Автор: | Бенедиктов В. Г., год: 1860 |
Категория: | Стихотворение |
В. Г. Бенедиктов. Стихотворения.
Источник: В. Г. Бенедиктов. Стихотворения Л.: Советский писатель, 1939.
(Б-ка поэта, большая серия, 2-е изд.)
СОДЕРЖАНИЕ:
Стихотворения 1859 - 1860 гг.
К моей музе
Переход
После праздника
Бахус
Остров
Письма
Неотвязная мысль
Грустная песня
Несколько строк о Крылове
Вечер в саду
Поэзия
И. А. Гончарову
Любительнице спокойствия
Dahin
К Отечеству и врагам его
(1855 год)
Стансы
И туда
Что шумишь?
Улетела
Плач остающегося в городе при виде переезжающих на дачу
Липы - липки
Современная идиллия
Сельские отголоски
Переселение
Вечерние облака
Молитва природы
Переложение псалма СХХV
К новому поколению
И ныне
Бессонница
Недоумение
Недолго
Упоение
В музеуме скульптурных произведений
Люцерн
Чортов мост
Ночью
Утром
Добрый совет
Все люди
Светлые ночи
Ты мне все
Песня
Сон
Казалось
Перевороты
Не надо
Современный гений
Та ли это?
7 апреля 1857
Авдотье Павловне Баумгартен
"Воплощенное веселье... "
Признание в любви чиновника заемного банка
К точкам
Желания
"Поселившись в новой кельи... "
Игра в шахматы
Песнь радости [из Шиллера]
Дева за клавесином
Смерть
Собачий пир
Крымские сонеты (Из Мицкевича):
Алушта днем
Чатырдаг
Развалины замка в Балаклаве
СТИХОТВОРЕНИЯ 1859 - 1860 гг.
К МОЕЙ МУЗЕ
Благодарю тебя: меня ты отрывала |
От пошлости земной, и, отряхая прах, |
С тобой моя душа все в мире забывала |
Сначала озарять пир юности кипучей |
Влетала ты ко мне в златые дни забав. |
Гремя литаврами и бубнами созвучий, |
Покровы распахнув и дико разметав |
Густые волосы по обнаженной груди. |
Тебя так видели и осуждали люди |
Нескромность буйную. Порою твой убор |
Был слишком прихотлив и оскорблял их взор. |
Сказали: он блестящ не в меру, он изыскан, |
И амброй чересчур и мускусом напрыскан, |
И ты казалась им кокеткою пустой, |
Продажной прелестью, бездушной красотой. |
Мир строг: он осудил твою младую шалость, |
Твой бешенный порыв; твоих проступков малость |
Он в преступление тяжелое вменил; |
Ты скрылась от него, и он тебя забыл. |
Но в тишине, в глуши меня ты не забыла, |
И в зрелом возрасте мой угол посетила: |
Благодарю тебя! - Уже не молода |
Одета запросто, застегнута на шею, |
Без колец, без серег, но с прежнею своею |
Улыбкой, лаской ты сидишь со мной в тиши, |
И сладко видеть мне, что ты не без души, |
Что мир тебя считал прелестницей минутной |
Несправедливо... нет! В разгульности беспутной |
Не промотала ты святых даров творца; |
Ты не румянила и в юности лица, |
Ты от природы так красна была, - и цельный |
Кудрявый локон был твой локон неподдельный, |
И не носила ты пришпиленной косы, |
Скрученной напрокат и взятой на часы. |
О нет, ты не была кокеткою презренной, |
И, может быть, ко мне в приязни неизменной, |
Переживя меня, старушкой доброй ты |
Положишь мне на гроб последние цветы. |
ПЕРЕХОД
Видали ль вы преображенный лик |
Жильца земли в священный миг кончины - |
Где жизнь глядит на обе половины? |
Уж край небес душе полуоткрыт; |
Ее глаза туда уж устремились, |
А отражать ее бессмертный вид |
Черты лица еще не разучились, - |
И неземной в них отразился б день |
Во всех лучах великого сиянья, |
Но те лучи еще сжимает тень |
Последнего бессмертного страданья. |
Но вот - конец! - Спокоен стал больной. |
Спокоен врач. Сама прошла опасность - |
Опасность жить. Редеет мрак земной, |
И мертвый лик воспринимает ясность |
Так над землей, глядишь, ни ночь, ни день; |
Но холодом вдруг утро засвежело, |
Прорезалась рассветая ступень, - |
И решено сомнительное дело. |
Всмотритесь в лик отшедшего туда, |
В известный час он ясностью своею |
Готов сказать: "Я понял! разумею! |
Узнал! " - Устам как будто нарушать |
Не хочется святыню безглагольства. |
А на челе оттиснута печать |
Всезнания и вечного довольства. |
Здесь, кажется, душа, разоблачась, |
Извне глядит на это облаченье, |
Чтоб в зеркале своем в последний раз |
Последних дум проверить выраженье. |
Но тленье ждет добычи - и летит |
Бессмертная, и, бросив тело наше, |
Она земным стихиям говорит: |
Голодные, возьмите: , это ваше! |
ПОСЛЕ ПРАЗДНИКА
Недавно был праздник, итак было весело, шумно, |
И было так много прекрасных там дев светлокудрых, |
Что радостью общей и я увлекался безумно. |
Оставив беседу мужей и наставников мудрых. |
Так часами порой вдаешься в чужое веселье, |
Но после минувшего пира мне тяжко похмелье, |
И в душу вливается все больше язвительный холод. |
И после стыжусь я, зачем, изменяя порядку, |
Как школьник, не во-время я так шалил и резвился, |
И совестно, как бы с жизни я взял грешную взятку, |
Как будто неправо чужим я добром поживился. |
И голос упрека в душе так пронзительно звонок |
И так повторяется тайным, насмешливым эхом, |
Что если бы слезы... заплакал бы я, как ребенок! |
Нет! Снова смеюсь я, но горьким мучительным смехом. |
БАХУС
Ух! Как мощен он! Такого |
Не споишь, не свалишь с ног: |
Толст, а виду неземного |
Не утратил; пьян, а строг. |
Посмотрите, как он вержет |
Взором пламя из очей! |
Как он гордо чашу держит, - |
Сам не смотрит... Ко там? - Лей! |
Льют ему, - и наклонилась |
Через край перекатилась |
И бежит. Внизу дитя - |
Мальчик. Стой, не гибни влага |
Драгоценная! Плутяга |
Мигом голову свою |
Через плечи опрокинул, |
Алый ротик свой разинул |
И подставил под струю, |
И хватает, как в просонках, |
Что - то лучше молока, |
Искры бегают в глазенках, |
И багровеет щека. |
Тут другой мальчишка: еле |
На ногах; посоловели |
У него глаза; нет сил; |
Сам себя не понимая, |
Смотрит мутно. Негодяя |
Драть бы, драть бы за ушко! |
Ишь - без меры натянулся! |
Грудь назад, вперед брюшко - |
И... бесстыдник! Перед вами |
Тут же с пьяными глазами |
Тигр на шатких уж ногах; |
Там вакханка взор свой жадной |
Нежит кистью виноградной, |
С дикой радостью в очах. |
Вот - взгляните на Силена: |
С губ отвислых брызжет пена; |
Словно чан раскрыл он рот, |
И цедя в сей зев просторной |
Из амфоры трехведерной |
Гроздий сок, - без смыслу пьет, |
Глупо пьет, - заране бредит, |
На осле едва ль доедет |
Он домой... Лишь исполин |
Пьет, как следует, один - |
Бахус Рубенса! - Избыток |
Через край разумно льет |
Он божественно и пьет. |
ОСТРОВ
Плывут мореходцы - и вдруг озадачен |
Их взор выступающим краем земли; |
Подъехали: остров! - Но он не означен |
На карте; они этот остров нашли, |
Открыли; - и в их он владенье по праву |
Поступит, усилит страны их державу. |
Пристали: там бездна природы красот, |
Еще не страдавших от силы воинской, - |
Жемчужные горы! Лесами встает |
Из гротов коралловых мох исполинской. |
Какие растенья! Какие цветы! |
Таких еще, смертный, не видывал ты. |
Там почва долин и цветных междугорий |
Вся сшита из жизни, отжившей едва, - |
Из раковин чудных, из масс инфузорий; |
Вглядишься в пылинку: пылинка жива; |
К цветку ль - великану прохожий нагнулся: |
Иль резвою птичкой, и птичка летит |
И звонко несется к небесным преддверьям, |
И луч всепалящего солнца скользит |
По радужным крыльям, по огненным перьям; |
Пришлец вдруг испуган извитой змеей: |
То стебель ползучий блеснул чешуей. |
И видно, как всходит, - и слышно, как дышит |
Там каждая травка и каждый лесок; |
Там дерево жизни ветвями колышет, |
И каплет из трещин живительный сок, |
И брызжет, - и тут же другое с ним рядом: |
То дерево жизни с убийственным ядом. |
И рад мореходец. "Хвала мне и честь! - |
Он мыслит. - Вот новость для нашего века - |
Земля неизвестная! Все на ней есть |
И - слава всевышнему! - нет человека! |
Еще здесь дороги себе на просек |
Мой ближний" - так мыслит и рад человек. |
"А если там дальше и водятся люди |
Заспорят: железо направим им в груди |
И сдвинем их глубже - в берлоги зверей, |
И выстрелы будут на вопль их ответом; |
Причем озарим их евангельским светом. |
Встречая здесь новые тени и свет, |
Потом пусть картины здесь пишет художник |
Трудится ученный, и тощий поэт, |
Беснуясь, восходит на шаткий треножник! |
Нам надобно дело: все прочее блажь. |
нам надо, во-первых, чтоб остров был наш. |
Мы срежем мохнатые леса опушки; |
здесь будет дорога; тут станет наш флот, |
Там выстроим крепость и выставим пушки, - |
И если отсюда сосед подойдет, |
Как силы его ни явились бы крепки, |
От вражьей армады останутся щепки |
Какую торговлю мы здесь заведем! |
Давай потом ездить и в даль и к соседям! |
Каких им диковин с собой навезем! |
Вот новая пряность Европе на пир! |
Вот новые яды! Пусть кушает мир! " |
Земля под ногами гостей шевелится, |
Кряхтит или охает: тягостен ей |
Под новым животным пришедшим селиться |
Средь выросших дико на персях у ней |
Животно-кристалов, Животно-растений, |
Полуминералов, полупрозябений. |
А гости мечтают: "Хозяева мы. |
Без нас - тут дремала пустая природа, |
И солнце без нас не умолило б тьмы, |
Без пошлин сияя, блестя без дохода, |
В бесплодном венце неразумных лучей. |
Что солнце, где нет человека очей? " |
Но прежде чем здесь пришлецы утвердились, |
Другого народа плывут корабли. |
Прибывшие в право владений вступились. |
У первых с последними споры пошли |
"Сей берег впервые не нам ли встречен? " - |
"Конечно, - да нами он прежде замечен". |
И вот - забелели еще паруса, |
И нации новой явились пришельцы: |
"Постойте! - приезжих гудят голоса, - |
По праву природы не мы ль здесь владельцы? |
В соседстве тут наша земля - материк. |
Оторванный лоскут ее здесь возник". |
В три царства пошли донесенья, как надо, |
Об острове чудном; проснулись дворы; |
Толкуют о найденном вновь Эльдорадо, |
Где золото прыщет из каждой горы; |
Волной красноречья хлестнули палаты, |
И тонкие скачут на съезд дипломаты. |
Съезжаются: сколько ума в головах! |
Какая премудрость у них в договорах! |
А там между тем в их родимых землях |
Готовятся флоты и пушки, и порох - |
На случай. Все было средь тех уже дней, |
Где эта премудрость казалась верней. |
Лишь древность седая, пленяясь витийством |
А впрочем, и древле все тем же убийством, |
Войной нареченным, решались дела, |
И место давали губительным сценам |
Афины со Спартой и Рим с Карфагеном. |
И вот за пленительный остров борьба |
Как раз бы кровавым котлом закипела, |
Но страшное зло отвратила судьба, |
И лютая вспыхнуть война не успела: |
Тот остров плавучий под бурный разгул, |
Однажды средь яростных волн потонул, |
Иль, сорван могучим крылом урагана |
С подводной, его подпиравшей, скалы, |
Умчался в безвестную даль океана |
И скрылся навеки за тучами мглы; |
А там еще длились и толки и споры, |
Готовились пушки, и шли договоры. |
Письма
Послания милой, блаженства уроки, |
Прелестные буквы, волшебные строки, |
Всегда вас читаю, и слезы глотаю, |
И знаю насквозь, наизусть, наугад. |
Любуюсь я слогом сих нежных посланий; |
Не вижу тут жалких крючков препинаний; |
В узлах запятых здесь не путаюсь я: |
Грамматику сердца лишь вижу святую, |
Ловлю недомолвки, ошибки целую |
И подпись бесценную: "вечно твоя". |
Бывало посланник, являясь украдкой, |
Вручит мне пакетец, скрепленный облаткой. |
Глядь: вензель знакомый. На адрес смотрю: |
Так почерк неровен, так сизо чернило, |
И ять не на месте... как все это мило! - |
"Так это от... знаю"; а сам уж горю. |
От друга, я от брата - бегу, как от пугал, |
Куда-нибудь в сумрак, куда-нибудь в угол, |
Читаю... те смотрят; я дух затая, |
Боюсь, что и мысль мою кто-нибудь слышит; |
А тут мне вопросы: кто это к вам пишет? - |
"Так - старый знакомый. Пустое, друзья" |
В глазах моих каждая строчка струится, |
И каждая буква, вгляжусь, шевелится, |
Прислушаюсь: дышит и шепчет: живи! |
Тут брызга с пера - род нечаянной точки - |
Родимое пятнышко милой мне щечки |
Так живо рисует пред оком любви. |
Хранитесь, хранитесь, блаженства уроки, |
Без знаков, без точек - заветные строки! |
Кто знает? Быть может, под рока грозой, |
Когда-нибудь после на каждую строчку |
Сих тайных посланий я грустную точку |
Поставлю тяжелой, сердечной слезой. |
Неотвязная мысль
Как привяжется, как прилепится |
К уму - разуму думка праздная, |
Мысль докучная в мозг твой вцепится |
И клюет его, неотвязная, |
И подобная птице - ворону |
Так и каркает в самом темени: |
Говорю: "Пусти! Нету времени. |
День рабочий мне начинается |
И кончается он заботою"; - |
А несносная упирается: |
Я с тобой, дескать, поработаю! |
И становится мне помехою, |
И с помехою той досадною, |
Что ни сделаю - все с прорехою |
Иль с заплаткою неприглядною. |
Вспомнишь прошлое: были случаи - |
Сердце юное поразнежится, |
Забурлят в уме мысли жгучие, |
И одна из них в душу врежется |
И займет она всю головушку - |
Мысль про тайную ласку дружнюю, |
Аль про девушку, аль про вдовушку, |
Аль - на грех - беду - про замужнюю, |
Да как жаркое сердце свяжется |
С этой думкою полюбовною - |
Софьей Павловной; Ольгой Львовною; |
Всюду прелести совершенные, |
Всюду милые да прекрасные, |
Ненаглядные, незабвенные! |
В небе Лидии очи ясные |
Во звездах тебе зажигаются, |
Ветерок звенит Маши голосом, |
Ветки дерева завиваются |
Насти локонов мягким волосом; |
Стих горит в уме с рифмой бешеной - |
Стих, откованный сердца молотом; |
На людей глядит, как помешанной; |
Мишуру дают - платишь золотом. |
Дело прошлое! Дело древности! |
Сколько дел моих ты расстроило! |
Сколько было там глупой ревности!.. |
Да с любовью - то хоть уж стоило |
Побезумствовать, покуражиться; |
А теперь - то что? - Словно старая |
Худощавая, сухопарая; |
С теми ль встретишься, с кем ты водишься, - |
Речь их сладкая - мед малиновый, |
Ты уж словце сказать не находишься! |
Как чурбан какой, пень осиновый, |
С головою своей бесталанною |
Дураком стоишь, заминаешься, |
И на мысль свою окаянную |
Всеми силами ополчаешься; |
Гонишь прочь ее речью грубою: |
"Вон из Питера! В подмосковную! |
Не сравню ж тебя я, беззубую, |
С Софьей Павловной, с Ольгой Львовною. |
Отцепись же ты, сухопарая, |
Неотвязная, безотходная! |
Убирайся прочь, баба старая! |
Фекла Савишна ты негодная! " |
Я гоню ее с криком, топотом, |
Не стихом кричу - прозой рубленной, |
"Не узнал меня , мой возлюбленной! |
А все та же я, только смолоду |
Я жила с тобой в женской прелести, |
Но прибавилось в жизни холоду - |
И осунулись бабьи челюсти; |
Целовать меня не потянешься, |
Счастья дать тебе не могущую, |
Да зато во мне не обманешься, |
Говорю тебе правду сущую, |
И служу тебе верной парою, |
И угрюмая, и суровая, |
За тобой хожу бабой старою, |
А за мной идет баба новая: |
В белизне она появляется, |
И суха, суха - одни косточки, |
А идет она - ухмыляется, |
А коса у ней вместо тросточки. |
То не та коса благовонная, |
Что, обвитая лентой тонкою |
Гордо держится под гребенкою, |
Что сушит, крушит сердце юноши, |
Что - корона днем самопышная, |
А рассыплется до полуночи - |
Покрывало сбрось: вещь излишняя! |
Для двоих тут есть чем закутаться, |
Да останется - сердцу ярому, |
Чем на век еще перепутаться |
И веревку вить мужу старому. |
То не та коса! - как свистящая |
Сабля острая, круто - гнутая, |
То коса всех кос, всекосящая; |
С той косой идет баба лютая. |
Нет кудрей у ней - нечем встряхивать, |
Голова у ней безволосая, |
Лишь косой вертеть да помахивать |
Любит бабушка та курносая". |
Грустная песня
Плохо! Чем живется доле, |
Приютился б в горькой доле |
Сердцем, - да к кому же? |
Бродишь старым сиротою; |
Все мне как - то чужды; |
Как живу и что со мною - |
Никому нет нужды. |
Есть у божьей церкви, с краю, |
Тихая могила. |
Там лежит одна, я знаю: |
Та меня любила. |
Не за то чтоб точно было |
Все во мне так мило, |
А за то любила, |
Что меня родила. |
Изнуренная, больная, |
Дряхлая, бывало, |
Тужишь, ищешь, ты родная: |
"Где дитя пропало? " |
А сынок твой одурелый |
Смотришь: нет его день целый |
Да и к ночи нету. |
Бедной матери не спится; |
Слез полна подушка: |
"Мало ль может что случиться? - |
Думает старушка. - |
Страшен ворог неключимый |
В эдакую пору. |
Не попался ли родимый |
Лиходею - вору? |
Не ограбили ли сына? |
Жив ли он, желанный? " |
Чу! Идет домой детина, |
Словно окаянный, - |
Встрепан, бледен, смотрит дико, |
Волос в беспорядке, - |
Сам трясется весь... поди-ка: |
Верно в лихорадке! |
Да, он болен, он расслаблен, |
А пожалуй и ограблен - |
Только не злодеем, |
А разбойницей - злодейкой, |
Резвою девчонкой, |
С черной бровью, с белой шейкой. |
С трелью речи звонкой. |
Лишь закинула словечко - |
И поддела разом |
Из груди его сердечко, |
Из под шапки разум; |
Всю в нем душу возмутила |
Дьявольским соблазном |
И домой его пустила |
В виде безобразном. |
А сама... и горя мало! |
Жалости не крошки! |
Так и пляшет с кем попало, |
Только брызжут ножки. |
Я ж лежу, горю и таю, |
И за грудь себя хватаю - |
То - то дурачина! |
Мать горюет; слезы сжаты; |
Смотрит на больного, |
Говорит: "Напейся мяты |
Иль чайку грудного! " - |
"Эх, родная! - отвечаю: - |
Что тут чай и мята, |
Где отрады я не чаю, |
Где душа измята? " |
Чу! звонят. Гляжу: могила! |
И мой жребий понят. |
Лишь одна меня любила, |
Да и ту хоронят. |
И замкнулася тоскою |
Жизнь моя блажная. |
Ты зовешь меня к покою. |
Подожди, родная! |
Несколько строк о Крылове
Довольно и беглого взгляда: |
Воссел - вы узнали без слов - |
Средь зелени Летнего Сада |
Отлитый из бронзы Крылов, |
И, видимо, в думе глубок он, |
И чтоб то дума была - |
Подслушать навесился локон |
На умную складку чела. |
Разогнута книга; страницу |
Открыл себе дедушка наш, |
И ловко на льва и лисицу |
Намечен его карандаш. |
У ног баснописца во славе |
Рассыпан зверей его мир: |
Квартет в его полном составе, |
Ворона, добывшая сыр, |
И львы и болотные твари, |
Петух над жемчужным зерном, |
Мартышек лукавые хари, |
Не вся ль тут живность предстала |
Металлом себя облила |
И группами вкруг пьедестала |
К ногам чародея легла? |
Вы помните, люди: меж вами |
Жил этот мастистый старик, |
Правдивых уроков словами |
И жизненным смыслом велик. |
Как меткий был взгляд его ясен! |
Какие он вам истины он |
Развертывал в образах басен, |
На притчи творцом умудрен! |
Умел же он истины эти |
В такие одежды облечь, |
Что разом смекали и дети, |
О чем ведет дедушка речь. |
Представил он матушке-Руси |
Рассказ про гусиных детей, |
И слушали глупые гуси - |
При басне его о соседе |
Сосед на соседа кивал, |
А притчу о Мишке-медведе |
С улыбкой сам Мишка читал. |
Приятно и всем безобидно |
Жил дедушка, правду рубя. |
Иной... да ведь это же стыдно |
Узнать в побасенке себя! |
И кто предъявил бы, что колки |
Намеки его на волков, |
Тот сам напросился бы в волки, |
Признался, что сам он таков. |
Он создал особое царство, |
Где умного деда перо |
Карало и злость и коварство, |
Венчая святое добро. |
То царство звериного рода: |
Все лев иль орел его царь, |
Какой-нибудь слон воевода, |
Там жадная щука - исправник, |
А с парой поддельных ушей |
Всеобщий знакомец - наставник, |
И набран совет из мышей. |
Ведь, кажется, всё небылицы: |
С котлом так дружится горшок, |
И сшитый из старой тряпицы |
В великом почёте мешок; |
Там есть говорящие реки |
И в споре с ручьём водопад, |
И словно как мы - человеки - |
Там камни, пруды говорят. |
Кажись баснописец усвоил, |
Чего в нашем мире и нет; |
Подумаешь - старец построил |
Какой фантастический свет, |
А после, когда оглядишься, |
Захваченной деда стихом, |
И в бездну житейского толка |
Увидишь двуногого волка |
с ягнёнком на двух же ногах: |
Там в перьях павлиньих по моде |
Воронья распущена спесь, |
А вот и осёл в огороде: |
"Здорово, приятель, ты здесь? " |
Увидишь тех в горьких утехах, |
А эту в почётной тоске: |
Беззубою белку в орехах |
И пляшущих рыб на песке, |
И взор наблюдателей встретит |
Там - рыльце в пушку, там - судью, |
Что дел не касаяся, метит |
На первое место в раю. |
Мы все в этих баснях; нам больно |
Признаться, но в хоть взаймы |
Крыловскую правду, невольно, |
Как вол здесь мычу я : "и мы! " |
Сам грешен я всем возвещаю: |
Друзей я котлом угощаю, |
Демьяновой страшной ухи. |
Довольно и беглого взгляда: |
Воссел - вы узнали без слов - |
Средь зелени Летнего Сада |
Отлитый из бронзы Крылов, - |
И станут мелькать мимоходом |
Пред ликом певца своего |
С текущим в аллее народом |
Ходячие басни его: |
Пойдут в человеческих лицах |
Козлы, обезьяны в очках; |
Подъедут и львы в колесницах |
На скачущих бурно конях; |
Примчатся в каретах кукушки, |
Рогатые звери придут, |
На памятник деда лягушки, |
Вздуваясь, лорнет наведут, - |
И в Клодта живых изваяньях |
И в сладостных дам замечаньях |
Радастся: "mais oui, c'est joli" |
Порой подойдёт к великану |
И серый кафтан с бородой |
И скажет другому кафтану: |
"Митюха, сынишко ты мой |
Читает про Мишку, мартышку |
Давно уж, - понятлив, хоть мал: |
На память всю вызубрил книжку, |
Что этот старик написал". |
О, если б был в силах нагнуться |
Бессмертный народу в привет! |
О, если б мог хоть улыбнуться |
Задумчивый бронзовый дед! |
Нет, - тою ж всё думою полный |
Над группой звериных голов |
Зрим будет недвижный, безмолвный |
Из бронзы отлитый Крылов. |
Вечер в саду
Свой прощальный мечет взгляд |
И червонной позолотой |
Обливает темный сад. |
На скамейке я у стенки |
В созерцании сижу |
И игривые оттенки |
Пышной зелени слежу: |
Там - висит густым развивом, |
Там - так женственно - нежна, |
Там - оранжевым отливом |
Отзывается она. |
Аромат разлит сиренью, |
И меж дремлющих ветвей |
Свет заигрывает с тенью, |
Уступая место ей. |
Что - то там - вдали - сквозь ветки |
Мне мелькнуло и потом |
Притаилось у беседки, |
В липах, в сумраке густом. |
Я не знаю, но оно |
Так легко, воздушно, мило |
И, как снег, убелено. |
Пронизав летучей струйкой |
Темный зелени покров, |
Стало там оно статуйкой, |
Изваянной из паров. |
Напрягаю взор нескромный |
(Любопытство - спутник наш): |
Вот какой - то образ темный |
Быстро движется туда ж. |
Сумрак гуще. Твердь одета |
Серых тучек в бахромы. |
То был, мнится, ангел света, |
А за ним шел ангел тьмы, - |
И, где плотно листьев сетка |
Прижимается к стене, |
Скрыла встречу их беседка |
В ароматной глубине. |
В смуглых очерках дрожат, |
И внесла звезда Киприды |
Яркий луч свой в тихий сад. |
Все какой - то веет тайной, |
И, как дева из окна, |
В прорезь тучки белокрайной |
Смотрит робкая луна, |
И, как будто что ей видно, |
Что в соблазн облечено, |
Вдруг прижмурилась... ей стыдно - |
И задернула окно. |
Чу! Там шорох, шопот, лепет... |
То колышутся листки. |
Чу! Какой - то слышен трепет... |
То ночные мотыльки. |
Чу! Вздыхают... Вновь ошибка: |
Ветерок сквозит в саду. |
Чу! Лобзанье... Это рыбка |
Звонко плещется в пруду. |
В этом мраке и потом |
Замирает, замирает |
В обаянии ночном, - |
И потом - ни лист, ни ветка, |
Не качнется; ночь тиха; |
Сад спокоен - и беседка |
Там - вдали - темна, глуха. |
Поэзия
Поэзия! Нет, - ты не чадо мира; |
Наш дольный мир родить тебя не мог: |
Среди пучин предвечного эфира |
В день творчества в тебя облекся бог: |
Возникла ты до нашего начала, |
Ты в семенах хаоса началась, |
В великом ты "да будет" прозвучала |
И в дивном "бысть" всемирно разлилась, - |
И взятому под божию опеку, |
Средь райских грез первых дней весны, |
Ты первому явилась человеку |
От звездного нисшедшая чертога |
К жильцу земли, в младенческой тиши, |
Прямым была ты отраженьем бога |
В его очах и в зеркале души. |
Готовую нашли тебя народы. |
Ты - лучший дар, алмаз в венце даров, |
Сладчайший звук в симфонии природы, |
Разыгранный оркестром всех миров. |
Пал человек, но и в его паденьи |
Все с небом ты стоишь лицом к лицу: |
Созданья ты к создателю стремленье, |
Живой порыв творения к творцу. |
Тобою полн, смотря на мир плачевный, |
На этот мир, подавленный грехом, |
Поэт и царь державно-псалмопевный, |
Гремел Давид пророческим стихом, |
И таинством любви и искупленья |
Сказалась ты всем земнородным вновь, |
Когда омыть вину грехопаденья |
Внушала ты евангелистам строфы, |
Достойные учеников Христа, |
Когда на мир от высоты Голгофы |
Повеяло дыхание креста. |
И в наши дни, Адама бедных внуков |
Будя сердца, чаруя взор и слух, |
Ты, водворясь в мир красок, форм и звуков, |
Из дольней тьмы их исторгаешь дух |
И служишь им заветной с небом связью: |
В твоем огне художнику дано |
Лик божества писать цветною грязью |
И молнии кидать на полотно. |
Скульптор, к твоей допущенный святыне, |
Вдруг восстает, могуществом дыша, - |
И в земляной бездушной глыбе, в глине |
И мраморе горит его душа. |
Ты в зодчестве возносишь камень свода |
Под звездный свод - к властителю стихий |
И в светлый храм грядут толпы народа, |
"Благословен грядый! " |
Из уст певца течет, благовествуя, |
Как колокол гудящий, твой глагол, |
И царственно ты блещешь, торжествуя, |
Твой скипетр - мысль, а сердце - твой престол. |
Порою ты безмолвствуешь в раздумьи, |
Когда кругом всемирный поднят шум; |
Порой в своем пифическом безумьи |
Ты видишь то, чего не видит ум. |
На истину ты взором неподкупным |
Устремлена, но блеск ее лучей, |
Чтоб умягчить и нам явить доступным |
Для заспанных, болезненных очей, |
Его дробишь в своей ты чудной призме |
И, радуги кидая с высоты, |
В своих мечтах, в бреду, в сомнамбулизме |
Возносишься до провоззренья ты. |
Магнитный сон пройдет - и пробужденье |
Твое, поэт, печально и темно, |
И видишь ты свое произведенье, |
И. А. Гончарову
И оснащен, и замыслами полный, |
Уже готов фрегат твой растолкнуть |
Седых морей дымящиеся волны |
И шар земной теченьем обогнуть. |
Под бурями возмужествуй упрямо! |
Пусть вал визжит у мощного руля! |
Вот Азия - мир праотца Адама! |
Вот юная Колумбова земля! |
И ты свершишь плавучие заезды |
В те древние и новые места, |
Где в небесах другие блещут звезды, |
Где свет лиет созвездие Креста |
Поклон ему! Взгляни, как триумфатор, |
На сей трофей в хоругвях облаков, |
Пересеки и тропик и экватор - |
И отпируй сей праздник моряков! |
И если бы тебе под небесами |
Неведомых антиподов пришлось |
Ногами в ноги, головами врозь, |
То не роняй отрады помышленья, |
Что и вдали сердечный слышен глас, |
Что не одни лишь узы тяготенья |
Всемирного соединяют нас. |
Лети! - И что внушит тебе природа |
Тех чудных стран, - на пользу и добро |
Пусть передаст, в честь русского народа, |
Нам твой рассказ и славное перо! |
Прости! Вернись и живо и здорово |
В суровые приневские края, |
И радостно обнимут Гончарова |
И Майковы, и все его друзья. |
ЛЮБИТЕЛЬНИЦЕ СПОКОЙСТВИЯ
Ты говоришь - спокойствие дороже |
Тебе всего, всей прелести мирской, - |
И рад бы я быть вечно настороже, |
Чтоб охранять твой женственный покой, |
Чтобы неслись тревоги жизни мимо, |
Меж сладких грез, легко, невозмутимо, |
Как милое, беспечное дитя. |
Когда толпа рушителей покоя |
Со всех сторон несносная шумит, |
Я, над твоим успокоеньем стоя, |
Мигал бы им: тс! Не шумите: спит. |
Но иногда чтоб цену лишь умножить |
Спокойствия в глазах твоих, - тебя |
Порой я сам желал бы потревожить, |
Хотя б навлек гнев твой на себя. |
Скажу: "Проснись! Мне хочется лазури: |
Дай мне на миг взглянуть тебе в глаза! |
Как ты спала? Не виделось ли бури |
Тебе в мечтах? Не снилась ли гроза? |
И не было неловко, душно, знойно |
Тебе во сне? " - И молвлю, миг спустя: |
"Ну, бог с тобой, мой ангел, спи спокойно! |
Усни опять, прелестное дитя! " |
DAHIN
Была пора: я был безумно - молод, |
Когда подчас суровый зимний холод |
От севера мне в душу проникал, - |
Я думал : есть блаженный юг на свете, |
Край светлых гор и золотых долин, |
И радостно твердил я вместе с Гете: |
Dahin, dahin! |
Бывало, я близ девы - чародейки |
Горел, немел, не находя речей, |
И между тем как ниже белой шейки |
Не смел склонить застенчивых очей, - |
Фантазии невольным увлеченьем |
Смирения нарушив строгий чин, |
Я залетал живым воображеньем |
Dahin, dahin! |
Моя мечта всех благ житейских выше |
Казалась мне в бреду минувших дней; |
Я громко пел, а там - все тиши, тише, |
Я жил тепло, а там - все холодней, |
И, наконец, все в вечность укатилось, |
И, наконец, все это провалилось |
Dahin, dahin! |
Исчезло все; не стало прежней прыти. |
Вокруг меня за счастием все бегут, |
Стремятся в даль я говорю: идите! |
А я уж рад хоть бы остаться тут - |
Страдать, но жить... А тут уж над страдальцем |
С косой скелет - всемирный властелин - |
Костлявый мне указывает пальцем |
Dahin, dahin! |
ДЕНЬ И ДВЕ НОЧИ
Днем небо так ярко: смотрел бы, да больно; |
Поднимешь лишь к солнцу взор грешных очей - |
Слезятся и слепнут глаза, и невольно |
Склоняешь зеницы на землю скорей |
К окрашенным легким рассеянным светом |
И дольнею тенью облитым предметам. |
Вещественность жизни пред нами тогда |
Вполне выступает - ее череда! |
Тут счеты, расчеты, заботы, работы; |
От ясного неба наш взор отвращен, |
И день наш труду и земле посвящен. |
Когда же корона дневного убранства |
С чела утомленного неба снята, |
И ночь наступает, и чаша пространства |
Лишь матовым светом луны налита, - |
Тогда, бледно-палевой дымкой одеты, |
Нам в мягких оттенках земные предметы |
Рисуются легче; нам глаз не губя, |
Луна позволяет смотреть на себя, |
И небо, сронив огневые уборы, |
Для взоров доступно, - и мечутся взоры |
И плавают в неге меж светом и мглой, |
Меж дремлющим небом и сонной землей; |
И небо и землю кругом облетая, |
Сопутствует взорам мечта золотая - |
Фантазии легкой крылатая дочь: |
Ей пища - прозрачная лунная ночь. |
Над миром простерта и густо темна. |
Вдруг на небо взглянешь: оно многозвездно, |
А взоры преклонишь: оно многозвездно, |
Дол тонет во мраке: - невольно вниманье |
Стремится туда лишь, откуда сиянье |
Исходит, туда - в лучезарную даль... |
С землей я расстался - и, право, не жаль: |
Мой мир, став пятном в звездно - пламенной раме, |
Блестящими мне заменился мирами; |
Со мною глаз на глаз вселенная здесь, |
И, мнится, с землею тут в небе я весь, |
Я сам себе вижусь лишь черною тенью, |
Стал мыслью единой, - и жадному зренью |
Насквозь отверзается этот чертог, |
Где в огненных буквах начертано: бог. |
К ОТЕЧЕСТВУ И ВРАГАМ ЕГО
(1855 год)
Русь - отчизна дорогая! |
Никому не уступлю: |
Крепко, пламенно люблю. |
В духе воинов-героев, |
В бранном мужестве твоем |
И в смиреньи после боев - |
Я люблю тебя во всем: |
В снеговой твоей природе, |
В православном алтаре, |
В нашем доблестном народе, |
В нашем батюшке-царе, |
И в твоей святыне древней, |
В лоне храмов и гробниц, |
В дымной, сумрачной деревне |
И в сиянии столиц, |
В крепком сне на жестком ложе |
И в поездках на тычке, |
В щедром барине - вельможе |
И смышленном мужике, |
В русской деве светлоокой |
С звонкой россыпью в речи, |
В русской бабе на печи, |
В русской песне залюбовной, |
Подсердечной, разлихой, |
И в живой сорвиголовой, |
Всеразгульной - плясовой, |
В русской сказке, в русской пляске, |
В крике, в свисте ямщика, |
И в хмельной с присядкой тряске |
Казачка и трепака, |
Я чудном звоне колокольном |
Но родной Москве - реке, |
И в родном громоглагольном |
Мощном русском языке, |
И в стихе веселонравном, |
Бойком, стойком, - как ни брось, |
Шибком, гибком, плавном славном, |
Прорифмованном насквозь, |
В том стихе, где склад немецкий |
В старину мы взяли в долг, |
Русский смысл и русский толк. |
Я люблю тебя, как царство, |
Русь за то, что ты с плеча |
Ломишь Запада коварство, |
Верой - правдой горяча. |
Я люблю тебя тем пуще, |
Что прямая, как стрела, |
Прямотой своей могущей |
Ты Европе не мила. |
Что средь брани, в стойке твердой, |
Миру целому ты вслух, |
Без заносчивости гордой |
Проявила мирный дух, |
Что, отрекшись от стяжаний |
И вставая против зла, |
За свои родные грани |
Лишь защитный меч взяла, |
Что в себе не заглушила |
Вопиющий неба глас, |
Ты распятого за нас. |
Так, родная, - мы проклятья |
Не пошлем своим врагам |
И под пушкой скажем: "Братья! |
Люди! Полно! Стыдно вам". |
Не из трусости мы голос, |
Склонный к миру, подаем: |
Нет! Торчит наш каждый волос |
Иль штыком или копьем. |
Нет! Мы стойки. Не Европа ль |
Вся сознательно глядит, |
Как наш верный Севастополь |
В адском пламени стоит? |
Крепок каждый наш младенец; |
Каждый отрок годен в строй; |
Каждый пахарь - ополченец; |
Каждый воин наш - герой. |
Голубица и орлица |
Наши в Крым летят - Ура! |
Милосердия сестра. |
Наша каждая лазейка - |
Подойди: извергнет гром! |
Наша каждая копейка |
За отечество ребром. |
Чью не сломим мы гордыню, |
Лишь воздвигни царь - отец |
Душ корниловских твердыню |
И нахимовских сердец! |
Но, ломая грудью груди, |
Русь, скажи своим врагам: |
Прекратите зверство, люди! |
Христиане! Стыдно вам! |
Вы на поприще ученья |
Не один трудились год: |
Тут века! - И просвещенья |
Это ль выстраданный плод? |
В дивных общества проектах |
Вы чрез высь идей прошли |
Христианство пережгли. |
Иль для мелкого гражданства |
Только есть святой устав, |
И святыня христианства |
Не годится для держав? |
Теплота любви и веры - |
Эта жизнь сердец людских - |
Разве сузила б размеры |
Дел державных, мировых? |
Раб, идя сквозь все мытарства, |
В хлад хоть сердцем обогрет; |
Вы его несчастней, царства, - |
Жалки вы: в вас сердца нет. |
Что за чадом отуманен |
Целый мир в разумный век! |
Ты - француз! Ты - англичанин! |
Где ж меж вами человек? |
Вы с трибун, где дар витейства |
Человечностью гремел, |
В грязный омут хищных дел. |
О наставники народов! |
О науки дивный плод! |
После многих переходов |
Вот ваш новый переход: |
Из всемирных филантропов, |
Гордой вольности сынов - |
В подкупных бойцов - холпов |
И журнальных хвастунов, |
Из великих адвокатов, |
Из крушителей венца - |
В пальмерстоновских пиратов |
Или в челядь сорванца". |
Стой, отчизна дорогая! |
Стой! - И в ранах, и в крови |
Все молись, моя родная, |
Богу мира и любви! |
И детей своих венчая |
Высшей доблести венцом, |
К солнцу истины лицом! |
СТАНСЫ
(по случаю мира)
Вражды народной кончен пир. |
Пора на отдых ратоборцам! |
Настал давно желанный мир, |
Настал и слава миротворцам! |
Довольно кровь людей лилась, |
О люди, люди! Вспомнить больно; |
От адских жерл земля тряслась, |
И бесы тешились - довольно! |
Довольно черепы ломать, |
В собрате видеть душегубца |
И знамя брани поднимать |
Во имя бога - миролюбца! |
За мир помолимся тому, |
Из чей десницы все приемлем, |
И вкупе взмолимся ему, |
Да в лоне мира не воздремлем! |
Не обольщайтесь настоящим! |
Жених в полунощи грядет: |
Блажен, кого найдет неспящим. |
Царь, призывая вас к мольбе |
За этот мир любви словами, |
Зовет вас к внутренней борьбе |
Со злом, с домашними врагами. |
В словах тех шлет он божью весть. |
Не пророните в них ни звука! |
Слова те: вера, доблесть, честь |
Законы, милость и наука. |
Всем будет дело. Превозмочь |
Должны мы лень, средь дел бумажных |
Возросшую. Хищенье - прочь! |
Исчезни племя душ продажных! |
Ты, малый труженик земли, |
Сознай, что в деле нет безделки! |
Не мысли, что грехи твои |
Затем простительны, что мелки! |
Не мни, что злу ты не доступен, |
И не подкупным не зовись, |
Коль только златом неподкупен! |
Не лихоимец ли и ты, |
Кода своей чиновной силой |
Кривишь судебные черты |
За взгляд просительницы милой? |
Коль гнешь рычаг весов своих |
Из старой дружбы, из участья, |
Иль по ходатайству больших, |
Или за взятку сладострастья? |
Всяк труд свой в благо обращай! |
Имущий силу делать - делай! |
Имущий словеса - вещай, |
Греми глаголом правды смелой! |
Найдется дело и тебе, |
О чувств и дум зернометатель! |
Восстань и ты к святой борьбе, |
Вития мощный писатель! |
Восстань - не буйным демагогом, |
Не лютым двигателем волн, |
Влекущих к гибельным тревогам, - |
Нет, гласом добрым воззови, |
И зов твой, где бы не прошел он, |
Пусть духом мира и любви |
И в самом громе будет полон! |
Огнем свой ополчи глагол |
Лишь на нечестие земное, |
И - с богом - ратуй против зол! |
Взгляни на общество людское: |
Увидишь язвы в нем; им дан |
Лукавый ход по жилам царства, |
И против этих тайных ран |
Нет у врачей земных лекарства. |
Пророков мало ль есть таких, |
Которых яд полмира губит, |
Но суд властей не судит их. |
И меч закона их не рубит? |
Последних благ в последнем деле, |
Ликуя, низкая душа |
Широко дремлет в тучном теле. |
Пышней, вельможней всех владык, |
Добыв чертог аристократа, |
Иной бездушный откупщик |
По горло тонет в грудах злата. |
Мы видим роскошь без границ |
И океан долгов бездонных, |
Мужей, дошедших до темниц |
От разорительниц законных. |
Нередко видим мы окрест |
И брачный торг - укор семействам |
И юных жертвенных невест, |
Закланных дряхлым любодейством |
Зрим в вертоградах золотых |
Среди цветов, в тени смоковниц |
Любимцев счастия пустых |
И их блистательных любовниц. |
Она спешит, воздев десницу |
Златого чествовать тельца |
Иль позлащенную телицу. |
Н есть для вас, сыны греха, |
Но есть для вас, земли кумиры, |
И гром и молния стиха, |
И бич карающий сатиры, |
И есть комедии аркан, - |
И как боец, открыв арену, |
Новейших дней Аристофан |
Клеона вытащит на сцену. |
Глас божий, мнится, к нам воззвал, |
И указует перст судьбины, |
Да встанет новый Ювенал |
И сдернет гнусные личины! |
И ТУДА
И туда - на грань Камчатки |
Ты зашла для бранной схватки |
Рать британских кораблей |
Яро грянули громами |
Пришельцы из - за морей. |
И, прикрыт звериной кожей, |
Камчадал на них глядит: |
Гости странные похожи |
На людей - такой же вид! |
Только чуден их обычай: |
Знать, не ведая приличий, |
С злостью выехали в свет, |
В гости едут - незнакомы, |
И, приехав мечут громы |
Здесь хозяевам в привет! |
Огнедышащих орудий |
Навезли - дымят, шумят! |
"А ведь все же это - люди" - |
Камчадалы говорят. |
- Камчадал! Пускай в них стрелы! |
Ну, прицеливайся! Бей! |
Не зевай! В твои пределы, |
И дикарь в недоуменье |
Слышит странное веленье: |
"Как? Стрелять? В кого? В людей? |
И ушам своим не веря: |
"Нет, - сказал: - стрелу мою |
Я пускаю только в зверя; |
Человека я не бью" |
Что шумишь?
Что шумишь? Чего ты хочешь, |
Беспокойный рифмотвор? |
Нас ты виршами морочишь |
И несешь гремучий вздор, |
Воешь, тратишься на вздохи |
Да на жалобы, чудак, |
Что дела на свете плохи, |
Что весь мир идет не так. |
Ты все как бы тишь нарушить! |
Как бы сердце растрепать! |
Мы тебя не станем слушать: |
А потом спокойно спать. |
Не тревожь покой наш сонный! |
Не рычи, неугомонный! |
Будь, как надо - человек! |
Мы о призраках не тужим; |
Мы действительности служим; |
Положителен наш век. |
Блеск твоих высоких истин |
Нам несносен, ненавистен, - |
Мы их знаем, верим им, |
Только знать их не хотим: |
Нам бы жить они мешали, |
А ведь все хотим мы жить, |
Так зачем бы вдруг мы стали |
Этим истинам служить? |
Что нам в них, когда их ложью, |
Благ земных имея часть, |
Можно славить милость божью, |
И, чтоб духом не упасть, |
Иногда немножко грабить, |
Иногда немножко красть? |
Не смущая нашу совесть, |
Не ворочая души, |
Дай нам песню, сказку, повесть, |
Позабавь нас, посмеши - |
Так, чтоб было все пустенько, |
Непридирчиво, легко, |
И попрыгало б маленько |
В смехе круглое брюшко, |
Посреди отдохновенья, |
В важный час пищеваренья! |
Не ломись в число судей! |
Не вноси к нам ни уроков, |
Ни обидных нам намеков, |
Ни мучительных идей, |
И не будь бичом пороков, |
Чтоб не бить бичом людей! |
Если ж дико и сурово |
Эко диво! Нам не ново: |
Мы как раз уймем дружка. |
Улетела
Эх, ты молодость - злодейка! |
Ты ушла от старика, |
Что заветная копейка |
Из кармана бедняка. |
Для чего ж, себе на горе, |
Сохранил я чувства пыл? |
Для чего при милом взоре |
Трепетать я не забыл? |
Лучше б вымер этот пламень! |
Лучше б, взвесив лет число, |
Обратилось сердце в камень, |
Да и мохом поросло! |
Будь-ка ты еще со мною, |
Вихорь - молодость моя, |
Как с тобой , моей родною. |
Погулял бы нынче я! |
Дал бы я какой урок! |
Этим с молоду растленным |
И потом нейдущим впрок, |
Этим с детских лет привыкшим |
И к лорнетам и очкам |
И над книгами поникшим |
Малолетним старичкам! |
В премудреные вопросы |
Углубились их не тронь! |
Жгут сигары , папиросы: |
Дым - то есть , да где ж огонь? |
Что им девы - чародейки? |
Нет им дела до любви; |
Лишь журнальные статейки |
В их вращаются крови. |
Не сердечные тревоги |
Занимают мысли их, |
А железные дороги, |
Цены акций биржевых, |
Орденов, чинов и мест |
И свободная торговля |
Хоть сперва - на счет невест. |
В каждом видишь человека, |
Что с расчетцем на уме |
Ищет теплого местечка |
Где-нибудь, хоть в Чухломе. |
Он родился дипломатом, |
Талейран - глядишь - точь в точь, |
Даже смотрит и Сократом - |
От цикуты б только прочь! |
Русь считает он деревней; |
Весь и новый мир и древний |
Изучил он вперебор, |
И учен, учен без меры : |
Знает, что и как - гетеры, |
Говорит насчет амфор |
И букета вин фалернских; |
В новизне же , наконец, |
Окончательный мудрец: |
Он в провинции размножить |
Хочет свет своих идей, |
Хочет взятки уничтожить |
К утешению людей; |
А потом, поднявши брови, |
Заберется как туда, |
Да войдет во вкус - беда! |
Чуть лизнет тигренок крови - |
Станет тигром хоть куда. |
Но зачем я так обидно |
Нападаю на тебя, |
Юный друг мой? - Знать завидна |
Старцу молодость твоя. |
Не сердись! Не мсти поэту! |
Так я брежу и шучу, |
Чем я начал песню, |
Тем ее и заключу: |
Эх, ты молодость - злодейка! |
Что последняя копейка |
Из кармана бедняка. |
Плач остающегося в городе при виде переезжающих на дачу
Уж май. Весь Петербург сбирается на дачу. |
Все едут: я один смотрю и горько плачу. |
Все едут: я один, опальный сын земли, |
Жить должен в городе, томясь в сухой пыли, |
Средь раскаленных плит и толстых стен кирпичных, |
Понурив голову над грудой дел обычных! |
Уж пусть бы, думаю, богатство лишь одно |
На дачу ехало! Ему уж суждено |
Все блага пить! так нет ; - туда ж несет и бедность |
Сбою лохмотьями обвернутую бледность, |
Свой волчий аппетит - природы щедрый дар, |
Своих чреватых жен и свой любовный жар. |
Весною бедность та в грязи со мною ж вязнет, |
А тут и поднялась и мимоездом дразнит |
Меня, бездачного. Мы едем: погляди! - |
Все это говорит , - а ты себе сиди! |
Посмотришь : тянется с домашним скарбом воз |
И разной утварью наполненная барка, - |
И кофе пить спешит в страну лилей и роз |
С блаженной прачкою счастливая кухарка. |
И сколько чудных встреч на барке, на возу! |
Подушка встретилась со щеткою в тазу; |
Там, поглядишь, с бельем в союзе небывалом, |
Фарфор или хрусталь под старым одеялом; |
Перина и сундук знакомиться спешат, |
И сколько тайных чувств выходит на поверку: |
К кофейной мельнице тут ластится ушат, |
А тут тюфяк привстал и обнял этажерку; |
Там - хлама разного громадные узлы; |
И - что за дерзкий вид! - И стулья и столы |
Пред всею публикой (у них стыда ни крошки) |
Сцепились, ножки вверх, и ножки через ножки |
Продеты так и сяк, - трясутся, дребезжат, |
Являя чудный вид подвижных баррикад; |
Метла глядит в ведро и в спину трет гитару; |
"здравствуй" говорит корыто самовару, |
Который, уж давно не ездит со двора, |
Прегордо высунул Свой кран из - под ковра; |
С вещами дамскими вверху бечевкой тонкой |
Крест - накрест связаны картонка над картонкой, |
Где скипетр и венец из кружев, блонд и лент |
С державой газовой до времени сокрыты, |
Где все, пред чем потом поникнут без защиты |
И свежий прапорщик, и розовый студент. |
Вот едут курицы в корзине под лоханью, |
Вот глиняный горшок с чахоточной геранью! |
Ну вот, я думаю, поправится и та, |
Когда ее свезут в эдемские места! |
И эта тощая герань полуживая, |
Держась позадь всего, меж кадок и корыт, |
Колышется и, мне насмешливо кивая, |
"На дачу едем мы: прощайте! " - говорит, |
И кланяется всем проезжим и прохожим: |
"Прощайте! - говорит: - вас взять с собой не можем; |
На дачу едем мы". - И тронутый до слез, |
Вдруг взор мой поражен знакомым мне диваном, |
С горбатой спинкою, обтянутой сафьяном, |
Где прошлою зимой я часто восседал, |
Как в дремлющем кругу стихи свои читал; |
И словно Архимед, решивший вдруг задачу, |
Кричу: открыл! Они поехали на дачу - |
Они! - И стол их - вот! И этот мне знаком; |
Он был опорою моих торжеств минувших; |
В него я ударял, бывало, кулаком, |
Чтоб стих усилить мой и разбудить уснувших, |
А бедный стол страдал; на дачу едет он. |
Быть может, и диван в пружинах изнурен: |
Лечиться надобно. Все это поюнеет, |
Телесность всякая воскреснет, пополнеет |
И поздоровеет, - и в платьице ином |
Придется уширять прекрасных мест объем. |
Все вспрянет - каждая чуть дышащая личность, |
И бодрость петуха, и курицы яичность, |
Цыплята явятся. Не только мир живой, |
И мебель дряблая, трещавшая зимой, |
Там трещины сожмет и в силах укрепиться. |
Воображаю я: приедет этот воз |
К жилищу, Скрытому под сению берез, |
И разгрузит свое торжественное лоно; |
Адель уж там - и ждет: она из пансиона |
Недавно вырвалась и вдруг на дачу - прыг! |
Сюда! Скорей - сюда! И нежный детский лик |
Сияет прелестью и новостью заботы. |
Помада, скляночки, флаконы, книги, ноты, |
Картонки, зеркало, собачка - все ли тут? |
И милой барышни все это подают. |
О кухне между тем ее maman хлопочет; |
Разбилось кое - что... дочь смотрит и хохочет: |
"Оставьте, - говорит, - оставьте всё! Да вы |
Взгляните, маменька, места - то каковы! |
Ведь это - прелести! Вам разве не понятно, |
Что воздухом одним питаться здесь приятно! |
На это время пусть уж будет позабыт |
" |
А маменька - свое, все о своей потере |
Толкует, думает: к какой прибегнуть мере |
И все устроить так, чтобы не быть беде. |
"Где ж рынок? - говорит: - говядину - то где |
Мы будем покупать? Ты, Адичка, пустого |
Мне не рассказывай: захочется мясного! " |
А Адичка, давно стан легкий округля, |
Подвысив платьице и выправляя ножки, |
По полисаднику несется вдоль дорожки |
И делает шасси с припевом: тра - ля - ля. |
А там, преплыв Неву, у радостного брега |
Явилась ладия - род ноева ковчега - |
И высадку творит. А там уже давно |
Все наслаждается и все населено: |
Поутру на крыльцо с приветным звоном чашек |
Выносится поднос; кудрява, как барашек, |
Выходит Лидия; в пиджаке и в очках |
Эрнест, с дымящейся гаванною в зубах, |
Идёт с небрежностью, не чуждою претензий, |
Проснулся самовар, зафыркал, заворчал, |
И с моккским нектаром кофейник зажурчал, - |
Живой источник сил и всякого здоровья, |
Тут масло, сливки, сыр - вся благодать коровья - |
Соседней фермы дар. Уж подан тайный знак |
Из меткого окна пригоженькой соседке... |
И пёстрый попинька, в своей качаясь клетке, |
В привет хозяину, уж прокричал: дурак! |
И Васька - старый кот, чтоб милую картину |
Дополнить, развалясь на солнце, выгнул спину |
И лёг философом; - он чужд огня в крови, |
Быв в юности лишён способности к любви. |
Но что картины все, без них - моих любимых - |
Сих истых дачников - детей неукротимых? |
Вот, вот они - друзья! В бездетности своей |
Я - старый холостяк - боготворю детей: |
Не этих скованных, одетых по рисунку, |
Учёных напоказ и вытянутых в струнку, |
Но этих маленьких разбойников земных, |
Где светской петли нет на детской их природе, |
И, кажется, что я люблю так крепко их, |
Как крепко не люблю разбойников больших. |
Творец мой! Как хорош раскинутый по дачам |
Сей шумный мир детей с их смехом, визгом, плачем! |
Вот вечер! Поглядишь: там садик, здесь балкон |
Приезжих группами приятно оживлён: |
Тут гости; в их кругу и старичок почтенный, |
С звездой и лысиной, совета президент, |
И Бетси, и Мими, и он - вышереченный - |
Тот свежий прапорщик и розовый студент. |
В саду скрипит качель; там сквозь деревьев ветки |
Блаженная чета мелькает у беседки. |
Вот август подойдёт, стемнеют вечера: |
Там музыка гремит, там - пенье, там - игра, |
Блестят фонарики и хлопают ракеты; |
У Излера восторг и прелестям нет сметы. |
Там угол оглашён весёлым звоном чаш; |
Там хохот; тут любовь; здесь шум и ералаш. |
При виде едущих на летний пир - на дачу. |
Липы - липки
Липы - липки! вы мне милы; |
Вас я не забуду; |
Вас, родные, до могилы |
Петь и славить буду. |
Часто вам я, липы - липки, |
В дни стихов и прозы |
Посвящал мои улыбки, |
Посвящал и слёзы. |
От жены бежал, злодейки, |
И от лютой тёщи, |
Я чрез тайные лазейки |
В липовые рощи; |
И прильнув душой печальной |
К новой чародейке, |
С ней гулял по самой дальной |
Липовой аллейке. |
И потом, предав забвенью |
Я один сидел под тенью |
Одинокой липки. |
Шумным роем обсыпали |
Пчёлы липку эту; |
Сладкий мёд они сбирали |
С липового цвету. |
После люди мне сказали: |
Что ты всё пьёшь воду? |
Ты от горя и печали |
Лучше выпей мёду! |
Стал цедиться мёд душистый |
Струйкой золотистой, |
А друзья - то подстрекали: |
Пей! Ведь липец чистый! |
Липец? - Как не пить в собраньи, |
Липам в честь и славу, |
Добрым людям для компаньи |
И себе в забаву! |
Вот и пил я что есть мочи, |
А потом и дни и ночи |
Спал я без просыпу. |
Проспал жар я, выспал холод, |
Жизнь пропала даром, |
Всё прошло; уснул я - молод, |
А проснулся старым. |
Еле ходишь, сухопарый, |
Ломит поясницу; |
Кашель душит, а и старый - |
Любишь молодицу. |
Вот однажды ей в признаньях |
Говорю сквозь слёзы: |
"Может, милая, в страданьях |
Помогли б мне розы. |
Может, это лишь простуда, |
И с помёрзлой кровью |
Мне согреться бы не худо |
Например - любовью". - |
"Нет, на розы не надейся! |
Говорит она: - напейся |
Липового цвету! |
Не любовью согревайся, |
С сердцем обветшалым, |
А плотнее накрывайся |
Тёплым одеялом! " |
Стал я пить настой целебный, |
Пил его я жадно, |
Принял я совет врачебный, |
Только всё не ладно. |
Скоро, всю потратив силу, |
Век я кончу зыбкой: |
Вы ж, друзья, мою могилу |
Осените липкой! |
Современная идиллия
Пускай говорят, что в бывалые дни |
Не те были люди, и будто б они |
Семейно в любви жили братской, |
И будто был счастлив пастух - человек! - |
И чем же наш быт не аркадской? |
И там злые волки в глазах пастухов |
Таскали овечек; у наших волков |
Такие же точно замашки. |
Всё та ж добродетель у нас и грешки, |
И те же пастушки, и те ж пастушки, |
И те же барашки, барашки. |
Взгляните: вот Хлоя - Тирсиса жена! |
Как цвет под росой - в бриллиантах она |
И резвится - сущий ребёнок; |
И как её любит супруг - пастушок! |
И всяк при своём: у него есть рожок, |
У ней есть любимый козлёнок, |
Но век наш во многом ушёл далеко: |
Встарь шло от коровок да коз молоко, |
Всё белое только, простое; |
Теперь, чтоб другого добыть молочка, |
Дориса доит золотого бычка |
И пьёт молоко золотое. |
Порой с театральной Филлидой шалит. |
Дамет любит зелень и волю - |
И, нежно губами до жениных губ |
Коснувшись, Дамет едет в Английский клуб |
Пройтись по зелёному полю; |
Тасуясь над зеленью этих полей, |
Немало по ним ходит дам, королей; |
А тут, с золотыми мечтами, |
Как Дафнисы наши мелки заострят - |
Зелёное поле, глядишь, упестрят, |
Распишут цветами, цветами. |
На летних гуляньях блаженство мы пьём. |
Там Штрауса смычок засвистал соловьём; |
Там наши Аминты - о боже! - |
В пастушеских шляпках на радость очам, |
Барашками кудри бегут по плечам; - |
У Излера пастбище тоже. |
Бывало - какой-нибудь нежный Миртил |
Фаншеттину ленточку свято хранил, |
И к сердцу её прижимал и к устам, |
И шёл с ней к таинственным, тихим местам - |
К беседке с луной и звездами. |
Мы ленточку тоже в петличку ввернуть |
Готовы. А звёзды? На грудь к нам! На грудь! |
Мы многое любим сердечно, - |
И более ленточек, более звезд |
Мы чтим теплоту и приятность тех мест, |
Где можно разлечься беспечно. |
Мы любим петь песни и вечно мечтать, |
И много писать, и немного читать |
(Последнее - новый обычай). |
Немного деревьев у нас на корнях, |
Но сколько дремучих лесов в головах, |
Где бездна разводится дичи! |
Вотще бы хотел современный поэт |
Сатирой взгреметь на испорченный свет: |
Хоть злость в нём порою и бродит - |
Всё Геснером новый глядит Ювенал, |
Идиллия, смотришь, выходит. |
Сельские отголоски
Переселение
Срок настал. Оставив город шумной, |
От него я скрылся, как беглец: |
От тревог той жизни неразумной |
Отдохнуть пора мне наконец. |
Душно там; громадность да огромность |
Ждут меня, - и посреди всего |
Сознаю я горькую бездомность: |
Нет нигде домишка моего. |
Что я там? - Не гость и не хозяин; |
Чувствую - там не по мне земля. |
"Город - мой" - мне всюду шепчет Каин, |
Авелю отведены поля. |
То ли дело в мирной сельской доле; |
Вольное, широкое житьё! |
Выйду ль я, да разгуляюсь в поле - |
Это поле, кажется, моё. |
Лягу тут: точь - в - точь пришёл домой; |
Ну, а лес - то... боже мой! А лес - то - |
Тёмный лес - весь совершенно мой! |
Там - посев; там хижины, строенья. |
Прохожу по каждому двору: |
Кажется - тут все мои владенья, |
Только я оброка не беру. |
У меня ковёр тут под ногами - |
Шелковистый, бархатный ковёр, |
Мягкий, пышный, затканный цветами - |
Злаки, мох и травка вперебор. |
Там просвет, там тени по утёсам; |
Виды, виды - любо посмотреть! |
А с лугов мне веет сенокосом... |
Запах - то! Дохнуть - и умереть! |
Я иду: колосья ржи - взгляните! . |
Все под ветром кланяются мне. |
"Здравствуйте, друзья мои, растите, - |
Мыслю я, - и полнитесь в зерне! " |
У меня вот зеркало - река! |
У меня на голубом плафоне |
В позолоте ходят облака. |
Живопись - то, живопись какая! |
Вы всмотритесь: что за колорит! |
Эта краска, искрясь и сверкая, |
Семьдесят столетий так горит. |
Утром встал я: мне заря блеснула |
Алой лентой; пред моим окном |
Мельница мне крылья распахнула |
И глядит торжественным крестом. |
Жизнь ведёт под тем крестом отшельник... |
Не ищи других завидных мест! |
Этот крест - твой орден, добрый мельник, |
И тебя питает этот крест. |
Всех здесь будит утра в час обычный |
Гласом трубным мой герольд - пастух, |
Иль повеса и крикун публичный |
С красным гребнем либерал - петух. |
Золотом; всё в красках, всё пестро; |
Вечер мне шлёт пурпур свой с заката; |
Ночь в звездах мне сыплет серебро. |
А роса - то - перлы, бриллианты! |
Эти слёзы чище всяких слёз; |
Птички мне певцы и музыканты, |
Соловей - мой первый виртуоз. |
Церковь тут, - и сельское кладбище |
Близко так и ельник тут в виду. |
Вот мое последнее жилище! |
Хорошо. Я дальше не пойду. |
Вечерние облака
Уж сумрак растянул последнюю завесу; |
Последние лучи мелькают из - за лесу, |
Где солнце спряталось. Волшебный час любви! |
Заря затеплилась - и вот ее струи, |
Объемля горизонт, проходят чрез березки, |
Как лент изрезанных багряные полоски. |
Там, светлым отблеском зари освещены, |
Нависли пышными янтарными клубами, |
А дальше бросились капризными дугами, |
И это вьется все, запуталось, сплелось |
Так фантастически, так чудно, идеально, |
Что было бы художнику дано |
Все это перенесть ко мне на полотно, |
Сказали б: хорошо, но как ненатурально! |
Молитва природы
Я вижу целый день мучение природы: |
Ладьями тяжкими придавленные воды |
Браздятся; сочных трав над бархатным ковром |
Свирепствует коса; клонясь под топором, |
Трещит столетний дуб в лесу непроходимом, |
И ясный свет небес коптится нашим дымом. |
Мы ветру не даем свободно пролететь: |
Вот мельницы - изволь нам их вертеть! |
Дуй в наши паруса! - природа помолиться |
Не успевает днем предвечному творцу: |
Томится человек и ей велит томиться |
Вот вечер, - вот и ночь, - и небо с видом ласки |
Раскрыла ясных звезд серебряные глазки, |
А вот и лунный шар: лампада зажжена, |
В молельню тихую земля превращена; |
Замолкла жизнь людей. Да вот, - ее молитва! |
Переложение псалма СХХV
Израиль! Жди: глас божий грянет - |
Исчезнет рабства тяжкий сон, |
И пробудится и воспрянет |
Возвеселившийся Сион, - |
И славу горного владыки |
По всей вселенной известят |
Твои торжественные клики |
И вольных песен звучный склад, |
И глас пойдет меж племенами: |
"Се богом полная страна! " |
Его величьем над странами |
Днесь возвеличилась она! |
Как ветр несясь от знойной степи, |
Господь расторгнет наши цепи |
И к славе двинет свой народ. |
Кто сеял слезы терпеливо |
На почву горя и труда, |
Тому воздаст благая нива |
Обильем сладкого плода. |
И хлынут с громами напева |
Жнецов ликующих толпы, |
Неся от горького посева |
Чистейшей радости снопы. |
К новому поколению
(От стариков)
Шагайте через нас! Вперед! Прибавьте шагу! |
Дай бог вам добрый путь! Спешите! Дорог час. |
Отчизны, милой нам, ко счастию, ко благу |
Шагайте через нас! |
Мы грузом наших дней недолго вас помучим; |
О смерти нашей вы не станете тужить, |
А жизнью мы своей тому хоть вас научим, |
Не падайте, как мы, пороков грязных в сети! |
Не мрите заживо косненьем гробовым! |
И пусть вины отцов покроют наши дети |
Достоинством своим! |
Молитесь! - Ваша жизнь да будет с мраком битва! |
Пусть будет истины светильником она! |
Слышней молитесь! Жизнь - единая молитва, |
Которая слышна. |
Молитесь же - борьбой с гасильниками света, |
Борьбой с невежеством и каждым злом земным! |
Пред вами добрый царь: хвала и многи лета! |
Молитесь вместе с ним! |
Прямую вечную прокладывать дорогу |
Вы, дети, научась блужданием отцов, |
Молитесь, бодрые, живых живому богу - |
Не богу мертвецов! |
Служите господу - не аскетизма скукой, |
Не фарисейства тьмой, не бабьим ханжеством, |
Но - делом жизненным, искусством и наукой, |
И если мы порой на старине с упорством |
Стоим и на ходу задерживаем вас |
Своим болезненным, тупым противоборством - |
Шагайте через нас! |
И ныне
Над нами те ж, как древле, небеса, |
И так же льют нам благ своих потоки, |
И в наши дни творятся чудеса, |
И в наши дни являются пророки. |
Бог не устал: бог шествует вперед; |
Мир борется с враждебной силой Змия; |
Там зрит слепой, там мертвый восстает: |
Исайя жив, и жив Иеремия. |
Не истощил господь своих даров, |
Не оскудел духовной благодатью: |
Он все творит, - и библия миров |
Не замкнута последнею печатью. |
Кто духом жив, в ком вера не мертва, |
Кто сознает всю животворность слова, |
И слышит все, что говорит Егова. |
И, разогнав кудесничества чад, |
В природе он усмотрит святость чуда, |
И не распнет он слова, как Пилат, |
И не предаст он слова, как Иуда, |
И брата он, как Каин не убьет; |
Гонимого с радушной лаской примет, |
Смирением надменных низведет, |
И слабого и падшего подымет. |
Не унывай, о малодушный род! |
Не падайте, о племена земные! |
Бог не устал: бог шествует вперед; |
Мир борется с враждебной силой Змия. |
Бессонница
Полночь. Болезненно, трудно мне дышится. |
Мир, как могила, молчит. |
Жар в голове; Изголовье колышется, |
Маятник-сердце стучит. |
Дума, - не дума, а что-то тяжелое |
Что-то холодное, скользкое, голое |
Тяжко на грудь мне легло: |
Прочь - И как вползшую с ядом, отравою |
Дерзкую, злую змею, |
Сбросил, смахнул я рукой своей правою |
Левую руку свою, |
Вежды сомкну лишь - и сердце встревожено |
Мыслию: жив или нет? |
Кажется мне, что на них уж наложена |
Тяжесть двух медных монет, |
Словно покойник я. Смертной отдышкою |
Грудь захватило. Молчу. |
Мнится, придавлен я черною крышкою; |
Крышку долой! Не хочу! |
Вскройтесь глаза, - и зрачки раздвигаются; |
Чувствую эти глаза |
Шире становятся, в мрак углубляются, |
Едкая льется слеза. |
Ночь предо мной с чернотою бездонною, |
Тянутся в ряд чередой похоронною |
Тени протекшего дня; |
В мрачной процессии годы минувшие, |
Кажется тихо идут: |
"Вечная память! Блаженни уснувшие! " - |
Призраки эти поют; |
Я же, бессонный, сжав персты дрожащие |
В знаменье божья креста, |
Скорбно молюсь. "Да, блаженни вы спящие!!! " - |
Вторят страдальца уста. |
Недоумение
Нет! При распре духа с телом, |
Между верою и знаньем, |
Невозможно мне быть целым, |
Гармоническим созданьем. |
Спорных сил разорван властью, |
Я являюсь, весь в лоскутьях, |
Там и здесь - отрывком, частью, |
И теряюсь на распутьях. |
О жилище да о хлебе |
Слышу голос: "Брось все это! |
Помышляй о божьем деле! " |
Там внушает мне другое |
Наших знаний окаянство: |
Небо! ... Что оно? Пустое |
Беспредельное пространство. |
Там, быть может, все нелепо, |
Как и здесь! А тут иное |
Вновь я слышу: "Веруй слепо |
И отвергни все земное! |
Божьих птиц, что в небе реют. |
Кормит госпола десница: |
Птицы ж те не жнут не сеют". |
Это так - да я не птица. |
Воробья хранит всевышний; |
Воробей на ветку сядет |
И клюет чужие вишни; |
Клюнь-ка смертный: скажут крадет |
Жесткой все иду дорогой, |
Дохожу до наслажденья - |
Говорят: "Грешно; не трогай! |
Смерть придет - и что здесь больн, |
Там тебе отрадой станет". |
Так!.. Да думаю невольно: |
А как смерть меня обманет? |
Недолго
Нет, - смысла жизни не постиг, |
Кто в ней клянет недолготечность. |
Один блаженства полный миг |
Не всю ль обхватывает вечность? |
Недолго держится роса, |
Блестя слезой, на розе алой, |
Но всею бездной небеса |
Отражены тут в капле малой. |
Иной цветок живет лишь день |
Но он зато - краса природы, |
А неизменно черный пень |
Елка
24 декабря 1857
Елка, дикую красу |
Схоронив глубоко, |
Глухо выросла в лесу, |
От людей далеко. |
Ствол под жесткою корой, |
Зелень - все иголки, |
И смола слезой, слезой |
Каплет с бедной елки. |
Не растет под ней цветок, |
Ягодка не спеет; |
Только осенью грибок, |
Мхом прикрыт - краснеет. |
Вот сочельник рождества: |
Елку подрубили |
И в одежду торжества |
Ярко нарядили. |
Вот на елке - свечек ряд, |
Леденец крученый, |
Пряник золоченый |
Вмиг плодами поросли |
Сумрачные ветки; |
Елку в комнату внесли: |
Веселитесь, детки! |
Вот игрушки вам. - А тут, |
Отойдя в сторонку, |
Жду я что - то мне дадут - |
Старому ребенку? |
Нет играть я не горазд: |
Годы улетели. |
Пусть же кто-нибудь подаст |
Мне хоть ветку ели. |
Буду я ее беречь, - |
Страждущий проказник, - |
До моих последних свеч, |
На последний праздник. |
К возрожденью я иду; |
Уж настал сочельник: |
Нужен будет ельник. |
Упоение
Взором твоим я утешен, |
Жадно смотрю тебе в очи; |
С блеском полудня в них смешан |
Мрак соблазнительной ночи. |
Пью я блаженство и муку, |
Слушая детский твой лепет; |
Страстно схватив твою руку, |
Чувствую жар я и трепет; |
Вырваться сердце готово; |
Грудь и томится и млеет; |
Хочется вымолвить слово: |
Сохнет язык и немеет. |
Нету ни воли, ни силы! |
Нет ни мольбы, ни заклятий! |
Мертвый - хочу из могилы |
Кинуться в пламень объятий |
В музеуме скульптурных произведений
Здорово, старики - сатиры козлогноги |
И нимфы юные! Виновник нежных мук - |
Амур - мальчишка, здесь, прищурясь, держит лук |
И верною стрелой мне прямо в сердце метит, |
Да нет, брат, опоздал: грудь каменную встретит |
Стрела твоя; шалишь!.. над сердцем старика |
Бессильна власть твоя. Смеюсь исподтишка |
Коварным замыслам. - А, это ты Венера! |
Какая стройность форм, гармония и мера! |
Из рук божественных одною грудь прикрыв, |
Другую наискось в полтела опустив, |
Стоишь, богиня, ты - светла, лунообразна; |
И дышишь в мраморе всей роскошью соблазна; |
А там - в углу, в тени - полуземной урод |
Любуется тобой, скривив беззубый рот, |
А позади тебя, с подглядкой плутоватой, |
Присел на корточки - повеса - фавн мохнатый. |
А тут крылатые, в гирлянду сплетены |
Малютки, мальчики, плутишки, шалуны: |
Ручонки пухлые и скрюченные ножки, |
Заброшенные вверх. - Задумчиво поник |
Здесь целомудрия богини важный лик; |
Смотрю и думаю, - и все сомненья боле: |
Не зависть ли уж тут! Не девство поневоле! |
Вот нимфы разные от пиндовых вершин: |
Та выгнутой рукой склоняет свой кувшин |
И льет незримою, божественную влагу; |
Та силится бежать - и замерла - ни шагу! |
Страсть догнала ее... Противиться нельзя! |
Покровы падают с плеча ее скользя, |
И разъясняются последние загадки, - |
И мягки, нежны так одежд упавших складки, |
Что ощупью рукой проверить я хочу, |
Не горный ли виссон перстами захвачу; |
Касаюсь: камень, - да!.. Нет все еще немножко |
Сомнительно. - А как прелестна эта ножка! |
Коснулся до нее, да страх меня берет... |
Вот - вижу - Геркулес! Надулись мышцы, жилы; |
Боюсь: я тощ и слаб - итак, прощай, силач, |
Рази немейских львов! А я вприпрыжку, вскачь |
Спешу к другим. Прощай! - А! Вот где, вот |
Приманка!.. |
Сладчайшим, крепким сном покоится вакханка; |
Под тяжесть головы, сронившей вязь венка, |
В упругой полноте закинута рука; |
В разбросе волосы объемлют выгиб шеи |
И падают на грудь, как вьющиеся змеи; |
Как в чувственности здесь ваятель стал высок! |
Мне в мраморе сквозит и кровь, и гроздий сок. |
А вот стоят в кусках, но и в кусках велики, |
Священной пылью лет подернуты антики: |
Привет вам, ветхие! - Кто ж это, кто такой |
Стоит без головы, с отшибленной рукой? |
У тех чуть держатся отшибленный ноги; |
Там - только торс один. Изломанные боги! |
Мы сходны участью: я тоже изможден, |
Расшиблен страстию и в членах поврежден; |
Все восхищаются и в переломке вами, |
Тогда как мне, - Увы! - сужден другой удел: |
Не любовались мной, когда я был и цел. |
И ты, Юпитер, здесь. Проказник! Шут потешник! |
Здорово, старый бог! Здорово, старый грешник! |
Здорово, старый чорт! - Ишь как еще могуч |
Старинный двигатель молниеносных туч! |
Охотник лакомый, до этих нимф прелестных! |
Любил земное ты и в существах небесных. |
Досель еще на них ты мечешь жадный взгляд. |
Я знаю: ты во всех был превращаться рад |
Для милых - в лебедя, что верно, помнит Леда, |
Где надо - в юношу, в орла - для Ганимеда, |
И высунув рога и утучнив бока, |
Влюбленный ты мычал и в образе быка; |
Бесстыдник! Посмотри: один сатир нескрытно |
Смеется над тобой так сладко, аппетитно |
(Забыто, что в руках властителя - гроза), |
Смеется он; его прищурились глаза, |
В морщинке каждой смех гнездится так игриво, |
Что каждый раз, к нему едва оборочусь, - |
Я громко, от души, невольно засмеюсь. |
Но - мне пора домой; устал я ноют ноги... |
Как с вами весело, о мраморные боги! |
Люцерн
Дыша безмятежно и мерно, |
Храня светло - зеркальный вид, |
Под сению башен Люцерна |
Зеленое озеро спит. |
Блестят его струек узоры, |
Светла его мелкая рябь, |
И нежит и радует взоры |
Его изумрудная хлябь, |
И складки как тонко рядами |
Бегут по утоку воды, |
Как будто бы ангел перстами |
Ведет этих складок ряды; |
И крытые дымкой тумана |
Два крепких земных великана; |
То - Риги - гора и Пилат. |
Меж ними, в пучину эфира, |
В его лучезарную высь |
Громады альпийского мира |
Могучей семьей вознеслись. |
Та - острой подобная крыше, |
Та - словно с аркадами мост. |
Идут они выше и выше, |
Как будто на спор вперерост, |
И гнутых и ломаных линий |
Волшебный, картинный надрез |
Подходит в дали темно-синей |
Под купол бездонных небес. |
Чем дальше - тем больше означен |
Их очерк; их дымчатый вид |
Чем дальше, тем больше прозрачен |
И с небом загадочно слит. |
Иные, средь гордого взбега |
Покровы из вечного снега |
Несут на широких плечах; |
И снег так легко разметался, |
Так бережно лег на хребты, |
Как будто измять их боялся |
Святых изваяний черты. |
А те - облаками пушатся |
И дымно парят в вышине, |
Как будто кадильно курятся |
В безмолвной молитве оне. |
И с ними молюсь я умильно |
И с ними тону в небесах, |
И крупные слезы обильно |
В моих накипают глазах. |
Для чувства ищу выражений |
И слов... Но одетый в лучи |
Природы невидимый гений |
Мне шепчет: не порти! молчи! |
Чортов мост
И скала скалу гнетет. |
Меж скалами круто сжата |
Хлещет пена водоската, |
Прыщет, воет и ревет. |
Ветер рвет в ласкутья ризу, |
Что туман горам соткал; |
Я леплюсь по их карнизу, |
Тучи сверху, тучи снизу, |
Сверху, снизу - ребра скал |
Муза! Дай мне голос барда - |
Голос в божью высоту! |
Я без крыл здесь на лету: |
Я - на высях Сен-Готарда, |
Я - на Чортовом мосту! |
Ночью
Ночь темна и тепла; |
Благодатная мгла |
На долины легла. |
Горы в дымке ночной |
Восстают предо мной |
Вышина! Тишина! |
Люди... Ночь их полна |
Обаянием сна. |
Но где шум их заглох, - |
Принимают мой вздох |
И природа и бог. |
Утром
Солнечный свет, как сквозь сито просеян, |
Сыплет мелко сквозь частые ветки, |
И на тропинку мне падают с неба |
Светлые сетки и темные сетки: |
Словно опутан, иду я. Прохладно. |
В чаще сокрытая птичка щебечет, |
И ручеек через камешки змейкой |
Вьется и шопотно что - то лепечет. |
Так хорошо тут. Отрадная свежесть |
Льется и в грудь мне и, кажется, в душу... |
Так и боюсь я, что грешным дыханьем |
Чистого утра святыню нарушу. |
Добрый совет
Лиза, участи своей! |
Время дорого: решайся |
Выйти замуж поскорей! |
Благо, есть жених маститый. |
Старым смотрит он хрычом; |
Он подагрик знаменитый |
И разбит параличом. |
Он восторгам не научит, |
Но, по - старчески любя, |
Ведь не долго ж он помучит |
Дряхлой нежностью тебя. |
А пока на ладан дышит, |
Скорчен жизненным трудом, |
В дар тебе он свой запишет |
Трехэтажный славный дом. |
Ты ж свой жар, которым пишешь, |
В благодарность обратя, |
В дар ему свое запишешь |
Богом данное дитя. |
Твоего приемля плод, |
Он от радости и счастья |
К разрушенью вмиг пойдет, |
И умрет, оставив пряжку - |
Знак служебной чистоты, |
И за мертвого бедняжку |
Пенсион получишь ты. |
И за сборной колесницей |
Ты пойдешь - хвала творцу! - |
Интересною вдовицей: |
Траур так тебе к лицу! |
Все люди
Все люди, люди, человеки! |
А между тем и в нашем веке, |
В широкой сфере естества, |
Иной жилец земли пространной |
Подчас является нам странной |
Ходячей массой вещества. |
Проводишь в наблюденьях годы |
К которому из царств природы |
Такого барина отнесть? |
Тут есть и минерала плотность, |
И есть растительность - в чинах, |
И в разных действиях - животность, |
И человечность - в галунах. |
Не видно в нем самосознанья; |
Он только внешность сознает: |
С сознаньем чина, места, званья |
Он смотрит, ходит, ест и пьет. |
Слова он внятно произносит, |
А в слове мысли нет живой, - |
И над плечами что - то носит, |
Что называют "головой", |
И даже врач его клянется |
В том честью званья своего, |
Что нечто вроде сердца бьется |
Меж блях подгрудных у него, |
Что все в нем с человеком схоже... |
И грустно молвим: боже! боже! |
Как мало человека в нем! |
Светлые ночи
Не все - то на севере худо, |
Не все на родном некрасиво: |
Нет! Ночь наша майская - чудо! |
Июньская светлая - диво! |
Любуйтесь бессонные очи! |
Впивайтесь всей жадностью взгляда |
В красу этой северной ночи! |
Ни звезд, ни луны тут не надо. |
Уж небо заря захватила |
И алые ленты выводит, |
И, кажется ночь наступила, |
И день между тем не проходит. |
Нет, он остается, да только |
Не в прежнем пылающем виде: |
Не душен, не жгуч, и нисколько |
Земля от него не в обиде. |
В венце золотом горячился, |
Да, видно, уж собственным жаром |
И сам наконец утомился. |
Не стало горячему мочи: |
Он снял свой венец, распахнулся, |
И в ванну прохладную ночи |
Всем телом своим окунулся, - |
И стало не ярко, не мрачно, |
Не день и не темень ночная, |
А что - то, в чем смугло - прозрачно |
Сквозит красота неземная. |
При свете, проникнутом тенью, |
При тени пронизанной светом, |
Волшебному в грезах виденью |
Подобен предмет за предметом. |
Весь мир, от (вчера) на (сегодня) |
Вскрыв дверь и раскинув ступени, |
Стоит, как чертога господня, |
Сквозные хрустальные сени. |
Воздуха чистого в легком дыхании |
Мне твоей поступи веянье слышится; |
На море, белой волны колыхании |
Все мне волна твоих персей колышется, |
Тополя стройного в лиственном шелесте |
Чудится топот твой нежный, таинственный, - |
В целой природе твои только прелести |
Я созерцаю, о друг мой единственный. |
Ты - мое сердце в полудне высокое, |
Месяц серебряный, звездочка скромная; |
Ты - моя радость и горе глубокое, |
День мой блестящий и ночь моя темная. |
Песня
Ох, ты - звездочка моя ясная! |
Моя пташечка сизокрылая! |
Дочь отецкая распрекрасная! |
Я любил тебя, моя милая. |
Но любовь моя сумасбродная, |
Что бедой звалась, горем кликалась, |
Отцу - батюшке неугодная, - |
Где удачу взять неудачному? |
Прировняется ль что к неровному? |
Не сошлись с тобой мы по - брачному |
И не сведались по - любовному. |
Суждена тебе жизнь дворцовая, |
Сребром - золотом осиянная; |
А моя судьба - ох! - свинцовая |
Моя долюшка - оловянная. |
Серебро твое - чисто золото |
Не пошло на сплав свинцу - олову. |
Дума черная стуком молота |
Простучала мне буйну голову |
И я с звездочкой моей яркою, |
С моей пташечкой сизокрылою |
Разлучась, пошел - горькой чаркою |
Изводит мою жизнь постылую. |
Сон
И жизнью, и собой, и миром недоволен, |
Я весь расстроен был, я был душевно болен, |
Я умереть хотел - и, в думы был углублен, |
И снилось мне тогда, что, отрешась от тела |
И тяжести земной, душа моя летела |
С полусознанием иного бытия, |
Без форм, без личного исчезнувшего "я", |
И в бездне всех миров, - от мира и до мира - |
Терялась вечности в бездонной глубине, |
Где нераздельным все являлось ей вполне; |
И стало страшно ей, - и, этим страхом сжата, |
Она вдруг падает, вновь тяжестью объята, |
На ней растет, растет телесная кора, |
Паденье все быстрей... Кричат: "Проснись! пора! " |
И пробудился я , встревоженный и бледный, |
И как был рад, как рад увидеть мир свой бедный! |
Казалось
Когда с тобою встречался я, |
Вуаль с твоей шляпки срывал, |
К ланитам твоим наклонялся |
И очи твои целовал, - |
Казалось: я с небом встречался |
И с алой зарею сближался |
И солнца лучи целовал. |
Перевороты
Когда - то далеко от нашего века |
Не зрелось нигде человека; |
Как лес исполинский, всходила трава, |
И высилась палима - растений глава, |
Средь рощ тонкоствольных подъемлясь престольно. |
Но крупным твореньем своим недовольна, |
Природа земною корой потрясла, |
Дохнула вулканом морями плеснула |
И, бездна разверзнув, наш мир повернула |
И те организмы в морях погребла. |
И новый был опыт зиждительной силы. |
В быту земноводном пошли крокодилы, |
Далеко влача свой растянутый хвост; |
Драконов, удавов и ящериц рост |
Был страшен. С волнами, с утесами споря, |
Различные гады и суши и моря |
И снова стихийный удар разразился, |
А сверху вновь стали земля и вода. |
И твари живые в открытых им сферах |
Опять начинали в широких размерах: |
Горы попирая муравчатый склон, |
Там мамонт тяжелый, чудовищный слон - |
Тогдашней земли великан толстоногой - |
Шагал, как гора по горе; но тревогой |
Стихий возмущенных застигнутый вдруг, |
В бегу, на шагу, вдруг застыл, цепенеет... |
Глядь! жизни другая эпоха яснеет, |
И новых живущих является круг. |
И вот при дальнейшей попытке природы, |
Не раз обновляющей земли и воды |
И виды менявшей созданий своих, - |
Средь мошек, букашек и тварей иных, |
В мир божий вступил из таинственной двери, |
Возник человек - и попятились звери. |
И в страхе потомка узнав своего |
Лукаво моргнула, смеясь, обезьяна, |
Сей дед человека - предтеча его. |
И начал он жить поживать понемногу, |
Сквозь глушь, чрез леса пролагая дорогу, |
Гоня всех животных. Стрелок, рыболов, |
Сдиратель всех шкур, пожиратель волов, |
Взрыватель всех почв - он в трудах землекопных |
Дорылся до многих костей допотопных, |
Отживших творений; он видит могилы, |
Где плезиозавры, слоны, крокодилы, |
Недвижные, сном ископаемым спят. |
Он видит той лестницы темной ступени, |
Где образ былых, первородных растений |
На камне оттиснут; в коре ледяной |
Труп мамонта найден с подъятой ногой; |
Там мумии древних фантазий природы - |
Египет подземного мира; там - своды |
Кряжей известковых и глинистых глыб |
С циклоповой кладкой из черепов плотных, |
И моря там след с отпечатками рыб. |
Над слоем там слой и пласты над пластами |
Являются книгой с живыми листами. |
Читает ее по складам геолог. |
Старинная книга! Не нынешний слог! |
Иные страницы размыты, разбиты, |
А глубже под ними - граниты, граниты, |
А дальше - все скрыто в таинственной мгле |
И нет ни малейших следов организма; |
Один указует лишь дух вулканизма |
На жар вековечный в центральном котле |
И мнит человек: вот - времен в переходе, |
Как много работать досталось природе, |
Покуда , добившись до светлого дня, |
С усильем она добралась до меня! |
И шутка ль? Посмотришь - ее же созданье |
Господствует, взяв и ее в обладанье! |
Природа ж все вдаль свое дело ведет, |
И втайне день новый готовит, быть может, |
А сверху иной царь творенья пойдет. |
И скажет сын нового, высшего века, |
Отрыв ископаемый труп человека: |
"Вот - это музею предложим мы в дар - |
Какой драгоценный для нас экземпляр! |
Зверь этот когда - то был в мир нередок, |
Он глуп был ужасно, но это - наш предок! |
Весь род наш от этой породы идет". |
И древних пород при образе отчетом, |
Об этом курьезном двуногом животном |
Нам лекцию новый профессор прочтет. |
Не надо
Ты счастья сулишь мне. . Ох, знаю я, да! |
Что счастье? - Волненье! Тревога! |
Восторги! - бог с ними ! Совсем не туда. |
Ведет меня жизни дорога. |
Я знаю, что счастье поднять не легко. |
Ну, мне ли тащить эту ношу? |
Я с нею, поверь, не уйду далеко, |
Я в том виноват ли , что в пылких делах |
Порывистых сил не имею, |
Что прытко ходить не могу в кандалах, |
Без крыльев летать не умею? |
Устал я, устал. У судьбы под рукой |
Душа моя отдыху рада. |
Покоя хочу я; мне нужен покой, |
А счастья мне даром не надо! |
Современный гений
Он гений говорят, - и как опровергать |
Его ума универсальность? |
Бог произвел его, чтоб миру показать |
Души презренной гениальность. |
Изменник царственный! он право первенства |
У всех изменников оспорил |
Он все нечистое возвел до торжества |
И все святое опозорил. |
Диплом на варварство, на низости патент |
Стяжал он - подлости диктатор, |
И вероломный император! |
Он говорит: "Клянусь! ", а сам уж мысль таит |
Смять клятву, изорвать присягу, |
"Империя - не брань, но мир", - он говорит, |
А сам выдергивает шпагу. |
Достигнув вышины чрез низкие дела, |
В Италию просунул лапу. |
Пощупал - тут ли Рим и дядина орла |
Когтями он пригладил папу; |
Опутав Англию своим союзом с ней, |
Ей поднял парус дерзновенной, |
И немощь жалкую лоскутницы морей |
Он обнажил перед вселенной; |
Свою союзницу на гибель соблазнил |
Сойти с родной ее стихии; |
Защитник Турции, ее он раздавил |
Защиту противу России, - |
И тонет в оргиях, и гордо смотрит он |
На свой Париж подобострастной, |
С своей монархией безгласной |
Ему сметают пыль с темнично-белых ног |
И веллингтоновской подвязкой |
Венчает нашего предателя чулок, |
Быль Ватерло почислив сказкой. |
Убейте прошлое! пусть дней новейших суд |
Во прах историю низложит! |
Бытописатели вновь примутся за труд |
И прах разроют... но, быть может, |
До дней сих доведя рассказ правдивый свой |
И видя, как упрек здесь горек |
Для человечества, дрожащею рукой |
Изломит грифель свой историк |
И разобьет скрижаль! ... Но летопись греха |
И гнусных козней вероломства |
На огненном крыле могучего стиха, |
Дойдет, домчится до потомства |
И передаст ему, как страсбургский буян, |
Нахал, питомец беззаконий, |
Мятежник, схваченный в Булоньи, |
И из тюрьмы беглец - законами играл |
И всем святым для человека |
И, стиснув Францию, с насмешкой попирал |
Высь девятнадцатого века... ... ... ... . |
Гюго! твой меткий ямб в порыве гневных сил |
Ему бессмертье обеспечил, |
Ты хищника стихом железным заклеймил |
И стыд его увековечил, |
И жаль мне одного, что этот срам вверял |
Ты гармоническому звуку |
И что, его клеймя, невольно замарал |
Ты поэтическую руку. |
А ты пока сияй, верховный образец |
Измен, разбоев и предательств! |
Ты видишь, для тебя язык богов певец |
Готов унизить до ругательств, |
Но время разорвет твою с фортуной связь, |
Гигант нечестия в короне! |
Монарх с пощечиной на троне. |
ТА ЛИ ЭТО?
Боже мой! Она ли это? |
Неужели это та, |
Пред которою поэта |
Бурно двигалась мечта? |
Та ли это, что, бывало, |
Очи вскинув иль склоня, |
Сына грома и огня |
Возносила и свергала; |
И рассыпчатых кудрей |
Потрясая черной прядью, |
Трепетала над тетрадью |
Гармонических затей; |
И глазами пробегая |
По рифмованным листам, |
Пламенела, прилагая |
Пальчик к розовым устам? |
Та ль теперь - добыча прозы - |
На варенье щиплет розы |
И солит янтарный плод? |
Та ль теперь в углу тенистом, |
С преклоненной головой, |
Целый день сидит за вистом |
Безнадежною вдовой! |
В чепчик с блондовой оборкой |
Да в капот облечена - |
Над козырною шестеркой |
Призадумалась она... |
Взносит руку - угрожает, |
Но, увы! Сия гроза |
Уж не сердце поражает, - |
Бьет червонного туза! |
7 АПРЕЛЯ 1857
Христос воскрес! |
Воскресни ж все - и мысль и чувство! |
Воспрянь, наука! Встань, искусство! |
Возобновись, талант словес! |
Возобновись! |
Воскресни, Русь, в обнове силы! |
Проснись, восстань из недр могилы1 |
Возникни, свет! Дел славных высь, |
Возобновись! |
Возникни, свет! |
Христос во гробе был трехдневен; |
Ты ж, Русь... Творец к тебе был гневен; |
Была мертва ты тридцать лет, |
Возникни, свет! |
Была мертва! |
На высоте, обрызган кровью, |
Стоял твой крест. Еще любовью |
Дышала ты, но голова |
Была мертва. |
Дышала ты, - |
И враг пришел, и в бранном зное |
Он между ребр твоих стальное |
Вонзил копье, но с высоты |
Вонзил копье - |
И се: из ребр твоих, родная, |
Изыде кровь с водой Дуная |
И враг ушел, в тебя свое |
Вонзив копье. |
И враг ушел! |
Воскресла б ты, но, козни сея, |
Тебя жмет нечисть фарисея, |
Чтоб новый день твой не взошел, |
А враг ушел. |
Твой новый день |
Взойдет - и зря конец мытарствам, |
Ты станешь новым, дивным царством. |
Идет заря. Уж сдвинул тень |
Твой новый день. |
Идет заря. |
Не стало тяжкого молчанья; |
Кипят благие начинанья, |
И на тебя с чела царя |
И се - тебя |
Не как Иуда я целую, |
Но как разбойник одесную; |
"Христос воскрес" - кричу, любя, |
О, Русь, тебя. |
Христос воскрес! |
И ты, земля моя, воскресни, |
Гремите, лиры! Пойтесь, песни! |
Отчизна! Встань на клик небес! |
Христос воскрес! |
АВДОТЬЕ ПАВЛОВНЕ БАУМГАРТЕН
Примите! Груз стихов моих |
Вам представляю в этих томах; |
Немало вы найдете в них |
И чувств, и мыслей, вам знакомых |
Чего не понял бы никто, |
Я знаю - все поймется вами; |
Душой доскажется вам то, |
Что не досказано словами. |
Вы светлой музой были мне, |
Светилом дней тех незабвенных, |
Моею лучшею мечтой, |
Предметом песен вдохновенных |
И стонов лиры золотой. |
С какою сладкой нервной дрожью |
Стихи, что я для вас слагал, |
Бывало, к вашему подножью |
Я с сердцем вместе повергал! |
И каждый взгляд ваш благодарный |
Мне был - источник новых сил; |
Меня он в мир высокопарный, |
В соседство к богу возносил; |
И снисхожденья неземного |
Исполнясь к страннику земли, |
Меня, уже немолодого |
Слугу, поклонника простого, - |
Своим вы другом нарекли, |
И в этом сане, в этом чине, |
"Друзья! Я - друг моей богини! " - |
Друзьям я гордо говорю. |
И вам, с душой перегорелой, |
Старик, под старость одурелой, |
Вверяю, тайно от других |
Я бремя мук моих бессильных, |
Моих дурачеств предмогильных, |
Предсмертных глупостей моих, |
Любви, не стоящей вниманья |
И слез, достойных посмеянья... |
Но все ж - вам гласно объявлю, |
Что я до гроба - не изменник: |
Я ратник ваш, а там лишь пленник, |
Я там влюблен, а вас люблю! |
Я. П. ПОЛОНСКОМУ.
Между тем как на чужбине |
Лучшим солнцем ты согрет, |
в холодах проводим ныне |
Мы одно из наших лет. |
В атмосфере непогодной, |
И отсюда наш привет |
Шлем тебе, наш превосходной, |
Драгоценнейший поэт! |
Говорят, что ты оставил |
Баден - Баден и к местам |
Приальпийским путь направил, |
И теперь витаешь там. |
Воздух сладостный Женевы, |
Как дыханье юной девы, |
Да влечет тебя к мечтам |
И внушит тебе напевы |
Новых песен, милых нам. |
Коль наладит с русской кровью |
Воздух тот - ему и честь. |
Пусть он даст прилив здоровью |
Твоему. - Ты ж нам дай весть: |
Как живешь вдали и вчуже? |
Мы ж поем все песню ту же: |
Прозябаем в летней стуже; |
А ведь все ж отрада есть. |
В шубах ездим мы на дачу |
Под приветный кров спеша |
К тем, которых я означу |
Здесь начальной буквой Ш... |
Догадайся, - к тем знакомым, |
Что живут уютным домом, |
Где сидишь, легко дыша, |
И радушным их приемом |
Согревается душа, |
К согреванью ж плоти грешной |
Есть камин и чай гостям; |
И вчера у них успешно |
Побеседовалось нам; |
Был Щербина, Сонцов; снова |
О тебе метали слово - |
Знаешь - с бранью пополам; |
Вспоминали Соколова |
И стихи твои читали, |
И казалось мне: в тиши |
В них оттенки трепетали |
Подвижной твоей души, |
И - не надобно портрета, - |
Личность светлая поэта |
Очерталась: поспеши |
Дать еще два, три куплета - |
И подарок доверши. |
"Воплощенное веселье... "
Воплощенное веселье, |
Радость в образе живом, |
Упоительное зелье, |
Жизнь в отливе огневом, |
Кипяток души игривой, |
Искры мыслей в море грез, |
Резвый блеск слезы шутливой |
И не в шутку смех до слез, |
Легкой песни вольный голос, |
Дума с хмелем, цвет и колос, |
И коронка, и зерно. |
ПРИЗНАНИЕ В ЛЮБВИ ЧИНОВНИКА ЗАЕМНОГО БАНКА
Кредитом страсти изнывая, |
Красавица! У ног твоих |
Горю тобой, о кладовая |
Всех мук и радостей моих! |
По справке видно самой верной |
Что я - едва узрел твой лик - |
Вмиг красоты твоей безмерной |
Я стал присяжный ценовщик. |
Но цифры все мои ничтожны, |
Все счеты рушиться должны, |
По всем статьям итоги ложны, |
Я вижу: нет тебе цены! |
Сам контролер - моих страданий, |
Конечно б, всех не сосчитал! |
Моих и мыслей и желаний, |
В тебя я внес весь капитал. |
На сей внесенный мною вклад. |
И ждал, чтоб мне в замен процентов |
Тобой был кинут нежный взгляд. |
Бог дал мне домик. Чуждый миру |
Сей домик - сердце; я им жил: |
Я этот дом, любви квартиру, |
В тебе, как в банке, заложил. |
Чертог не каменный, конечно! |
(Таких и нету у меня) - |
Он пред тобой стоял беспечно. |
Незастрахован от огня. |
И обгорел, но я представил |
Тебе и пепел - все, что мог; |
Молю: помимо строгих правил |
Прими убогий сей залог! |
Прими - и действуй без прижимки: |
Арест, коль хочешь, налагай, |
Лишь бедный дом за недоимки |
В публичный торг не назначай! |
Ты за собой его упрочь, |
Все льготы дай! Чуть срок наступит - |
Отсрочь, рассрочь и пересрочь! |
Одно своим я звал именье, |
И было в нем немного душ: |
Одна душа в моем владеньи |
Была и в ней все дичь и глушь. |
Теперь и душу я, и тело |
Сдаю, кладу к твоим стопам. |
Ты видишь: чистое тут дело; |
А вот и опись всем статьям. |
Моя вся пашня - лист бумаги, |
Мой плуг - перо; пишу - пашу; |
Кропя дождем чернильной влаги, |
Я пашню ту песком сушу... |
На роковом Смоленском поле |
Моя землица, но и тут |
Имею я сажень - не боле, |
И ту мне после отведут |
Перед тобой развит теперь. |
С натурой описи сличая, |
Обревизуй и все проверь. |
Тебе служить хочу и буду |
Я всем балансом сил моих, |
Лишь выдай мне с рукою в ссуду |
Всю сумму прелестей твоих! |
Мы кассу общую устроим, |
Кассиром главным будешь ты, |
И мы вдвоем с тобой удвоим |
Свои надежды и мечты. |
Хоть будет не до хваток гибель |
Кой в чем; за то в любви у нас |
Чрез год иль менее - уж прибыль, |
Клянусь, окажется как раз. |
И так из года в год умножим |
Мы эти прибыли с тобой, |
И вместе мы себя заложимо |
В наш банк последний - гробовой! |
Знакомки старые? О вы, в немые строчки, |
Средь огненных стихов, разбрызганные точки! |
Скажите: бросив здесь неконченый куплет, |
Сам, мимо всех чинов, насыпал в вас поэт, |
Иль вы явились тут и в должности и в чине - |
По независящей от автора причине? |
Поставленны ль в замен игривых, острых слов, |
Могущих уколоть каких-нибудь глупцов, |
Которые живут на нашем попеченьи, |
Имея иногда особое значенье? |
Иль заменили вы нескромный оборот |
Речей, способных жечь и соблазнять народ, |
Вводить в лукавый грех жену или вдовицу |
И заставлять краснеть стыдливую девицу? |
Иль правда смелая идеи роковой, |
Чтоб не тревожить мир больной, полуживой, |
За вами спряталась? Так, в отвращенье грому |
И шуму от езды по тряской мостовой, |
Кидают пред жильем недужного солому. |
Кругом существенность бедна; |
Везде - концы, пределы, грани; |
Но в скудной жизни мне дана |
Неограниченность одна - |
Неограниченность желаний. |
Желаньем в вечность я лечу; |
И - червь земли - в быту убогом |
Я всемогущим быть хочу, |
Я быть хочу - безумец - богом. |
Я чуть ступил - и изнемог, |
Но с жалкой слабостью своею |
В своих желаньях я, как бог, |
Я беспредельностью владею, |
И повелительно свою |
Тебе я возвещаю волю, |
И блага все тебе на долю |
В прямых желаньях отдаю; |
И - близок час: перегорая |
В последнем пламени любви, |
"Прости! Будь счастлива! Живи! " |
"Поселившись в новой кельи... "
Поселившись в новой кельи |
Стран измайловских в глуши, |
За привет на новоселье |
Благодарность от души |
Лавроносному поэту |
Всеусердно приношу |
Я любезность, и прошу |
Озарять мой темный угол |
Поэтическим лучом, |
Хоть иные - то как пугал |
Рифм боятся, да и в чем |
Не дано им как-то вкусу: |
Пусть боятся. Храбрость трусу |
И несродна; - их потреб |
Музы чужды; что им Феб? |
Мы ж - присяжники искусства - |
Стариною как тряхнем, |
Всех мы за пояс заткнем. |
современные вопросы, |
Канканируя, они |
Пусть решают! Мы ж в тени |
Гаркнем: прочь, молокососы! |
Тяжба с нами вам невмочь. |
Знайте: можем всех вас в купе |
Мы в парнасской нашей ступе |
В прах мельчайший истолочь. |
ИГРА В ШАХМАТЫ
Войско стоит против войска. Готовятся к бою. |
Высится гордо над всеми король головою. |
Пешки стоят впереди. - Им сначала идти и валиться. |
В задних рядах королева и важные лица. |
Падают пешки. - То сволочь! Никто и не плачет. |
Пусть очищается прочим; а конь через головы скачет. . |
Строются планы, к врагов пораженью приемлются меры. |
Накось, облическим шагом идут офицеры. |
Башни стоят по углам. Их натуре не свойственно прыгать. |
Башню швырнет через себя, да и станет за башней; |
А поелику царю неучтиво сказать: ретируйся! - |
Коротко и нежно ему говорят: рокируйся! |
Он безопасного места заранее ищет в сражениях, |
Важности ради великой не быстр он в словах и |
движеньях. |
С клетки на ближнюю клетку ступает направо, налево, |
Взад и вперед, да и только. - А вот - королева, |
Та семимильно шагает и наскось и прямо; |
Многое ей позволяется. - Это ведь дама! |
То через все поле сраженья, через смутную пашню |
По-офицерски летит она вкось, то как башню |
Прямо ее переносят: ее и противник уважит: |
Ей приготовя удар, - "Берегись! " - он ей скажет. |
Если опасность грозит королю, тот удар не творится |
Сразу ему: предварительно "шах" говорится. |
Случай коль есть заслонить, то и с места его не |
сдвигают, |
Пусть не тревожится! Все короля охраняют. |
Пасть за него и сама королева готова. |
Если шах от коня, то нельзя оградить - это значит: |
Сам уходи! Ибо конь чрез ограды все скачет. |
Если же мат королю, то хоть сил еще много, |
Войско сдается бессорно. - Прямая дорога |
Всем остальным тут фигурам и пешкам - путь в ящик. |
Здесь представляется участи общей образчик. |
Тут, не боясь уж подвергнуться царскому гневу, |
С пешками вместе кладут короля, королеву, |
Знать тут и сволочь - все вместе. Таков уж обычай! |
Кто победил, кто сражен - все туда, без различий! |
Кончена партия. - Ходы все те ж на земле повторяя, |
Смертный волнуется партию жизни играя. |
Разница та, что игрок сам в игру ту невольно |
Вводится высшею силой, подчас хоть и больно. |
Мнит он: "Я двигал игру всю", - а рок самого его |
двигал, |
Сам он и пешкой служил, да и конником прыгал. |
Был офицером и башней. "Мат" - скажет верховный |
Сходит с доски он игральной и прячется в ящик. |
Песнь радости
[из Шиллера]
Радость! Ты искра небес; ты божественна |
Дочь Елисейских полей! |
Мы, упоенные, входим торжественно |
В область святыни твоей. |
Все, что разрозненно светским дыханьем, |
Вяжешь ты братства узлом; |
Люди там - братья, где ты над сознанием |
Легким повеешь крылом. |
(Хор)
Всем - простые объятья! |
Люди! Всех лобзаем вас. |
Там - над звездным сводом, братья, |
Должен быть отец у нас. |
С нами пируй, кто подругу желанную, |
Дружбы нашел благодать, |
Кто хоть единую душу избранную |
Может своею назвать, |
Жаркая грудь на груди!.. |
Если ж кто благ сих не ведал, - украдкою, |
С плачем от нас отойди! |
(Хор)
Все, над чем лик солнца ходит, |
Пусть обет любви творит! |
Нас туда любовь возводит, |
Где неведомый царит. |
К персям природы припав, упивается |
Радостью каждая тварь: |
Добрый и злой неудержно кидается |
К этой богине в алтарь. |
Радость - путь к дружбе, к сердечному счастию, |
К чаше с вином золотым; |
Червь упоенный ползет к сладострастию, |
К богу летит херувим. |
Хор
Люди, ниц! Во прах главами! |
Сердце чует: есть творец. |
Там он, люди, над звездами - |
Царь ваш, бог ваш и отец. |
Маятник этих часов. |
Радость! Ты - пульс в организме создания, |
В жилах вселенной ты - кровь. |
Долу - ты цвет вызываешь из семени; |
В небе - средь вечной игры, |
Водишь по безднам пространства и времени |
Солнцы, планеты, миры. |
Хор
Как летят небес светила, |
Так по дольнему пути |
Каждый, братья, в ком есть сила, |
Как герой на бой - лети! |
Радость! ты путь указуешь искателю |
К благу - к венцу бытия; |
В огненном зеркале правды - пытателю |
Зрима улыбка твоя; |
Смертному веешь ты солнечным знаменем |
Веры с крутой высоты; |
В щели гробов проникающим пламенем |
Блещешь меж ангелов ты. |
Хор
Всяк неси свой в жизни крест! |
Братья! Там возногражденье - |
У отца, что выше звезд. |
Будем богам подражать! На творение |
Милость их сходит равно. |
Бедный, убогий! Приди - наслаждение |
С нами вкусить заодно! |
Злоба! останься навеки забытою! |
Враг наш да будет прощен! |
Пусть обретет он слезу ядовитую! |
Пусть не терзается он! |
Хор
В пламя - книгу долговую! |
Всепрощение врагам! |
Бог за нашу мировую |
Примирится с нами - там. |
Пенится радость и в чаши вливается, |
Золотом гроздий горя; |
В робкого с нею дух бодрый вселяется, |
Кротости дух - в дикаря. |
Брызнем вином золотым! |
Встанем - и доброму духу безвестному |
Этот бокал посвятим! |
Хор
В хорах звездных кто прославлен, |
Серафимами воспет, |
Выше звезд чей трон поставлен - |
Здесь да внемлет наш привет! |
Братья! Терпенье и твердость - в страданиях! |
Помощь невинным в беде! |
Строгая верность - в святых обещаниях! |
Честность и правда - везде! |
Пред утеснителем - гордость спокойная! |
Губит: умри - не дрожи! |
Правому делу - награда достойная! |
Гибель - исчадиям лжи! |
Хор
Лейся, нектар! Пеньтесь, чаши! |
Круг! Теснее становись! |
Каждый вторь обеты наши! |
Божьим именем клянись! |
Цепи долой навсегда! |
Смерти есть место: нет места отчаянью! |
Милость - и в громе суда! |
И да услышим из уст бесконечного |
Глас его: мертвый! живи! |
Ада нет боле! Нет скрежета вечного! |
Вечность есть царство любви. |
Хор
Буди светел час прощанья! |
По могилам - сладкий сон! |
В день же судный, в день восстанья |
Благость - суд, любовь - закон! |
ДЕВА ЗА КЛАВЕСИНОМ
(Из Шиллера)
Клавесин, перстам твоим послушный, |
Зазвучал: я слышу гимн небесный - |
И стою, как истукан бездушный, |
И парю, как гений бестелесный. |
Воздух, только б не нарушить |
Тех мелодий, что он слышит, |
Притаился и не дышит. |
Мнится: полный круг созданья |
Тает в неге обаянья; |
Охватила ты его |
Струн волшебных перебором, |
Как сковала беглым взором |
Область сердца моего |
Звуки льются в огненных размерах: |
Кажется, все вновь и вновь творимы. |
На струях, как на небесных сферах, |
В звуках тех родятся херувимы; |
Кажется, из недр хаоса блещет |
Новый мир, и в вихре мирозданья |
Восходя, за солнцем солнце хлещет |
Бурными потоками сиянья. |
Слышится мне в сладких |
Переливных тонах - |
Ручеек на гладких |
Камешках надонных; |
Божий орган тот, где, сыпля перуны, |
Рвутся сверкающей молнии струны; |
То по уступам с обрывов скользящий |
С шумом глухим, из раската в раскат, |
Прыщущий пеной широкий каскад; |
То ласкательно - игривый |
Вперескок через лесок |
Шаловливо листья ивы |
Покачнувший ветерок; |
То мне в стенающих звуках открыта |
Адская бездна, где волны Коцита - |
Слезные волны текут через край; |
То предо мной разверзается рай, |
И готов спросить у девы |
Я сквозь трепет в этот миг: |
То не райские ль напевы, |
Не предвечный ли язык? |
СМЕРТЬ
(Из Гюго)
Схватив блестящий серп в костлявую десницу, |
Она, повсюду страх и ужас разнося, |
Шагала, тем серпом махая и кося, |
И триумфаторы под знаком этой жницы |
Мгновенно падали с победоносной колесницы; |
Тут рушился алтарь, там низвергался трон, |
И обращались в прах и Тир, и Вавилон, |
Младенец - в горсть земли, и в пыль - зачаток розы, |
А очи матери - в источник вечный - в слезы, |
И скорбный женский стон мне слышался: "Отдай! " |
Затем ли, чтоб терять, мне сказано: "Рождай! " |
Я слышал общий вопль неисходимой муки. |
Там из - под войлока высовывались руки |
Окостенелые, и все росло, росло |
Людских могил, гробов и саванов число. |
То было торжество печали, тьмы и хлада, |
И в вечный мрак неслась, как трепетное стадо |
Под взмахом грозного, нещадного серпа, |
Народов и племен смятенная толпа; |
С челом, увенчанным сиянием зарницы, |
Блестящий ангел нес чрез бледных лиц толпы |
Сей жатвой снятых душ обильные снопы. |
СОБАЧИЙ ПИР
(Из Барбье)
Когда взошла заря и страшный день багровый, |
Народный день настал, |
Когда гудел набат и крупный дождь свинцовый |
По улицам хлестал, |
Когда Париж взревел, когда народ воспрянул, |
И малый стал велик, |
Когда в ответ на гул старинных пушек грянул |
Свободы звучный клик, - |
Конечно, не было там видно ловко сшитых |
Мундиров наших дней, - |
Там действовал напор лохмотьями прикрытых, |
Запачканных людей, |
Чернь грязною рукой там ружья заряжала, |
И закопченным ртом, |
. . . . . . . . . Умрем! |
А эти баловни в натянутых перчатках, |
С батистовым бельем, |
Женоподобные, в корсетах на подкладках, |
Там были ль под ружьем? |
Нет! их там не было, когда, все низвергая |
И сквозь картечь стремлясь, |
Та чернь великая и сволочь та святая |
К бессмертию неслась. |
А те господчики, боясь громов и блеску |
И слыша грозный рев, |
Дрожали где-нибудь вдали, за занавеской |
На корточки присев. |
Их не было в виду, их не было в помине |
Средь общей свалки там, |
Затем, что, видите ль, свобода не графиня |
И не из модных дам, |
Которые, нося на истощенном лике |
Румян карминных слой, |
Под первою пальбой; |
Свобода - женщина с упругой, мощной грудью, |
С загаром на щеке, |
С зажженным фитилем, приложенным к орудью, |
В дымящейся руке; |
Свобода - женщина с широким, твердым шагом, |
Со взором огневым, |
Под гордо веющим по ветру красным флагом, |
Под дымом боевым; |
И голос у нее - не женственный сопрано: |
Ни жерл чугунных ряд, |
Ни медь колоколов, ни шкура барабана |
Его не заглушат. |
Свобода - женщина; но в сладострастии щедром |
Избранникам верна, |
Могучих лишь одних к своим приемлет недрам |
Могучая жена. |
Ей нравится плебей, окрепнувший в проклятьях, |
А не гнилая знать, |
Ей любо трепетать. |
Когда - то ярая, как бешеная дева, |
Явилась вдруг она, |
Готовая дать плод от девственного чрева, |
Грядущая жена! |
И гордо вдаль она, при криках исступленья, |
Свой простирала ход |
И целые пять лет горячкой вожделенья |
Сжигала весь народ; |
А после кинулась вдруг к палкам, к барабану |
И маркитанткой в стан |
К двадцатилетнему явилась капитану: |
"Здорово, капитан! " |
Да, это все она! она с отрадной речью, |
Являлась к нам в стенах, |
Избитых ядрами, испятнанных картечью, |
С улыбкой на устах; |
Она - огон в зрачках, в ланитах жизни краска, |
Дыханье горячо, |
Чрез голое плечо, |
Она - в трехдневный срок французов жребий вынут! |
Она - венец долой! |
Измята армия, трон скомкан, опрокинут |
Кремнем из мостовой! |
И что же? о позор! Париж столь благородный |
В кипеньи гневных сил, |
Париж, где некогда великий вихрь народный |
Власть львиную сломил, |
Париж, который весь гробницами уставлен |
Величий всех времен, |
Париж, где камень стен пальбою продырявлен, |
Как рубище знамен, |
Париж, отъявленный сын хартий, прокламаций, |
От головы до ног |
Обвитый лаврами, апостол в деле наций, |
Народов полубог, |
Париж, что некогда как светлый купол храма |
Всемирного блистал, |
Помойной ямой стал, |
Вертепом подлых душ, мест ищущих в лакей, |
Паркетных шаркунов, |
Просящих нищенски для рабской их ливреи |
Мишурных галунов, |
Бродяг, которые рвут Францию на части |
И сквозь щелки, толчки, |
Визжа, зубами рвут издохшей тронной власти |
Кровавые клочки. |
Так вепрь израненный, сраженный смертным боем, |
Чуть дышит в злой тоске, |
Покрытый язвами, палимый солнца зноем, |
Простертый на песке; |
Кровавые глаза померкли; обессилен - |
Свирепый зверь поник, |
Раскрытый зев его шипучей пеной взмылен, |
И высунут язык. |
Вдруг рог охотничий пустынного простора |
Всю площадь огласил, |
Со всех рванулась сил, |
Завыли жадные, последний пес дворовый |
Оскалил острый зуб |
И с лаем кинулся на пир ему готовый, |
На неподвижный труп. |
Борзые, гончие, легавые, бульдоги - |
Пойдем! - и все пошли; |
Нет вепря - короля! Возвеселитесь, боги! |
Собаки - короли! |
Пойдем! Свободны мы - нас не удержат сетью, |
Веревкой не скрутят, |
Суровый сторож нас не приударит плетью, |
Не крикнет: "Пес! Назад! " |
За те щелчки, толчки хоть мертвому отплатим: |
Коль не в кровавый сок |
Запустим морду мы, так падали ухватим |
Хоть нищенский кусок! |
Пойдем! И начали из всей собачьей злости |
Трудиться, что есть сил: |
Клыками захватил |
И рад бежать домой, вертя хвостом мохнатым, |
Чадолюбивый пес, |
Ревнивой суке в дар и в корм своим щенятам |
Хоть что-нибудь принес, |
И бросив из своей окровавленной пасти |
Добычу, говорит: |
"Вот, ешьте: эта кость - урывок царской власти, |
Пируйте - вепрь убит! " |
(Из Мицкевича)
АЛУШТА ДНЕМ
Гора с своих плеч уже сбросила пышный халат, |
В полях зашептали колосья: читают намазы; |
Как в четках калифа, рубины, гранаты, топазы. |
Цветами осыпан весь луг; из летучих цветков |
Висит балдахин: это рой золотых мотыльков! |
Сдается, что радуга купол небес обогнула! |
Там злится вода, отбиваясь от лысой скалы; |
Отбитые, снова штурмуют утес тот валы; |
Как в тигра глазах, ходят искры в бушующем море: |
Скалистым прибрежьям они предвещают грозу, |
Там лебеди плавают, зыблется флот на просторе. |
ЧАТЫРДАГ
В страхе лобзают пяту твою чада пророка. |
Крым кораблем будь: ты мачта ему; целый свет |
Гор падишах! Как над миром взлетел ты высоко! |
Мнится, Эдема врата принял ты под надзор, |
Как Гавриил. Темен плащ твой: то лес горделивый! |
И янычары свирепые - молний извивы - |
Солнце ль печет нас, во мраке ль не зрим ничего мы, |
Нивы ль нам ест саранча, иль гяур выжег домы, - |
Ты, Чатырдаг, неподвижен и глух ко всему. |
Ты, между небом и миром служа драгоманом, |
Внемлешь, к созданию бог что гласит своему. |
РАЗВАЛИНЫ ЗАМКА В БАЛАКЛАВЕ
Руины!.. А твоя то бывшая ограда, |
Неблагодарный Крым! Вот - замок! Жалкий вид! |
Гнездится в нем иль гад, иль смертный хуже гада. |
Вот - башня! Где гербы? И самый след их скрыт. |
Вот - надпись... имя... чье? Быть может, исполина! |
То имя, может быть, - героя: он забыт; |
Здесь грек вел по стенам афинский свой резец; |
Там - влах монголу цепь готовил; тут пришлец |
Из Мекки нараспев тянул слова намаза. |
Теперь лишь черные здесь крылья хищных птиц, |
Хоругвий траура над сению гробниц. |