По ту сторону

По ту сторону

И было на той стороне солнечно и ласково, после этой хмурой и дождливой. Бывает и на итальянском небе облачно, и на здешнем, немецком, - безоблачно. Но разница всегда есть - и вот она.

Когда бежит в Италии облако по небу, на синем кудрявое, на лазури - легкое перышко, - на него взглянешь и спросишь:

- Гуляешь?

- Гуляю.

- Так смотри, не засти мне солнца!

Здесь - иное. К здешнему асфальтовому, хорошо обкуренному небу на "ты" даже и не обратишься, и разговор с ним иной:

- Нагадите?

- Нагажу.

Поникнешь грустно головой, а за воротник зальется с неба вода, похожая на пиво.

Все это я знал но памяти, почему и поспешил шаг шагнуть в вагон.

Превосходный, ныне покойный итальянский писатель-юморист Лукателли писал однажды, возвращаясь домой из Парижа:

"Граница. Опускаю окно и слышу: "mortacci tui" (крепкое ругательство). Да, это родина!"

Era la patria! И для меня тоже - это была родина, хоть и не кровная. Язык, силуэты гор. серый известняк построек, веселость перебранки, теченье Адидже, Арно, Тибра, Флоренция среди холмов и Рим на холмах. И безрыбный Генуэзский залив с белокаменной Генуей (ее так и зовут "белокаменная"!), и Messer San Marco, царящий над венецианской лагуной. Все - знакомое, дружественное, испытанное и неподдельное.

возвращения примешивается грусть? Забыл о годах, проведенных в России, о прахе, к ногам обильно приставшем, которого отряхнуть нельзя.

Глазами видел и вспоминал все: красоты пейзажа, выражения лиц, названия улиц и возраст памятников. Помнил, что и где пережито тогда-то и тогда. Все схватывал глаз и сообщал уму: а в сердце заслонка: знает оно, что нужно радоваться, - и нет в нем прежнего, непосредственного, безоговорочного отклика.

Объяснить это очень трудно; не выходит у меня как-то. Да и как расскажешь, когда самому неясно, почему не действовал на этот раз заветный липовый цвет и всецелящий скипидар...

Где-то что-то надорвано. Все та же Италия; значит, трещину ищи в самом себе. Это я понял сразу. И. минуя города любимые, не взглянув ни на волшебную лагуну, ни на фонтан, куда бросают сольдо, чтобы вернуться, - забился в глушь, в приморскую деревушку, хотя и в ней была знакома каждая линия и каждая волна прибоя. И вот я на пляже.