Низос и Эвриал

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Низос и Эвриал (старая орфография)

Низос и Эвриал.

(Энейды Виргилиевой книга IX, стих 167--450.)

Трояне, с высоты отвсюду укрепленной,

Взирают с трепетом в стан Турнов отдаленной;

Объемлют стражею окрестные места;

Крепят бойницами помосты и врата,

Орудья ратные ждут гибельного слова.

Серестус и Мнестей - грудь к ужасам готова -

Вожди искусные, которым Царь Эней,

Отсутственный, среди суровых брани прей,

Вверял над юностью кипящей управленье,

Ведут отчаянных в последнее сраженье,

По жребию всяк сонм избрал себе чреду;

Все дружно обреклись на блискую беду. -

По долгу Низос стал пред главными вратами,

Гроза врагов копьем и меткими стрелами,

От матери, зверей ловящей по горам.

С ним спутник Эвриал, цвет поздний Илиона,

Прелестный юноша, предмет прелестных стона,

Носящий на чел любви и Граций дар;

Едина в них душа, един ко, славе жар!

Что значит, Низос рек, сей огнь сердца палящий?

Что слава? Божество, иль глас его гремящий?

Иль страсть коя мне Бог? Я раб её слепой!

О друг возлюбленный! мне тягостен покой!

Стремлюсь к великому, чего не постигаю?

Погибель или честь - на все, на все дерзаю!

Воззри; безпечностью Рущульский стан объят,

Чуть видимы огни; леса и горы спят.

Упившись гордый враг лежит во сне позорном -

Внемли, что во уме боязням непокорном:

Ты ведаешь вождей собравшийся совет,

Эней отсутственный их томных дум предмет.

Народ, старейшины и воинство желает

где Царь их пребывает.

Мне мнится, возмогу, таясь между холмов,

Проникнуть с вестью сей в надменный град врагов,

Иди, вещай сие, приемли награжденье,

А мне за друга смерть - и мзда и прославленье! -

Смутился Эвриал, вскипела славой грудь;

Речет избравшему отваги полной путь:

И ты возмог мечтать, чтоб я, стыдом покрытой,

С тобой не разделил твой подвиг знаменитой?

Чтобы единого на ужасы пустил?

Нет! не тому меня родитель мой учил;

Офельтом воспоен среди мечей и боев,

Я пламень Трои зрел, зрел Греческих героев!

Сопутствуя тебе Энея по следам,

Где жизнью дорожил, где место дал врагам?

Так! есть во мне сей дух, опасностей презритель,

Готовый смертию безсмертья искупитель!

Пойдем!... "Постой, мой друг! к чему нам бед искать?

К чему заранее нещастья вымышлять,

И боги, дружества подпоры неоскудны,

С победою меня ко другу возвратят!...

Но естьли грозный рок, иль Парки восхотят

Пресечь геройской путь, покорный вышней воле,

Умру... ты должен жить, ты жить достоин боле!

Затихнет буря битв, приидет друг людей

И труп мой искупив, сокроет под землей!

Приидет славных дел любитель сановитой,

И радуясь о мне, над перстию сокрытой

Возвысит скромный холм и гимны воспоет!

Нет! сира мать твоя слез горьких не прольет!

Пример всех матерей, которая за сыном,

Все радости свои вмещая в нем едином,

Оставив родину; Ацестов славный град,

Во стане делит с ним труды, и зной, хлад;

Нет - жизнь её в тебе, ни радость не увянет...

Я щастлив, естьли с ней мой друг меня вспомянет. -

Всё тщетно! рек герой, не изменю себе!

Решимся, предадим пути свои судьб! -

И с другом на совет старейшин поспешает

Погаснул бранный день - вкруг бранна тишина;

Печаль и суеты забылись в недрах сна;

Старейшины Троян и юноши крылаты,

Покоя чуждые, но мужеством богаты,

О царственных делах верховный держат суд,

Когда и чрез кого Энею весть дадут;

На копья опершись, покрытые щитами,

Стоят безстрашные в кругу перед шатрами,

Се витязей мольба, да внидут на совет;

Велико таинство и времени не ждет!

Вошли, глаза горят, спирается дыханье,

Но ободряет их Аскания вниманье.

Он Низосу начать речь важную велит.

Вожди и воины! Гиртаков сын гласит.

Правдивый, кроткий слух к моим словам склоните;

Отвагу подвига летами не цените.

Теперь враги молчат, объяты смертным сном;

Мы место обрели, закрытое кругом,

И можем совершить Царево возвращенье.

Огни потушены, и черный дым клубясь,

Восходит ко звездам... благословите нас!

Энея взыщем мы Палланта за стонами;

Он шествуя во стан противников телами,

Добычей многою и славой окружен,

Приидет сокрушить печальный Тевкров плен.

Пути известны нам, препятства изочтенны;

Мы видели вдали, ловитвой увлеченны,

Чело взносящий град над челами холмов,

И светлую реку, питание врагов. -

Изрек - и се Алет, седый питомец брани,

Совета силы полн, трепещущия длани

Подъемлет к небесам: - "Нет, Пергам не падет!

О Боги прадедов, стопам страдальцев свет!

Нет! Трои погубить еще вы не судили,

Когда столь храбрых чад в оплот ей сохранили!

С такимиль воямй страшиться новых бед?

Решимость,

Вещал, и витязей ко груди прижимает,

Ланиты, перси их слезами орошает.

О слава наших дней! что можери вам воздать?

О Троя! чем тебе сынов своих венчать?

Награду первую отважности толикой

Обрящете в Богах, в душ своей великой!

Споспешник неба, Царь, долг правды совершит,

Асканий на душе ваш подвиг сохранит!--

Так! я, которого вся радость, утешенье

(Асканий рек) отца в безценном возвращенье,

О Низос! я клянусь могуществом Богов,

Благими Ларами, хранительми домов,

Великой матери обителью священной,

Всё, всё мое в твоей деснице заключенно!

Отдайте родшого: в нем жизнь моя и свет!

Отдайте взор Царя... и Тевкрам страха нет!

Две чаши сребряны, украшенны резьбою,

Дань брани, взятую родительской рукою,

И два треножника, и злато, и сосуд,

Дидоны царственной доселе обладанье,

Воспримете себе, герои, в воздаянье!

Когда жь Италия повержет предо мной

Мятежный мечь, когда победною рукой

Венчанный, разделяиь начну добычу боя,

Тогда... ты зрел коня Рутульского Героя,

Ты зрел броню и шлем, в которых Турн блестит:

Тебе сей быстрый конь, тебе броню и щит,

Тебе сей шлем, пером багряным лучезарный!

К тому приложит в дар родитель благодарный

Дванадесять мужей и столько жь красных жен,

Избранных из полков, склонивших вые в плен,

Оружье ратное, сокровища державны,

Паллантовы сады, поля, обильем славны:

Всё, всё твое, о друг! о храбрых красота!...

А ты, о юноша! с которым и лета,

И радость ранних лет сближают нас столь нежно!

Отселе не один пойду моей стезей,

Отселе не один пожну цветы честей!

Иль брань, иль сладкий мир мне даст громодержитель:

Всех дел моих глава, ты брат мой, утешитель!....

И каждый жизни день, вещает Эвриал,

Явит меня таким, как ты меня познал!

Да боги озарят путь темный начинаний!

О Царь! не требую столь многих воздаяний,

Молюся об одном: здесь мать моя со мной,

От племени Царей последний плод благой!

Ни прелесть родины, ни град Ацеста милый,

Ни старость ветхая, отъемлющая силы,

Нежнейшей не могли со мною разлучить:

В стан ратный притекла труды мои делить!

Сию одну, сие Небес благословенье,

Прими, Энеев сын, в покров и попеченье!

Она не ведаеш о подвиг моем.

И как его открыть?... Клянусь грядущим днем,

Не в силах я снести слез горьких безотрадной!....

Позволь с надеждой сей в опасной путь лететь:

С ней легче побеждать, с ней легче умереть!...

Изрек - и взор покрыл дрожащими руками,

Ланиты витязей омылися слезами!

Рыдание вокруг! Младый прелестный Юл

Сыновнюю любовь отца воспомянул;

От вздохов сладостных грудь нежная теснится:

Спокойся, возгласил, завет твой совершится!

Блажен, кто чувств таких участник быть возмог!

Я матери лишен.... в ней матерь дал мне Бог!..

Какой конец войн рок тайной ни поставит

Героя родшую отечество прославит.

Клянусь моей главой, которой сам Элей

Клялся пред сонмами народов и Царей

Клянусь, назначенно Герою воздаянье

Оставить матери и роду в достоянье!...

Так рек рыдающий, и сняв с рамен младых

Мечь грозный, на цепях висящий золотых,

Обложен костию слоновою чудесной,

Залогом Царских слов он витязю вручил.

Мнестей сопутника ужасным львом покрыл,

С Алетом шлемами они переменились,

И так вооружась, в путь славный устремились;

Сонм старцев, юных лик текут по их следам,

Обеты и мольбы несутся к небесам.

Асканий, выше лет премудростью внушенный,

Дает к родителю писанья сокровенны.

Увы!... угодно так Властителю небес,

Внезапно грянул гром и ветер их разнес!

Разстались, рвы прешли, в стан входят с ратным жаром!

Смерть явная! но смерть не робкая, - не даром!...

Приближились к шатрам - Безпечность, нега, сон,

Казалось, в сих местах поставили свой трон.

Лежат в трав тела, вином отягащенны,

Кони своих ярмов стоят неотрешенны,

Возницы межь колес запутаны в браздах,

Там чаша Бахуса, там Марсов мечь в цветах.

"Дерзаем, Эвриал - дал Низос мановенье -

Чтоб Стража не могла наш тайный путь залечь;

Блюди, будь скромен, скрыт.... Пусть мой откроет мечь

По трупам вражеским стези тебе широки."

Изрек... и се Рамнет, как падший дуб высокий,

Простертый на ковре по пиршестве дневном,

Сраженный, воздохнув; отшел в Плутонов дом.

Сам Царь и друг Царя, участник тайн судьбины,

Не мог он предузнать теперь своей кончины!

Три Ремовы раба, возница и межь них

Хранитель лат, мечей, на упряжах витых,

Под конями его висящие безпечно,

Добыча острия, уснули в мраке вечно.

Потом Герой отъял и Ремову главу;

Огромный, хладный труп скатился на траву,

Горячей кровию земля и ложе рдеют;

Ламирос, Лат, Сарран под сталью цепенеют;

Последний, кончив жизнь во цвете красных лет,

Прелестный, резвый друг всех юности сует,

Он вечер посвятил весельям пирований,

Блажен! когда б вся нощь так сладко протекла,

И новая заря щастливцу разцвела!

Каков свирепой тигр, горящий страстью глада,

Является среди неогражденна стада:

Рычит, терзает, рвет! пылает кровью зев!

Творенье робкое стоит окаменев:

Таков был Эвриал средь сими усыпленной.

Убийством к новому убийству воспаленной,

Телами окружен он взором жертв искал:

Сраженны Фад, Гебес, Абарис сильный пал,

И Ретус бодрственный, погибель зревший братий,

(Почто не умер он средь сладких сна объятий!)

Нещастный, пробудись, во ужасе слепом,

Лежал под чашею, наполненной вином!

Но мечь его обрел, и весь в груди сокрытой,

Лишь с верной смертию изторгнулся несытой!

Страсть крови далее свирепого влекла:

Спешит к Мессановой дружине раздраженный,

Где гаснули огни, и кони отрешенны

Питались на лугу росистою травой.

Но Низос, обозря все жертвы пред собой,

Сам ярости своей чрезмерной устрашился;

"Довольно! - другу рек, - долг мести совершился!

Уже свободен путь межь трупами врагов;

Уже враждебный день встает из за холмов.

Так рек, прижав к груди кипящу грудь собрата.

Герои не берут ни серебра, ни злата,

Ни драгоценных чаш, ни тканий, ни броней.

Приемлет Эвриал с Рамнетовых коней

Наряд и дивну цепь, искуства труд усильной,

Которую Цедек, богатствами обильной,

Залогом дружества в дар Ремулу прислал,

Сей внуку своему в наследье отказал;

По смерти коего Рутулы браноносны

Присвоили себе - победы знак поносный!

Мессанов грозный шлем главу его покрыл,

Различных перьев лук, как пламень развивался!

(Нещастнейший убор, не долго ты остался!..)

Таятся юноши во мрак верных мест.

Воставшая луна затмила сонмы звезд.

В то время Рутулы, от полчищ отделенны,

К Царю несли ответ, на бой вооруженны.

Волсцентий, предваря собранье ратных сил,

Трехсотную сию дружину предводил.

Уже вблизи шатров, он стал перед стенами,

Вдруг видит юношей, вдали между древами,

В смущеньи, кравшихся особенным путем;

Нещастная корысть, Мессанов дивной шлем,

Отсветясь, Тевкрскому Герою изменяет.

Не призрак вижу я! Волсценний восклицает.

Стой! кто вы, и куда с оружием в руках?

Ответствуйте!... увы! глас замер на устах.

Бегут, вверяются защите ночи тщетной.

Но быстры всадники объемлют путь приметной,

Лес мрачен был, зарос и терном и волчцом;

Обитель дикая, исполненна вепрями;

Тропы излучисты, покрытые тенями,

То изчезают вдруг, то кажут близкой плен.

Нещастный Эвриал, корыстью отягчен,

Не знал, куда спешить... древа его держали;

Безвестность и боязнь вокруг его обстали.

Другой избег беды - гонимый страхом, зрел

Ужь топкий вкруг озер Албановых предел,

Где Турновым коням простерлися забралы.

Остановился здесь... озрелся вкруг, усталый:

"Где друг мой? Где мой брат? Что сделал я злодей?

Тебя забыть! ах нет! умрем, умрем скорей!

Изрек - стремится вспять погибельной стезёдю,

По собственным следам блуждающий с тоскою;

В безмолвной густоте, весь терном изможден,

Обманчивым лесам себя вверяет в плен.

Все страхи, все пути измерял, безотрадный;

Смутился... взор простер... и ах! кого узнал?

Се ты являешься, нещастный; Эвриал!

Быв предан нощию, дубравой незнакомой,

В руках своих врагов, безжалостно влекомой,

Изтерзан, посрамлен неистовой толпой,

Ждешь смерти, радуясь, что друг безвреден твой!

Напрасно!... он притек!... Но как? на что решиться? -

Как друга искупить? Иль прямо устремиться,

И смерть предускорить отчаянным мечем?

Стал в тень, подъял копье, и обратясь лицем

К благой владычице полунощных мечтаний:

Ты будь помощница последних начинаний,

Лесов Идийских страж, краса и честь светил!

Когда на твой олтарь родитель приносил

За сына бедного дары благоугодны;

Когда, от прелестей опасных лет свободный,

Я храм твой украшал ловитв своих плодом:

Направь мое копье, и гряни над врагом!

Звеняща смерть, жужжа, мрак ночи разсекает!

Сульмона храброго ударила в хребет:

Древко сломилося... железо сердце рвет!

Упал, трепещется, пускает вздох тяжелый,

И в рдеющей крови погряз окаменелый.

Смутились - смотрят вкруг - не колебался лист;

Но се еще стрелы безвестной слышен свист;

В чело Тагоново ударясь задрожала,

И череп сквозь пробив, в мозгу горячем стала.

Волсцентии разъярен, вкруг мечется, как змей,

Чтоб видеть, разразить виновника смертей.

Напрасно!... "Так и быть! - в тебе упьется мщенье!

Казнись за обоих" - изрек в остервененье;

На Эвриала мечь свирепый обратил.

Друг скрытый, обомлев, безчувствен, возопил,

Не в силах более во тме лесов таиться,

Не в силах видеть смерть, к Волсценту он стремится,

Меня, меня сражай - я здесь, всему виной!

Рутулы, казни все обрушьте надо мной!

Клянусь всемощными, Дианой и звездами!"

Столь нежной страстию к нещастному пылал!

О тщетная мольба! Мечь ярый разтерзал

Широку, белу грудь; кровь алая дымится,

Поникшая глава висит на раменах.

Так юный цвет весны на отческих полях,

Под плугом срезанный, бледнеет, упадает,

Но умирающий - красою восхищает!

Прибитый ко траве в час бури роковой!

Вдруг Низос яростный вторгается в средину,

Сквозь копья, сквозь мечи, имея мысль едину:

Волсцента ищет он, Волсцента только зрит;

Идет, себя забыв, мечь молнией вращает,

И весь в уста врага отверстые вонзает!

"Ступай и уготовь героям нашим сень!"

Изранен, полумертв, шатаяся, как тень,

И сладкой смертью с ним на век соединился.

Щастливая чета! когда не льщусь мечтой,

Коль нежной песни глас не кончится со мной:

Ваш подвиг позднее потомство не забудет,

Над Капитольскою недвижною скалой,

Доколе будет Рим вселенные главой!

                                                                                Мрзлкв.