Автор: | Мей Л. А. |
Категория: | Стихотворение |
Александр Невский
Сгинь ты, туча-невзгодье ненастное!.. |
Выглянь, божие солнышко красное!.. |
Вот сквозь тучу-то солнце и глянуло, |
Красным золотом в озеро кануло, |
Что до самого дна недостанного, |
Бел-горючими камнями стланного... |
Только ведают волны-разбойнички |
Да тонулые в весну покойнички, |
Каково его сердце сердитое, |
О пороги и берег разбитое! |
Вихрем Ладога-озеро, бурей обвеяно, |
И волнами, что хмелем бродливым, засеяно. |
Колыхается Ладога, все колыхается, |
Верст на двести - на триста оно разливается, |
Со своею со зимнею шубой прощается: |
Волхов с правого сняло оно рукава, |
А налево сама укатилась Нева, |
Укатилась с Ижорой она на просторе |
И с Ижорой в обгонку несется Нева, |
И глядят на побежку сестер острова, |
И кудрями своими зелеными |
Наклоняются по ветру вслед им с поклонами. |
И бегут они вместе побежкою скорою, |
И бегут вперегонку - Нева со Ижорою. |
Али нет в Новегороде парней таких удалых, |
Кто б до синего моря не выследил их, |
Не стоял бы всю ночь до зари на озерной на страже? |
Как не быть!.. Простоял не одну, а три ноченьки даже |
Ижорянин крещеный Пелгусий: его от купели |
Принял князь Александр Ярославич, на светлой неделе, |
А владыка Филиппом нарек... |
Вот стоит он, стоит, |
И на устье Ижоры он зорко глядит, |
Ну и слышит он: раннею алой зарею |
Зашумела Ижора под дивной ладьею; |
Под ладью опрокинулись все небеса; |
Над ладьею, что крылья, взвились паруса, |
Преподобные руки скрестив на могучих раменах; |
На челе их, что солнце, сияли венцы; |
И, окутаны мглою, сидели гребцы... |
Словно два серафима спустилися с ясного неба... |
И признал в них Пелгусий святого Бориса и Глеба. |
Говорят меж собою: |
"На эту на ночь |
Александру, любезному брату, нам надо помочь! |
Похваляются всуе кичливые шведы, |
Что возьмут Новоград. Да не ведать неверным |
победы: |
Их ладьи и их шнеки размечет Нева..." |
И запомнил Пелгусий святые слова. |
И пришел с побледнелым от ужаса ликом |
К Александру он князю, в смущеньи великом, |
И поведал виденье свое он в ночи. |
И сказал ему князь Александр: |
"Помолчи!" |
А была накануне за полночь у князь Александра беседа, |
шведа, |
Три посланника, - прямо от Магнуса, их короля, |
И такой их извет: |
"Весь наш Новгород - отчая наша |
земля!.. |
И теперь ополчаемся мы королевскою силою: |
Али дайте нам дань, али будет ваш город - |
могилою... |
А для стольного вашего князя с дружиною мы припасли |
То цепей и веревок, что вот только б шнеки |
снесли..." |
"Ну!.. - Ратмир говорит. - |
Честь и слава заморской |
их мочи, |
Только мы до цепей и веревок не больно охочи!.. |
Не слыхать, чтобы Новгород цепь перенес!.." |
- "На цепи в Новегороде - разве что пес, |
Да и то, коли лют", - подсказал ему Миша. |
"Три корабия трупьем своим навалиша", - |
"И господу сил |
Слава в вышних!" - от юных по имени Савва |
твердил. |
А Сбыслав Якунович: |
"Забыли, что жизнь не купить, |
не сторгуя". |
А Гаврило Олексич: |
"Да что тут! Не хочет ли |
Магнус их... |
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . |
Ты прости, осударь Александр Ярославич! |
А спросту |
Я по озеру к ним доберуся без мосту!.." |
Встал князь с лавки - и все позабыли |
Олексичий мост: |
Что за стан, и осанка, и плечи, и рост!.. |
Знать, недаром в Орду его ханы к себе зазывали, |
Знать, недаром же кесарь и шведский король его |
братом назвали; |
ложе, |
Да и с кесарем римским случилося то же... |
А ордынки - у них весь улус ошалел... |
Только князь Александр Благоверный на них |
и глядеть не хотел. |
Да и вправду сказать: благолепнее не было в мире |
лица, |
Да и не было также нигде удальца |
Супротив Александра... Родился он - сам с себя |
скинул сорочку, |
А подрос, так с медведем боролся потом в |
одиночку |
И коня не седлал: без седла и узды |
Мчался вихрем он с ним от звезды до звезды. |
Да и вышел же конь: сквозь огонь, через воду |
Князя вынесет он, не спросившися броду. |
А на вече-то княжеский голос - то сила, то страсть, |
то мольба, |
То архангела страшного смерти труба... |
"Собирайтеся, - молвил дружинникам князь, - |
со святой благостынею", |
княгинею, |
И в Софийский собор поклониться пошел он потом, |
Воздыхая и плача пред ликом пресветлым Софии, а тоже |
Возглашая псалом песнопевца: |
"О господи боже, |
О великий, и крепкий, и праведный, нас со врагом |
рассуди: |
И да будет твой суд правоверный щитом впереди!" |
Собралися дружинники князя - кто пеше, кто |
конно... |
Александр Ярославич повел с ними речь неуклонно: |
"Други-братья, помянем не кровь и не плоть, |
А слова, "что не в силе, а в правде господь!"" |
И дружинники все оградились крестом перед |
битвою, |
И за князь Александр Ярославичем двинулись |
в поле с молитвою. |
Воевода-то шведский их, Бюргер, куда был хитер; |
На сто сажен кругом он раскинул шатер |
струженным, точенным, |
Сквозь огонь главным розмыслом шведским |
золоченным. |
И пируют в шатре горделиво и весело шведы, |
Новгородские деньги и гривны считая... И было беседы |
За полуночь у них... И решили они меж собой: |
Доски бросить на берег со шнек, потому что весь |
берег крутой, |
И пристать неудобно, и весь он обселся глухими |
кустами... |
Порешили - и доски со шнек протянули на берег |
мостами... |
Кончен пир: провели Спиридона, епископа их, |
по мосткам, |
Только Бюргер на шнеку без помочи выбрался |
сам... |
И пора бы: не было бы русской тяжелой погони, |
Да и князь Александра... |
Заржали ретивые кони - |
Серой рысью прыгнул на сшалелых врагов, |
И сдержал свое слово: добрался он спросту |
По доскам до епископской шнеки без мосту. |
И учал он направо и лево рубить все и сечь, |
Словно в жгучие искры о вражьи шеломы |
рассыпался меч. |
Образумились шведы в ту пору, и вскоре |
Сотней рук они витязя вместе с конем |
опрокинули в море. |
Да Гаврило Олексич куда был силен и строптив, |
Да и конь его Ворон куда был сердит и ретив... |
Окунулися в море, да мигом на шнеке опять они оба, |
И в обоих ключом закипела нещадная злоба: |
И железной подковой и тяжким каленым мечом |
сокрушен, |
Утонул воевода-епископ и рыцарь их, сам Спиридон. |
А Сбыслав Якунович, тот сек эту чудь с позевком |
и сплеча, |
И проехал сквозь полк их, и даже подкладом |
Хоть вернулся к дружине весь красный и спереди |
он да и сзади, |
И его Александр похвалил молодечества буйного ради... |
А Ратмир не вернулся, и только уж други смогли |
Вырвать труп для схорона на лоне родимой земли. |
"Три корабля трупьем своим навалиша!" - |
Крикнул ловчий у князь Александра, а Миша, |
Стремянной, говорит: "Хоть пасли мы |
заморских гусей их, пасли, |
Да гусынь их, любезных трех шнек, почитай, |
не спасли". |
Балагур был. А Савва-то отрок досмысленный был, |
И у Бюргера в ставке он столп золотой подрубил, |
Да и ворогов всех, что попалися под руку, тоже |
Топором изрубил он в капусту... |
А князь-то... О господи-боже! |
Как наехал на Бюргера, их воеводу, любимым конем, |
Размахнулся сплеча и печать кровяную булатным |
копьем |
Затрубили рога благоверному князь Александру победу, |
И со страхом бежали все шведы, где сушью, а где |
по воде; |
Но настигла их быстро господняя кара везде: |
Уж не князь Александр их настиг со своей удалою |
дружиной, |
А другой судия на крамольников, вечно единый... |
И валилися шведы валежником хрупким, со |
смертной тревогой, |
Убегая от божией страшной грозы ни путем, |
ни дорогой: |
По лесам и оврагам костями они полегли, |
Там, где даже дружинники князя за ними погоней |
не шли... |
На заре, крепкой тайной, с дружиною |
близился князь |
К Новугороду; только была им нежданная встреча: |
Застонал благовестник, и громкие крики раздалися |
с веча, |
И в посаде встречали с цветами его новгородки - |
И княгини, и красные девки, и все молодые молодки, |
В сарафанах цветных, и в жемчужных повязках, |
и с лентой в косе. |
И бросались они на колени пред князем |
возлюбленным все, |
А епископ и клир уж стояли давно пред Софийским |
собором |
И уж пели молебен напутственный князю |
с дружиною хором, |
И успел по поднебесью ветер развеять победную весть: |
"Князю Невскому слава с дружиной, и многие лета, |
и честь!" |
Много лет прожил князь Александр... |
Не бывало на свете |
Преподобного князя мудрее - в миру, и в войне, |
и в совете, |
И хоруговью божьего он осенял княженецкий свой сан; |
А затем и послов ему слали и кесарь, и папа, и хан, |
заручили, |
А король шведский Магнус потомкам своим |
завещал, |
Чтоб никто ополчаться на Русь на святую из них |
не дерзал... |
Да и князь был от миру со шведом не прочь... |
Только годы уплыли, - |
И преставился князь... |
И рыдали, рыдали, рыдали |
Над усопшим и старцы, и малые дети с великой печали |
В Новегороде... Господи! Кто же тогда бы зениц |
В княжий гроб не сронил из-под слезных |
ресниц? |
Князь преставился... |
Летопись молвит: "Почил без |
страданья и муки, |
И безгрешную душу он ангелам передал в светлые руки. |
А когда отпевали его в несказанной печали-тоске, |
Вся святая жизнь князя в-очью пред людьми |
Потому что для грамоты смертной у князя десница |
раскрылась |
И поныне душевную грамоту крепко он держит в руке!" |
И почиет наш князь Александр Благоверный над синей |
Невою, |
И поют ему вечную память волна за волною, |
И поют память вечную все побережья ему... |
Да душевную грамоту он передаст ли кому? |
Передаст! И крестом осенит чьи-то мощные плечи, |
И придется кому-то услышать святые загробные речи!.. |
Сгинь ты, туча-невзгодье ненастное! |
Выглянь, божие солнышко красное!.. |
(31 марта 1861)
БИБЛЕЙСКИЕ МОТИВЫ
САМПСОН
1
Тает в праздничных огнях |
Мрачный храм Дагона; |
Тонут в листьях и цветах |
Черные колонны; |
В переливах бледных |
Свет от факелов дрожит |
На статуях медных; |
В древнем храме истукан |
Божества филистимлян, |
Грозного Дагона - |
Весь в каменьях дорогих, |
В одеяниях цветных, |
На главе корона. |
Сто курильниц вкруг стоит, |
У подножия горит |
Огнь неугасимый, |
И на идола покров |
Льется запах от цветов, |
Ветром разносимый! |
Ткани ценные ковров |
Постланы во храме, - |
На коврах столы стоят |
С длинными скамьями, |
Вкруг толпою жадной |
Филистимляне шумят, |
И из чаш отрадный |
Млечной пеною бежит |
На ковры и на гранит |
Нектар виноградный. |
Девы, юноши толпой |
Собрались в веселый рой |
На платформе храма, |
Над главой их неба кров, |
А под ними гор, лесов, |
Зданий панорама. |
Их светильником одна, |
На небесном своде, |
Сребророгая луна |
В звездном хороводе; |
Но зато луны светлей |
Пламя черное очей, |
Но зато луною |
Полусмуглая рука |
С длинною косою. |
При луне живей горит |
Роза губок и ланит, |
Юношей приманка, |
При луне бурливей кровь, |
И свободней рвет покров |
Грудь филистимлянки. |
2
Мелькают одежды, покровы клубятся, |
И золото блещет, и камни горят, |
И жемчуга светлые нитки струятся |
В потоках волос. - Дорогой водопад, |
Скользя, упадает на перси, на плечи, |
Дробяся о руку счастливца, - и вот |
Уж слышатся шопот, невнятные речи |
И звук поцелуев... |
А в храме народ |
В веселии буйном, пред идолом медным |
Плоды и корзины с цветами кладет, |
Жрецы зажигают... Доверчив народ! |
На пламя одежды их черные веют, |
Их мрачные лица от пламени рдеют, |
Невнятные звуки срываются с уст, |
И дым от костра, достигая до свода |
Высокого храма, жрецов от народа |
Скрывает собою, и мрачен и густ, |
Лишь пламя блистает на жертвах зажженных, |
Лишь слышны слова заклинаний священных. |
3
Кто ж стоит там в отдаленьи |
Меж толпою, без движенья, |
Грустно голову склонив, |
То суров, то молчалив, |
То с улыбкою унылою? - |
Это он, слепой еврей, |
Саваофом дивной силою |
Одаренный назарей, - |
Это тот, кто крепость львиную |
Силой мышцы укротил; |
Вражьи полчища разбил; |
Тот, кто нивы филистимские |
Беглым пламенем пожег, |
Кто душою исполинскою |
Пред женою изнемог; |
То - в ночи ворота газские |
Перенесший на Хеврон, |
То - кроваваою развязкою |
Расплатившийся Сампсон. |
Как высок он! - Стана стройного |
Мощный кедр не устыдит; |
Как печать полудня знойного |
На челе его горит! |
Как хорош Сампсон с оковами |
На ногах полунагих, |
Перед групами суровыми |
Неприятелей своих! |
Как из меди литы мускулы |
Исполина-силача. |
Под кинжалом палача; |
Но над ними все в движении |
Смоляных бровей чета, |
Всё улыбкою презрения |
Замыкаются уста; |
Грудь вздымается высокая |
И, как прежнею порой, |
На плечо его широкое |
Кудри сыплются волной. |
Вот он в храме, им невидимом, |
У гранитного столба - |
Над любовником Далидиным |
Насмехается толпа |
"Спой нам песню, еврей, |
Про твоих праотцов |
Как их вел Моисей |
Вдоль степей, вдоль песков, |
К ханаанским странам, |
Про ковчег, про Сион, |
Спой нам песню, атлет, |
Про минувшие дни, |
Про священный обед, |
Про забавы твои, |
Про Далиды любовь, |
Про сраженья и кровь. |
Ряд измен, ряд побед |
Расскажи нам, атлет! |
Спой нам песню, слепец, |
Про наставшие дни, |
Как тебе наконец |
Отомстили враги; |
Про бряцанье цепей, |
Про лишенье очей - |
Про твой близкий конец |
Спой нам песню, слепец! " |
Нахмуривши брови, угрюмый, суровый, |
Скрестив на груди свои руки, Сампсон |
Стоит недвижимо; ни звука, ни слова |
Но вот загремел он стальными цепями, |
И цепи как будто рассыпались сами. |
Лишь в храме пронесся разрыва их гул. |
Отхлынув, вздрогнула толпа. Умолкая, |
Глядит на атлета. В безмолвии храм; |
И молвит Сампсон: "Укрепи, Адонаи, |
Бессильные мышцы на гибель врагам! " |
Плечо разминая, он ищет колонну, |
Нашел и железной рукою обнял; |
Напряглися мышцы, и камень со звоном |
В куски разлетелся, и храм задрожал... |
Своды треснули; гранит |
На пол массами летит. |
Камни сверху сыплют градом, |
Крыша рушится и с ней |
На гранит живым каскадом |
Волны сыплются людей. |
Их одежда, словно пена; |
Брызжет кровь кругом на стены; |
Стуком камней заглушен. |
Все в смятенье - от гранита |
Нет защиты, нет защиты. |
Тщетно молятся жрецы, |
Чтобы их Дагона идол |
Богу чуждому не выдал |
И от смерти спас. Слепцы! |
Им не внемля, с предестала |
Изваяние упало |
К обнаженным их ногам, |
И огонь потух священный. |
Вдруг удар! Шатнулись стены... . |
Смерть близка... и рухнул храм! |
Нет ни звука, нет ни стона, |
Смотрит грустно с небосклона |
На развалины луна; |
Всё молчит; всё тишина; |
Всё покой, но в том покое |
Было что-то неземное: |
Из развалин дух Сампсона |
И над капищем Дагона |
Торжествующий парил. |
Но воздух свеж, и мгла исчезает, |
И утренний ветер в том месте порхает, |
Где в час свой смерти слепой назарей |
Воздвигнул кровавый себе мавзолей, |
И солнце взошло и лучом осветило |
Развалины храма - Сампсона могилу, |
И в грудах развалин, меж мертвой толпой, |
Обломок колонны с могучей рукой. |
(1840?)
ОТОЙДИ ОТ МЕНЯ, САТАНА!
На горе первозданной стояли они, |
И над ними, бездонны и сини, |
Поднялись небосводы пустыни. |
А под ними земля - вся в тумане, в тени. |
И один был блистательней неба: |
Благодать изливалась из кротких очей, |
А другой был мрачнее эреба: |
Из глубоких зениц вылетали огни; |
На челе его злоба пылала, |
И под ним вся гора трепетала. |
И Мессии сказал сатана: |
"Раввуни! |
От заката светил до востока, |
Землю всю, во мгновение ока, |
Покажу я тебе..." |
И десницу простер... |
Прояснилася даль... Из тумана |
Засинелася зыбь океана, |
Поднялися громады маститые гор, |
И земли необъятной равнина, |
Вся в цвету и в тени, под небесным шатром, |
Разостлалася круглым, цветистым ковром. |
Каменистая степь... Палестина... |
Вот седой Арарат; вот угрюмый Синай; |
Почернелые кедры Ливана; |
И десницей карающий вызженный край, |
И возлюбленный град Сараофа: |
Здесь Сион в тощей зелени маслин, а там |
Купы низких домов с плоскою кровлею, храм, |
Холм и крест на нем праздный - Голгофа. |
К югу - степь без границ. Перекатной волной |
Ураганы песок поднимают, |
И на нем оазисы мелькают, |
Как зеленый узор на парче золотой. |
Красной пылью одеты, деревья |
Клонят книзу вершины под гнетом плода; |
Разбрелись табуны кобылиц и стада |
Вкруг убогих наметов кочевья; |
Смуглоликих наездников рыщут толпы; |
Воздух пламенем ввстречу им пышет, |
А по воздуху марево пишет, |
Стены, башни, палаты, мосты и столпы. |
Мимо... |
Серой, гремучей змеею, |
В тростниках густолиственных тянется Нил. |
Города многочленной семьею |
Улеглися на злачных ее берегах; |
Блещут синие воды Мирида; |
Пирамида, еще пирамида, |
И еще, и еще, - на широких стопах |
Опершись, поднялися высоко; |
Обелисков идет непрерывная цепь; |
Полногрудые сфинксы раскинулись, в степь |
Устремляя гранитное окно. |
Мимо... |
Инд и Ганг, среброводной четой, |
Катят волны в далекое море; |
Вековые леса на просторе |
Разрослися везде непроглядной стеной; |
Мелкой сетью заткали лианы |
Все просветы с верхушек деревьев до корней; |
Попугаи порхают с тяжелых ветвей |
С визгом прыгают вниз обезьяны; |
Птичек носится яркая стая; |
Осторожно сучки раздвигая, |
Слон тяжелую поступью мерно бредет; |
На коврах из цветов и из ягод |
Змеи нежатся, свившись упругим кольцом, |
И сквозь темную зелень, зубчатым венцом, |
Выдвигаются куполы пагод. |
Под нависшим их сводом, во мраке, блестит |
В драгоценных каменьях божница; |
Безобразные идолов лица |
Луч священный лампады слегка золотит: |
Пред богами жрецы-изуверы; |
Преклоняясь во прах, благовония ждут, |
И, в неистовой пляске кружася, поют |
Свой молитвенный гимн баядеры. |
Мимо... |
Север... Теряясь, безвестной дали, |
Разметались широко поляны: |
Смурой шапкой нависли туманы |
Нечем тешить пытливые взоры: |
Снег да снег, все один, вечно-девственный снег |
Да узоры лиловые скованных лет, |
Да сосновые темные боры. |
Север спит: усыпил его крепкий мороз, |
Уложила седая подруга, |
Убаюкала буйная вьюга... |
Не проснется вовек задремавший колосс, |
Или к небу отчизны морозны |
Преподнимает главу, отягченную сном, |
Зорко глянет очами во мраке ночном |
И воспрянет громадной грозой? |
Он воспрянет и, и долгий нарушивший мир, |
Глыбы снега свои вековые и |
И оковы свои ледяные |
С мощных плеч отряхнет на испуганный мир? |
Мимо... |
Словно... наяда, |
В светлоструйным хитоне, с венчанный главой, |
Выплывает небрежно Эллада |
Прорезные ряды величавых холмов, |
Острова, голубые заливы, |
Виноградники, спелые нивы, |
Сладкозвучная сень кипарисных лесов, |
Рощей пальмовых темные своды - |
Созданы для любви, наслаждений и нег... |
Чудесами искусств увенчал человек |
Вековечные дива природы: |
Вдохновенным напевом слепого певца |
Вторят струны чарующей лиры; |
В красоте первобытной кумиры |
Возникают под творческим взмахом резца; |
Взор дивят восковые картины |
Смелым очерком лиц, сочетаньем цветов: |
Горделивой красой храмов, стен и домов |
Спорят Фивы, Коринф и Афины. |
Мимо... |
Рим. Семихолмый, раскидистый Рим, |
Со своею Тарпейской скалою, |
С Капитолием, с пенистым Тибром своим... |
Груды зданий над грудами зданий; |
Термы, портики, кровли домов и палат, |
Триумфальные арки, дворцы и сенат |
В колоннадах нагих изваяний |
И в тройном ожерелье гранитных столпов. |
Вдоль по стогнам всесветной столицы |
Скачут кони, гремят колесницы, |
И, блестя подвижной чешуею щитов, |
За когортой проходит когорта; |
Мачты стройных галер поднялись, как леса, |
И, как чайки, трепещут крылом паруса |
На зыбях отдаленного порта... |
Форум стелется пестрою массой голов; |
В цирке зрителей тесные группы |
Обнизали крутые уступы; |
Слышен смешанный говор и гул голосов: |
Обитателей Рима арена |
Здесь с рабами сразятся другие рабы, |
В искупленье позорного плена; |
Здесь боец-победитель, слабея от ран, |
Юной жизнью заплатит народу |
За лавровый венок и свободу; |
Здесь, при радостных кликах суровых граждан, |
Возрощенцев железного века, |
Под вестальскою ложей отворится дверь, |
На арену ворвется некормленный зверь |
И в куски изорвет человека... |
Мимо... |
Полной кошницею свежих цветов, |
На лазурных волнах Тирринеи, |
Поднимаются скалы Капреи. |
Посредине густых, благовонных садов |
Вознеслася надменно обитель - |
Перл искусства и верх человеческих сил: |
Словно камни расплавил и снова отлил |
В благолепные формы строитель. |
Перед мраморным входом в чертоги, |
Настороже - хранители-боги |
И трехглавый, из золота вылитый пес. |
Купы мирт и олив и алоэ |
Водометы жемчужною пылью кропят... |
Скоморохи в личинах наполнили сад, |
Как собрание статуй живое: |
Под кустом отдыхает сатир-паразит, |
У фонтана гетера-наяда, |
И нагая плясунья-дриада |
Сквозь зеленые ветки глядит. |
Вкруг чертогов хвалебные оды |
Воспевает согласный, невидимый клир, |
Призывая с небес благоденственный мир |
На текущие Кесаря годы, |
Прорицая бессмертье ему впереди, |
И, под стройные клирные звуки, |
Опершись на иссохшие руки, |
Старец, в пурпурной тоге, с змеей на груди, |
Задремал на одре золотом... Это сам |
Сопрестольный, соравный бессмертным богам, |
Властелин полусвета - Тиверий. |
"Падши ниц, поклонись - и отдам всё сполна |
Я тебе... " - говорит искуситель. |
Отвещает небесный учитель: |
"Отойди, отойди от меня, сатана! " |
(1854 - 1861)
Давиду - Иеремия
На реках вавилонских |
Мы сидели и плакали, бедные, |
Вспоминая в тоске и слезах |
О вершинах сионских: |
Там мы лютни повесили медные |
На зеленых ветвях. |
И сказали враги нам: |
"Спойте, пленники, песни сионские". |
Нет, в земле нечестивой, чужой, - |
По враждебным долинам |
Нашей песне святой! |
Город господа брани, |
Мой Шалим светозарный, в забвении |
Будет вечно десница моя, |
И присохнет к гортани |
Мой язык, если я на мгновение |
Позабуду тебя! |
Помяни, Адонаи, |
В день суда - как эд'омляне пламени |
Предавали твой город и в плен |
Нас вели, восклицая: |
"Не оставим и камня на камени! " |
О, блажен и блажен, |
Злая дочь Вавилона, |
Кто воздаст твоей злобе сторицею, |
Кто младенцев твоих оторвет |
От нечистого лона |
И о камень их мощной десницею |
Пред тобой разобьет! |
Юдифь
(Посвящается Софье Григорьевне Мей)
1
Недавно, ночью, ассирийской стражей |
К шатру вождя была приведена |
Из Ветилуи беглая жена... |
Еврейский город, перед силой вражьей, |
На смертный бой и тысячу смертей |
Готовяся в отчаяньи упорном, |
Как старый лев, залег в ущелье горном |
И выжидал непрошенных гостей; |
Не обманулся он: враги не подходили, |
А голодом его и жаждою томили. |
И вот уж тридцать и четыре дня |
Народ выносит ужасы осады - |
И нет ему спасенья и пощады... |
Вотще воззвал он к господу, стеня; |
Вотще в нем вера праотцев воскресла; |
Вотще принес он на алтарь свой дар |
И пеплом пересыпал свой кидар, |
И вретищем перепоясал чресла, |
Во гневе отвратил лицо свое господь. |
От Дофаима вплоть до Экревила, |
От Ветилуи до нагорных мест, |
По всей долине Хусской и окрест |
Ассуров рать лицо земли покрыла. |
И конники, и пешие бойцы, |
И в ополченьи бранном колесницы, |
И на слонах подвижные стрельницы, |
И челядь, и плясуньи, и ловцы, |
И евнухи, и вся языческая скверна, - |
Всё станом стало вкруг намета Олоферна. |
Он вождь вождей... Ему самим царем, |
Властителем стовратой Ниневии |
Повелено - согнуть народам выи |
Под тягостный, но общий всем ярем; |
Повелено - потщиться, в страхе многом, |
И истребить нещадно всякий род, |
Что в слепоте своей не признаёт |
Царя земли - единым, сильным богом... |
И царства рушились, и гибли города. |
И перед ним главы склоняли |
Недавние кичливые враги, |
И всепобедный след его ноги |
С подобострастным трепетом лобзали... |
И далее, успехом возгоржен, |
Он шел, без боя страны покоряя... |
Вдруг перед ним утесов цепь сплошная, |
И нет пути... Остановился он: |
Ничтожный городок залег в ущелье горном |
И преграждает путь в отчаяньи упорном... |
2
Сатрап почил на пурпуре одра, |
Под сению завесы златотканной, |
В каменья многоценные убранной, |
Когда, со стражей, у его шатра |
Явилася еврейка... Разгласилось |
По всем шатрам пришествие жены, |
И собрались Ассуровы сыны, |
И всё их ополчение столпилось |
Евреям и ее неслыханной красе. |
И посреди невольников безгласных |
Вошла Юдифь в предсение шатра... |
Сатрап восстал от пышного одра |
И, в сонмище вельмож подобострастных, |
В предшествии серебряных лампад, |
Предстал перед еврейскою женою... |
Смутилася Юдифь перед толпою, |
И трепетом был дух ее объят, |
И пала в прах она, исполненная страха, |
И подняли ее невольники от праха. |
И Олоферн Юдифи: |
"Не страшись! |
Не сделано обиды Олоферном |
Тому кто был царю слугою верным. |
И твой народ передо мной смирись |
И не противься в гордости - с победой |
В его горах не появился б я |
И на него не поднял бы копья... |
Зачем ты от своих передался нам? " |
И молвила Юдифь в ответ его речам: |
"Владыка мой! прийми слова рабыни, |
И лжи тебе она не возвестит: |
Она тебе, владыка, предстоит |
Пророчицей господней благостыни. |
Всем ведомо, что в царстве ты один |
И в разуме в деле бранном чуден, |
И благ душой, мудро-правосуден... |
Послушай же, владыка-господин! |
Мой род несокрушим - крепк'и его основы - |
Пока угоден он пред оком Иеговы. |
Но на пути несчастия и зла |
Израиль стал - и погибает ныне... |
И повелел господь твоей рабыне |
Творить с тобой великие дела: |
Я поведу тебя к победам новым - |
И вся земля падет к твоим стопам". |
И Олоферн сказал своим слугам: |
"Еврейка нам угодна вещим словом". |
И все сказали: "Нет жены, подобной ей, |
Ни в красоте лица, ни в разуме речей". |
И Олоферн: |
"Спасла себе ты душу, |
От племени строптивого прийдя |
В победный стан ассурского вождя. |
Я говорю, и слова не нарушу, |
Пока я жив и власть моя жива! |
Ты в этот день прославилась пред нами |
И красотой и мудрыми речами, - |
И если бог внушил тебе слова, |
Войдешь в чертог царя ты в ликованьи многом, |
И будет твой господь моим единым богом". |
Три дня Юдифь меж вражеских шатров |
Свила гнездо голубкой непорочной, |
И третью ночь уходит в час урочный |
Молиться в сень пустынную дубов. |
Но занялась четвертая десница... |
Сатрап рабам вечерний пир дает... |
"Не поленись, моя отроковица, |
Прославится красой перед вождем вождей |
И быть с ним, как одна из наших дочерей". |
И говорит ему еврейка: "Кто я, |
Чтоб отказать владыке моему?.. |
Иди и возвести слова мои ему". |
... И вышел от нее ликующий Вагоя... |
Вечерний пир кипит уже в шатре: |
Торопят вина общее веселье... |
В запястиях, в перловом ожерелье, |
На постланном рабынию ковре, |
Вошедши, возлегла Юдифь перед гостями, |
Сверкая яхонтом подвесок и очами. |
И пил сатрап, так много пил сатрап, |
Как не пивал ни разу то рожденья. - |
И в нем в ту ночь дошла до иступленья |
К Юдифи страсть, - и духом он ослаб... |
Позднело... Гости вышли всей толпою; |
Вагоя сам замкнул шатер отвне - |
Ассурский вождь с еврейскою женою, - |
Он - на пурпурный одр поверженный вином, |
Она - пылавшая и гневом и стыдом... |
Спит Олоферн... Полуденною кровью |
Горят его ланиты и уста. |
И всё в нем - мощь, желанье, красота... |
И подошла еврейка к изголовью - |
Меч Олоферна со столпа сняла, |
Одним коленом оперлась на ложе |
И, прошептав: "Спаси народ твой, боже! " |
В горсть волосы сатрапа собрала |
И два раза потом всей силою своею |
Ударила мечом во вражескую шею - |
И голову от тела отняла, |
И, оторвав завесу золотую, |
Ей облекла добычу роковую, |
Шатер стопой неслышною прошла, |
Прокралася к внимательной рабыне - |
И миновала усыпленный стан... |
4
С зари бежит, рассыпавшись в пустыне, |
Затем, что свесили с зарею со стены |
Главу его вождя Израиля сыны. |
До Дофаима вплоть до Экревила, |
От Ветилуи и нагорных мест, |
По всей долине Хусской и окрест |
Бежит Ассура дрогнувшая сила. |
И вражий стан расхищен и сожжен; |
Возмещены сторицею евреи, |
И к господу воззвали иереи, - |
И, посреди хвалебных ликов жен, |
Воскликнула Юдифь в опустошенном стане: |
"Хвалите господа и кимвале и тимпане! |
Привел Ассур от севера - и тьмы |
Его стрельцов лицо земли покрыли, |
И водные истоки заградили, |
И коница покрыла все холмы. |
Хвалился он пожечь мою обитель, |
И юношей мечами умертвить, |
И дев пленить... Но бог и вседержитель, - |
Непреборимый бог и мира и войны, - |
Во прах низверг врага десницею жены! |
Не силою земного исполина |
Враг сокрушен и гибнет до конца, - |
Его красой победного лица |
Сразила дочь младая Мерарина, |
Затем, что ризы вдовии сняла |
И умастилась благовонным маслом, |
И увенчала волосы увяслом, |
И взор вождя соблазном привлекла: |
Моя сандалия ему прельстила око - |
И выю вражию прошел мой меч глубоко. |
Велик наш бог! Воспойте песнь ему! |
Погибнул враг от божья ополченья, |
И мало жертв, и мало всесожженья, |
Достойного владыке моиму! |
Он - судия и племенам р'одам; |
И движутся, словам его внемля, |
Велик наш бог!.. И горе тем народам, |
Которые на нас, кичася, восстают, - |
Зане их призовет господь на страшный суд! " |
(1855)
ЭНДОРСКАЯ ПРОРИЦАТЕЛЬНИЦА
Саул разгневан и суров: |
Повсюду видит тайный ков; |
Везде врагов подозревая, |
Он, в лютой ярости, из края |
Изгнал пророков и волхов. |
Ему висонная хламида |
И золотой венец - обида |
И бремя тяжкое, с тех пор, |
Как восхвалил евреек хор |
Певца и пастыря Давида. |
Меж тем напасть со всех сторон: |
Народ взволнован и смятен; |
Перед Сун'емом, в крепком стане, |
Опять стоят филистимляне: |
Душа Саула тьмой одета... |
Нет Самуила - нет совета... |
Склонив молитвенно главу, |
Царь вопросил Иегову: |
Но не дал бог ему ответа. |
Призвал он вельмож: "Хочу сполна |
Изведать - что сулит война? |
Сыщите мне волхов... " И вскоре |
Ему приносят весть: "В Эндоре |
Есть духовница - жена". |
Пошел он к ней; в ночную пору, |
Как тать, приблизился к Эндору, |
И двое слуг любимых с ним... |
Старуха призраком седым |
Предстала царственному взору. |
"Я знаю, - царь промолвил ей: - |
Тебе, на вызов твой теней |
Являет темная могила: |
Внемли же мне и Самуила |
". |
Ему старуха: "Я не смею: |
Могильной чарою владею, |
Но гнева царского страшусь... " |
И отвечал ей царь: "Клянусь |
Душой и жизнию моею, - |
Саул простит тебя, жена! " |
... И - тайным ужасом полна |
И прорицанья вещим жаром - |
Старуха приступила к чарам... |
Но вдруг замедлилась она, |
Умолкла, вся затрепетала... |
"Ты - сам Саул! - она сказала: - |
Зачем меня ты обманул?.. " |
И молвил ей в ответ Саул: |
"Скажи, пророчница, сначала, |
Что видишь? " - "Вижу я вдали |
Богов, исшедших из земли" - |
"Кого ты увидела прежде? " - |
"Кто-то в шелковой одежде, |
" - "Но внемли |
И отвечай. - Саул ей снова: - |
Лицо ты видишь сквозь покрова? " |
Старуха: "Вижу: он седой, |
В кидаре, с длинной бородой... " |
И царь Саул не молвил слова |
И в прах главу свою склонил... |
Тогда Саулу Самуил |
Вещал: "Зачем ты потревожил |
Мой дух и дерзостно умножил |
Грехи пред господом всех сил? " |
Саул: "Вот... ополчившись к бою, |
Спросил я господа с мольбою: |
Предаст ли в руки мне врагов? |
Но не ответил Саваоф... " - |
"Зане прогневан я тобою! |
Зане на смерть обречены - |
И ты и все твои сыны! " |
Пророк усопший возглашает: |
"Тобой Израиль погибает |
Не ты ль добра личиной лживой |
Прикрыл свой дух властолюбивый |
И угнетенья семена |
В Израиль высеял сполна? |
Любуся ж, пахарь, спело нивой |
И жни на ней позор и страх... |
То царство распадется в прах, |
В пучине зол и бед потонет, |
Где царь пророков вещих гонит |
И тщится мысль сковать в цепях! " |
И поднял он покров над ликом... |
Саул восстал с безумным криком... |
А утром бой был... а потом |
Саул пронзил себя мечом. - |
В урок неистовым владыкам. |
ПСАЛОМ ДАВИДА
ПСАЛОМ ДАВИДА
НА ЕДИНОБОРСТВО С ГОЛИАФОМ
Я меньше братьев был о боже, |
И пас отцовские стада, |
Но руки отрока тогда |
Псалтырь священную сложили, |
Персты настроили ее |
И имя присное твое |
На вещих струнах восхвалили, |
И кто о мне тебе вещал? |
Ты сам от стад отцовских взял, |
И на главу младую полил |
Елей помазанья святой... |
Велики братья и красивы, |
Но неугодны пред тобой... |
Когда ж Израиля на бой |
Иноплеменник горделивый |
Позвал - и я на злую речь |
Пошел к врагу стопою верной - |
Меня он проклял всею скверной, |
Но я исторгнул вражий меч |
И исполина обезглавил, |
(1857)
ПРИТЧА ПРОРОКА НАФАНА
В венце и в порфире, и в ризе виссонной, |
Внезапно покинув чертог благовонный, |
Где смирна курилась в кадилах невольников, |
Где яства дымились пред сонмом состольников |
И в винах сверкали рубин и янтарь, |
Где струны псалтирные славили бога,- |
На кровлю чертога |
Взошел псалмопевец и царь. |
Взошел он - пред господом мира и брани |
Воздеть покаянно могучие длани |
За кровь, пролитую в борьбе с аммонитами, |
Взошел примириться молитвой с убитыми - |
По воле престолодержавной его |
Стоял еще гибнувший окрест Раббава |
Весь полк Иоава, |
А брань началась ни с чего. |
И к небу возвел он орлиное око |
Стремилася ввысь синева бесконечная, |
И зрелась в ней Сила и Воля предвечная... |
Смутился, вниз глянул - и дрогнул... |
В саду, |
Вся в огненных брызгах, что змейка речная, |
Жена молодая, |
Купаясь, плыла по пруду... |
Ревниво поднявшись кругом вертограда, |
Как евнух докучный, стояла ограда; |
Ревнивей ограды, шатрами зелеными |
Ливанские кедры срослись с кинамонами; |
Маслина ветвями склойялася низ; |
Все солнцем прогретое, ярко - цветное, |
Сочилось алоэ, |
И капал смолой кипарис. |
Очей от купальщицы царь не отводит; |
И вот она на берег смело выходит. |
Тряхнула кудрями, что крыльями черными, |
И капли посыпались крупными зернами |
Дрожат ее перси, как две голубицы; |
Прильнули ресницы |
К горячим и влажным щекам. |
Рабыня ей стелет ковер пурпуровый, |
Младые красы облекает в покровы, |
На кудри льет мирра струю благовонную... |
И царь посылает спросить приближенную: |
"Кто женщина эта?" И молвит раба: |
"Она от колена и рода Хеттии, |
Супруга Урии, |
Элиама дочь, Бэт - Шэба". |
И близкие слуги, по царскому слову, |
Красавицу вводят в ложницу цареву, |
И только наутро, пред светлой денницею, |
Еврейка рассталася с пышной ложницею |
И вышла так тайно, как тайно вошла... |
Но вскоре царя извещает: "К рабыне |
Будь милостив ныне: |
Под сердцем она понесла". |
Задумал он злое и темное дело... |
Урию из стана позвал к себе лестию |
И встретил дарами, почетом и честию, |
И два дня Урия в дворце пировал; |
На третий был снова с израильской ратью: |
С ним царь, за печатью, |
Письмо к Иоаву послал. |
Написано было царем Иоаву: |
"Приблизься немедля всем станом к Раббаву, |
Но ближе всех прочих пред силою вражею |
Пусть станет Урия с немногою стражею - |
Ты прочь отступи и оставь одного: |
Пусть будет он смят и задавлен врагами, |
И пусть под мечами |
Погибнет и стража его". |
И вождь Иоав перед силою вражей |
Поставил Урию с немногою стражей, |
С мужами, в бою и на брани несмелыми, |
А сам отступил перед первыми стрелами |
И вышли из града толпой аммониты, |
И были убиты |
Урия и отроки с ним. |
И горько жена по Урии рыдала, |
Но вдовьего плача пора миновала, |
И царь за женой посылает приспешников.. |
Да бог правосудный преследует грешников, |
Порочное сердце во гневе разит |
Под самою сенью царева чертога, |
А господа бога |
Прогневал собою Давид. |
И бог вдохновляет Нафана - пророка... |
Предстал сердцеведец пред царское око |
И молвил: "Прийми от меня челобитную, |
Яви мне всю правду свою неумытную |
И суд изреки мне по правде своей, |
Да буду наставлен моим господином... |
Во граде едином |
Знавал я двух неких мужей. |
И было добра у богатого много, |
И стад и овец у него было множество, |
А бедному труд, нищета и убожество |
Достались на долю, и с нивы гнала |
Его полуночь, а будила денница, |
И только ягница |
Одна у него и была. |
Купил он ее и берег и лелеял; |
Для ней и орал он, для ней он и сеял; |
С его сыновьями росла и питалася, |
Из чаши семейной его утолялася; |
Как дочь, засыпала на лоне его; |
Была ему так же любовна, как дети, |
И не бы ло в свете |
Дороже ему ничего... |
Богатый, что лев пресыщенный в берлоге... |
Но вот к нему путник заходит с дороги - |
И жаль богачу уделить ото многого, |
А силою взял он ягницу убогого, |
Что скажет владыка и как он рассудит?" |
Давид: "И не будет, |
И не было казни, и нет |
Для этого мужа: кровь крови на муже!" |
Нафан ему: |
"Царь, поступаешь ты хуже! |
Похитил у бедного радость единую |
И пролил предательски кровь неповинную: |
Урию поставил под вражеский меч |
И силой жену его взводишь на ложе! |
О боже мой, боже! |
Где суд твой, и правда, и речь? |
На нас и на чадах они, и над нами!.. |
Царь, бог возвещает моими устами: |
Твое отроча, беззаконно рожденное, |
Умрет беззаконно, как все беззаконное... |
Тебя охраняя, и чтя, и любя, |
Погиб от тебя же твой раб и твой воин... |
Ты смерти достоин. |
". |
И пал псалмопевец, рыдая, на ложе, |
И к богу воззвал он: |
"Помилуй мя, боже, |
Помилуй! Зане я и прах и ничтожество, |
Зане, милосердый, щедрот твоих множество |
И милость твоя не скудеет вовек. |
Суди же раба твоего благосклонно: |
Зачат беззаконно, |
Рожден во грехах человек. |
Предстал перед суд твой всестрашный и правый |
Твой раб недостойный, убийца лукавый: |
Воздай мне за зло мое, боже, сторицею, |
Казни, но наставь вездесущей десницею! |
Наставь меня, боже, на правом пути, |
Зерно упованья внедри в маловерце, |
Очисти мне сердце, |
Душевную тьму освети!" |
И долго молил он, рыдая на ложе: |
"Помилуй мя, боже, помилуй мя, боже!" |
С тоской несказанною |
Давид преклонился главою венчанною, |
Но бог псалмопевца - царя и раба - |
Простил, осенив его царское лоно... |
Простил: Соломона |
Царю родила Бэт - Шэба. |
(27 апреля 1858г.)
ЕВРЕЙСКИЕ ПЕСНИ
1
Поцелуй же меня, выпей душу до дна... |
Сладки перси твои и хмельнее вина; |
Запах черных кудрей чище мирры стократ, |
Скажут имя твое - пролитой аромат! |
Оттого - отроковица - |
Полюбил я тебя... |
Царь мой, где твоя ложница? |
Я сгорела, полюбя... |
Милый мой, возлюбленный, желанный, |
Где, скажи, твой одр благоуханный?.. |
(25 июля 1856г.)
2
Дочери Шалима! |
Не корите, что была |
Солнцем я палима - |
Не найдете вы стройней |
Пальмы на Энгадде: |
Дети матери моей |
За меня в разладе. |
Я за братьев вертоград |
Ночью сторожила, |
Да девичий виноград |
Свой не сохранила... |
Добрый мой, душевный мой, |
Что ты не бываешь? |
Где пасешь в полдневный зной? |
Где опочиваешь? |
Я найду, сослежу |
Друга в полдень жгучий |
И на перси положу |
Смирною пахучей. |
Он козлят, я - тоже, |
И тенистый лес постлал |
Нам двойное ложе - |
Кровлей лиственной навис, |
Темный, скромный, щедрый; |
Наши звенья - кипарис, |
А стропила - кедры. |
(5 августа 1856г.)
3
"Я - цветок полевой, я - лилея долин". |
- "Голубица моя белолонная |
Между юных подруг - словно в тернии крин". |
- "Словно яблонь в цвету благовонная |
Посредине бесплодных деревьев лесных, |
Милый мой - меж друзей молодых; |
Я под тень его сесть восхотела - и села, |
И плоды его сладкие ела. |
Проведите меня в дом вина и пиров, |
Одарите любовною властию, |
Положите на одр из душистых цветов: |
Вот рука его здесь, под моей головой; |
Он меня обнимает другой... |
Заклинаю вас, юные девы Шалима, |
Я хочу, я должна быть любима! " |
(1856)
4
Голос милого - уж день! |
Вот с пригорка на пригорок |
Скачет милый, легок, зорок, |
Словно серна иль олень, |
Гор вефильских однолеток. |
Вот за нашею стеной |
Он стоит, избранник мой, |
Увидал меня, - глядит, |
На привет мой говорит: |
"Встань, сойди! Давно денница, |
И давно тебя жду я - |
Встань от ложа, голубица, |
Совершенная моя! |
Солнце зиму с поля гонит, |
И росистый луг зацвел... |
Чу! И горлица уж стонет, |
И смоковница в цвету, - |
Завязала плод и семя, |
И обрезания время |
Запыхалось на лету. |
Веет тонким ароматом |
Недозрелый виноград... |
Выходи сестра, и с братом |
Обойди зеленый сад. |
Высока твоя темница |
И за каменной стеной... |
Покажись же, голубица, |
Дай услышать голос твой: |
Для того, что взор твой ясен, |
Голос сладок, образ красен". - |
"Изловите лисенят, |
Чтобы грозди не губили |
И созрел наш виноград". |
Утомленный он заснул... |
Мы пасли... |
Но - день дохнул, |
Но задвигалися тени - |
Он умчался, легок, скоро, |
Словно серные иль олени |
На высях вефильских гор. |
(20 июля 1856 г.)
5
Сплю, но сердце мою чуткое не спит... |
За дверями голос милого звучит: |
"Отвори, моя невеста, отвори! |
Догорело пламя алое зари; |
Над лугами, над шелковыми, |
Бродит белая роса |
И слезинками перловыми |
Мне смочила волоса; |
Сходит с неба ночь прохладная - |
Отвори мне, ненаглядная! " |
"Я одежды легкотканные сняла, |
Я на ложе цепенею и горю - |
Как я встану, как я двери отворю? " |
Милый в дверь мою кедровую |
Стукнул смелою рукой: |
Всколыхнуло грудь пуховую |
Перекатною волной, |
И, полна желанья знойного, |
Встала с ложа я покойного. |
С смуглых плеч моих покров ночной скользит; |
Жжет нога моя холодный мрамор плит; |
С черных кос моих струится аромат; |
На руках запястья ценные бренчат. |
Отперла я дверь докучую: |
Статный юноша вошел |
И со мною сладкозвучную |
Потихоньку речь повел - |
И слилась я с речью нежною |
Всей душой моей мятежную. |
(1849)
6
Искала я тебя в полуночной тиши: |
Искала я тебя - напрасно я искала, |
Звала тебя к себе - напрасно призывала! |
От ложа встану я и в город обойду, |
На улицах тебя, на торжищах найду. |
Искала я тебя - напрасно я искала, |
Звала тебя к себе - напрасно призывала! |
Мне стражи встретились в полуночной тиши; |
"Не знаете ль - где он возлюбленный души? " |
Не знала - прошла... но вскоре и нежданно |
Я встретилась с тобой, бледна и бездыханна... |
Нашла тебя, нашла и крепко обняла, |
И не пускала прочь, пока не увела |
В дом нашей матери под, под сень того чертога, |
Где мать нас зачала и поболела много... |
7
Кто это, ливаном и смирной, |
Как дым из душистой кумирной, |
Кадя в пустыне и вдали |
Летит, не касаясь земли? |
Сосуд мироварца бесценный |
На черные кудри пролил |
И розой уста обагрил? |
Ты это, моя голубица, |
Летишь по пустыне, как птица, |
Как дым из кадила, быстра, |
Ты это, мой друг и сестра! |
"Скажите мне, дщери Сиона, |
Видали вы одр Соломона?.. |
Окрест шестьдесят сторожей, |
Израильских сильных мужей, |
Мечом препоясавши бедра... |
Весь одр из ливанского кедра, |
И золотом, словно огнем, |
Горит изголовье на нем. |
Скажите мне, дщери Сиона, |
Видали ли вы Соломона |
В порфире, под царским венцом? |
Да? |
Нечего видеть потом". |
8
Хороша ты, хороша, |
Всей души моей душа!.. |
Ты, сестра, ты, голубица, |
Мне - восточная денница!.. |
Зубы перлы; пряди кос |
Мягче пуха резвых коз, |
Что мелькают чутким стадом |
Над скалистым Галаадом. |
Очервленные уста - |
Алой розы красота; |
Под лилейно-белой шеей, |
Как под вешнею лилеей, |
Горной серны близнецы, |
Притаилися сосцы |
В юном трепете... Нет мочи |
Ждать тебя и темной ночи. |
(14 августа 1859 г.)
9
Сестра, всё сердце нам дотла |
Сожгла ты оком чистым |
Ты девственным монистом, - |
Но отчего же у тебя, |
Всё наше сердце погубя, |
Так рано перси зреют |
И так уста алеют? |
Ты на заре взошла цветком |
И, ароматом вея, |
Благоухаешь ты кругом, |
Весенняя лилея! |
Вот отчего так рано ты |
Зажгла в нас страстные мечты, |
Так рано нас прельстила взглядом |
И выросла любимым садом, |
Где ключ у нас запечатлен, |
Где всё цветет: и нард с шафраном, |
И кипарис, и киннамон, |
Где зеленей, чем над Ливаном, |
Вся леторосль... |
Скорей, скорей |
В наш сад, и с севера и с юга, |
О ветер!.. Жду тебя, как друга... |
(14 августа 1859 г.)
10
"Отчего же ты не спишь? |
Знать, ценн'а утрата, |
Что в полуночную тишь |
Всяду ищешь брата? " - |
"Оттого, что он мне брат, |
Дочери Шалима, |
Что утрата из утрат |
Тот, кем я любима. |
Оттого, что здесь, у нас, |
Резвых коз - лукавиц |
По горам еще не пас |
Ввек такой красавец; |
Нет кудрей черней нигде; |
Очи так не блещут, |
Голубицами в воде |
Синей влагой плещут. |
И стройней кумира... |
На венце его слиян |
С искрами сапфира |
Солнца луч, и подарён |
Тот венец невесте... " |
"Где же брат твой? Где же он? |
Мы поищем вместе". |
(14 августа 1859 г.)
11
Все шестьдесят моих цариц |
И восемьдесят с ними |
Моих наложниц пали ниц |
С поклонами немыми |
Перед тобой, и всей толпой |
Рабыни, вслед за ними, |
Все пали ниц перед тобой |
С поклонами немыми. |
Зане одна ты на Сион |
Восходишь, как денница, |
И для тебя озолочён |
Зане тебе одной мой стих, |
Как смирна из фиала, |
Благоухал из уст моих, |
И песня прозвучала. |
(14 августа 1859 г.)
12
Словно пальма, величаво |
Наклонила ты главу... |
Но, сестра, - поверь мне, - право, |
Я все финики сорву... |
Все, хоть рвать пришлось бы с самой |
Верхней ветки... верь мне - да! |
Я сорву рукой упрямой |
От запретного плода. |
Лучший грозд... В тревоге старой |
Сердце... Где уста твои?.. |
Жажду!.. Брата жаркой чарой |
Уст румяных напои. |
(14 августа 1859 г.)
13
"Ты - Сиона звезда, ты - денница денниц: |
Чище снега перловые зубы, |
Как стада остриженных ягниц, |
Двоеплодно с весны отягченных, |
И дрожат у тебя смуглых персей сосцы, |
Как у серны пугливой дрожат близнецы, |
С каждым шорохом яворов сонных". |
"Мой возлюбленный, милый мой, царь мой и брат, |
Приложи меня к сердцу печатью! |
Не давай разрываться объятью: |
Ревность жарче жжет душу, чем ад. |
А любви не гасят и реки - |
Не загасят и в'оды потопа вовек... |
И - отдай за любовь всё добро человек - |
Только мученик будет навеки! " |
(14 авгвуста 1859г.)
САМСОН
"Не любишь ты меня! - Самсону говорила, |
Змеей вокруг него обвившись, Далила. - |
Не любишь ты меня, обманщик, мой еврей: |
" |
И филистимлянке признался назарей: |
"Силен обетом я: не стричь моих кудрей". |
И, золотом врагов его заране |
Подкуплена, коварная краса |
Атлету сонному остригла волоса |
И крикнула: |
"Самсон, вставай - филистимяне! " |
От ложа страстного воспрянул назарей, |
Как лев, но уж без ней, без прежней львиной |
м'очи, |
И вот поникнул он под тяжестью цепей, |
И погасил ему нож филистимский очи, |
И с торжеством был взят в позорный плен |
Самсон, |
И жерновами хлеб молотить был обречен, |
На радость злобною и Тира и Сидона. |
Но дни, недели, месяцы прошли, |
И снова волоса густые отросли |
И пали на плеча широкие Самсона... |
Жрецы, с молитвой жертвенной, с зари, |
Цветочной вязию обвили алтаи, |
И мягкорудные овн'ы пред алтарями |
Склонилися извитыми рогами, |
Из курильниц вверх вздымался фимиам, |
И в солнечных лучах горел и таял храм... |
В алмазах, в жемчугах, в парче и в багрянице, |
Соперницы самой божественной деннице, |
На кровле храмовой, все - ко цвету цветок, |
Сплелись красавицы в один сплошной венок, - |
И в каждой молодой и пламенной зенице |
Стрелой грозил любви неодолимый бог... |
Раздольный пир жрецам... Их набожная паства |
Перевзошла себя: причудливые явства |
Едва-едва не ломят под собой, |
И бьет вино кипучею струей |
Через края сосудов... И, хмеля |
От возлияний жертвенных, жрецы |
Кричат соборяне: |
"Архонты-отцы, |
Велите привести нам пленного еврея, |
Да песнею своей возрадует он нас!.." |
И в храм был приведен в цепях слепой Самсон |
И молвил отроку-вожатаю: |
"Где он, |
Где столп, чт'о капища подпорой утвержден?" |
И отрок указал подпорный столп Самсону, |
И ощупью нашел слепой атлет колонну... |
И мышцы у него тревожно напряглись... |
А с кровли храмовой торжественно неслись |
Победоносные насмешки назарею: |
"Спой, как господь поведал Моисею - |
Через море Чермное, в стенах послушных вод |
Провесть, как п'о - суху, израильский народ, |
И как святой пророк, от громоносной дали |
Спустившись вниз, разбил заветные скрижали |
И с ними сокрушил божественный закон, |
Затем, что вкруг тельца златого заплясали |
Еврейки и он сам, их пастырь, Аарон!.. |
Наш гозный бог Дагон потратил на Далилу, |
И под ножом глаза могучему ему |
Астартэ обрекла на вечный мрак и тьму! |
Спой нам свои псалмы священные, покуда |
С тобой не сбудется израильского чуда!" |
И ото всей души провозгласил слепец: |
"Днесь сыну твоему поможешь ты, отец!" |
И обнятой гранит прижал к себе до лона, |
И капище постряс он и в конец, |
И разлетелася гранитная колонна, |
И кровля вслед за ней... И рухнул храм Дагона, |
Собою задавив всех бывших и Самсон а... |
Ты, умственный атлет гремучих наших дней, |
Певец, и ты силён, как ветхий назарей: |
Ты так же смел и горд пред силою земною |
И так же слаб, как он, пред всякой красотою... |
Но если б ты погиб и духом изнемог |
Но если бы тебя коварно усыпили, |
И предали ебя врагам, и ослепили, |
И за тебя, за нового Самсона, |
Во прахе разгромит все капище Дагона. |
(15 июля 1861)
ПУСТЫННЫЙ КЛЮЧ
(Моисеивских книг - Исход)
Таких чудес не слыхано доные: |
Днем облако, а ночью столп огня, |
Вслед за собой толпу несметную маня, |
Несутся над песком зыбучим, по пустыне, |
И богом вдохновлен, маститый вождь ведет |
В обетованный край свой избранный народ. |
Но страждут путники, и громко ропщет каждый. |
Как травка без дождя, палим томящей жажлой, |
Порою впереди - как будто бы вода, - |
Нет это - марево, - и синею волною |
Плеснула в небеса зубчатых скал гряда. |
Так и теперь... Далеко глаз еврея |
Завидел озеро, и звучно раздались |
И потонули в голубую высь |
И вот опять обман, опять каменья скал, |
Где от веку ручей студеный не журчал, |
И падали духом все, и на песок, рыдая, |
С младенцем пала ниц еврейка молоая, |
И, руки смуглые кусая до костей, |
Пьет жадно кровь свою измученный еврей. |
Но Моисей невозмутим: он знает, |
Что веру истую терпенье проверяет... |
И по скале ударил он жезлом, |
И брызнула вода сквозь твердый слой ручьем... |
И, жажду утолив, раскаявшися, в пенях |
И в ропоте, народ молился на коленях... |
Вот так и ты певец: хоть вря, но моч'а, |
Ты, вдохновенный, ждешь, пока вожаждут люди |
Всем сердцем - и тогда ты освежишь им груди |
Своею песнею, и закипит, звуча, |
Она живой струей пустынного ключа. |
(1861)
К ЛИРЕ
И Кадма петь охота, |
А б'арбитон струнами |
Звучит мне про Эота. |
Недавно перестроил |
И струны я и лиру, |
И подвиг Алкида |
Хотел поведать миру; |
А лира в новом строе |
Эрота славит вновь. |
Простите же, герои! |
Отныне струны лиры |
Поют одну любовь. |
(1855)
РОЗЕ
Розу нежную Эротов |
С Дионисом сочетаем: |
Красолиственною розой |
Наши чела увенчаем |
И нальем с веселым смехом |
В чаши нектар винограда. |
Небожителей услада! |
Мягкокудрый сын Киприды |
Розой голову венчает, |
Как с харитами он в пляске |
Хороводной пролетает. |
Дайте ж мне венок и лиру. |
И под Вакховый божницей |
Закружусь я в быстрой пляске |
С волногрудою девицей... |
(1855?)
К ЭРОТУ
Не шутя меня ударив |
Гиацинтовой лозою, |
Приказал Эрот мне бегать |
Неотступно за собою. |
Между терний, чрез потоки, |
Я помчался за Эротом |
По кустам и по стремнинам, |
Обливаясь крупным потом, |
И едва дыханье жизни |
Из ноздрей не улетело. |
Но, концами нежных крыльев |
Освеживши лоб мой бледный, |
Мне Эрот тогда промолвил: |
"Ты любить не в силах, бедный! " |
(1855?)
ДОЛЖНО ПИТЬ
Пьет земля сырая; |
Землю пьют деревья; |
Воздух пьют моря; |
Из морей пьет солнце; |
Пьет из солнца месяц: |
Чт'о ж со мною спорить, |
Есль пить хочу я, |
Милые друзья? |
(1855)
"Дайте мне вина, девицы..."
Дайте мне вина, девицы! |
Поскорей припасть мне дейте |
К Вакху жадными устами |
И главу мою венчайте |
Вечно-юного цветами... |
А иной венок мгновенно |
На челе моем спалится, |
Оттого что неизменно |
Жар любви во мне таится. |
(1855)
"Ляжем здесь, Вафилл, под тенью..."
Ляжем здесь, Вафилл, под тенью, |
Под густыми деревами: |
Посмотри - как с нежных веток |
Листья свесились кудрями! |
Ключ журчит и убеждает |
Насладится мягким ложем... |
Как такой приют прохладный |
Миновать с тобой мы можем? |
(1855)
ВЕСНА
Сыплют розами хариты; |
Посмотри - на тихом море |
Волны дрёмою повиты; |
Посмотри - ныряют утки, |
Журавлей летит станица; |
Посмотри - Титана-солнца |
В полном блеске колесница. |
Тучи тихо уплывают, |
Унося ненастья пору; |
На полях труды людские |
Говорят приветно взору. |
Гея нежные посевы |
На груди своей лелеет; |
Почка м'аслины пробилась |
Сквозь кору и зеленеет; |
Лозы пламенного Вакха |
Кроет л'иства молодая, |
И плодов румяных завязь |
Расцвела, благоухая. |
ПИР
Дайте лиру мне Гомера |
Без воинственной струны: |
Я не чествую войны. |
Из обнядного потира |
Я желаю мирно пить |
И водой напиток сладкий, |
По закону, разводить. |
Я напьюся в честь Лиэя, |
Запляшу и запою, |
Но рассудком я умерю |
Песню буйную мою. |
(1855)
ВЛЮБЛЕННЫМ
Кон'ям тавр'о на бедах |
Жлезом выжигают; |
Парфянян при первом взгляде |
По их тиарам знают. |
А я, взглянув, влюбленных |
Узнать умею разом: |
Чуть видимая глазом. |
(1855?)
ОБЕТ
О пастырь резвых коз! Когда ты этой вестью |
Пройдешь к дубовому густому перелесью, |
Ты там, на цоколе треножном, меж дубов, |
Увидишь статую хранителя садов, |
Внимательного к зову всевластной Афродиты: |
И деревянный трос, обделанный едва, |
И хмельем вьющимся венчанная глава |
Кой-где еще корой смоковницы покрыты... |
По изваяньем вокруг обведена |
Рукою жреческой священная ограда. |
А мимо, с высей скал, проносится ручей - |
Под сенью л'авровых и миртовых ветвей, |
Под кипарисами и л'иствой винограда. |
Кочующих дроздов весенние семьи |
Вкруг изваянья давно уж запели, |
И златокрылые ночные соловьи |
Выводят в честь его серебрянные трели. |
И возвести, что я, с покорностью ребенка, |
Молю, чтоб он меня избавил от любви, |
И в жертву приношу отборного козленка. |
А если от меня отклонит он беду - |
На жертвенник его три жертвы я кладу: |
И лучшего козла, и лучшую телицу, |
И агнца лучшего, сосущего ягниц, |
В овчарне скрытого до жертвенного дня. |
О, если б только бог помиловал меня! |
(17 августа 1856 г.)
АМАРИЛЛИНА
Перед пещерою моею Амариллины |
Я буду петь, пока с утеса на утес |
Товарищ за меня на горные вершины |
Погонит резвых коз. |
Мой добрый друг, Титр! Постереги мне стадо, |
Пока его жара к ручью не согнала; |
Но помни, что тебе остерегаться надо |
Вот этого ливийского коза: |
Амариллина, отчего |
Тебе не сесть перед порогом |
И не позвать к себе того, |
Кто только там перед тобой повинен, |
Что упоен всей чарой красоты? |
О нимфа милая! Ужель находишь ты, |
Что нос короток мой и подбородок длинен?.. |
Погубишь ты меня, сведешь меня с ума!.. |
Вот десять яблоков, любви моей задаток - |
Все с дерева, чт'о ты назначила сама: |
А завтра принесу тебе другой десяток... |
Но сжалься над моей любовью и тоской... |
Зачем я не могу быть легкою пчелой! |
Влетел б я к тебе и в одр забился чистый, |
Под папоротник тот и плющ широколистный, |
Где члены нежные покоишь ты во сне. |
Теперь, Эрот, известен ты и мне: |
Ты бог безжалостный - и полный ярой злости - |
И львицею воскормленный в лесах... |
Красавица с улыбкою в очах, |
Но с сердцем, вылитым из меди неподатной, |
Ты, чернобровая, лобзаньем очаруй |
Меня в объятьях: волшебен поцелуй |
У нимфы на гуди, как в'олы, перекатной. |
Но нет, мне мне разорвать приходится венок, |
Моей рукой тебе сплетенный |
Из темного плюща с петрушкой благовонной... |
Что делать мне?... Что предпринять я мог?.. |
Ты для меня глуха... Мне даже нет надежды... |
Осталося одно: совлечь с тебя одежды |
И в волны кинуться с скалистых берегов, |
Где Ольпис-рыболов манит к себе притравой |
Прожорлиых тунцов. |
А если гибели избегну я - забавой |
Мое отчаянье послужит для тебя... |
Я ненавить твою изведал, полюбя: |
Любовь, ты - вещая наука! |
Над маковым листком недавно я гадал, |
Под нею лопнул он без звука. |
Гадальщица на верном решете, |
Агрея старая, ты истину сказала, |
Когда, бродя в полях, в полночной темноте, |
На трепетный вопрос мне грустно отвечала: |
"Ты полюбил бесстрастную, пастух! " |
А между тем для ней, моей Амариллины, |
Я берегу козу: ее волнистый пух |
Сверкает серебром, как лилия долины, |
И двое маленьких козлят |
Ее сосцы упругие доят. |
Эритакида, дочь Мермона, |
Темнокудрявая, как волны Ахерона, |
Просила подарить козу еще вчера: |
Я завтра же пошлю подарок ей с утра - |
Затем, что ты смеешься надо мною... |
О боги! Дрогнул правый глаз... |
То знак свиданья! Сажуся под сосною |
И начинаю петь... Красавица, хоть раз |
Нет, сердце у тебя едва ль из меди слито! |
(поет) |
"Царевной юною пленен, |
Проворный Гиппомен на поприще вступает, |
И - яблоки в руках - к арене мчится он, |
И первый цели достигает. |
При виде золотых плодов в его руках |
Страсть к победителю зажглась в твоих очах, |
О Аталанта! |
Мать Альфезибеи мудрой, |
Супругой Биаса ты сделалась тогда, |
Когда на Пилос с Отриса стада |
Согнал Меламп, гадатель чернокудрый... |
И не тогда ль пленил Киприду Адонис, |
Когда на высях гор стада его паслись? |
Но могла любовника Киприда |
Оспорить на груди бессмертной у Аида... |
О, как завиден мне тот непробудный сон |
Что очи у тебя смежил, Эндимион: |
Ты т'о узнал, чт'о смертным неизвестно!" |
Я стражду... голова моя горит в огне... |
А ты и знать не хочешь обо мне... |
Довольно петь... Но знай о нимфа молодая, |
Я лягу здесь - и пусть волков голодных стая |
Меня в куски скорее разорвет - |
И будет смерть мне сладостней, чем мед. |
(1856)
СЛОВО О ПОЛКУ ИГОРЯ...
СЛОВО О ПОЛКУ ИГОРЯ,
СЫНА СВЯТОСЛАВОВА, ВНУКА ОЛЕГОВА
Аль затягивать, ребята, на старинный лад |
Песню слёзную о п'олку князя Игоря, |
Князя Игоря Святославича! |
А и песню нам затягивать |
Про недавнюю былинушку, - |
Не по замыслу Боянову. |
Коли вещему Бояну получалося |
Про кого-нибудь песню складывать, |
Мчался серым волком п'о полю |
И сизым орлом под облаком. |
Про былые про усобицы |
Песни прошлых лет нам памятны: |
Втапор'ы на стадо л'ебедей |
Напускали десять с'околов: |
Чей сок'ол на стадо первый пал, |
Тот и первый свою песню пел |
Ярославу, князю старому, |
Али свет-Мстиславу храброму, |
Как Редедю могутн'ой наш князь зарезывал |
Перед теми же дружинами Косожскими; |
Али красному Роману Святославичу. |
Да Боян не десять с'околов |
Напускал на стадо л'ебедей, |
А персты свои искусные |
Распускал он по живым струнам, |
И во славу удал'ых князей |
Рокотали струны вещие. |
Что от старого Владимира |
И до нынешнего Игоря, |
Как, исполнясь духа ратного, |
Опоясав ум свой крепостью, |
Изощривши сердце мужеством, |
Он навел свой полк на землю Половецкую, |
За свою ли землю Русскую... |
Посмотрел на солнце Игорь-князь - |
Видит: меркнет солнце светлое |
И дружины покрывает тьмой. |
И промолвил Игорь воинам: |
"Други-братья! Помужаемся! |
Волен бог в небесном знаменьи, |
А нам лучше быть изрубленным, |
Чем в позорный во полон попасть: |
Сядем, братцы, на лихих коней |
Да посмотрим-ка на синий Дон! " |
Занялись у князя думы пылом-п'олымем. |
Да и жаль ему, что знаменье |
"Захотелось мне, - промолвил он, - |
С вами, братцы, преломить копье |
Концом поля половецкого: |
Аль сложу свою я голову, |
Аль напьюсь шеломом 'из Дону". |
Ох ты гой-еси, гремучий соловей Боян! |
Как бы ты теперь, соловушко, |
Нам защелкал про дружины князя Игоря |
(Ты порхнул бы в ветви мысленного дерева(, |
Ты взвился б умом под облако, |
Свил бы свитком славу наших дней, |
Да со славой стародавнею, |
И порхнул бы, полетел стезей Траяновой |
По полям да по угориям. |
Вот тебе бы песню складывать про Игоря, |
Про того ли внука про Олегова... |
Да не буря сокол'ов несет |
Через поле-степь широкую - |
Стаи галочьи метутся на великий Дон: |
(Внуку мудрому Велесову(, - |
Нам пришлося песню складывать. |
Кони ржут за Сулою; |
Звенит слава в Киеве; |
Трубы трубят в Новгороде; |
А в Путивле знамена стоят. |
Поджидает Игорь - князь |
Мила брата Всеволода; |
Молвит буй - тур Всеволод: |
"Нет мне свету светлого, |
Кроме брата милого, |
Игоря родимого: |
Оба мы Святославичи. |
Седлай брат лихих клней, |
А мои оседланы. |
У Курска сготовленны; |
А мои куряне-то |
Конники бывалые; |
Под трубами повиты, |
Концом копьев скормлены; |
Дороги им ведомы, |
Овраги ими знаемы, |
Луки их натянуты, |
Колчаны отворены, |
А сабли отущены: |
Скачут они по полю, |
Словно волки серые, |
Себе чести-почести, |
Князю - славы ищущи". |
Вт'аропы вступает Игорь-князь в зол'от стремень. |
Выезжаетв поле чистое... |
Заступило солнце путь ему потемками; |
Застонала ночь, грозою разбудила птиц; |
Воют звери на распутии; |
Кличет див с вершины дерева |
Вести шлет землям незнаемым: |
И Поморью и Посолию, |
И Корсуню и Сурожу с Волгой - реченькой, |
Тут-то половцы, путми неготовыми, |
Побежали на великий Дон; |
Заскрепели их телеги со полуночи, |
Словно лебеди крикливые снялись с мест. |
Игорь воинов на Дон ведет: |
Налетают птицы стаями, почуя кровь, |
По оврагам волки воем ворожат грозу, |
И орлы зверей слизывают клёкотом н'а кости, |
И лисицы на красны щиты разлаялись... |
Ох ты гой-еси, земля Русская, |
За холмами ты схоронилася! |
Поздно. Меркнет ночь; свет-зорька закатилася, |
Потемнело поле чистое; |
Задремала песня соловьиная; |
Пробудился говор галочий. |
А как русские по полю по великому |
Изгор'оду из щитов багряных вывели, |
Себе чести, князю славы добиваючи. |
Спозаранок было в пятницу, |
Половецкую силу поганую, |
Порассыпались стрелами по полю, |
Красных девок схватив половецких, |
С ними золото, ткани и бархаты; |
А наметами, епачницами, |
И кожухами, и узорочьем |
Стали витязи мосты мостить |
Над болотами да над топями. |
Знамя красное и та хоруговь белая |
Со багряной челкой и с древком серебряным |
Достаются храброму святславичу. |
Дремлет н'а поле гнездо Олега храброе: |
Залетело далеко оно, |
Да ни соколу ни кречету |
На обиду не родилося, |
Не токм'а тебе, черну ворону, |
Половч'ину нечестивому. |
Серым волком в степи Гзак бежит, |
А Кончак ему след правит на великий Дон. |
Алой кровью з'ори разливаются: |
Идут с моря тучи черные |
(На четыре солнца надвигаются(; |
В них трепещут молньи синия: |
Быть-греметь грому немалому |
И стрелами литься дождику, |
От того ли от Дону великого! |
Тут-то копья поломаются, |
Тут-то сабли поиззубрятся, |
На Каял-реке, у Дона великого! |
Ох ты гой-еси, земля Русская, |
За холмами ты схоронилася! |
Вот и ветры, внучата Стрибоговы, |
Навевают стрелы 'от моря |
На могучий полк князя Игоря. |
Стоном-стонет и гудит земля; |
Реки мутно в берегах текут; |
С поля п'ороси снимаются; |
Знамена шумят - и половцы |
Отступили полки русские... |
Дети вражьи оцепили степи криками,. |
Наши витязи щитами ли багряными. |
Яр-тур Всеволод! Ты впереди стоишь! |
Прыщешь стрелами на воинов, |
О шеломы их гремишь мечом булатным... |
А куда, ребята, Тур скакал, |
Где на туре золотой шелом посвечивал, |
Там легли горою головы, |
А шеломы вражии аварские |
Поразбиты саблями калёными |
От тебя ли, яр-тур Всеволод! |
Да и что ему, ребята, головы жалеть, |
Коль забыл он жизнь почёсную, |
И Чернигов, и отцовский золотой престол, |
И своей хозяйки милыя, |
Красной Глебовны, обычаи и свычаи! |
Протекали века Траяновы; |
Миновали лета Ярославвовы; |
Тот Олег ковал крамолу лезвием меча, |
Сыпал стрелы по родной земле |
И во Тмутаракань-граде в стремена вступил; |
Звон его слыхал и Всеволод, |
Ярослава-князя мощный сын, |
А Владимир во Чернигове |
По утрам уши закладывал; |
А Бориса Вячеславича |
Заманила слава к гибели |
И на конский зелен'ой ковер |
Уложила князя храброго |
За обиду за Олегову. |
Да как с той же со Каялы Святополк велел |
На венгерских иноходцах увезти отца |
Ко святой Софии Киевской. |
Втопор'ы-то, при Олеге Гориславиче |
Засевались и росли одни усобицы, |
Гибла жизнь Даждь-божья племени, |
И в таких крамолах княжеских |
Втапоры-то на святой Руси |
Не покрикивали пахари. |
Только в'ороны, на трупах сидя, каркали, |
Да скликались галки на кормы лететь. |
То бывало в прежние усобицы, |
А такой рати не слыхано: |
Спозаранок и до вечера, |
А со вечера-то до свету |
Кален'ые стрелы сыплются, |
По шеломам сабли прыгают, |
И стальные копья ломятся |
Средь поля незнакомого, |
Средь той земли Половецкия. |
Почернела земля под копытами, |
Вся костями была позасеяна, |
Вся улита кровью алою, - |
И взошел посев тоскою на святую Русь. |
Чт'о шумит-звенит на свет-заре утренней? |
Игорь-князь свои полки ворочает, |
Бились день, другой билися, |
А к полудню-то на третий день |
Пали стяги князя Игоря. |
Тут, на береге Каял-реки, |
Оба брата разлучилися, |
Тут вина не стало более кровавого, |
Тут покончили пирушку наши витязи: |
Напоили сватов д'опьяна |
И легли на землю Русскую... |
Прилегла трава от жалости, |
И с тоской к земле пригнулось дерево... . |
Подошло, ребята, время невеселое, |
И пустыней сила призакрылася; |
Заленла обида горькая |
В силы пламени Даждь-божьего, |
Стала девою на землю на Траянову, |
Лебедиными крылами расплескалася |
На синём на море, 'у Дону: |
Пробудила время смутное. |
А затем, что брату молвил брат: |
"То мое и это вот опять мое! " |
Повели князья про малость речь великую, |
А неверные со всех сторон с победами |
Приходили в землю Русскую. |
Ох, далеко залетел сок'ол, |
Загоняючи птиц н'а море! |
А уж Игорева п'олку воскресить нельзя. |
Крикнул Карна ему вслед, и Жля |
Наскочил на землю Русскую, |
Из рогов каленых полымя бросаючи. |
Зарыдали жены русские, возг'оворив: |
"Как милых-то лад ни мыслию нам осмыслити, |
Ни заветной думой сдумати, |
Ни очами их завидети, |
А не то что златом-серебром побрякивать! " |
Застонал, ребята, Киев под невзгодою, |
А Чернигов под напастями, |
И тоска всю землю Русскую |
А князья ковали сами на себя беду, |
И поганый ворог рыскал по святой Руси, |
Со двора по белке подать собираючи. |
Так-то храбрые Святславичи, |
Игорь с Всеволодом, худую славу подняли: |
Знать, задаром уложил ее |
Их отец, Святслав, князь Киевский, |
Тот ли грозный и великий князь. |
Был грозой: своей дружиной сильною |
Да мечами ли булатными |
Страх нагнал на землю половецкую: |
Притоптал он холмы с оврагами, |
Возмутил он реки со озерами, |
А Кобяка нечестивого, |
Словно вихорь, вырвал из л'уки морской, |
Из полков великих половецких, - |
И упал Кобяк во стольном граде Киеве, |
В светлой гриднице Святославовой. |
Там и немцы со венедцами, |
Поют славу Святославову |
И поносят князя Игоря, - |
А за то, что силу русскую |
Погрузил на дно Каял-реки |
И ту реку половецкую |
Позасыпал русским золотом. |
Тут князь Игорь из седла из золоченого |
Пересел в седло кощеево... |
Городские стены понасупились, |
И веселье призатихнуло. |
Святославу снился смутный сон. |
"Будто я в горах под Киевом, - |
Говорит он: - будто в эту ночь |
Одевали меня с вечера |
На кровати на тесовой черной ризою: |
Подносили зелено вино, |
А вино-то с зельем смешано... |
Будто тощими колчанами |
Мне на грудь и з грозных раковин |
Будто доски все без матицы |
В златоверхом тереме... |
Будто всю ночь с вечера прокаркали |
На лугу у Пленска вражьи вороны, |
Залетали в дебрь Кисанову, |
И никак мне не согнать их к морю синему". |
А бояре говорят ему: |
"Князь! печаль заполнила ум, |
Оттого, что оба сокола |
Отлетели с золота престола отчего |
Поискать Тмутаракань вдвоем, |
Аль испить шеломом из Дону, |
И что тем ли сизым соколам |
Обрубили крылья половцы |
И в железа их опутали. |
(Наступила тьма на третий день: |
Оба солнышка померкнули, |
И погасли два столпа багряные; |
С ними оба молодые месяца, |
На Каял-реке затмился свет; |
По Руси метнулись половцы, |
Словно барсов лютый выводок, |
Потопили Русь в синем море |
И придали хану буйство превеликое. |
На хвалу хула поднялася, |
А нужда на волю-вольную, |
И повергнулся див на землю |
Вот и готские красные девицы |
Запевают на береге 'у моря: |
Русским золотом звенят они |
И поют про время Бусово, |
Шароканю месть лелеючи, |
А уж нам, твоей дружине нет веселия. |
Втапоры Святслав великий князь |
Золотое слово выронил: |
Со слезами его слово было смешано. |
И сказал он: "Ох, племянники - |
Игорь с Всевлодом! Не в пору вы |
Сокрушать мечами, славы ищучи: |
Одолели вы нечестием |
И нечестием поганую кровь пролили. |
Ваше сердце, в буйстве закаленное, |
Сталью крепкою заковано... |
Посмеялись вы над сединой моей! |
Я не вижу власти сильного: |
Многовоев Ярослава, брата милого, |
Со черниговскими былями. |
(Со Могутами, с Татранами, с Шельбирами, |
Со Топчаками, с Ревугами, с Ольберами.) |
Без щитов, с одним лишь засапожником, |
Разгоняют они громким криком ворогов, |
Возвещая славу прадедов. |
Но вы молвили: "Мы сами помужаемся, |
Сами славой прошлой раздобудемся, |
Сами славой будущей поделимся! " - |
Разве диво, братцы, старику помолодеть? |
Коли сокол поднимается, |
И не даст в обтду своего гнезда. |
Да беда: князья не в помощь мне! |
Подошла година смутная... |
Вон Ромны кричат под саблей половецкою, |
А Владимир-князь под ранами; |
Сыну Глебу - печаль-тоска! " |
Князь великий Всеволод! Не мыслию |
Перенесться тебе издали, |
Поберечь отцовский золотой престол. |
Можешь ты разбрызгать Волгу веслами, |
Можешь вылить Дон шеломами... . |
По ногате при тебе была бы пленница, |
По резане бы и пленник был, |
А затем, что можешь ты стрелять |
На сухом пути живыми шереспёрами, - |
Сыновьями Глеба разудалыми. |
Вы, Давыд и буйный Рюрик-князь! |
Ваши шлемы золоченые |
По реке кровавой плавали, |
Словно туры, пораженные |
Каленою саблей на поле неведомом. |
Вы вступите во золот стремень |
За обиду земли Русския |
И за раны князя Игоря Святславича. |
Ярослав-князь, Осмыслом вещим прозванный! |
Высоко сидишь ты в Галиче |
На престоле златокованном, |
Подпер горы ты Карпатские |
Что своими ли дружинами железными |
И, Дунаю затворив врата, |
Королю загородил ты путь, |
Через облако громадами кидаючи, |
На Дунай суда снаряжаючи. |
По земле твоей гром растекается; |
Отворяешь ты ворота в стольный Киев-град |
И стреляешь по султанам на чужих землях. |
Так стреляй же по Кончаку нечестивому, |
За свою ли землю Русскую |
Вы, Роман с Мстиславом, буйные! |
Вас манит на поле молодечество, |
Высоко вы, буйные, взлетаете, |
Словно сокол, в воздухе ширяетесь, |
Словно сокол, птиц одолевающий. |
Есть у вас броня железная |
Под шеломами латинскими, |
А от них дрожит земля и страны ханские, |
А Литва, ятвяги с деремелою |
Да и с половцами, копья побросали в прах |
И склонили головы под ваш булатный меч, |
Но для Игоря померкнул уж свет солнечный, |
И с деревьев не к добру листы свалилися. |
Города по Роси и Суле-реке |
Размежеваны, разделены |
А уж Игорева полку воскресить нельзя! |
Кличет Дон тебя, уд'алый князь, |
Всех князей к победам призываючи; |
Да лишь Ольговичи храбрые |
Ты, Ингварь, и ты, князь Всеволод, |
И все трое вы Мстиславичи, |
Шестокрыльцы не худа гнезда! |
Вам на волости победа жребий кинула. |
Для чего же вам шеломы золоченые, |
И щиты и копья ляшские? |
Ставьте на поле ворота из каленых стрел, |
За свою ли землю Русскую |
И за раны Игоря Святславича! |
Не течет Сула струею серебристою |
К Переяславлю ко городу, |
И Двина болотом под неверный крик |
К половчанам грозным катится. |
Только ты лишь, Изяслав, Васильков сын, |
Позвонил мечами острыми |
О шеломы о литовские |
Затуманил славу дедову, Всеславову, |
Сам же саблями литовскими, |
На траве не окровавленной, |
Славу взял с собой на ложе он, промолвивши: |
"Князь! твою дружину храбрую |
Приодели птицы крыльями, |
Полизали у нее звери кровь". |
Не случилося тут братьев Изяславовых - |
Брячислава не случилося со Всевлодом: |
Он один из тела храброго |
Душу выронил жемчужную |
Сквозь златое ожерелие. |
Голоса уныли; смолкнуло веселие; |
Трубы трубят городенские. |
Ярослав и внучата Всеславовы! |
Понижайте знамена свои |
И вложите ржавый меч в ножны: |
Не добыть вам славы дедовой. |
Вы-то первые и начали крамолами |
Наводить врагов на землю Русскую |
И на жизнь ли на Всеславову; |
А до той поры от половцев |
На седьмом веку Траяновом |
Кинул жребий Всеслав милой девице... |
Опираясь ходулями, |
Из окна скакнул он к Киеву |
И коснулся он древком копья |
Золота престола княжего; |
А оттуда лютым зверем во полуночи |
Убежал из Белогорода, |
Обернувшись мглою синею |
А поутру уж таранами |
Отворял ворота в Новегороде, |
Расшибая славу Ярославову; |
А с Немиги до Доуток проскакал, как волк. |
На Немиге-то снопами стелют головы, |
Бьют цепами их булатными, |
На сыром току живот кладут, |
Вызеают душу из тела. |
Берега Немиги окровавились: |
Не добром они засеяны, |
Князь Всеслав людей судил-рядил, |
Ведал он уделы княжие, |
А сам волком рыскал по ночи из Киева |
И до самых куреней тматураканских, |
Хорсу путь перебегаючи. |
У святой Софии в Полоцке |
Что ударили к заутрене, |
Он и в Киеве услышал звон; |
Да в ином душа и вещая, |
А от бед страдает почасту. |
Для того, впервой, певец Боян |
И сложил припевку мудрую: |
"Суда божия ни гораздому, ни хитрому, |
Ни гораздой птиц миновать нельзя! " |
О, стонать тебе, святая Русь, |
Время прежнее поминаючи, |
Поминаючи удалых князей! |
Да нельзя ведь было старого Владимира |
Пригвоздить к вершинам Киевским; |
И теперь хвостами порознь развеваются |
Те у Рюрика, другие взял Давыд. |
Поют копья на Дунай-реке. |
Ярославны голос слышен... |
Перелетною кукушкою |
Поутру она кукует: |
"Полечу, - княгиня молвит, - |
Я кукушкой по Дунаю, |
Омочу рукав бобровый |
Во Каяле, во реке, |
Вытру раны я у князя |
На его кровавом теле! " |
Ярославна рано плачет |
Во Путивле, на ограде, |
Приговариваючи: |
"Ой ты, ветер, буйный ветер! |
Для чего насильно веешь, |
Для чего на легких крыльях |
Ты стрелков наносишь ханских |
Моего милого друга? |
Али мало тебе веять |
Вверх, под облако, лелея |
Корабли на синем море? |
Для чего мое веселье |
По ковыль-траве развеял? " |
Ярославна рано плачет |
Во Путивле, на ограде, |
Приговариваючи: |
"Ох, ты Днепр, мой пресловутый! |
Через каменные горы |
В Половецкую страну |
Ты пробился, ты лелеял |
Святославовы насады |
До Кобякова полку: |
Прилелей же мне милова, |
Чтоб на море поутру |
Мне не слать к милому слез! " |
Ярославна рано плачет |
Приговариваючи: |
"Ох, ты солнце, мое солнце, |
Солнце светлое мое! |
Всем светло и всем красно ты: |
Для чего ж лучем горячим |
Опалило ты дружину |
Моего милова друга |
И в безводном поле жаждой |
У нее луки стянуло, |
И колчаны ей истомой |
Заложило, запекло? " |
Прыщет море с полуночи, |
Идут тучи мглою черною; |
Князю Игорю бог кажет путь |
Из земли из Половецкой в землю Русскую. |
К золоту престолу отчему. |
Погасают зори красные, вечерние; |
Игорь спит - не спит, а мыслию |
Измеряет поле от Дону великого |
Конь оседлан со полуночи; |
За рекою засвистал Овлур, |
Разуметь велит: не мешкать князю Игорю! |
Загудела-заходила ходенем земля; |
Зашумела зелена трава; |
Снялись с места ставки половецкие... |
А князь Игорь горностаем проюркнул в тростник, |
Канул в воду белым гоголем |
И взмахнулся на добра коня; |
Соскочив с него, как серый волк, |
Проскакавши по лугам Донца, |
Полетел в тумане соколом, |
Лебедей с гусями избиваючи |
На обед, на полдник, и на вечерю. |
Коли Игорь соколом летел, |
Так Овлур за ним как волк бежал, |
Студеную росу отряхаючи... |
А лихих коней уж загнали... |
Говорит Донец: "Ох, Игорь-князь! |
А Кончаку неолюбия. |
А земле Русской веселия! " |
Игорь молвил, ох Донец-река, |
И тебе немало, ведь величия: |
Ты волнами князя убаюкивал, |
Стлал ему траву зеленую |
По серебрянному берегу |
И под тенью дерева зеленого |
Одевал его мглами теплыми: |
На воде стерег его - гоголем, |
На струях его стерег чайками, |
На ветру стерег его - черьнедьми, |
А Стугна - река не таковская |
И бежит струей не доброю, |
Не свои ручьи пожираючи, |
По кустам струга растираючи. |
Ростислава, князя юного, |
Не пустил на темный берег Днепр: |
Горько плачет Ротислава мать по юноше. |
И с тоски к земле пригнулось дерево". |
Не сороки встрекотали там, - |
Гзак с Кончаком выслежают князя Игоря. |
Тогда вороны не каркали, |
Галки смолкли; лишь, по сучьям гибким ползая, |
Дятлы тектом кажут путь к реке; |
Соловьи веселой песней величают свет. |
Говорит тогда Кончаку Гзак: |
"Коли сокол по гнезду летит, |
Так стрелами золочеными |
Растреляем мы соколика". |
А Кончак ему в ответ на то: |
"Коли сокол по гнезду летит, |
Так соколика опутаем |
Мы красавицею девицей". |
А Кончаку снова молвит Гзак: |
"Коли девицей-красавицей |
Мы соколика опутаем, |
Не видать нам не соколика, |
А начнут нас в половецком поле птицы бить". |
У певца у Святославова, |
У певца былого времени - |
Ярославова, Олегова |
У супруги ли Кагановой, |
Речь Боянова в конец пойдет: |
"Тяжело жить голове без плеч, |
Худо быть без головы плечам! " |
А земле русской - без Игоря: |
Солнце светится нам на небе, |
А князь Игорь на святой Руси. |
Поют девицы на Дунай-реке; |
Голоса их вьются от моря до Киева. |
Едет Игорь по Боричеву? |
Ко пречистой Пирогощей Богородице. |
Страны рады, грады веселы, - |
Величают песней набольших, |
А потом и молодых князей. |
Слава Игорю Святославовичу, |
И тебе, Владимир Игоревич! |
Много здравствуйте князья, и со дружиною, |
Православною поборницей |
Христиан на сила на поганые! |
Аминь! |
(1850)