| Автор: | Азов В. А., год: 1907 |
| Категория: | Рассказ |
Конец Маралы-Мученикова
Марала-Мучеников жил пародиями. Каждый живет, чем умеет и чем может. Кто живет ловкостью своих рук, кто - изворотливостью своего ума, кто - представительной внешностью, кто - красивым голосом. Мало ли чем живет человек! Марала-Мучеников жил способностью своею пародировать, отражать в "кривом зеркале" пародии недостатки и смешные стороны современных авторов, любимцев падкой до новинок публики. И жил, надо сказать, недурно, ибо не проходило в последние годы недели без того, чтобы в витринах книжных магазинов не появилось двух-трех новых сборников, альманахов и тому подобных стихо- и прозовместилищ, дававших обильный материал для пародирования. Очень недурно жил Марала-Мучеников. Имел квартиру в четыре комнаты, правда, с одним ходом, одевался у английского портного, правда, Израиловича, и завтракал, правда, в "Квисисане", правда, бутербродами. Словом, жить бы Марале-Мученикову да жить... Но нет на свете безоблачного счастья...
Однажды редактор, которому Марала-Мучеников накануне принес пародию, сказал ему:
- Будьте любезны, в другой раз, когда пришлете пародию, так и пометьте наверху красными чернилами, что это пародия. А то черт его знает! Начнешь ночью разбирать, и неизвестно, которое стихотворение настоящее, так сказать, стихотворение, а которое - пародия. Того и гляди, вляпаешься.
Марала-Мучеников заказал себе каучуковый штемпель: "пародия", которым и помечал свои произведения. И снова дело пошло у него гладко. Но ненадолго.
Через некоторое время редактор, которому он носил свои пародии, сказал ему:
- Черт знает, какая выходит чепуха! Массу писем от подписчиков получаем. Напечатали мы настоящее стихотворение Бальмонта и настоящий рассказ Зайцева, - немалые деньги отвалили, - а подписчики думают, что это были пародии. Я и сам запутался окончательно. Скажите, пожалуйста:
это настоящий Бальмонт или пародия на него?
- Это, - сказал Марала-Мучеников, - подлинный Бальмонт. Это стихотворение в "Золотом Руне" было напечатано.
- Ну вот видите, - сказал редактор, - а я готов был пари держать, что это пародия, и даже неудачная. Черт знает, какая нелепость! "Обнимай да не замай!" Да вы наверное знаете, что это настоящий Бальмонт?
- Своими глазами читал, - подтвердил Марала-Мучеников.
- Вот видите, - сказал редактор. - Чего же тут пародировать, когда писатель сам себя пародирует? Уж вы сделайте одолжение - на Бальмонта пародий не давайте.
- Слушаю, - сказал Марала-Мучеников.
Сказал-то он спокойно, но на душе у него заскребли кошки, ибо Бальмонт, точнее, пародии на Бальмонта составляли ровно треть его бюджета.
И с этого времени пошло и пошло.
- Вы Зайцева бросьте пародировать, - сказал Марале-Мученикову через некоторый срок редактор. - После "Аграфены" что уж его пародировать: сам себя человек пародирует.
Зайцев же равнялся ровно пятой части бюджета Маралы-Мученикова.
За Зайцевым последовал Кузмин и Ауслендер, а спустя каких-нибудь полгода от начала бедствия остался Марале-Мученикову для прокормления один только Сергеев-Ценский.
Пришлось ему Сергеевым-Ценским питаться, Сергеевым-Ценским одеваться-обуваться, Сергеевым-Ценским укрываться.
В один прекрасный день Маралу-Мученикова призвал редактор.
- Я вот вам прочту несколько отрывков, - сказал ему редактор, - а вы послушайте и скажите мне, откуда это.
И редактор начал читать:
-...У него было лицо, как широкая захолустная улица днем, летом.
...У нее было лицо, как сеть узких тупиков и переулков где-нибудь на окраинах большого города.
...У него тело было, как туман весною где-нибудь около леса или болотной реки.
...У нее было тело, как туман летом над лугами, где мягки и сини небольшие круглые озера.
...Лицо у него стало, как колокольный звон, когда тихо, осень, а церковь далеко в лесу, только кресты видно.
...Горы стояли горячие, как выдержанные в конюшне жеребцы.
...От нее, обвившей его рукой, шел какой-то глухой серый смех, проходил где-то внутри по ее телу извивами, лучился из тонких пальцев.
...И лицо у нее стало, как заросшая кустами калитка в вечернем саду.
...У нее стало лицо, как хриплый крик.
"Береговое", напечатанного в только что вышедшем альманахе "Шиповник".
Марала-Мучеников побледнел, зашатался, упал и умер.
Счастливец! Он умер от разрыва сердца и тем избавил себя от голодной смерти под забором, украшенным рекламами о какао, шоколаде, вине, бисквитах, консервах и прочих вкусных и питательных веществах!