Иван Постный

XXXVI

Иван Постный

На двадцать девятый день августа-месяца ("густаря-соберихи") выпадает чествование памяти усекновения честныя главы Иоанна Предтечи, Крестителя Господня. В народной Руси с этим днем, слывущим за "Ивана Постного", а в некоторых местностях прозывающимся "Иваном Полетком" (полетним) связаны любопытные обычаи, поговорки, поверья и сказания, ведущиеся с незапамятных дней старины стародавней, богатой не одними могучими богатырями, оберегавшими рубеж Земли Русской от вора-нахвальщины, но и метким, до самого "нутра" всякой вещи проникающим, словом красным.

"Нужда и в Велик-День (на Светло-Христово-Воскресенье) постится!", - говорят в народе: "Попоститься да и воду спуститься!"... Но блюдет держащаяся святоотеческих преданий попольная-посельская Русь каждый день постный, положенный по уставу церковному. "Пост - к душеспасенью мост!" - убедительно заявляет она пред слухом маловерных, повторяющих, кивая с укоризненным взглядом на постников, старые поговорки: "Постное едим, да скоромное суесловье отрыгаем!", "Пост не мост, - можно и объехать!", "Все посты блюдем-постимся, а никуда не годимся!" и т. д. "Успенский пост Спожинками разрешается!" - гласит седое народное слово. Чуть только успеют пройти с успенских розговен две недели - четырнадцать суток, как осенний мясоед переламывается уже днем строгого поста - нерушимого, по исконному вековому обычаю крепко державшихся за вековые устои старины, благочестивых-богомольных дедов-прадедов: "Иваном Постным".

"Иванов - что грибов поганых!" - говорит народ. - "Дядя Иван - и людям, и нам!"... "Шестьдесят два Ивана святыми живут", - подводит он счет одноименным угодникам Божиим, не расходясь ни на пядь с точным указанием святцев, и начинает перечислять: "Иван Богослов", "Иван Златоуст", "Иван Постный", "Иван Купала",

"Иван Воин", заканчивающий Святки и начинающий свадьбы "Иван Бражник" (7 января), "Иван Долгий" (8-го мая) и т. д. "Пос-титель Иван", - как говорится в деревенском быту, - "делил мясоед пополам", хотя это выражение, напоминающее о "Филипповках" (Рождественском посте), и погрешает в немалой степени против истины: до Филиппова заговенья (14 ноября) еще целых два с половиною месяца - засевающий поля дождями, окутанный туманом сентябрь-листопад-грудень, октябрь-назимник да две сыплющих снегом недели ноября-"листогноя-студеного". Не длинен пост "Иван Постный", всего в двадцать четыре часа он обходит весь светлорусский простор, а памятует о нем и обо всех приуроченных к нему благочестивых обычаях верный боголюбивой старине народ русский не менее, чем об Успенщине-Госпожинках или Филипповках. - "Иван Постный обыденкой живет, да всеё матушку-Русь на посту держит!" -можно и теперь еще услышать в среднем Поволжье, в этой кондовой-коренной Велико-Руси, старую молвь народную. "Поститель Иван - пост внукам и нам!", "Иван Постный не велик, а перед ним и Филиппов пост - кулик!", "Кто на Ивана, Крестителя Господня, скоромь жрет - тот в рай не попадет!" - добавляет она, приговаривая: "На Постного Ивана вся скоромь мертвым узлом затянута (запрещена)!", "Не соблюдешь Иван-пост, прищемишь в аду хвост!", "Кто Ивану Крестителю не постит - за того и сам набольший поп грехов не умолит!"

не только не вкушает честной люд православный ничего круглого, но даже и щей не варит, так как капустный кочан напоминает ему своим видом отсеченную голову. На Предтечу не рубят капусты, не срезывают мака, не копают картофеля, не рвут яблок и даже не берут в руки ни косаря, ни топора, ни заступа, чтобы не оскорбить этим поступком священной памяти приявшего от меча мученическую кончину великого пророка Божия, принесшего грешному миру благую весть о грядущем на его спасение Христе - Свете Тихом, Учителе Благом.

"Пост - в рай мост!" - по мудрому изречению во всякой старине сведомых старых людей, хотя из их же умудренных опытом уст вещей птицею вылетели на Русь слова: "Послушание паче поста и молитвы!", или "Послушание - корень смирения!". Говоря о постах и о связанном с ними в его представлении "послушании-смирении", народ выводит заключение, что - "Кто все посты постится, за того все четыре Евангелиста!", но тут же спешит прибавить: "А кто и на Ивана Постного скороми не ест - тому сам Истинный Христос помога!" Этим изречением придается дню 29-го августа особое значение, ставящее память Крестителя Господня на высоту, недосягаемую взору грешников, нарушающих постановления отцов Церкви и не соблюдающих святоотческих преданий.

"Иван Постный - осени отец крестный!" - говорят в народе: "С Постного Ивана не выходит в поле мужик без кафтана!", "Иван Предтеча гонит птицу за море далече!", "Иван Поститель пришел, лето красное увел!". С "Иван-поста" мужик осень встречает, баба свое - бабье - лето начинает. Бабе - по деревенской поговорке приметливой - "с Ивана Постного последнее стлище на льны!". "Если журавли с Ивана Крестителя на Киев (на юг) пошли-потянули - будет короткая осень, придет нежданно-негаданно ранняя зима".

и во многих других городах русских. Высчитывалась к Иван-посту всякая полетняя плата, собирались полетние дани, сбивался оброк с каждого тягла, "полетным грамотам" (договорам) конец приходил. Если поднимались цены на рабочие руки, то можно было услышать среди трудового люда слова: "Нынешний Иван Постный - добрые полетки!". Когда же плата начинала падать, то рабочий народ сокрушенно повторял, призадумываясь над предстоящей зимою: "Прошлое слетье - не в пример скоромнее, полеток того гляди весь мужичий год на Велик-Пост сведет!" и т. п. С деньгой-копейкою трудовой, летним страдным потом заработанною, русский хлебороб, - не только чужому горбу работник, но и вольный пахарь, - в старину становился к полетнему дню, Иван Постному. Сметливый глаз купца-торгаша, деньгороба расчетливого, не мог не заприметить этого, - почему и устраивались 29-го августа ярмарки-однодневки, "ивановские торги", по многим городам и пригородам, по селам-весям святорусским. Велся торг не только всякою обиходной снедью-рухлядью, но и различными приманчивыми товарами гостиными, про которые сложились к этому случаю поговорки: "На Иван-Постного в кармане скоромная копейка шевелится!", "На иванов торг и мужик идет, и баба зарится!", "Красно лето работой, а Иван Полеток - красными товарами да бабьими приглядами!" Пережитком старины доживают свой век и в наши дни обычные в некоторых губерниях (преимущественно - поволжских) ивановские ярмарки. Но на них, по большей части, идет торг предметами домашнего крестьянского обихода да лошадьми, да огурцами ("в засол"), да медом с вощиною, да щепным и скобяным товаром. И нет на этих постных торгах ни особого разгула веселого, ни угарного похмелья шумливого, как это всегда бывает об ярмарочную пору, когда, заодно с карманом, развязывается у мужика-простоты и язык -на крепкое словцо тороватый, распоясывается и душа широкая, удержу себе не знающая, с каждой чаркою зелена-вина шире дорогу своей воле-удали прокладывающая. "Пей, купец, на Иван-торгу квас да воду, закусывай пирогами ни с чем!" - говорит краснослов-народ по этому случаю, - говоря, приговаривает: "Никто с поста не умирает!", "С поста не мрут, с обжорства дохнут!", "Кто пьет-зашибается не в пору - распухнет с гору!", "На Постника Ивана не пригубь больше одного стакана!" Мелкого красного товара, к слову молвить, и теперь по-прежнему не искать-стать на постном ивановском торгу, - где они ведутся в день усекновения честныя главы Иоанна Предтечи, Крестителя Господня. Ситцы, плис, миткаль, платки - на каждом сельском базаре - тут как тут, а с ними - и ребячья радость : всякие заедки-гостинцы, пряники, орехи, маковники. Ходят, как и в старую старь, между наскоро сколоченными торговыми ларями-палатками крикливые квасники, тороватые пирожники, калачники-саечники, продавцы щедро сдабриваемых постным маслом гречушников, сбитенщики и всякая другая шевелящая мужицкую торговую копейку братия, оживляющая торг своими разноголосыми выкриками. Играют-шумят местами и балаганы, несмотря на то, что иванов торг - постный: где же и зашибить грош скоморохам-потешникам ("тоже пить-есть умеют!"), как не на скопище звенящего копейкой, нетребовательного на вкус, не скупящегося на смех, деревенского люда... "Смех - не грех!, - говорит русский народ-простодум: "а коли и грех - так меньшой изо всех!", "Смехом слезу не перешибить, так весь свой век во кручине прожить, счастья-радости во век не нажить!"

"На Ивана Постного - хоть и пост, да разносол!" - оговаривается убравшаяся с полевыми работами деревня черноземной-хлеборобной полосы. И впрямь, есть чем угостить - даже строго придерживающемуся заветов старины - хлебосольному домохозяину гостей званых-прошеных в этот постный полетний праздник, приходящийся во многих селах престольным-храмовым днем. Вместо запретного круглого пирога - загибает в этот день "праздничная" хозяйка долгий. Начинка найдется знатная: грибы-грузди, грибы-масленики, грибы-рыжики, которых перед этим временем и в лесу, и в залесье хоть лопатой собирай да граблями огребай. Кроме грибов, идущих на похлебку и на закусь-заедку, - всякой ягоды в пироги можно завернуть: и костяники, и голубики, и черники, и брусники, и смородины. В огороде - свекла с морковью, редька-ломтиха найдутся хозяйке на подмогу, гостям на угощенье. Овсяный кисель, - не говоря уже об ягодном, - тоже мимо стола не проносится, хоть бы и в праздник: особливо, если к нему сусла-пива да сыты медовой поставить. Знают деревенские хозяйки, что и "кулагой" (пареное соложеное тесто с калиною, - местами зовется "саламатою") - тоже не побрезгают гости. "Кулажка - не бражка!" - приговаривают они, подавая эту лакомую стряпню с погреба после сытного постного обеда, - "упарена-уквашена, да не хмельна, ешь в волю!". Ждут - не дождутся кулаги малые ребята: все ведь они - кулажники-сластены зазнамые. Сумеет деревня и постный праздник справить по заведенному, честь-честью, - в грязь лицом не ударить в те годы, когда Бог мужика урожаем благословит за труды праведные. "Не до праздника, не до гостей, когда не только в церкви, а и на гумнах - Иван Постный!" - оговаривается старая молвь крылатая. "Не бойся того поста, когда в закромах нет пуста! Страшен - мясоед, когда в амбаре жита нет!", "В год хлебородный - пост не голодный!", "Господь хлебца уродит - и с поста брюхо не подводит!" - повторяет деревня, в поте лица, по слову Господню, вкушающая хлеб свей, - для которой каждый урожайный год составлял истинное благословение Божие даже и в те далекие, затемненные язычеством времена, когда русский пахарь-народ молился не Троице единосущной и нераздельной, а Перуну, Велесу, Даждьбогу и всем другим обожествленным силам всемогущей матери-природы.

В старые времена, до двадцатых годов XIX-го столетия, соблюдался в народной, богатой обычаями, Руси следующий праздничный обряд торжественный, приурочивавшийся непосредственно ко дню 29-го августа. Собиралась-сходилась - по нарочитому зову - молодежь со всего села к околице. Приносилась туда - заранее кем-нибудь из старых людей накануне приготовленная - глиняная, одетая в холщевый саван, кукла: без малого в рост человеческий. Особенностью этой куклы было то, что она делалась без головы. Эту безголовую куклу поднимали две молодых девушки и бережно, в благоговейном молчании, несли на руках впереди толпы к реке, где на самом крутом берегу, останавливались и клали свою ношу наземь. Вся толпа начинала причитать над куклою, как над дорогим и близким ей покойником. Причиталось - особыми причетами, не сохранившимися, к сожалению, ни в записях наших бытоведов, ни даже в памяти народной. По прошествии некоторого времени, оплаканного глиняного покойника поднимали на руки двое молодых парней и при вопле толпы - с размаху бросали в воду. Этот обезглавленный человек в саване олицетворял - в глазах совершителей описанного обряда - св. Иоанна Крестителя, нераздельно сливавшегося в суеверном народном воображении с побежденным темными силами красным летом.

^{70)[ 70}"Петербургских трущоб", "Дедов", "Панургова стада" и многих других выдающихся произведений - родился в с. Малая Березайка Таращанского уезда Киевской губернии 11 февраля 1840 года. По образованию он - питомец петербургской 1-й гимназии и петербургского университета, но курса в последнем не окончил. Литературная деятельность его началась стихотворениями, в числе которых было немало прекрасных (например, навеянные русскими народными мотивами, а также написанные на испанские сюжеты). Несколько его песен прошли даже в народ и распеваются по деревням как свои ("Ванька-ключник", "Полоса-ль ты моя, полоса..."). Известность ему составил печатавшийся в "Отечественных Записках" 1864-1867 гт роман "Петербургские трущобы". В конце 60-х годов Всеволод Владимирович поступил в военную службу, которой и обязан появлением своих "Походных очерков" и "Очерков кавалерийской жизни". Во время русско-турецкой войны 1877-78 гг. он, в качестве официального корреспондента "Правительственного Вестника", присутствовал па театре военных действий. Корреспонденции его составили книгу "Двадцать месяцев в действующей армии". С 1882-м года он состоял чиновником особых поручений при туркестанском генерал-губернаторе М. Г. Черняеве, затем - перешел в пограничную стражу. В 1892-м году, в чине полковника, Всеволод Владимирович Крестовский был назначен редактором "Варшавского дневника", на каковом посту и умер в 1895-м году. Могила его находится в Петербурге, на одном из кладбищ Александро-Невской Лавры. Полное, восьмитомное, собрание его сочинений издано Товариществом Общественной пользы в 1898-99 годах^] "Двадцать месяцев в действующей армии в 1877-1878 годах", есть между прочим, краткое упоминание о справляющемся в Болгарии празднике "Пиперуда" (красная бабочка). Этот народный болгарский праздник совпадает по времени и некоторым частностям с нашим Иваном Купалою (24-м июня). По свидетельству названного писателя, в этот день молодые сельские девушки наряжаются в листья болотных трав и выходят в поле искать мотыльков, распевая при том особую обрядовую песню, а к вечеру делают из глины куклу без головы и кидают ее в реку, в воспоминание обезглавления Иоанна Крестителя. Связь этого, соблюдаемого и теперь обычая с нашим - исчезнувшим без следа под всесокрушающей рукою седого Времени - несомненна и может служить явным доказательством того, что и балканским славянам сродни самобытный дух русского народа, явственным образом засвидетельствовавшего о братской любви к ним своей кровью, пролитой за освобождение болгарских и сербских братьев, устлавшего костьми своих доблестных воинов кровавый путь к Стамбулу.

"Лебедь летит к снегу", - говорит туляк-погодовед, - "а гусь к дождю!", "Лебедь несет на носу снег!", "Ласточка весну начинает, соловей лето кончает!", "Сколько раз бухало (филин) будет бухать, по столько кадей хлеба будешь молотить с овина!", "Чай, примечай - куда чайки летят!" Длинный ряд тульских примет-поговорок о птицах заканчивается остроумным замечанием: "Петух не человек, а свое все скажет и баб научит!"

Иван Постный - последний предосенний праздник - был в старые годы на Руси "полетним" не только потому, что окончательно завершал собою летние красные дни, открывая широкую дорогу торную ненастной осени, - но и оттого, что являлся последним, заключительным, праздником целого года. Через двое суток после этого дня (1-го сентября), починая новый год, шел день Новолетия.