Стихотворения

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Стихотворения (старая орфография)

Рукопись под названием разные Стихотворения собранные из рукописей, из печатных журналов и тетрадей, Нравственные, Лирическия, Любовные, Шуточные и Смешанные - Санктпетербургская Ценсура к напечатанию одобряет. Августа 24 дня 1800 года.

Его Сиятельству,
Господину Действительному Тайному
Советнику,
ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА
Совета Члену,
Государственной Коллегии Иностранных Дел
Перьвому присутствующему

Державного Ордена Св: Иоанна Иерусалимского
Великому Канцлеру,
и орденов Российско-императорсккх:
Св. Апостола Андрея Первозванного,
Св. Александра Невского,
Св: Анны перьвого класса,
Св. Иоанна Иерусалимского Большого Креста;
Шведского Серафимов,
Сардинских: Анонсиады и Св^х: Мавриция
и Лазаря.
Неаполитанского Св. Фердинанда, и
Пфальц-Баварского Св. Губерта Кавалеру
Графу
Феодору Васильевичу
Растопчину
приношение.

содержащимся в сей книжке разным стихотворениям, с означением, которые из них и в каких журналах были уже напечатаны прежде, или когда писаны.

нап. в Журн: Лекарство от Скуки и Забот 1786 года. часть I. стр. 214.

Вольное подражание Монологу трагедии Гамлета соч. Шакеспером

Картина двора, перевод из сочинений Кардинала Берниса

Ответы на вопрос о жене ревнивой и имеющей ревнивого мужа, которая нещастнее

Признание другу в чувствовании исправления при виде одного зрелища в театре

Мнимая вольность, равенство и самодержавная власть

Стихи на месте беседки при гробнице, или завтрак для кадетов в неделю Св. Пасхи. Мысли Оксенстирна

нап. в С. П. бургском Меркурие 1793. ч. III- стр. 198. Перевод с франц:

Межь сладкими певцов избранных голосами,

Которые поют блаженство наших дней,

Победы Россиян и славу их Царей,

Героев ПАВЛОВЫХ, в Италии недавно

Украсивших себя победами преславно,

Прешедших пропасти, верьхи Швейцарских гор,

Вид коих ужасал и самый смелый взор,

И ты - средь сих певцов, любимцев Аполлона,

Известных по своим достоинствам у трона,

Безсмертны ПАВЛОВЫ вещающих дела,

Которых громкая и истинна хвала

Промчалася во все концы пространна мира,

И ты безвестная бряцать дерзаешь Лира!

Кого бряцанием надеешся пленить?

Не лучше-ль сладостным их песням уступить?

Сколь многие на верьх Парнасских гор дерзали,

И устрашась стремнин, стремглав оттуда пали !

Их Лиры раздробясь о каменны скалы,

Не возмогли воспеть и слабой похвалы,

Которому вдали Сатиры хохотали.

Таж участь ждет тебя. Однако не робей;

Будь кротка и скромна в незнатности твоей;

Сверьх сил не напрягай струн песней высотою,

Старайся нравиться твоею простотою.

Пусть наши Пиндары, Горации гремят,

Пусть пением своим Виргилии дивят;

Не позавидуй им, зря славы их сиянье,

И песнью хоть одной склони к себе вниманье.

Тебе сотворшого чудесно

Обширность дивную сию,

Тебе живущого всеместно,

Всесильный Боже! воспою.

Из тьмы глубокой и ужасной

Ты сей воздвигнул свет прекрасной

Единым словом уст своих.

Ты рек, и бысть земля и воды,

И тварей неисчетны роды

Горят безчисленны светила.

В недосягаемых странах!

Твоя всемощность утвердила

Их тягость в тонких небесах.

Возженну искру пред Тобою

Ты в тверди сильною рукою

Безмерно солнце укрепил;

Громаду тяжестью грозящу

И пламенем пожрать хотящу

От всех планет Ты удалил.

Твоей премудрости законом

Стремленье огненных валов

В горящем океане оном

Сдержал, не положа брегов,

И естьлиб землю в гневе яром,

Ты страшных волн его ударом

За беззаконья поразил;

Леса он, горы превысоки,

Долины и моря глубоки

Но всем телам безмерна света

Отдел Ты положил такой,

Чтоб не могла одна планета

В движеньи подавить другой.

Твоя премудрость, власть и сила

Изъити оным воспретила

Из положенных им кругов:

Восхощешь, небо потрясется,

И связь их тверда пресечется,

Изчезнет строй и вид миров.

Простерты к небу очи бренны

Подобны искрам звезды зрят:

Творца десницей вдруг возженны

Такия-ж солнцы то горят:

Их блещуш милионы делы; -

Так где-ж Вселенные пределы? --.

Что держит оной тяготу? -

Не может смертных бренно око

Проникнуть в таинство глубоко,

На славу Божию взирая,

Чтя мудрость, силу, власть Его,

Признайся, человек, смиряя

Надменность сердца своего,

Сколь ты пред Ним и слаб и низок

И сколь к ничтожеству ты близок!

Пред блеском Творческих очей

Величье скиптаров и короны,

Владеющи полсветом троны

Так точно, как игра детей.

Впери свой дух в Его творенье,

Воззри на самого себя,

Всмотрись в малейшее растенье,

Все может изумить тебя;

Везде Его премудрость блещет,

Повсюду яркий лучь свой мещет.

Отвергни мира суеты,

Забуди тщетные желаньи,

И дел Владыки в созерцаньи

Металл, сияньем одаренный

Наш слабый помрачати взор,

Трудами смертных извлеченный

Из страшных пропастей и гор,

О злато! идол злобный мира!

Твою стремится ныне лира

Тиранскую вещати власть*

Колико ты себя прославил,

Что к трону своему заставил

Толико слабых смертных пасть?

Взведи свой взор, о Царь надменный ?

На тварей любящих твой плен,

Зри сей олтарь окровавленный,

Что в честь тебе сооружен:

Там чисту совесть сожигают,

Там честь нещадно закалают,

И жалобный их вопль забвен.

Какие жертвы сих святее?

И есть ли власть сей власти злее?

На стоны бедных и мученья

В богатстве гордый мещет взгляд;

А сам бездушного творенья

Он жертва бедная и раб. -

Кто может все беды изчислить

И не страшась о них помыслить,

Которыми злой идол сей

Прелестным видом уловляя,

И сети всюду разставляя,

Толико изтреблял людей?

Вам, страшны пропасти земные,

Что жадный смертный изкопал;

Вам бездны мрачные морския,

По коим он переплывал

За златом во страны далеки,

Вам вестно, гибли-ль человеки? -

Там тьмы раздавленных голов

Под тяжкими земли буграми,

И скрылись вечно под волнами

Еще нам память сохраняет

Прошедших бытие вещей:

Она нам жадность обличает

И зверство пагубно людей,

Когда Америка нещастна

Стенала от врага ужасна.

На толь в неныаемый предел

Плыл смертный чрез моря пространны,

Препятства видев непрестанны,

Чтоб новый свет врага в нем зрел?

Вотще трудилась там природа

Златые горы основать,

Чтоб души жадного народа

Без кровопийства напитать,

Вотще; - он в бездну проникает

И в мрачность оной досягает

Чрез тьму растерзанных им тел,

С огнем там борется, с водою;

Но чтож? доволен ли собою? -

На чтож ты, смертный, жадны руки

К хищенью злата простирал,

На неповинных тяжки муки

И смерть поносну налагал?

Иль щастье мнил свое устроить ? -

Льзя-ль душу златом успокоить?

Ты зависть лишь к себе родил;

Умножил грабежи, раздоры,

И разрушая злата горы,

Ты горы трупов сорудил.

Воззрим на сих мы тварей вредных,

Что к злату жадностью кипят,

Стенаньем, мукой, плачем бедных

Стяжать сокровища хотят,

Друзей и ближних разоряют;

На что метал сей собирают?

Порок в жестоких их сердцах

Ко злату жадность поселяет,

Порок его и похищает,

Роскошный роскошью беднеет,

Скупой хоть и богат, убог;

Не он сокровищем владеет,

Сокровище его есть бог:

Тот следуя страстей волненью,

Иль. общему предразсужденью,

Своих сокровищь не щадит;

Сей хищников прельщая очи,

Хоть бодрствует все дни и ночи,

Но часто пуст он дом свой зрит.

Вот участь златом ослепленных! -

Но бедный часто слезы льет,

Что жизнь сих тварей толь презренных

В богатстве, в роскошах течет:

А сам, когда бы жил в их дол,

Он так же все желал бы боле,

И бедный был бы человек:

Днесь щастлив он хоть миг бывает,

Он радость в сердце ощущает;

Хоть солнце мир весь освещает,

Но менее чудес творит;

Блеск солнца очи ослепляет,

Блеск злата души всех мрачит,

И так пред нами не виновны

Судьи и светски и духовны,

Что их неправдой дух живет:

Металл сердца их развративший

И взор души их помрачивший,

Претит им видеть правды свет.

Глас звонкого сего металла

Есть строгий на суде закон,

Взгремит, и пред лицем зерцала

В единый миг исполнен он:

Нет нужды в помощи правдивых,

В законах сильных, справедливых,

Сильнее всех закон - металл;

Он глас премудрых заглушает?

И строго смертному вещает,

О злато! ты тому виною,

Что истины уж в мире нет;

На то ли естества рукою

На стройный ты возникло свет,

Дабы порядок в нем разстроить

И сильну власть себе присвоить?

Доколе жадные сердца

Теснить неправдой будут бедных?

Доколе их желаний вредных

Не узрят бедные крыла?

Вселенные Творец великий!

Простри Ты истины лучи,

Разрушь нещастия толики

И в недра паки заключи

Ты злато, чтоб уже оттоле

Не мог его изторгнуть боле

Ненасытимый человек!

Или оставь его не многим,

Дабы нещастным и убогим

Подвигнутый оружий звуком

Хочу возвысить лирный глас,

И к Марсу прилеплекный духом

Лечу с восторгом на Парнасс.

Военным воспаленну жаром

Мне мнится, что в сраженьи яром

Средь громов и мечей стою,

Меж стрел и копий обращаюсь,

Дивлюсь, робею, восхищаюсь,

И жизнь воинскую пою.

О вы! которых бодрость духа

Ко славе звучных дел зовет,

Которых мужественна слуха

Свист ядр, гром ружий не мятет!

Вас ныне я хочу прославить

И выше смертного поставить,

Ваш славный жребий вознести:

Пусть тем неробкие бодрятся;

Как станет муза лавр плести.

Презрев роскошные забавы,

Постыдну леность и любовь,

Сии две лестные отравы,

Что нежат тело, дух и кровь,

Блистанье славы помрачают,

Геройство в робость превращают,

И сами гнусны наконец;

Безстращна грудь туда стремится,

Где смерть против нее ярится,

Чтоб Марсов заслужить венец,

Пускай кто хочет разсуждает,

Быв в ужас приведен войной:

Что ближний ближних там сражает,

Что кровь лиется там рекой;

Что нет там страждущим отрады,

И человечеству пощады,

Что зверство там во всех сердцах,

Забыта жалость и природа,

Что всюду тамо смерть и страх.

Но с тем ли воин в поле мчится,

Чтоб злобу к смертным изтощить?

Он с равным сердцем нам родится

И кровь жалеет ближних лить:

Когда он мечь на них возносит,

Не крови их, не жизни просит,

Но чтобы свой защитить век,

Хранить отечество, законы,

Спокойство оградить короны;

Чем всяк обязан человек.

Когда бы пред единым троном

Повергся сей делимый свет,

И был бы под одним законом;

Не зрели-б мы ужасных бед,

Которые война рождает:

Но власть весь свет сей разделяет

И сколько царств, толико прав;

Уже-ль тиран тот должен быти,

Так общества велит устав.

Так, вы герои не виновны,

Что мечь ваш кровью обагрен!

Пускай лиются токи кровны,

Ваш рок над всеми вознесен.

Чтоб нам спокойный век доставить,

Блаженство дать и нас прославить,

Вы свой теряете покой;

Для нашей щастливой судьбины

Чрез огнь, чрез воды и стремнины

Летит на страшну смерть герой.

Лес, степи, горы прелетая,

Он терпит жажду, зной и глад,

Но бодр очей не закрывая,

Когда другие смертны спят

На ложах, иль на розах нежных,

И дней не чувствуя мятежных,

Как сладкий нектар роскошь пьют.

Сердцам неробким нет препоны,

На смертны раны грудь несут.

Что может удержать стремленье,

С которым в бой несется он,

И то священное в нем рвенье,

Чтоб умереть за свой закон?

И Феб с одра еще не встанет,

Как воин ото сна воспрянет

Готов сражать, иль умирать;

Военной возбужден трубою,

Бежит от краткого покою

Против огня и копий стать.

О славны подвиги героев

Рожденных для чудес на свет!

Кто может вас и ваших боев

Достойно громку славу петь?

Ваш труд как огнь во тьме сияет,

Пред ним сияние теряеш

Тех слава ревностных трудов,

Которы гражданин усердный,

Для них истощевать готов.

Достойны подвиги почтенья

В отечестве творимы им;

Но кто средь бури, возмущенья

Усердьем жертвуя своим,

На гибель всякую дерзает,

И трон и граждан защищает,

Беды приемля, раны, смерть,

Почтенный в свете тот стократно:

Ни злость, ни время невозвратно

Его не могут славы стерть.

Среди кровопролитна бою

Летая мысленный мой взор,

Зрит с ужасом перед собою

Двух сил непобедимых спор:

Земля под тягостью их ноет,

От их движенья воздух воет,

Пред ними вихрь крутясь ревет;

Мечи героев обнаженны

Являют там багровый свет.

Там смерть между рядов летает,

И вдруг коснувшись многих сил,

Разит, губит и низвергает.

Но как уж Марс всю злость открыл,

То дым из жерл летящий медных,

И тучи стрел и копий вредных,

Сокрыли действ геройских блеск;

Мои не видят больше взоры,

Как зиждут там из трупов горы,

Лишь слышен гром и вопль и треск.

Клену разврат, пороки света.

Пред Богом, пред лицем людей,

Клену мои прошедши лета,

Когда я, жертва быв страстей,

В их бездне плавал, погружался,

Когда их сладостью питался,

Не чувствуя, что то был яд!

Ослаб мой дух, состав мой тлеет,

Я рвусь; раскаянье мой ад.

Раскаянье! - оно уж поздно

Являет гнусность дел твоих,

Уже пришло то время грозно,

Когда ты от недугов злых

Как будто игом лет согбенный

И к дверям гроба приближенный

Свои дни горькие влачишь:

Лишен всех жизни наслаждений,

Живешь, умрешь среди мучений;

Чем сей удар ты отвратишь?

Нещастный! все на свете можно

Желать, искать, иметь, любить,

Умеренность хранить лишь должно

И нужно осторожным быть.

Ты в сем и прежде был уверен;

Почто же был ты не умерен?

Почто? ответствуй - ты молчишь!

Плод сладострастья созревает,

Чем сей удар ты отвратишь?

Любовь есть дар неоцененный,

Богатство в пользу Бог дает;

Но дар во зло употребленный

Есть зло, източник тяжких бед.

Любовь соделал ты распуством;

Водимый вредным безразсудством

Вотще уже себя винишь:

Богатство роскошь поглотила,

Тебя подпоры всей лишила;

Чем сей удар ты отвратишь?

Сколь пагубны твои желанья,

И сколь презрительны труды! -

На что ты строил пышны зданья

И полны прихотей сады?

Чтоб в недрах пышности и щастья

Найти все роды сладострастья?

Нашел, и гнусный плод их зришь;

Живешь оставленный друзьями;

Чем сей удар ты отвратишь?

Когда на пиршествах приятных

Все жадно пил и пожирал,

Когда среди довольств превратных

Ты щастливым себя считал,

Почто, предвидя вред ужасный,

Не отвратил его, нещастный?

Воздержность ты теперь хранишь,

Но яд по всей крови разлился,

Уже он в сердце вкоренился;

Чем сей удар ты отвратишь?

Тогда под тению древесной

Межь Нимф разнеженный в саду,

Восхиглясь их красой прелестной,

Лежал ты с сотней на ряду:

Не Нимфы то, а Парки были,

Которы жизнь твою губили;

Почто теперь к ним не летишь?...

Твоей лишь смерти ожидают;

Чем сей удар ты отвратишь?

Разверзлася земли утроба,

Се страшною своей рукой

Смерть отверзает двери гроба,

О ужас! век преходит мой!

Колико жизнь была прекрасна,

Толико смерть тебе ужасна;

Умрешь еще средь юных лет!...

Помедли смерть, хоть на минуту

Свершишь мою кончину люту,

Мне горько сей оставить свет;

Но смерть сей прозьбы не внимает,

И жертвы требует своей:

Кто в сладострастьи жизнь кончает,

Тот всех приятней в свете ей.

Низверженный с высот блаженства,

Нег, роскоши и благоденства

Во мраки вечные летишь;

Во прах и тлен преобратишся;

Чем сей удар ты отвратишь?

На случай посвящения Архимандрита Гаия во Архиерея и постановления его Епископом над Епархиею Моздоцкою и Можарскою.

При дверях царского чертога,

В убежище прелестном сем, *)

В животворящем храм Бога

Пред вечным веры олтарем

Свет оной на челе носяще

Зря благочестие стояще

В лице МОНАРХИНИ Самой,

Чье сердце к НЕЙ не обратится?

И кто душею не смирится,

Всесильный Боже, пред Тобой?

Приемля свыше благодать,

Глагол свой ею просвещенный

Стремится в души всех влиять,

И таинство непостижимо

В трех лицах Бога нами чтимо

Вселенной кротко возвестить. -

Да узрят свет твой человеки!

Да благостей небесных реки

Благоволишь на них пролить.

Умов светильник омрачённых,

О вера! мыслей наших рай !

Подпора царств превознесенных!

Какой народ, который край

Блаженство без тебя вкушает? -

Сколь беден тот, кто обожает

Бездушный истукан, мечты!

Он чужд отрады и спокойства;

Лишь общого виной устройства

Ты, истинная вера, ты!

Облекшися в твой кроткий вид,

Своею властью Государство

Из подлых выгод тяготит:

Имея главное кормило,

В одной руке несет кадило,

В другой корысти, огнь и мечь;

Так Божие внушая слово,

Оно под святостью готово

Раздор и пагубу возжечь.

О святотатсшто! заблужденье

Насильством к вер поощрять!

И Божие к нам снизхожденье

В свирепом образ являть!

Владычицу земли, дщерь неба,

Чистейшу звезд, краснейшу феба

Представить страшною грозой! -

Чего не может лицемерство,

Корыстолюбие и зверство? -

Покройтеся вы вечной тьмой!

В ЕКАТЕРИНИНЫХ очах;

Душа от радости трепещет,

Зря свет во всек ЕЁ странах,

Свет веры свято ЕЮ чтимой,

Всех паче благ земных хранимой

Как щит, спасение, покров;

Не вера-ль кротость ту вливает,

С которой здесь повелевает

Владычица своих сынов?

Следы щедрот ЕЁ всеместных,

МОНАРШИХ благостей лучи,

И явны знаки чувств небесных

Как звезды блещут нам в ночи,

Прекрасну душу открывая:

Когдаб, сим чувствам подражая,

Я мог устроить голос свой;

Я возвестил бы пред вселенной.....

Но голос истины священной

Украсить может слог простой.

Сильней, пространней в мире нет:

На многих дел геройских славу?

Едва ее вмещает свет.

Сей славы труд и совершенство

Какой рождает плод? блаженство,

Блаженство подданных ЕЁ,

Великих подвигов награду,

Веселье, сладкую отраду,

Предмет и пищу бытия.

Воззрим на окрестны народы,

Где мысль ЕЁ живет и взор,

На паству дикия природы

Сих жителей Кавказских гор,

В ущелины, вертепы мрачны,

Куда лучи небес прозрачны

Едва возмогут досягнуть:

Там просвещение сияет,

Там вера блеск свой разсыпает,

Открыв к сердцам их диким путь.

Бродящих скрытно по горам,

Из неприступных, несогласных

Они подобны стали нам,

А благоденством равны с нами;.

Прияв простертыми руками

Покров Царицы мудрой Той,

Которая весь свет пленяет,

Кавказ восторги изливает,

Пред Ней хребет склоняя свой.

Но чтоб привыкшие к раздорам

Не возмутились в той стране,

Чтоб вечно их душевным взорам

Блистал свет веры в тишине,

Се пастырь ею вдохновенный,

МОНАРХИНЕЙ определенный

Грядет вещать им кротость, мир,

Её ко смертным благость многу,

Любовь к Защитниц и Богу,

Которого весь славит мир?

Сколь нашим ты сладка сердцам! ---

Но что за трепет ощущаю? -

Какой открылся вид очам

На берегах кровавой Сены? -

Священных храмов пали стены;

Не вижу Божьих Олтарей,*

Где фимиамы?... пали, пали

Вторично Божески схрижали;

Вопль слышан, казни, звук мечей! -

От злобного людей гоненья

Имея Вера скорбный вид,

В развалинах среди смятенья

Поверженная там лежит;

Тяжелый вздох ей грудь вздымает,

Лишь от слез горящих тает:

Куда ни обратит свой взгляд,

Куда ни простирает руки,

Зрит всюду пламень, смерть и муки,

Зрит извергов и страшный ад.

"Чем, вопиет, я огорчила

"Твой славный, Франция, народ?

"Почто ты храм мой сокрушила?

"Какой сей злобы видишь плод !

"Хранила я в тебе спокойство,

"Любовь, согласие, устройство;

"А ты отвергла промысл мой:

"Где ныне тишина прелестна?

"Где блеск?... умолкла дщерь небесна;

Не внятен буйству глас святой.

Ах! скройся, скройся вид плачевный!

Мир паки в людях возблистай! -

О Боже! отврати рок гневный,

Избавь от бед нещастный край!....

Соделай с ним то чудо ныне,

Какое ты ЕКАТЕРИНЕ

Над Крымом сотворить судил!

Вертеп ужаснейших разбоев,

Скоп бунтов, кроволитных боев

В Едем ты ЕЮ превратил.

Безплодны степи населя,

Хранишь предел их тишиною. -

Моря и небо и земля

ЕЁ престол благословляют;

От стран Америки взывают:

О Ты, народов многих Мать!

Где равны есть ТЕБЕ примеры?....

Пошли, пошли и нам свет веры!

Вдохни Господню благодать!

*) В селе Царском, где сие посвящение происходило в придворной церкве в Высочайшем присутствии ИМПЕРАТОРСКОЙ фамилии, в 1794 году в Июле.

Блажен, кто щастье устрояет

На твердых мудрости столпах,

К в том весь труд свои полагает,

Чтоб пламень погасить в страстяхъ$

Её лучами озаренный

И прелестьми её плененный

Ее привык лишь обожать 5

И непорочную забаву

Не хочет мудрость променять,

Сие сокровище нетленно,

Когда нет хищников страстей,

Пребудет в веки сохраненно,

Его прославя в жизни сей.

Не удаляясь верных правил,

В которых ум его наставил,

Всегда согласен сам с собой;

К пустым желаньям не стремится,

Над невозможным не трудится,

И сладкий с ним живет покой,

Сил крепостью неодаренный

Не мыслит Геркулесом быть,

И мещанином в свет рожденный

Вельможею не хочет слышь:

Желаньям нет конца, он знает,

И как тех смело презирает,

Кто всем на свет ослепясь,

Ничем не может быть доволен,

Сто раз их пременяет в час.

Полюбопытствуем на время,

Противны зря желанья их:

Мне честь не по заслугам бремя,

Она-ж умела для других;

Я славу ложну в лесть вменяю,

А лесть гоню и презираю;

Другим её приятней нет:

Я волокитства ненавижу,

Других всечастно в оном вижу,

Вот как разнообразен свет!

Зимой на стужу мы пеняем,

Весны благоприятной ждем,

Потом мы летних дней желаем,

Наступит лето, жар клянем.

Когда обильный дождь лиется,

От благодарных уст несется

К Творцу оратая хвала;

Кокетка ропщет, и с досады

Что в дождь в них выдти не могла.

К стыду таких признаться должно,

Что искры мудрости в них нет;

Но всем быть мудрыми не можно,

Развратен весь, порочен свет.

Блажен, его кто удалился

И в размышленьях углубился,

Как быть довольным целый век:

Во граде ли живет иль в поле,

Всегда живет в спокойной доле

Собой довольный человек.

Сует он шуму не внимает,

Красой природы отвлечен,.

В её он тайны проникает,

До звезд разсудком восхищен:

Он быстрым оком все объемля,

И звукам страшных громов внемля,

Вину их тщится постигать;

Земля ли, солнце ли вертится,

Все зрит, чтоб Бога дознавать.

Изчезнут грустей все отравы

От упражнений таковых,

Находит часто он забавы

И в чтении полезных книг;

Желая знать, что в бывши веки

Досель творили человеки,

Деяньями питает дух;

В своем покое заключенный,

Но мыслью всюду развлеченный,

Вселенну всю объемлет вдруг.

Кто так свой краткий век проводит,

Не станет на Творца роптать,

Заботу в том одном находит,

Чтоб мудростью себя питать:

А вы, страстей в порабощеньи,

Сужденны жизнь влачить в мученьи,

Желать, стонать, терзаться век,

В плачевной дол и нещастной?

Лишь мудрый щастлив человек,

За горы солнце закатилось,

Изчезли пламенны лучи,

Во тьме глубокой всио сокрылось,

Блистают звезды лишь в ночи.

Дремотой сладкою влекомый,

С мечтами на крылах несомый

Сквозь мраки томный сон летит

И клонит смертного к покою.

Кто днем доволен был собою,

Как тот приятно ночью спит!

Кто мягко ложе оставляет

С Авророю в единый час,

И с твердою душой внимает

Его зовущий к долгу глас;

Кто угаром в пользу ближних мыслит,

А поздным вечером изчислит

Похвальных дел своих плоды;

И в чувства благом упоенны

Вливают сладкий сон труды.

Так в странствии неутомимый

Препоны редко путник зрит,

Когда чрез реки, рвы, стремнины

К назначенным местам спешит;

И естьли путь свой окончает,

Как он спокойно отдыхает

В сени на нежной мураве!

Что в мягком ложе драгоценном,

Слезами часто орошенном?

Он спит приятней на трав.

Но всем ли ночь для сна полезна?

Нет, многих вижу я без сна,

И мнится, тишина любезна

Для злых им замыслов дана.

Кто ими сердца не спокоит,

Для ближних ков и гибель строит,

Того всегда бежит Морфей,

Отверз другому дверь ко гробу,

Не может тот закрыть очей.

Кто глас корысти алчной внемлет,

Других похитить мня добро,

Минуты тот в ночи не дремлет,

И жаждет видеть лишь сребро:

Кто в благоденстве зря другова,

Внутрь сердца мрачнова и злова

Несыту зависть поселил;

Смутя безмолвие сим ядом,

Тот храмину соделал адом,

И сон от оной удалил.

Кто к щастью не нашел дороги,

Но алчет в оном возмечтать,

Чрез клеветы, пронырства многи

Других намерясь помрачать;

Тот разум возмутя нестройный,

Средь тихой ночи в час спокойный

Во мраке зло зажечь идет:

Не может златом насладиться,

Свои сокровища стрежет.

Кто таинства судеб чудесны

Проникнуть слабым мнит умом,

Загнав себя в пути безвестны,

В понятьи умствует слепом,

Препятствий тьму одолевает,

Но всио во мраке заблуждает,

А наконец утратив ум,

Пустыми, темными словами

Стремится свет открыть пред нами;

Не успокоиш смушных дум.

И тот приятность тихой ночи

Встречает с робкою душой,

Кто сна свои лишает очи

Прельщенны нежной красотой:

Когда другой идет к покою,

Он скрыт нощною темнотою

Летит в объятия драгой,

Но для возлюбленной приятства

Готов оставить свой покой.

О нощь! все равно ожидают

К себе безмолвья твоего;

Одни нещастные страдают,

Не зная сладости его:

Их всио смущает; и мечтанье

Твердит им горесть их, терзанье.

Но тот доволен и блажен,

Кто день свой благом провождая,

А в ком спокойствие вкушая,

Сном легким нежно усыплен!

Морфей! вокруг его ты ложа

Разсыпав маковы цветы,

И сладость сна его умножа,

Представь прелестные мечты:

Вливай в его воображенье

Нещастных радость, утешенье,

Которых он спокоил дни!

Разсыпав блеск на круге неба,

Его ко благу возбуди!

Уже блестящими шарами

Лазоревый покрылся свод,

И сон с различными мечтами

Летит покоить смертных род;

Глаза мои хотят закрыться -

О сон! тобой лишь укротится

Волненье сердца моего!

Твой нектар сладостней всего.

С какой приятностью свергаем

Досады в недрах мы твоих,

И как спокойно отражаем

Чудовище печалей злых!

Не чувствуя их стрел жестоких,

Из мраков страшных и глубоких

Преходим унтра к красотам,

И нашим блещет рай очам.

Под кровом крыл твоих блистает

Прелестна томность покрывает

Её любезные черты:

Румяной белизною сею

Равна со утреннеей зарею:

Чтоб дать ей нектар твой вкусить,

Ее не смею разбудить;

Уста равно заре являют

Мне восхитительный прохлад,

Ив сердце пленное вливают

Неизъяснимых тьму отрад.

Покойся, красота драгая!

И естьли в легком сне мечтая,

Ты зришь драгова твоего;

Лобзай, Лизета, ты его.

Да будет также успокоен

Еще носящий знаки ран

Виновник щастья храбрый воин

И страж спокойных наших стран!

Он долго был лишен покою -

Да славны зрит еще бои!

Да узрит лавры он свои!

Тебя оратай призывает,

Изрыв глубокия бразды:

Он нас трудом своим питает;

Спокой, спокой его труды!

Аврора лишь начнет являться,

Мы не хотим с тобой разстаться?

А сей толь добрый смертных друг

Влечет на поле тяжкий плуг.

Ты рек: преступники злощастны!

Я удаляюся от вас:

Мне ваши храмины ужасны,

И я бегу от ваших глаз.

Кто хочет мною насладиться,

И мною в силах укротиться,

Мне должен сердце приносить

Могущее добро творить.

Уже мне суждено утех её лишиться,

Лизеты юные краса в изсохший цвет

Должна жестокою любовью претавориться.

Пылает сильный огнь во всей моей крови;

Беги, нещастая Лизета, от любви!

Её мгновенная и гибельная сладость

Вина медлительных есть казней, вечных мук;

Спасай, доколе льзя, твою безценну младость

От вздохов горестных, от стона, тяжких скук.

Брегися рвать цветы с сего куста прекрасна;

В нем кроется змия и злобна и ужасна.

Страшися питие ты страсти сей вкусить;

Оно лияся в кровь, ее разгорячает:

Старайся ранее ты огнь её тушить;

Он сердце вспламеня, уже не угасает.

Её приятный сад весельем оживлен;

Но горестных он слез ручьями орошен.

Там роща темная убежище приятно,

Но каждая стезя в ней к пропасти ведет;

Там сладкий, ядом плод отравленный растет.

Беги любви, её всего несносней бремя,

В ней жизни малое страшнее смерти время.

Она есть место, где хотя мы и живем,

Но яд её приняв, на нем мы погребенны.

Увы! на что же мы сердца ей отдаем,

Сердца в веселии, в свободе жить рожденны?

Она есть ад, и тем нас в больший страх влечет,

Что мимо тут река забвенья не таечет.

Но ах! что ум твердит, в том сердце несогласно;

Оно лишь знает то, чтоб в пламени своем

С Дамисом съединясь, его любити страстно,

И облегчение находит только в нем.

Жесток любовный огнь, но он сердцам приятен;

Умолк разсудок мой, лишь голос сердца внятен.

ВОЛЬНОЕ ПОДРАЖАНИЕ МОНОЛОГУ ТРАГЕДИИ ГАМЛЕТА,

В безмерности сей мысль теряется моя.

Завеса, коей ум ничей не проницает,

Завеса мрачная от наших глаз скрывает

Ужасной таинство предбудущей судьбы;

Мы твари бедные, в пределах заключенны,

Как можем, смертны быв и в слабости рожденны,

Как можем дерзкий взор стремить на небо мы?

Но каждый ли удар должны сносить в терпенье,

Когда нас лютая начнет судьбина гнать?

Должныль мы, чая зреть последнее паденье,

Всегда сражаться лишь и в век не побеждать?

Иль тот величия, кто храбр, не означает,

И разве лишь тогда дух бодр и тверд бывает,

Коль мог себя его ударам покорить;...

Я гневу рока свой противуполагаю;

Десницу воружив, хочу разить, дерзаю

Меж им и мною смерть пределом положить.

Душа от ужаса содроглася несчастна;

Чегож боишься ты ?.... иль смерть тебе ужасна?....

Нет, нет, не верь тому; единый сон вкусить

И больше ничего: сей мирный сон, глубокой

Осьобождает нас от тягости жестокой,

Под коей долго мы страдали в жизни сей,

И всякая напасть, что в лютости своей

Несытый в казнях рок на нас уготовляет,

При перьвом сна того мгновеньи изчезает.

Умреть? вкусити сон? - а может быть мечтать!

Какое стало вдруг сомненье колебать?

Не лживое ль о сем сне страшном разсужденье

Вливает в сердце мне и робость и смущенье?

Ах! если смерть мою надежду пременит,

И новый будущих времян мне ток явит?

Когда в пространной тьме, куда иду я ныне,

И в неизмеримой веков её пучине

Меня отмщенье ждет ?.... что я скажу тогда,

Коль хищным вранам я достанусь навсегда?...

Ты безпокойствие жестокое виною,

Что содрогаюся я жизнь мою пресечь.

Простерть во грудь мою не смею острый мечь.

Покорствую тебе: и жить я соглашаюсь,

Без размышленья всем ударам подверьгаюсь,

Которые судьба стремится умножать.

От слабости во мне родятся силы новы;

На что, живя, терпеть всегда беды суровы,

По смерти же всего страшиться, трепетать?

Но ужас овладел моей уже душею,

Приближтеся ко мне, гонители, толпой,

Придите кровию насытиться моею

И изтощите всю свирепость надо мной.

Вы правосудия служители! найдите

Мученья новые; тиранствуйте, губите,

Чтоб варварством таким великость вам снискать;

Измерьте вы на мне всю вашу месть безбожну,

И что бы сохранить удобней важность ложну

Вы должны вдаль свои решенья отлагать,

Вы бременем меня величья угнетите,

Придворных имени надменные рабы,

Меня им, изверги ужасны, раздавите,

Брегитеся свою мне милость оказать;

Найдите в сильном вы вельможе вспоможенье,

Чтоб больше на меня безчестия собрать,

И на главу мою излейте все презренье,

Которо тот, кто честь и истинну хранил,

Толь ясно на челе у вас изобразил.

Печальные глаза ток слезный наполняет!

Чего еще теперь бояться должен я?

Или чтоб бедного преследовать меня,

Оружье новое судьба уготовляет?

Иль уничтожить меня угодно ей,

Дерзнешь ли сердце, ты надеждой льститься сей?

Ах нет! я глас судьбы Божественной внимаю;

Но кое внутренно терзанье ощущаю?

Я трепещу, она ко мне уже идет:

Что бедному она, что бедному речет,

"Уж скоро кончатся твои несчастья люты;

Готовься, притекли последния минуты,

Стремится в грудь твою вонзить теперь кинжал:

Познай любовницу твою в сей части слезной.

Не мни чтоб от руки дрожащей и любезной

Мог слабое свое ты сердце уклонить;

А в друге, коего вернейшим почитаешь,

Соперника себе, злодея обрещаешь,

Им побуждается она тебя сразить." -

Неблагодарные! пронзайте грудь вам верну,

За нежность к вам её, любовь нелицемерну,

За то, что не могу решиться я никак

Вас прежде варвары, низвергнуть в смертный мрак.

Свершится на конец моих дней скоротечность;

Я всей бы жизнью долг природе заплатил.

Удар уж нанесен.... я всех лишаюсь сил -

Что зрю входя во гроб? предел всеобщий - вечность.

Блажен, кто взор свой удаляет

От пагубных селений тех,

Любовь и ненависть во всех,

Где редко добродетель зрима?

И кротка и всегда гонима

Средь воплей зависти идет

Её сияньем извлеченных;

И всио в местах сих развращенных

Являет, что тут мир живет.

Перуны тамо напряженны,

Но гром не слышен никогда,

Сердца встревожены, смущенны,

А на челах покой всегда;

Там Кипарисы плодовиты

Всегда под Пальмами сокрыты;

Театр Хамелеонства там,

Коварства, злобы безпредельной,

Где яд её течет смертельной

Подобясь тихих вод струям.

Жестоки царедворцы ввеки

За оскорбленье не простят,

А в гневе так как Боги мстят;

Они воружены до гроба

Прошив врагов, которым злоба

Дала такия имена.

С лицем приязненным, незлостным,

С мечем укрытым смертоносным

Повсюду Зависть там видна.

Она ко жалости взывает,

К любви, идти за ней во след,

Стенет и клятвы удвояет,

Готовит желчь, и слезы льет.

В ней сердце яростью томится,

А на очах спокойство зрится,

И даже призызая их,

Всему изменит, что священно;

В ней чувствие ожесточенно

Не знает меры в действах злых.

Она жестоко нападает

На щастье вдруг и честь людей,

Величие несносно ей.

О смертный! ты ее страшися,

И от горящих удалися

Очей ты аспида сего:

Достоинства он ненавидит,

Погубит, ежели увидит

Таланты сердца твоего.

за приятное угощение и во изъявление удовольствия

от воззрения на прекрасные местоположения,

Сокрылись пышны града стены,

Не слышан вопль и шум людей,

Открылися луга зелены,

Утеха мыслей и очей.

Не здесь ли вижу край блаженный,

Где двух от мира восхищенный

Спокойство, радости вкушает,

Забот, сует и бед не знает,

Утехами счисляет дни?

На троне из цветов сплетенном

Природа в славе здесь сидит,

В венце от Феба позлащенном

На тварь с улыбкою глядит,

От уст зефиры изпускает,

Сосцами всяку плоть питает,

Из рук сладчайший мещет плод,

Вокруг ее поля желтеют,

Луга зеленые пестреют,

Минутой кажется здесь год.

Среди веселья и покою

Природы взором оживясь,

Я лиру нежную насирою

И нежный птиц удвою глас:

Воспойте вы, певцы немолчны,

Со мной утехи безпорочны

Безвредну простоту и нравы,

Сердец согласие, забавы,

Что красят оную страну"

"Сколь те сердца благополучны,

"Что в царств естества живут,

"Дела оставя в граде звучны,

"Под тиху сень его идут!

"От градских здесь забот претяжких

"На муравах в дубраве мягких

"Зефир нежнейший прохладит;

"Наместо стука и смятенья,

"Во время здесь успокоенья

"Източник тихо прожурчит.

"Спеши, лета в сии пределы,

"О смертный! здесь живет покой;

"Вкуси плоды довольствий зрелы,

"Природы данные рукой.

"Не узришь ты печалей, скуки,

"Удалены отселе муки;

"Мы в рощах дух твой усладим;

"Заря вечерняя наступит,

"Феб жаркие лучи притупит,

"Мы сладкий сон тебе дадим.

"Потом предшественница Феба,

"Тебя к утехам возбудит,

"Вокруг разпространяясь неба,

"Свежее солнце возвратит;

"Мы здесь восход его прославим,

"И гласом мы тебя возставим;

"Востанешь ты и вкруг себя

"Веселие обрящешь ново;

"Здесь сердце каждого готово

"Невинно усладить тебя.

"Бегите на всегда печали

"И не снедайте здесь сердец,

"Жилище в граде вам создали

"Злодей, коварный, хищник, лестец,

"Живите там и утесняйте;

"Здесь мир, утехи процветайте,

"Доволествуйте живите нас:

"Здесь все природе подражают,

"Здесь узел дружбы утверждают,

"В невинности течет всяк час.

"А ты, покоя здесь создатель,

"Любимец искренних сердец,

"Жилища райска обладатель!

"Прими от нас похвал венец.

"Как мы тобою не вредимы,

"Так дни твои неколебимы

"Со ближними да процветут!"

Вдруг нежный голос таин прервался,

Природой оный повторялся:

"Здесь век утехи процветут!

Смиренной лирою, спокойной, безпристрастной,

В безмолвных сих местах, в дубрав сей прекрасной,

Где всюду с нежностью веселье предстоит,

Откуду вредна злость с коварством прочь летит,

Стремлюся жизнь мою воспеть уёдиненну,

Да слышат песнь мою долины и леса!

Уже возшедшая заря на небеса

Ош ризы сыпля блеск лазоревый, багряный,

И небу и земле давала вид румяный;

За ней летящий Феб на огненных конях

В разнообразных весь горел тогда огнях,

От коих всякое во естестве созданье

Прияло на себя златое одеянье.

Едва толикий блеск коснулся гор, лесов,

Приятнейшим тогда собраньем голосов

Зря возстающую от сна природу птицы,

Величество сея прославили царицы.

Ни ложа, ни столпов в её чертогах нет,

Чертоги суть её весь велелепный свет,

Земля есть одр её, а небо покрывало.

Какое вдруг очам ведение предстало!

Душа вселенной всей, всех тварей божество,

Премудро, кроткое и щедро естество

На троне из цветов безчисленных сплетенном

Пышнее всех царей в величестве сидит,

Как звезды на главе венец её горит

От Фебовых лучей сугубо озлащенный;

С улыбкой нежною приятством оживленный

Она на всяку тварь кротчайший мещет взор,

И проникает им в сердца твердейщих гор:

От уст прохладные зефиры испускает,

Сосцами всякое творение питает;

Как капли от небес низпадшия воды,

Из щедрых сыплет рук сладчайшие плоды:

Вокруг её поля пространные желтеют,

И нивы на лугах зеленые пестреют;

На легком воздухе летая ветерки,

Прикосновением чуть трогают цветки,

Крылами тихо с них свевая ароматы,

Которые в цветах листками были сжаты,-

И наполняют тем природы пышный храм.

Из хижины моей соседственной древам,

Стоящим вкруг ее премногими рядами

Изшед на гладкий брег, где чистый есть ручей,

Шумящий завсегда пред сению моей,

И быстрые возвед на все пространство взоры,

На холмы, на луга, на смежны с небом горы,

"О щедро естество! в восторге я вскричал:

"Блажен, кто жизнь в твоем правленьи основал

"Кто презря суеты прельщающого мира,

"В пустыне, где моя поет невинна лира!

Спокойствие души, прибежище утех,

Приятность тишины и безпорочных нег,

Живет во простоте, беседуя с тобою!

Доволен в жизни всем, доволен сам собою;

Благоговейно чтит священный твой закон

И не завидует величеству корон.

Он знает, что Цари сидящие на троне

Не редко в горестях проводят дни и стон.

О Боже! от каких избавился я бед,

"Когда оставил сей нещастий полный свет!

"Избавился я тем гнетущей бедных власти,

"Избавился честей влекущих нам напасти,

"Избегнул зависти, неправедных обид,

"Избег я подлой лести, с собой влекущей стыд,

"Избавился друзей, любовниц я неверных,

"Притворных ласк их, прозьб, желаний их безмерных,

"И очи обратив в спокойньия страны,

"Избег позорища ужасные войны,

"Где ближний ближняго как агнца тигр терзает

"За то... за то... за что? он часто сам не знает.

"Пускай потонут все в пучине страшных бед!

"Иной им участи в развратном мир нет.

"А здесь, о естество! сей блеск твоей державы

"Есть знак спокойствия, щедрот и кроткой славы!

"Без пышных роскошей веду в довольствах век,

"И помню завсегда, что я есмь человек,

"Рожденный ощущать на свет сем блаженство,

"Которо ты для нас приводишь в совершенство.

"Но многие его не ощутив бегут,

"Затем, что скукою уединенье чтут,

"Привыкнув в суетах между людьми скитаться,

"И ядовитыми забавами прельщаться,

"Неправо о вещах и слВпо разсуждашь,

"И помрача свой ум, зло благом называть.

"А в сем толь сладостном моем уединенье

"Всегда имею я живое вображенье,

"Никто не соблазнит меня своим умом,

"На основании живу всегда одном,

"Все в мире сем мечты разсудком попираю;

"Одно спокойствие в пустыне обожаю.

"Я в оном каждый день и каждый час веду.

"Во утренни часы я на луга пойду,

"И тамо зря стада пасущися спокойно,

"Пою блаженство их усердно, хоть не стройно.

"Здесь много пения достойных есть вещей:

"Труды оратаев полезны для людей,

"Сердец их простота, любовь, усердье, ревность,

"Согласие семейств, к своим любезным верность,

"Приятный вид сих мест, обилие плодов,

"Прозрачность воздуха, высоких ряд холмов,

"Спокойство твари всей, в горах, в лесах живущих,

"Веселье нежных птиц с приятностью поющих.

В покое сладкие мой проходят дни

Любя, творя добро, врагов я не робею,

Всегда без ропота сношу судьбы мои,

И что я не министр, ни мало не жалею.

Пространный обо мне совсем не знает свет;

Да я и сам его не слишком много знаю:

В крючках, во взятках мне, поклонах нужды нет -

Я часто смертности пределы вспоминаю.

Завистники мои, я слышу, говорят:

Он жалок, не богат, без нас во всем он скуден,

И с сладким меж собой восторгом то твердят,

Что путь ко щастию лишь им одним не труден.

И мудрый Диоген богатством презирал,

Ища в себе одном- недвижимо спокойство,

Среди своих богатств и Крез возтрепетал,

В златой порфире зря судьбы своей нестройство.

Пускай хулитель мой коварный сея толк,

;

Пускай разинув пасть как хищной рыщет волк,

Чтобы меня хулить безвинно всех заставить.

Коль честен я, правдив, презренны все хулы,

И дух ослабить мой он силится напрасно;

Равно пренебрегу и ложные хвалы;

О том и о другом сужу я безпристрастно.

Пускай в беседе вриот невежа всякой вздор,

Безстыдно умных речь людей перебивая,

Пускай мешается в ученый разговор,

На свете ничего порядочно не зная:

Учтивость мне моя тогда молчать велит;

Его учености никак я не злословлю:

Другому глупостью он скуку причинит;

Я врак не слушая, ему не прекословлю.

Когда ни слова мне Клеон не говоря,

С широких на меня надменно кресл взирает,

И грудь коварную шелками разпестря,

Мое почтение, поклоны презирает:

Когда забыв обет, глазами только льстит

Усердью, дружеству он неприязнью мстит,

Обещанну всяк день награду отлагает;

В то время посмеюсь я радости врагов,

Что незадачею моей они довольны;

Вельможа всякий есть источник лестных слов;

Но редкие из них нам делать щастье вольны.

А ежели меня друг ложный позабыл;

Тогда равно и я без слез его забуду;

Скажу в самом себе: он мне неверен был;

Неверности его платить я тьм же буду.

Когдаб Ирисин жар любви ко мне потух,

Котора все мое блаженство составляла,

Не возтревожился-б ни мало тем мой дух,

Коль пламень мой презрев, она неверна стала.

Теперь освободясь неудовольствий всех,

Мой дух все бедствия на свете презирает:

Спокойствие души превыше всех утех,

Оно нещастия нигде не обретает.

Три возраста уже я прожил совершенно,

И прозорливость, сей безценный дар небес,

Открыла множество мне в мир сем чудес.

Я бесконечну зрел неправд, пороков бездну,

И редко находил в нем правоту любезну:

Ужасных тысящи предметов я встречал;

Приятных мало в нем видал,

Я зрел невинность утесненну

И добродетель посрамленну,

Я зрел, что за собой награду зло влечет,

Я развратившийся повсюду видел свет.

Я зрел торгующих судей, к корысти алчных,

Судей неправедных, лукавых, злобных, мрачных

И спящих за столом, на место чтоб судить,

Или от тяжких уз невинность свободить.

Зрел стряпчого, в делах успеха неимуща,

И прокурора мздой в край бедности влекуща,

Я видел маклеров безчестных и купцов,

Видал безбожных я ростовщиков;

Банкрутов пагубных, коварных, развращенных:

Видал учителей несведущих ни в чем,

Надменных и смешных в невежестве своем.

Я видел набожных, порок, разврат кленущих;

Но чувствия любви ко ближним неимущих.

Во многочисленных беседах я видал,

Как скучный вертопрах безстыдно лгал,'

Как пышные слова притворно он болтал,

Как он коверкался, ломался

И сердца изъявить чувствительность старался;

Как разговорами беседе он скучал,

Как иностранными речами язык ломал

И так, как рыцари в романах, поступал.

Я женщин видывал, приятств, красы лишенных,

Жеманством, щегольством не к стате зараженных,

Которым злобный рок судил

Искати у румян прикрасы и белил,

Чтоб тем иль пятны скрыть, иль грубые морщины,

И кои, ежели им встретягася мужчины,

Но тщетен весь их труд:

Всяк ведает, что то не лицы, а личины.

Я видел Делии увядшия красы,

В сысканьи волокит ведущей все часы,

И как она в них жар любви вдохнуть хотела,

Хотя уже сама ни искры не имела.

Зрел ползающих и наложниц пред собой,

Я зрел, что лаврами увенчанный Герой,

Высокий философ и славный, и почтенный

В теж впали слабости, как мы непросвещенны.

Я видел ветренну Ирису, в сорок лет

Поемлющу себе супруга молодова,

Котора все ему именье отдает,

Что прежде грабила с тово, или другова.

Темиру видел я в печальнейшей судьбе,

Пленяющу сердца, когда она играет;

Но страсти бедственной невинность покоряет

И в упражненьи сем ждет помощи себе.

Я видел, что в наш век Альцеста, Флора, Ниса,

С безмерной роскошью своей

Ввели служение Лампсака, Сибариса.

Я Мопса так же зрел, его багровый вид

Подобен зверскому, и жар в очах горит;

Веселье пагубно в отраду он вменяет,

Отраду гнусную блаженствам почитает,

Он Бахусу свое все время посвятил.

Не редко скучные я книги находил,

Где токмо детския одни сказанья зримы,

И меценатами пристрастными хвалимы.

Я видел множество нелепых, вредных книг,

Которы с большею охотой покупают,

Как те, которые нас благу научают.

Зрел ядовитое перо пиитов злых,

Сих злоязычников и дерзких и безстыдных,

Не острых во своих пасквилях, но обидных,

Разсеявающих соблазн во всех местах,

Забывших честь, законы, страх;

Но зрел злословие и дерзость укрощенну.

И пылкую её к актеру страсть;

Но зрелище сие, что столь нас восхищает,

Не истину, один лишь вымысл представляет.

Я видел лютую любовникову часть,

Пренебреженного суровой красотою,

Кончающого жизнь отчаянной рукою.

Мы много дел худых и добрых в свете зрим,

Однакож не всегда как должно их делим,

И редко вкус виной успеха их бывает,

А часто оные упрямство возвышает.

Я видел, что народ теснясь туда бежал,

Где скоморох свое искуство представлял:

Плесканья видел я при вздорах Арликина,

Когдаж игралася Меропа, Федра, Цинна,

Дидона и Хорев, дремоту видел, сон.

Я шарлатанов зрел - как глуп народ, смешон!

Как действиями их, дивяся, восхищался!

Я видел, и едва от смеха удержался,

Трагедию, где нет печали никакой,

Пришед в неистовство, на пленников озлился,

Хотел всех перебить; но струсил, спохватился;

По сцене рыщет он, и места не найдет,

Довольно злости в нем, но силы нет;

Потом его на суд сослали так как вора:

Нет тамо нежностей, лишь бешенство и ссора:

Я видел зрителей, не более как трех,

Которы автора невежеству плескали,

И плеском заглушишь желали

Раздавшийся в театре смех.

Поемы видел я, где изверг смертных рода,

Которого сама содроглась бы природа,

Предобродетельным героем наречен,

А потому и труд вещателей презрен,

Я зрел хрипливых птиц и тщетное их рвенье

С приятным соловьем сравниться в нежном пенье.

Я видел рифменных презрительных творцов,

Безстыдных, собственных хвалителей стихов,

Равняющих свой дар с Расином, Лафонтеном,

Я двух невеж ученых зрел,

И каждый тут из них о истин шумел,

Которой голова совсем его не знала;

По долгом споре их зрел ненависть, раздор:

Я видел публику, которая их вздор

Старалась защищать, хотя не понимала.

Последней степени я видывал людей,

Которые в мечт своей

Соединяются с полубогами кровью.

Зрел к славе суетной отравленных любовью,

Зрел гордых Фаетонов сих,

Я видел их

Громовым сверженных ударом с колесницы,

Икара нового падение я зрел,

Что к цели бедственной отважася летел;

И сей удар ему на место был гробницы.

Я видел, как скупой на мокрых равнинах,

Несчетно зря свое богатство в кораблях,

С ревущей бездною и бурями сражался,

В опасности сопротивлялся

Движенью гордому свирепствующих волн.

Зрел правящих мещан намереньем владыки,

Вмещавшихся в дела и подвиги велики.

Зрел Азиятскую в Европе роскошь я,

Которая сердца живущих в ней снедает;

В чертогах быв вельмож, тиранска власть её

В простые хижины мещан перелетает.

Видал Зоилов я, химеры видел их,

И кои острие безплодных стрел своих,

Иль злобной завистью язык свой отравляют,

И тщетно посрамить Гомеров дар желают.

Зрел жадных игроков, их пагубную страсть,

От коей не могли уже освободиться,

Зрел разорение, зрел горькую их часть,

И редкие из них могли обогатиться.

Я видел мудрецов, в собраньях их бывал,

И также, как они, во мраке заблуждал;

Под видом истины, котору толковали,

Я мнил увидеть свет, нашел один лишь вздор;

С такоюж важностью они свои законы

Старались всем внушить, как в портике Зеноны,

Где многочисленный был Стоиков собор,

Внимавший догматы их истины свяшенной.

О нравы! времена! о век! я зрел людей

Вдруг ставших Крезами из низости презренной;

Влекомых видел я сих гордых богачей

На колесницах позлащенных.

Видал любимцев я к Царям не прилепленных,

Зрел злобны ковы их

Против отцев, против предстателей своих,

Зрел их низверженных в ничтожество на веки,

Из коего сии родились человеки.

Зрел добродетели умеющих ценить,

Но происками втай обыкших зло творить.

Я видел храбрецов трусливых,

Зрел полководцев боязливых,

Я видел подлых хвастунов;

Услышишь, что они Алкиды,

Но в деле самые Ферсиды,

Зрел царедворцев я, их ложный Фимиам

Возженный без стыда вельможам и Царям;

Зрел самолюбием вельможей ослепленных

И лицемерия словами обольщенных.

Я видел иногда картину страшных дел;

Я вероломную и злую Фрину зрел,

Когда она свою убийственную руку

Простерла в нежну грудь супруга своего:

На лобном месте зрел я казнь её и муку,

В награду зверского деяния сего.

Я видел скромности изгнанье, притесненье,

Священных видел я законов нарушенье,

Без покровителя достоинство видал:

Я зрел, что правоты никто не защищал.

Я видел ябеду, клеветников коварных,

Я часто находил людей неблагодарных;

Я зрел, как гнев небес на смертных казнь метал,

О ужас! видел я людей ожесточенных,

Неведущих Того, кто бытие им дал.

Зрел разорителей и тьму опустошений,

Зрел Марса, алчуща убийств и поражений:

Чтоб рвенье ярости безмерной напитать,

Был должен стрелы он отравой напаять;

Он кровью обагрял поля, моря и реки,

Где гибли;без числа нещастны человеки.

Зрел лютых подданных, зрел вероломство их,

Зрел в изступлении предателей я сих,

Зрел возстающих сих бунтовщиков кичливых

Против Царей, Творца - а гнев небес правдивых

Еще преступников во мщеньи не казнит,

Еще не грянет гром и их не поразит!

Ах нет! сдержи свое, о Боже, наказанье!

Прости, и изтреби зол прежних вспоминанье!

Благоволи, чтоб наш продлился тамо век,

Где более ты благ, где щастлив человек,

Где истина сама народом управляет,

Спокойство, щастие прещедро раздает,

Сынами подданных щастливейших зовет;

ЕКАТЕРИНИНЫ да продолжатся годы,

К которой разные народы

Горя усердием, ЕЕ боготворят;

Которой и любовь и верность трон хранят,

В которой подданны Царицу почитают,

Но яко к матери в напастях прибегают!

О Боже праведный! подай земле Царей

Подобных ЕЙ!

Ответы на вопрос о жене ревнивой и имеющей ревнивого

Ириса бедная в весне цветущих лет,

От мужней ревности страдая, жизнь клянетъ*

Но Нина большого достойна сожаленья:

Что может быть сего ужаснее мученья,

Как вечно трепетать, чтоб муж не изменил?

Ирисин взор навек ревнивого пленил,

Что муж её любви и ласки убегает.

О ты, что горестных сердца питаешь стоном,

Которой хижина простая служит троном,

Ты, коей в недре душ клянущих жребий свой

Сооружен кумир и жертва воздыханий,

О бедность, мать всех нужд и жалкий вид страданий!

Презрев сокровища, которых алчет свет,

Богатство на чреду меняешь лютых бед,

Соделавших тебя врагом роскошна мира:

Внемли, тебе моя состраждущая лира

Достойные хвалы стремится возгласить.

Но кто дерзает в том меня остановить?

Что вижу я! сама мне лира изменяет,

И петь почтенную мне бедность возбраняет!

Конечно с бедностью не так она дружна?

А участь, кажется, всегда у них равна.

Как денег нет, одна вздыхать и плакать станет,

Другая песенки в злой горести затянет.

Одной умилен вздох, другой умилен тон;

Заставит нужда петь, она для всех закон.

Днесь кроткая моя уподобляясь лира,

Ослабя голос свой, вот что мне говорит:

"Постой, что вздумал ты? с тех пор как свет стоит,

"Живущие на нем доселе не слыхали,

"Что бедность где нибудь на лире прославляли:

"Прочти древнейших ты историю времян,

"И вмех перетрепли истории племян;

"Предметом всех похвал одно богатство было;

"Причина та, оно не дешево платило.

"Да, правда, иногда пиитов похвала

"Старались превознесть и добрые дела;

"Но лишь тогда, когда дела те знамениты

"Сугубили свой блеск наградою пииты;

"С ума сойдем, когда мы бедность станем петь.

"Что ниже может быть, как дело с той иметь,

"Которую везде и всякой презирает,

"И даже на нее смотреть за стыд вменяет?

"Видал ли ты ее в порядочных местах,

"В театре, во дворце, у Блескова в гостях?

"Видал ли там ее, где пышность и богатство

"Во взоры и сердца лиют свое приятство?

"Покрытой рубищем нигде ей места нет.

"Но естьли хочешь, пой; пускай ей враг весь свет,

"Тебя от сотни рифм конечно не убудет;

"Да бедность похвалой богатее ли будет?

"И сами бедняки, когда ты хочешь знать,'

"Вид изобилия стараются казать.

"Поддельно серебро с блестящей мишурою

"Не даром найдены французской головою.

"Голь очень мудрена: когда какой богачь

"Подымет чисту рысь, бедняк за ним же вскачь,

"И те же у него замашки, те же виды.

"Ничто не может быть жесточе сей обиды,

"Когда убогого убогим назовешь,

"Напрасно на себя ты лишнее берешь;

"Никто тебя за труд - и бедность не похвалит;

"А может быть еще он честь твою умалит:

"Ты дашь чрез то узнать, что ты и сам бедняк:

"Положим, завсегда почти выходит так,

"Подвержен больше всех сей участи писатель,

"На чтож давать то знать, любезный мой приятель?

"В признании твоем нет нужды никакой.

"Иди ко славе ты дорогою иной,

"Богатство похвали, так может быть в награду

"Дождется от него приятнейшого взгляду.

"Иль хочешь ты в себе пример нам показать?

"Поверь, никто тебе не станет подражать.

"Иль хочешь к ближнему других в любви наставить,

"Чувствительными быть и мудрыми заставить?

"Нет, ныне свет умен; он истину любя,

"Всегда одно твердит, что ближе нет себя;

Какое, лира, мне даешь ты наставленье!

Богатство похвалить, навлечь себе презренье.

Я горд, я не хочу таким пиитом слыть,

Которы просят их творения купить,

Которы для перстней, часов иль табакерки;

Печатают стихи в октавы и четверки.

Ни бедный, ни богачь, но добрый человек,

Моею лирою прославятся на век.

одного зрелища в театре.

Не мни, любезный друг, чтоб то притворство было,

Что волокитство мне несносно и постыло,

Что добродетель я всем сердцем возлюбил,

И плачу, что досель непостоянен был;

Не удивляйся, что единое мгновенье

К порокам может в нас посеять омерзенье;

Вообрази себе громовый страшный треск,

Иль быстрой молнии незапный в небе блеск;

Я шествую путем взирая на долины,

На рощи темные, на реки и стремнины,

Веселие очам повсюду предстоит,

Как вдруг по воздуху свет молний летит,

И в трепет приводя, рождает гром ужасный:

Так добродетели глас важный, безпристрастный,

Когда веселым шел пороков я путем,

Вселил задумчивость и страх в ум моем;

Но разсмотря потом её лице и душу,

Я все преграды к ней в одну минуту рушу.

Которо суетной пленялось красотой,

В развратных склонностях ища себе забавы;

Приди, освободи от смертной сей отравы,

Приди, дражайшая дщерь неба добродетель!

А ты, почтенный друг, отныне будь свидетель,

Что презря шалости, разстанусь с суетой, -

Вчерашне зрелище премены сей виной.

*) Сочинение сие, писанное в 1793 году, в самое жестокое время революции французской, оканчивалось куплетом, в котором терзаемая Франция призывает Истину в свою защиту, и ни где не напечатано: но когда Великий наш МОНАРХ ИМПЕРАТОР ПАВЕЛ I, движимый состраданием к утесненной французами Италии, освободил ее от них; то таковый великий подвиг, на веки ЕГО прославивший, дерзнул я воспеть в последних пяти куплетах, служащих по связи, содержания дополнением сему сочинению.

Мечтой свободы обольщенный,

Вождем имеющий разврат,

На гибель света устремленный,

Безчеловечный Демократ!

Вопль слыша на тебя природы,

Скажи, жесточе сей свободы

Какое рабство может быть?

Все гибнет под твоим законом;

Могли ли больше зла творить?

Зри: областей краса державных,

Обильный в совершенствах край,

Народов просвещеньем славных

Потерянный на веки рай,

Где храмы всех божеств сияли,

Где Греция и Рим блистали

Остатком редкостей своих,

Во что преобращен тобою?

Какой ужасною судьбою

Стал образом паденья их?

Подобен дикой той пустыне,

Где звери хищные ревут,

И где в вертепах мрачных ныне

Одни разбойники живут,

С оружием нагло всюду ходят,

Во трепет путников приводят,

Которы в нощь и в ясный день

Опасности встречая новы,

И собственна страшна им тень.

Идут, и мертвых обретают

В пути отцев иль матерей,

Там братьев, жен своих сретают,

Или растерзанных детей;

Смертельный ужас их объемлет: -

Коль кто оплакать предприемлет

Погибшую отраду дней,

Толпы убийц тогда мгновенно

К нему предстанут разъяренно,

И жертвы требуют своей.

"Скажи: свободы-ль ты любитель?

"Коль так, пойдиом, все истребим:

"А естьли рабства защититель,

"От наших рук погибнеть с ним.

Так все по вол и неволе,

В отечестве как в бранном поле

Друг друга режут и губят,

Раздор, всеобщее смятенье,

Всему падением грозятъ*

Там наглость и распутство мерзко

Скитаясь в селах и градах,

Хуленье изрыгают дерзко

В священных храмах и судах:

Смех злобный с плачем растворенный

И вопль с рыданием смешенный

Чудовищь провождают сих;

Тела их полны поруганий

И торжищи студодеяний,

И все места неистовств их.

Стыдися, Франция, стыдися

Безумия твоих людей,

Иль паче лютости страшися

Терзающих тебя зверей:

Воюя сами межь собою,

Они погибнут все с тобою. -

Ах! сей ли просвещенья плод,

Со злобой а кой для химеры

Чем должно бы спасти народ? -

Отвергнув власть самодержавства,

Кому вручили жребий твой?

Кому в позорно иго рабства.

Тебя повергнули с собой?

Развратным, дерзким и презренным,

Сим тварям лютым, изкаженным,

Носящим огнь и мечь в руках,

Творящим суд над человеки,

Лиющим в казнях крови реки;

С веселием о их бедах,

Всяк твой убийца, твой предатель;

Какой последует конец?

О ужас! кроткий обладатель,

Лудовик - нежный твой отец

Погиб ! - народ неблагодарный?

Другой Кромвель не столь коварный,

Но злобнейший того стократ,

Прервав родства союз священной,

И двигнул на него весь ад,

Стенящий, льюший токи слезны

Монарх нещастный говорил:

"Что, подданны мои любезны,

"Что я вам злова сотворил?

"Меня отцем вы прежде звали,

"Теперь тирана имя дали;

"За что? за что? - невинен я. -

"Но смерть моя пусть будет средство

"Всей Франции окончить бедство,

"Да будет в жизнь вам смерть моя!

Нет; праведное неба мщенье

Готовит гибельный вам рок;

Европы грозно ополченье

Стремится как ревущий ток,

Что с гор реками низпадает,

С собою камни низвергает,

Терзая, роя дно долин;

От страха зверь из дебрей темных

Бежит по рвам между стремнин,

Вещать ли мне здесь ужас новый,

Или забвению предать? -

Разлился в жилах хлад суровый...

Престало сердце трепетать....

Взнялись власы... уста немеют...

Мои все чувства цепенеют...

Что вижу? что внимаю я?

Творенье-ль то руки Господней?

Иль изверги из преизподней

В темницу рвутся, вопия?

"Предайте всио на жертву гневу!

"Лудовиков губите род!

"На казнь влеките Королеву!

"Сей казни требует народ !

Совет мучителей безбожных,

Защитник всех клевет возможных,

Которой буйству он соплещет,

Которой злости сам трепещет,

Велит невинную губить.

Постойте, варвары, смягчитесь

Над полом нежным и драгим!

Хоть тем вы чувствием тропитесь

К любезным совершенствам сим,

Что твари всей закон вещает,

Что львов и тигров укрощает, -

Увы! природы стон и плачь

Для них сладчайшие сушь звуки;

Веселы зрелища их - муки,

Смерть, казни, жертва и палачь,

Cтрадай рушиnель благоденства,

Предаnель лютый Короля,

Глава безумного равенства,

От виду коея земля

Избавилась к своей отраде!

Cтрадай теперь за всех во ад!

Червь совести тебя точащий

И огнь отчаянья палящий

Там вечно будут жить с тобой.

О век нещастливый! о нравы!

Баснь, ужас будущих времен ! -

Род буйный! кто тебе дал правы

Уставы презрить всех племен

Царей благоговейно чтущих

И бремя должное несущих

Усердного подданства им?

Над освященной властью сею

Кем ты поставлен судиею,

Безбожным судией и злым"

Тот Царь, который небом правит,

Закон гласит земным Царям,

Своея рукой на трон их ставит,

Да власть Его вещают нам;

Нам, коих воля развращенна

Моглаб разрушишь целый свет:

Страх к Богу, к ним повиновенье

Есть наше общее спасенье;

Иного средства к щастью нет.

Не нужен царский ей закон;

Она уставов тех содетель,

Которыми гордится трон.

Так, я согласен; но скажите,

Уже-ль последуете ей? -

Признайтеся чистосердечно,

Вы ей враги, враги конечно;

И так нужна вам власть Царей.

Сих вашей вольности плодов,

Нужна вам строгость наказаний

Для обуздания умов

Продерзких, наглых, развращенных,

Сии-то буйные умы

Внушают ко всему презренье,

К законам, к Вере небреженье,

Что вольностию чтите вы.

Но где ваш Бог? - и сей Отец

Лиющий смертным благость многу

Отвержен вами наконец!

Презрители верьховной власти!

Вы твари, кто же ваш Творец?

Кому за жизнь мольбы творите?

Уже-ль скотов богами чтите,

Прияв Египет в образец?...

Едва ли свет когда видал:

Я зрю кумиров вознесенных

В святилищах, где Крест стоял,

Разсудок,

Свободв, коей тщетно льстились,

Равенство ныне боги их

А чернь безстыдная, слепая

Боготворит кумиров сих.

Когдаб разсудок правил вами

Хранящий нас всегда от бед,

Что той свободы в свет нет,

Какую вы иметь хотите:

На царство естества воззрите,

Все под законами живет;

Все действует своей причиной,

Сам Вышний свой закон блюдет.

Союз Его творений тесный

Их свято чтить установил;

Между безчисленных светил,

В стихиях и во всей природе;

Вы только мните о свободе

Не знать законов никакихъ*

И промысл Божий отвергая,

Жить в узах прихотей своих.

Не видано еще отвека

Зла в мир пагубней сего: --

Во глубине души его,

Коль гнусных прихотей, порока

Низвержена им власть жестока;

Тогда благополучен он:

В законах нужды не имеет,

Он сам владыка и закон.

Сравните вы его с собою,

С свободой вашей царску власть,

И с нашей долей вашу часть,

Увидите, сколь вы нещастны;

Вы всио рабы в себе невластны:

Одну низвергнув, сто голов

Одной вы не покорны были,-

Снесете-ль многих власть умов?

Благополучие подвластных

В единых должно быть руках,

Держащих милость, суд и страх,

Чтоб сильной властию другова

Вельможи, властолюбца злова

Безсильный не был утеснен,

Свой жребий знал определенный

И в круге был своем блаженъ*

Дабы гонимый злой судьбиной,

Куда ему прибегнуть, знал,

И в ней себе отрады ждал.

Многоначальство и безвластье

Есть крайнее людей нещастье:

Одно в раздорах век живет,

Межь ими общество мятется

Как челн средь волн житейских бед.

Коль Царь самодержавен, силен,

Свят волею и делом благ,

И трон воздвигнул в их сердцах;

Какой желать им лучшей власти?

Уже-ль хотеть, чтоб -многих страсти

Владык играли их судьбой?

Что пред лицем его свобода?

Призрак надменный и пустой.

Как тот, что честью отличился

И обществу полезен был,

Кто в оном тунеядцем жил;

Так сей пример царей державных

Себе не терпит властью равных;

И льзя ли тут равенству быть? -

Над всеми власть один присвоил,

И не хотел ее делить.

Лишь только гордость возмечтала

Быть равною ему во всем,

Сраженна мстительным мечем.

Когдаб позволил Бог равенство,

Какое былоб совершенство

В порядке дел руки Его? *)

Другой бы общее разстроил

Гордыней права своего.

*) Здесь должно разуметь о равегстве; многих владык в одном Государстве, которое терпимо быть не может по причине вечных между ими несогласий.

Кленущую злощастье дней,

Когда она склоняла выю

Под скиптары многие Князей

Творивших брань междуусобну;

Отважно Иоанн попрал:

Соединив для вечной славы

В едину многия державы,

Самодержавство основалъ*

Загладишь прежния беды!

Не скоро изтребилось семя.

Любоначальства и вражды:

Великий ПЕТР на свет родился,

И все прияло новый вид;

Державы безпредельной властью

Открыл он все стези ко щастью,

Нет, добродетельный с порочным,

И с неразумными мудрец,

Со древом твердый дуб непрочным,

И с благомыслящим подлец,

Трудолюбивый с нерадивым

Не могут равенства иметь:

Но естьли их сравнять хотите,

Чтоб их единомыслие зреть.

Нас качества иль возвышают,

Или презренными творят,

Тем друг от друга отличают;

Чины, достоинства и чести

Не гордости плоды и лести,

Но знаки истинных заслуг:

У вас все Демократы равны,

Во всех злодеский вижу духъ*

Хотяб вы наконец достигли

Покоя вольности своей,

Равенствоб межь собой воздвигли

Признать за истину химеру;

Чем сих ужасных бедствий меру

Могли бы вы вознаградить?

Вы Рим себе в пример возмите,

Рим долго-ль мог в свободе жить?

Но нет; того и быть не может,

Пребудет гибельный разврат,

Доколе вас не усмирят,

Уже мечем вооруженну

Я вижу Истину священну

Летящу грозно в облаках,

Правленье прежнее возставить,

Преобратить раздоры в прах.

Со стоном тяжким и слезами

Се Франция к ней вопиет:

"Изми державными руками,

"Изми полмертвую от бед!

"Воззри на дни мои суровы,

"Воззри на лютые оковы,

"Что я от варваров ношу!

"Рази химеру преужасну,

"Терзающу меня нещастну,

"Из глубины души прошу!

"Взгляни на неизчетны раны

"Всего состава моего,

"На все мои права попранны,

"На страх народа моего,

"На власть его правленья злобну,

"Во всем тирании подобну,

"На тень одну лишь бытия,

"Насилье, казни, кровопийства,

"Безверие, грабежь, убийства,

"Взгляни, скажи, свободна-ль я?

"Но не насытясь здесь плодами

"Химера адских дел своих,

"Воюет с чуждыми странами

"Ко пагубе держав иных,

"И разрушая царства, троны,

"В развалинах их милионы

"Губит народа моего:

"Как царствовала я с покоем,

"Мрачила ли таким разбоем

"Я блеск величья моего?

"Что мне в победах сих корыстных,

"Коль зрится жадность в. них одна?

"Коль я сама лишаясь присных,

"Изтерзана, изтощена?

"Зря бедствия мои толики,

"Возстаньте, сильные владыки!

"Да Истина предеидет вам ! -

Сей глас Петрополя достигнул,

И ПАВЛА Первого подвигнул

Химере к казни, в щит Царям.

То было пред лицем вселенной,

В Италии им свобожденной

Сие чудовище разил,

Как возвратил Царям державы

Для ПАВЛОВОЙ безсмертной славы: -

Оно стократно умирало;

Но паки силы возприяло,

Быть может, в гибель многих странъ*

Но нет, я мню, приидет время,

Возчувствовав всио власти бремя,

Возстанут все прошив него;

И с Божиим благословеньем

Единодушным ополченьем

Лишенный сладкого покою

Кровопролитной с ним войною

Не престающей столько лет.

На месте беседки при гробнице.

Творенье жалкое на свет человек!

В нем странник будучи, мятется весь свой век,

Кто истину сего не зрит на самом деле?

Чрез море бурное превратной жизни сей

Стремится к вечности опасною стезей.

При бедном судне сем служители суть чувства,

А самолюбие есть кормчий без искуства.

А знамя - глупости господствующи в нас,

Способный ветр ему есть мира обольщенье,

А парусы его минутно восхищенье.

В безделках, слабые заемлющих умы,

И якорь оного есть тщетно упованье;

Груз - беззакония, а совести терзанье,

Страх и отчаянье - пристанище его.

Вот участь жалкая! - не дивно ничего,

Какая снасть его? и кто им управляет?

Не дивно, что душа плывущая на нем

О камни частые сокрыты в море сем

Должна жестокия терпеть судокрушенья,

Безумна молодость во слепоте своей

Не видя, что в пути опасном нужно ей,

Вдается в плаванье, крушения не чает,

Стремлению страстей кормило поручает:

Руль - благочестие, а постоянство - снасть;

Способный ветр ему - сей жизни скорби люты,

И парусы его терпением надуты.

Он в добродетелях служителей обрел,

Бог - кормчий, знамя - крест и якорь - упованье,

Пристанище его небесно пребыванье,

Где вечно царствует блаженство с тишиной.

На сей-то брег сойдет он твердою ногой,

В покое сладостном там все труды забудет.

Автор:	Карабанов П. М., год: 1800
Категория:	Стихотворение