| Автор: | Глинка Ф. Н. |
| Категория: | Стихотворение |
Ф. Н. Глинка
Стихотворения
1830-1875
Ранняя весна на родине
К милому дитяти
Бедность и утешение
К N***
Воспоминание
Сельская вечеря
К деве, подательнице сновидений
Псалом 103
Первый снег
Неизвестность
Звезда
Заздравный кубок А. П. Ермолову
Элегия
1830-1875
РАННЯЯ ВЕСНА НА РОДИНЕ
| Прямятся ольхи на холмах, |
| И скромно прячется на молодых лугах |
| Душистый гость, весны ровесник... |
| Седеют ивники пушистым серебром; |
| Еще смолист и липнет лист березы, |
| Круглятся капельки росистые, как слезы, |
| И запад ласково алеет над Днепром... |
| Уж озимь, огустясь, озеленила пашни; |
| Касатка вьется подле башни; |
| И вот, отлетные за дальний океан |
| Опять к родным гнездам летят из чуждых стран! |
| Весна!.. и кое-где блестят отрывки снега... |
| Вдали Смоленск, с своей зубчатою стеной!.. |
| Откуда в душу мне бежит такая нега? |
| Какой-то новый мир светлеет надо мной!.. |
| О, буду ль я всегда таким питаться чувством? |
| Зовет, манит меня тот смутный дальний шум, |
| Где издевается над сердцем колкий ум, |
| Где клонится глава под тучей скучных дум, - |
| Где всё природное поглощено искусством!.. |
<1830>
К МИЛОМУ ДИТЯТИ
| Разумник мой, дитя мое! |
| Как ты невинностью пленяешь! |
| Как мило личико твое |
| Улыбкой детской округляешь! |
| И маменька, тебя любя, |
| Выводит, напоказ, в обновке! |
| Приди: мне весело тебя |
| Погладить, с лаской, по головке. |
<1830>
БЕДНОСТЬ И УТЕШЕНИЕ
| Не плачь, жена! мы здесь земные постояльцы; |
| Я верю: где-то есть и нам приютный дом! |
| Подчас вздохну я, сидя за пером; |
| Слезу роняешь ты на пяльцы: |
| Ты всё о будущем полна заботных дум: |
| Бог даст детей?..- Ну что ж? - пусть он наш |
| будет кум! |
К N***
| На рощи ближние, на дальние поля: |
| Везде младая жизнь блистала, |
| И упоенная любовию земля, |
| Как гостья, на пиру весеннем ликовала |
| В одежде праздничной своей; |
| Душистой зеленью долина устилалась, |
| И тихо нива колыхалась, |
| Как грудь красавицы твоей... |
| Но ты, задумчивый, унылый, |
| Не видел прелестей весны |
| И на груди подруги милой |
| Дышал желанием и славы и войны. |
<1831>
ВОСПОМИНАНИЕ
| Я вспоминаю сенокосы |
| На свежих, ровных берегах, |
| Где зной дневной сменяют росы; |
| И крупный жемчуг на лугах |
| Блестит под желтою луною; |
| Между веселыми косцами, |
| Меж тем как эхо за горами |
| Разносит выстрел зоревой. |
| Вдали заботен темный город, |
| Но на покосах шелковых |
| Всяк беззаботен, бодр и молод |
| Под звуком песен удалых. |
<1831>
СЕЛЬСКАЯ ВЕЧЕРЯ
| Пора! устали кони наши, |
| Уж солнца в небе нет давно; |
| И в сельском домике мелькает сквозь окно |
| Свеча. Там стол накрыт: на нем простых две чаши. |
| Луна не вторится на пышном серебре; |
| Но весело кипит вся дворня на дворе: |
| Игра в веревку! Вот кричат: "Кузьму хватай-ка! |
| Куда он суется, болван!" |
| А между тем в толпе гудет губной варган, |
| Бренчит лихая балалайка, |
| Здоровая, с светлеющим лицом; |
| Дадут ботвиньи нам с душистым огурцом, |
| Иль холодец, лапшу, иль с желтым маслом кашу |
| (В деревне лишних нет потреб), |
| Иль белоснежную, с сметаной, простоквашу |
| И черный благовонный хлеб! |
<1831>
К ДЕВЕ, ПОДАТЕЛЬНИЦЕ СНОВИДЕНИЙ
| Утеха пламенных очей, |
| О радость-дева молодая! |
| Явися мне в тиши ночей, |
| Когда, бессонием страдая, |
| Я мучусь в пламенной тоске; |
| Явись, как ты являлась прежде, |
| В воздушной, розовой одежде, |
| С букетом в ласковой руке |
| Свежеющих, ночных фиолей! |
| Веди меня с собою в поле |
| И в шелковистые луга, |
| Где небо гнется как дуга,. |
| Ласкаяся к земле довольной!.. |
| Но я вотще тебя зову |
| Тоскливым голосом томленья: |
| Иные, грозные виденья |
| Смущают томную главу. |
| Растут, кипят, я вижу, воды |
| И нагло рвутся из брегов, |
| И грудь земли полна громов |
| И не таков уж чин природы!.. |
<1831>
ПСАЛОМ 103
| О, пой, рай, моя душа, |
| Благословляй творца природы: |
| Его земля так хороша! |
| Так ясны зеркальные воды! |
| Так стройны свежие леса! |
| И велелепием чудесным |
| Его блистают небеса, - |
| Простер он небо как шатер, |
| Облекшись сам, как ризой, светом; |
| И, как монисты, цепи гор, |
| Украшенных роскошным летом, |
| Он в ожерелье дал земле! |
| Скруглил лазоревые своды |
| И живописно, как в стекле, |
| Собрал и держит в высях воды. |
| Слилась из пышных облаков |
| Ему чудесно колесница - |
| И алой лентою денница |
| У позолоченных краев |
| На синий небосклон ложится... |
| Порой, на крылиях ветров, |
| Над бурями, он, дивный, мчится. |
| И быстрый ветр не облетит |
| Полета ангелов посыльных, |
| И из огня себе творит |
| Он слуг тьмочисленных и сильных |
| Стоять ей в вечности с надеждой! |
| И бездной ты ее покрыл, |
| Как величавою одеждой. |
| Когда ж ты, боже! загремишь, |
| Раскат морей, кипя, мятется, |
| Но ось земли не пошатнется, |
| Доколь ты, сильный, не велишь; |
| И всё хранимое тобою |
| Твоей содержится судьбою! - |
| Ты положил всему предел: |
| Ничто его не переходит. |
| Разумный житель красных сел |
| И дикий зверь дубрав приходит |
| Пить воды и прохладу вод. |
| И под дубравою ветвистой, |
| С своею песнью голосистой, |
| Пернатый гнездится народ. |
| Ты дал нам золотые нивы, |
| И умащающий елей, |
| С ним сердце бьется веселей. |
| Бежит над пропастию смело |
| Младая серна по горе, |
| И угнездился кролик белый |
| Во мшисто-каменной норе. |
| Твоя луна в свой час урочный |
| Идет, как страж, на небеса; |
| И в час покоя, в час полночный, |
| Ты внемлешь рев и голоса |
| Твоя любовь им корм дает; |
| Но луч рассвета чуть мелькнет, |
| Спешат в дубравны логовищи. |
| Тогда выходит человек |
| Но красит он земной свой век |
| Трудом, искусством и работой. |
| О, как не петь твои дела! |
| Твоя земля полна красами, |
| Тиха, покойна и светла, |
| Она колышется в лазури; |
| Восходят и над нею бури, |
| И в них торжественней она!.. |
| Морей, под голубые своды? |
| И кем пучины глубь полна? |
| Там чуд и рыб морских народы |
| Живут как в области своей; |
| Ряды могучих кораблей. |
| Ты сотворил левиафана! |
| Средь необузданных морей, |
| Силач, никем не побежденный, |
| Столпами бисер. Но, смиренный |
| Перед тобою, он тебя |
| Своим ретивым сердцем знает; |
| И, как питателя, любя, |
| Доколь, в урочной их поре, |
| Ты дашь им корм - и, насыщенный, |
| Игривым бегом утомленный, |
| Почиет в водном серебре. |
| От взоров сладостных твоих... |
| Но отврати лице... и вмиг |
| Всё вянет, сохнет, умирает... |
| Отнимешь дух - и плоть во прах! |
| Земля в пленительных красах! |
| Моя душа благоговеет |
| Перед тобой: блеснул твой взор - |
| И гнутся вековые кедры, |
| И дым реками бьет из гор! |
| О, буду я, до века буду |
| На лире господу бряцать: |
| Его щедроты не забуду, |
| Когда бы песнию приятной |
| Ему угодным стал и я! |
| Как пар от луга ароматный, |
| Несись душа и песнь моя! |
| Не греться б солнцем золотым! |
| Не вам, - одним сердцам простым |
| Владеть землею обновленной. |
<1831>
| Постлалась белая, холодная постель, |
| И, под стеклом, чуть живы воды! |
| Сугроб высокий лег у ветхой изгороды... |
| В лесах одна без перемены - ель! |
| в сени, |
| И забелелося высокое крыльцо, |
| И видны ног босых по улицам ступени, |
| И чаще трет ямщик полой себе лицо, |
| Протяжно каркает обмоклая ворона, |
| И стая вдруг явилася сорок; |
| Везде огонь, везде дымятся трубы, |
| Уж для госпож в домах готовят шубы, |
| Куют коней, и ладят сани, |
| И говорят о будущем катаньи. |
| Пороша!.. и следят и зайцев и лисиц, |
| И хвалятся борзых удалым бегом... |
| Умылись девушки для освеженья лиц! |
<1832>
НЕИЗВЕСТНОСТЬ
| Друзья! я весла опустил, |
| К борьбе нет больше прежних сил, |
| И прежней нет уже отваги! |
| "Куда? Зачем плывешь, пловец? |
| Плывешь в который угол света? |
| " |
| "Не знаю!" - вместо вам ответа. |
| Вдали темно, я одинок, |
| Но я, доверьем сладким полный, |
| Плыву - и слышу: мой челнок |
<1832>
ЗВЕЗДА
| Ты не спрашивай, друг! |
| Как мой долгий досуг |
| Я сижу и гляжу |
| Далеко в высоту; |
| День пришел и исчез, |
| И покатость небес |
| Мне неведомо, кто одевает, |
| И на той высоте, |
| В голубой пустоте |
| Бриллиант одинокий сияет: |
| Он меня веселит, |
| Он меня в свой эдем зазывает. |
| И к нему я парю |
| И ему говорю: |
| "О! светочь дивная годины полуночной! |
| Кто ты? Цветок в невидимом венце, |
| Алмаз в святом небес кольце, |
| Иль искра вечности бессрочной? |
| Мне говорят: ты плавающий мир; |
| О божья дочь! ты выше бед и рока, |
| Ты выше смерти и скорбей: |
| И не дойдет дыхание порока |
| До голубых твоих зыбей! |
| Ты скольких царств судьбу пережила! |
| Как искры, вихрились и гаснули народы, |
| А ты, как жизнь бессмертная, цела!" |
| Так с звездой говорю, |
| В непонятном души упоенье; |
| И весь полон я дум, |
| И не слышен мне шум, |
| Ни раздор, ни земное волненье... |
| И народы кипят, |
| И везде мятежи и движенья; |
| Бодро, легкой стопой, |
| Непробитой тропой, |
| Огневые глаза |
| И в устах их гроза; |
| Они рвут ослабевшие звенья |
| Связей ветхих, земных, |
| Наслаждений, и мук, и деяний. |
| И разбит и забыт |
| Праотеческий быт, |
| И обломков былого - преданий |
| Ускорился полет |
| И событий и лет, |
| Всякий смотрит и ждет... |
| Невозможного нет: |
| Средь тоски и неясных желаний... |
| Но я тихо сижу, |
| Я судьбы не сужу |
| И на небо гляжу |
| Зароясь с вышины, |
| Обаяньем полны, |
| Закрывают мне томные вежды. |
<1839>
| Умом затмил он блеск алмаза, |
| В боях был славный он боец, |
| Да здравствует герой Кавказа! |
| Да здравствует герой сердец! |
| С морщиной умной на челе, |
| Не раз стоял он великаном |
| Монументально на скале! |
| А шашка между тем чеченцев |
| И именем его младенцев |
| Пугали жены диких гор. |
| И вот еще из-за тумана |
| Глядит героем Оссияна |
| И под маститой сединою |
| Хоть взор орлиный и пригас, |
| Всё баснословной стариною |
| И славой обдает он нас! |
1847
| Три юные лавра когда я садил, |
| Три радуги светлых надежд мне сияли; |
| Я в будущем счастлив судьбою их был.. |
| Уж лавры мои разрослись, расцветали. |
| Верхи их, сплетаясь, неслись в небеса. |
| Никто не чинил им ни в чем укоризны. |
| Могучи корнями и силой полны, |
| Им только и быть бы утехой отчизны, |
| Но, горе мне!.. Грянул сам Зевс стрелометный |
| И огнь свой палящий на сад мой послал, |
| И тройственный лавр мой, дар Фебу заветный, |
| Низвергнул, разрушил, спалил и попрал... |
| Гордиться... повержены, мертвы, во прах, |
| А грустный тех лавров младых насадитель |
| Рыдает, полмертвый, у них на корнях!.. |
16 ноября 1869
Ф. Н. Глинка, проживший без малого сто лет и писавший стихи в течение шести десятилетий, оставил после себя поэтическое наследие огромное по объему, но крайне неравноценное в художественном и идейном отношении. Большая часть стихотворений Глинки рассеяна по многочисленным журналам и альманахам первой половины XIX в. Сборниками при жизни поэта были изданы только "духовные" стихотворения ("Опыты священной поэзии Федора Глинки". СПб., 1826), несколько аллегорий и басен ("Опыты аллегорий, или иносказательных описаний, в стихах и прозе. Сочинения Ф. Глинки". СПб., 1826) и некоторые стихи о 12-м годе ("Подарок русскому солдату. Сочинения Ф. Глинки". СПб., 1818). Три тома собрания сочинений, изданных М. П. Погодиным, содержат малую и не лучшую часть поэтического наследия Глинки (Собрание сочинений Ф. Н. Глинки. Издание М. П. Погодина. М., 1869-1872; т. 1 - "Духовные стихотворения", т. 2 - поэма "Таинственная капля", т. 3 - поэмы "Карелия, или Заточение Марфы Иоанновны Романовой" и "Иов. Свободное подражание священной книге Иова"). За советские годы Глинка был издан четыре раза: три раза в Петрозаводске - в 1938 г. переиздана поэма "Карелия", в 1939 г. впервые опубликована повесть в стихах "Дева карельских лесов", в 1949 г. выпущено "Избранное", куда вошли стихотворения, разбросанные по журналам и альманахам, не помещенные поэтом в прижизненные сборники. Наконец, в Ленинграде в 1951 г. стихотворения Глинки вышли в малой серии "Библиотеки поэта". В настоящее издание вошли лучшие стихотворения Глинки эпохи Отечественной войны 1812 года, декабристского движения (1816-1825) и карельской ссылки (1826-1830). Творчество позднего периода представлено всего лишь несколькими стихотворениями. Из крупных поэтических работ Глинки включены трагедия "Вельзен, или Освобожденная Голландия", единственное издание которой (Смоленск, 1810) стало библиографической редкостью, а также поэмы "Дева карельских лесов" и "Карелия". "Иов. Свободное подражание священной книге Иова" (СПб., 1859) печатается в наиболее существенных отрывках. Не включены стихотворения ученической поры, масонские гимны и многие "духовные" стихотворения, входящие в первый том погодинского "Собрания сочинений" (М., 1869). {В примечаниях ссылки на этот том даются сокращенно: Собр. соч., т. 1.} Композиционная структура сборника отражает основные авторские циклы. Название большинства циклов даны самим Глинкой: "Опыты трагических явлений", "Опыты священной поэзии", "Опыты иносказательных описаний в стихах" и т. д. Готовя для М. П. Погодина свод своих стихотворений, Глинка выделял в особый цикл "разные" стихотворения. В этот последний цикл включались наиболее неоднородные в жанровом и тематическом отношении стихотворения: элегии, романсы, идиллии, шарады, медитации, дружеские послания, "рассказы в стихах" и разная "альбомная мелочь". Из прижизненных изданий Глинки можно считать авторитетными только сборники 1826 г.: "Опыты священной поэзии" и "Опыты аллегорий, или иносказательных описаний, в стихах и в прозе", а также поэму "Карелия, или Заточение Марфы Иоанновны Романовой" (СПб., 1630). Элегические псалмы и аллегории, написанные до 1826 г., печатаются по этим прижизненным сборникам. Поэма "Карелия" по изданию 1830 г. Все остальные стихотворения, не вошедшие в сборники, печатаются по журнальным публикациям. Принцип распределения текста внутри отдельных циклов- хронологический. Стихотворения первого периода (1812-1825) сравнительно легко датируются, так как год написания в большинстве случаев совпадает с годом первой публикации. Иногда датировка уточняется по протоколам Вольного общества любителей российской словесности. О времени написания "военных песен" часто свидетельствует содержание стихотворения с их развернутыми пояснительными названиями. Следует учитывать, что ряд стихотворений, написанных до 1826 г., появился в печати несколько позже, так как Глинка, привлеченный по делу декабристов, не мог их опубликовать в конце 1825 г. Полагаем, что к ним относятся некоторые стихотворения об Отечественной войне 1812 г. и ее героях, стихотворения о Богдане Хмельницком, над которыми поэт работал в 1825 г., а также некоторые другие стихотворения, оговариваемые нами в примечаниях. Значительно сложнее датировать стихотворения, написанные после 1825 г. Та датировка, которая частично содержится в "Духовных стихотворениях" (1869), далеко не всегда отвечает действительности. Так, например, элегический псалом "Глас" был напечатан в "Литературном музеуме" на 1827 г. (стр. 47). В том же году об этом псалме "Московский вестник" писал: "Из всех стихотворений первое место по мысли и по выражениям занимает "Глас" Ф. Н. Глинки" ("Московский вестник", 1827, No 11, стр. 280). В "Духовных стихотворениях" псалом "Глас" датируется 1829 г. В погодинское издание эта и многие другие ошибки были механически перенесены из "Рукописного собрания стихотворений" {"Рукописное собрание стихотворений" долгое время хранилось в калининском областном архиве. В настоящее время оно находится в Центральном государственном литературном архиве (Москва).} Глинки. В "Рукописном собрании" стихотворение "Глас" значится с пометой: "В Петрозаводске, 1829 г." Стихотворение "Глас" действительно написано в Петрозаводске, но, как об этом свидетельствует публикация в "Литературном музеуме", не позже начала 1827 г. Готовя к изданию "Собрание сочинений", Е. П. Голенищева-Кутузова, жена Ф. Н. Глинки, переписывала стихотворение с журнального текста, так как автографы ранних стихотворений в большинстве случаев были утрачены. В результате такой переписки возникали курьезные ошибки и явная путаница. "Глас" был обозначен 1827 г., и под этой датой он появился в первом томе "Собрания сочинений". Ясно, что "Рукописное собрание стихотворений" мы не можем считать авторитетным источником текста, хотя в некоторых случаях здесь имеется собственноручная правка поэта. Стихотворения эпохи суда и ссылки легко угадываются по их содержанию. Они образуют в нашем сборнике второй раздел (Стихотворения 1826-1830 гг.). Этот раздел начинается со стихотворений, написанных в 1826 г. в Петропавловской крепости. Автографы этих стихотворений входят в особую "тетрадь". Тюремная "тетрадь" дает возможность безошибочно датировать целый цикл стихотворений мартом - маем 1826 г. Стихотворения, написанные в период олонецкой ссылки, следуют за тюремными стихами. Датировка этих стихотворений остается точной в пределах одного-двух лет. Все они написаны в Петрозаводске (вторая половина 1826 - первая половина 1830 гг.) и тогда же, в годы ссылки, были опубликованы в журналах и альманахах. В ряде случаев датировка стихотворений данного раздела уточняется на основе отдельных реалий, проливающих свет на время написания (сразу же после следствия и суда, по приезде в Олонецкую губернию, в первый год ссылки или несколько позже, когда поэт изучил край, его историю и культуру; наконец, отмечаются стихи, написанные перед отъездом из Петрозаводска, а возможно, что и в пути из Петрозаводска в Тверь). Это же относится и к тем "духовным" стихотворениям, которые были опубликованы в погодинском издании 1869 г. в разделе "Без означения годов".
Печатая в первом томе "Собрания сочинений" свои "духовные" стихотворения, Глинка вслед за "Опытами священной поэзии" (1826) поместил стихотворения, написанные до 1й2о г., но не вошедшие в "Опыты". В следующем разделе он разместил стихотворения, написанные после 1825 г., причем этот раздел снабдил довольно туманной справкой: "Стихотворения, написанные в разные времена, без означения годов". В раздел "Без означения годов" были запрятаны "духовные" стихотворения ("Я пред тобою...", "Из псалма 43-го", "Илия - богу", "Бог - Илие", "Я видел их...", "Покорность", "Ты наградил..." и многие другие), содержащие скрытый намек на декабрьские события и годы гонений. {На декабристские стихотворения Глинки, напечатанные в "Духовных стихотворениях", в разделе "Без означения годов", впервые указал Ю. Г. Оксман. См. "Временник Пушкинской комиссии", т. 2, М-Л., 1936, стр. 325-328.} Ключ к разгадке хронологии этих стихотворений содержится в самом оглавлении к сборнику. Стихотворения, написанные после 1830 г., то есть после возвращения из ссылки, как правило, обозначены датой их написания. Стихотворения, написанные в период сотрудничества Глинки в "Москвитянине" (1841-1848), выделены в особый раздел. "Опыты священной поэзии" и все остальные "духовные" стихотворения, написанные до 1026 г., входят в первую часть книги. Остается предполагать, что большинство стихотворений, скрывшихся под неясным заголовком "Без означения годов", написаны в пору следствия и в годы ссылки (1826-1830). Об этом же свидетельствует частичная датировка отдельных Стихотворений в разделе "Без означения годов" и Проникновение отдельных текстов в печать сразу же после окончания следствия и суда над декабристами. В раздел "Без означения годов" Глинка запрятал "духовные" стихотворения, содержащие скрытые намеки на личные переживания во время следствия ("Обеты", "Упование", "Утреннее чувство", "Молитва", "Поклоны") и на суровую расправу над декабристами ("Несмысленность", "Илия - богу", "Бог - Илие", "Призвание", "Из псалма 43-го", "Глас" и др.). Карельские поэмы - описательные стихотворения "Дева карельских лесов" (1828) и "Карелия, или Заточение Марфы Иоанновны Романовой" (1830) - включены в раздел олонецких стихотворений, как органически связанные с лирикой ссыльного. Авторские примечания и подзаголовки, как элемент авторского текста, сохраняются. В отличие от журнального текста, правописание таких слов, как "он", "бог", "ангел" и т. д., дается с маленькой буквы.
Даты первой публикации, то есть год, не позднее которого написано данное произведение, обозначаются в тексте ломаными скобками. Даты предположительные сопровождаются вопросительным знаком.
1830-1875
"Альциона" на 1831 г., стр. 39. Написано в связи с посещением в 1831 г. села Сутоки Смоленской губернии, где родился поэт.
К милому дитяти (стр. 408). Впервые - "Альциона" на 1831 г., стр. 3.
Бедность и утешение (стр. 408). Впервые - "Северные цветы" на 1831 г., стр. 72. Прочитав в "Северных цветах" стихотворение, представлявшее интимное обращение поэта к жене, Пушкин в письме к Плетневу от 7 января 1831 г. иронизировал: "Бедный Глинка работает как батрак, а проку все нет. Кажется мне, он с горя рехнулся. Кого вздумал просить к себе в кумовья!"
К N*** (стр. 409). Впервые - "Сиротка" на 1831 г., стр. 117.
Воспоминание (стр. 410). Впервые - Литературные прибавления к "Русскому инвалиду", 1831, No 43, 30 мая, стр. 334.
"Одесский альманах" на 1831 г., стр. 259.
К деве, подательнице сновидений (стр. 411). Впервые - "Телескоп", 1831, No 3, стр. 310.
Псалом 103 (стр. 412). Впервые - "Северные цветы" на 1832 г., стр. 158. Это стихотворение Глинка послал Пушкину из Твери в 1831 г. вместе с двумя отрывками из "Девы карельских лесов" в ответ на его приглашение принять участие в издании альманаха, посвященного памяти Дельвига.
Первый снег (стр. 415). Впервые - Литературные прибавления к "Русскому инвалиду", 1832, No 74, 14 сентября, стр. 591.
Неизвестность (стр. 415). Впервые - Литературные прибавления к "Русскому инвалиду", 1832, No 43, 28 мая, стр. 342.
"Утренняя заря" на 1840 г., стр. 247.
Заздравный кубок А. П. Ермолову (стр. 437). Печ. по тексту, опубликованному в книге Александра Ермолова "Алексей Петрович Ермолов. Биографический очерк". СПб., 1912, стр. 190. Ермолов Алексей Петрович (1772-1861) - ученик Суворова, герой Отечественной войны 1812 г., после смерти Кутузова популярнейший генерал русской армии. Его ненависть к крепостничеству, политическое вольномыслие, независимость в отношениях с царем снискали ему популярность в декабристских кругах. Александр I, опасаясь этой популярности, удалил его на Кавказ (1816-1827). В качестве командира кавказского корпуса русского войска одержал ряд побед, определивших исход покорения Кавказа, его историческую судьбу вместе с Россией, а не со странами Ближнего Востока. После разгрома декабристов Ермолов, связанный с ними, был отстранен Николаем I от дел и жил несколько десятилетий в опале. Именно как к опальному генералу, к Ермолову обращались Пушкин и Лермонтов. В этом же ряду стоит и обращение Глинки.
Элегия (стр. 442). Впервые - "Русский архив", 1886, No 2, стр. 228, с пометой: "Тверь, 16 ноября 1869 г." Представляет собой добавление к элегии И. М. Муравьева-Апостола, сочиненной на греческом языке по случаю событий 14 декабря 1825 г. Глинка сделал свое добавление в связи с возвращением М. И. Муравьева-Апостола из ссылки. Три лавровых дерева олицетворяют трех сыновей-декабристов И. М. Муравьева: Матвея Ивановича (17931886), Сергея Ивановича (1796-1826) и Ипполита Ивановича (1806-1826). Приводим перевод текста элегии И. М. Муравьева-Апостола, опубликованный в "Русском архиве": "Три лавровые дерева, предмет гордости посадившего их, полны силы и прелести юной красы, росли, сплетаясь ветвями и устремя верхи свои к небу, стояли крепко, прямо и были славой отчизны. Но Зевс грянул Перуном - неслыханное дело! - в дерева, посвященные Фебу, и поразил их до корня! Они потеряли красу свою и теперь повержены на той земле, которую должны были любить и защищать. Какая же участь того, кто их посадил?.. Осиротевшая глава его лежит под их пеплом!.."