| Автор: | Глинка Ф. Н. |
| Категория: | Стихотворение |
Ф. Н. Глинка
Стихотворения
РАЗНЫЕ СТИХОТВОРЕНИЯ
Мотылек
Блеск очей
Фиалка и дубы. Басня
К снегирю
Дитя и птичка. Басня
К соловью в клетке
Шарада ("На тучных пажитях Авзонии цветущей...")
Призывание сна
Весна ("Уж ласточка к гнезду послышала влеченье...")
Шарада ("Слог первый мой везде есть признак превосходства...")
Греческие девицы к юношам (Из Антологии)
К недостойному бессмертия (Из Антологии)
Прощание с жизнию (Из Жильбера)
Сельский сон
Клятва (Баллада)
К Эльмире. Романс. (Подражание французскому)
Сетование (С богемского) ("Вот желтеют листья...")
Подглядчик (Подражание богемскому)
Картины
1. Плаванье днем
2. Черты освещения и праздника
3. Ночь в каюте парохода
4. Утро на палубе
Новый год
Чиновник
Мое занятие
Хата, песни, вечерница
Хозяйка
Много ли надобно?
Вздох трубадура
Подрыватель. Басня
Услада
К звезде
Утро вечера мудренее
Мечта
Грекам, просящим подаяния
Сказки
Черты осени
Достопамятное сватовство
Историческая черта
Переговоры в Белой Церкви (Черта из жизни Богдана Хмельницкого)
Приключение
Песня (Подражание богемскому) ("Есть край, где желтеют...")
РАЗНЫЕ СТИХОТВОРЕНИЯ
МОТЫЛЕК
| В весенний вечерок приятный, |
| Как сизый сумрак мир одел, |
| На розе пышной, ароматной |
| Усталый мотылек присел; |
| В отрадах, в море наслажденья, |
| Счастливец нектар пьет забвенья... |
| Но вдруг соседственный чертог |
| Огней рядами осветился, |
| Безумец блеском ослепился |
| И одолеть себя не мог. |
| Кружит, порхает близ свечи. |
| Куда? - безумец заблужденный! |
| Остановись!.. Сии лучи... |
| Но он уж в них, уж он пылает, |
| Дрожит, горит - и умирает! |
| Напрасно с утренней зарей. |
| На розе пробудясь душистой, |
| Подруга раннею порой, |
| Ища дружка в траве росистой, |
| Порхает в грусти по цветкам |
| И день проводит весь в тревоге. |
| Его уж нет!.. погиб в чертоге |
| В урок и страх всем мотылькам. |
| Так жаждой почестей влекомы, |
| Оставя тень родных лесов |
| И мирны отческие домы, |
| Где ждут нас дружба и любовь, |
| Прельщенны ложными лучами, |
| Бежим, слепые, за мечтами, |
| О, как мы с мотыльком тут сходны! |
| Мы также к заблужденьям сродны: |
| От них ему и нам конец. |
<1817>
БЛЕСК ОЧЕЙ
| Приятно алых зорь мерцанье... |
| Прелестно тихое сиянье |
| Луны прекрасной, молодой, |
| Когда над зеркальной водой |
| Стоит, и лик ее дрожит на дне потока, |
| Иль девой чистою, в безмолвии ночей, |
| Гуляет в голубых полях востока |
| В богатых тканях из лучей... |
| Но, друг мой, ангел мой, мне блеск твоих очей |
| И розовой зари и лун младых милее. |
| Что пышной радуги светлее, |
| Когда в воздушных высотах |
| Горит она в семи блистающих цветах |
| И, небо оттеня прекрасной полосою, |
| Смотрясь в серебряный ручей! |
| Но мне всего милей, мне - блеск твоих очей! |
| Я видел солнце на восходе, |
| Когда, как будто чрез окно, |
| Глядит с улыбкою из-за холмов оно |
| И дремлющей еще природе |
| Шлет утренний привет... |
| Я зрел потом его великолепный свет, |
| Когда и куст простой, осыпанный росою, |
| Сияет дивною красою |
| В алмазах, в пурпуре и в блеске богачей. |
| Всё мило. Но милей мне блеск твоих очей! |
| Я зрел дрожащее сиянье звезд в эфире |
| В часы спокойствия в безмолвном мире; |
| Я видел дивную игру лучей |
| В кристаллах и в сребре фонтанов и ключей! |
| Прекрасный, пышный блеск! Но блеск твоих очей |
| (Что делать мне?) - луны, зари и звезд милее!.. |
| Ах! Много в жизни я терпел, томясь, стеня... |
| И будет жизнь моя луны младой светлее!.. |
<1818>
ФИАЛКА И ДУБЫ
Басня
| В глуши под хворостом, в долине |
| Фиалка на судьбу задумала роптать: |
| "За что так счастливы там дубы на вершине? |
| Куда им весело на высоте стоять! |
| Для них и свет открыт, они и к солнцу ближе! |
| А я! что может быть моей здесь доли ниже? |
| Мне, право, жребий мой постыл!.." |
| Еще не кончила - вдруг страшно бор завыл - |
| Стемнели небеса - и ветры налетели: |
| В гремящих тучах блеск! |
| В лесах дремучих треск! |
| И дубы гордые, шатаясь, заскрипели!.. |
| Фиалка слышала их вопль, их тяжкий стон; |
| Но слышала вдали и словно как сквозь сон: |
| Ей буря в высоте ревуща не вредила. |
| Когда ж всё стихло в небесах, |
| Все дубы с корнем вон и лоском положила... |
| И тут-то распознал неопытный цветок, |
| Что доля мирная, что тихий уголок |
| Надежней и верней, чем горды те вершины, |
| Где часто падают под бурей исполины. |
<1818>
К СНЕГИРЮ
| Красногрудый друг мой милый! |
| Отчего ты всё грустишь, |
| Ноешь в песенке унылой, |
| Иль насупившись сидишь? |
| В бедной хижине смиренной |
| Ты не пленник заключенный, |
| Ты хозяин, как и я! |
| Тесной клетки ты не знаешь, |
| Где задумал, там порхаешь, |
| Всем мила здесь песнь твоя. |
| Не тебе ль плачу я дани |
| Всем, что любишь есть и пить? |
| Если вздумаешь шалить |
| И, вспорхнув от сна с зарею, |
| Раннею кружась порою, |
| Сядешь прямо на меня: |
| В волосах моих играешь, |
| Резво носиком щелкаешь, |
| Сладкий сон от глаз гоня. |
| Чуть осердиться сбираюсь, |
| Ты вспорхнул - и был таков! |
| Вдруг запел - я улыбаюсь, |
| Ты прощен! здесь нет силков: |
| Здесь жероль цветет душиста, |
| И вода в фарфоре чиста, |
| Здесь на солнце, пред окном |
| Ты купаешься привольно |
| И, натешившись довольно, |
| Брызжешь светлым вкруг дождем. |
| Отчего ж так часто, милый, |
| Грудью бьешься ты в стекло? |
| Отчего? - Здесь так тепло!.. |
| В гости просишься к свободе! |
| Полно! взглянь: во всей природе |
| Скука - жизни искры нет! |
| Стужа, вьюги, бури снежны... |
| Здесь с тобой все дружны, нежны. |
| Здесь покой, тепло и свет! |
| Ах! а тамо ястреб лютый |
| Бедных птичек так и ждет; |
| Из засад, злодей, минутой |
| Налетит и заклюет! |
| Ты погиб! "Мне всё известно, - |
| Говоришь ты, - но где тесно, |
| Там свободы нет святой! |
| Птичкам страж - их мать природа: |
| Все кричат мне, что свобода |
| Лучше клетки золотой!" |
| Прав ты, прав, о сын природы! |
| Вольным всюду жизнь сладка: |
| Хлеб постыл там, соль горька! |
| Что сказал ты, сам я то же |
| Гордому скажу вельможе: |
| Не пленяюсь я мечтой, |
| Быть свободным в бедной хате |
| Лучше, чем в большой палате |
| Жить, как в клетке золотой! |
<1818>
ДИТЯ И ПТИЧКА
Басня
| Певица пеночка, летая в чистом поле, |
| Вдруг видит сад... "Мне в нем хотелось быть давно!" - |
| Порх, порх - и вот уж там... В сад отперто окно: |
| Она к окну, в окно - и, ах! в неволе! |
| Боярское дитя |
| В летунью пташечку то тем, то сем швыряет; |
| Раз мимо!.. Вот ушиб и, за крыло схватя, |
| Бедняжку тормошит, таскает. |
| "Ну, птичка! - говорит, - ну взвейся, ну запой" |
| А птичка глазки вверх, дрожа, век кончит свой. |
| И в слезы и в тоску, а няня - поученье: |
| "Тебе бы пташечку легонько изловить, |
| Ее беречь, за ней ходить, |
| Ее кормить, ее поить; |
| А птичка стала бы и в зимние морозы |
| Весь дом наш песенкой весенней веселить. |
| Теперь уж не помогут слезы, |
| Всему виною сам: |
| Ах, снявши голову, не плачь по волосам!" |
* * *
| О басенка моя! туда, туда, к вельможе, |
| Чтоб счастием сие испорченно дитя, |
| Тебя хоть невзначай прочтя, |
| Что с бедной птичкою, с людьми б не делал то же. |
<1819>
К СОЛОВЬЮ В КЛЕТКЕ
| Меркнет день, лазурь темнеет, |
| Погасает блеск небес, |
| В шумном мире всё немеет, |
| Дремлет тихо синий лес; |
| Ах, бывало сей порою, |
| Милый сын весенних дней, |
| Под черемхою душистой, |
| Где ручей журчит сребристой, |
| Здесь певал ты, соловей! |
| Сколько раз меня, бывало, |
| Сколько раз друзей моих |
| Сладкогласье восхищало |
| Песней радостных твоих! |
| Замолкали все пернаты |
| Вмиг, коль ярки перекаты, |
| Треск, урчанье по зарям, |
| Песни звонкие, игривы, |
| Свисты, стоны, переливы |
| Растекались по кустам!.. |
| Ах, давно ль прелестна Хлоя |
| Восхищалася тобой? |
| В час прохлады, в час покоя, |
| Перестав, на миг, рабой |
| Без затей легко одета, |
| Без толпы рабынь, рабов, |
| Шла гостить одна - к природе, |
| И внимать, как на свободе |
| Громко славишь ты любовь. |
| Ты гремел - почто же, милый, |
| Вдруг замолк? и скучен стал? |
| Дикий свой приют унылый |
| Ты на клетку променял? |
| Клетка пышная богата, |
| Будто храм или палата |
| Раззолочена она! |
| Тут хрусталь с водою чистой, |
| Корм, песок с травой душистой, |
| Свет чуть брезжит из окна. |
| Чем же, друг мой, недоволен? |
| Отчего тебе грустить?.. |
| Ах! - кричишь ты, - я неволен, |
| И могу ль веселым быть? |
| Ночь насквозь певал, но в клетке |
| С горя чуть могу дышать... |
| Всяк поет в счастливой доле: |
| Счастье - в воле, гроб - в неволе. |
| Нет, не петь мне, - умирать! |
| Так, священная природа, |
| Твой закон и сердца глас |
| Нам вещают, что свобода |
| Есть вторая жизнь для нас! |
| Скромный жребий в мирной доле |
| Предпочтя златой неволе, |
| Подружусь я с простотой, - |
| Пусть сердца, пусть души низки, |
| К пресмыканью, к рабству близки, |
| Обольщаются мечтой... |
| Пусть тираны строят ковы |
| И златят цепей свинец, |
| И приемлют их оковы |
| Раб безгласный, низкий льстец. |
| Дар небес - свою свободу - |
| Предают за дым они! |
| И, лобзая тяжки длани, |
| Платят век покорства дани |
| И влачат без жизни дни! |
| Пусть земные полубоги, |
| В недрах славы и честей |
| Громоздя себе чертоги, |
| Будут в них рабы страстей! |
| Для чего мне дом огромный? |
| Дайте мне шалаш укромный |
| Из соломы и ветвей, |
| Дайте дружбу и свободу - |
| Стану петь, хвалить природу, |
| Как на воле соловей! |
<1819>
ШАРАДА
| На тучных пажитях Авзонии цветущей, |
| Раздвинув злачные брега, |
| И поит пышные града и скромны кущи- |
| Страну событий и чудес; |
| И в зеркале ее высокий свод небес |
| Безоблачен, чуть зыблясь, почивает; |
| И в роще лавровой златой лимон мелькает... |
| Моя вторая часть |
| Над небом и землей свою простерла власть; |
| Всему закон - ее всемощны произволы; |
| Воззрит - и сонмы звезд бледнеют и дрожат. |
| Речет - и царства в прах! Низвержены престолы! |
| Коснется безднам - и кипят! |
| Велит - и цепью гор глубоки станут долы... |
| А целое мое ни пышностью парчей, |
| Ни блеском крупных перл, ни искрометна злата |
| Не скроешь ты, Оргон! мой сын и сын разврата, |
| От зорких божеских очей... |
| Сбери кругом себя весь блеск честей и славы, |
| Испей все прелести и неги и забавы, |
| Сдвинь море и взнеси до неба пышный дом, |
| Твою преступну грудь грызут строптивы страсти, |
| И на чело твое давно прицелен гром. |
<1819>
ПРИЗЫВАНИЕ СНА
| Заря вечерняя алеет, |
| Глядясь в серебряный поток; |
| Зефир с полян душистых веет, |
| И тихо плещет ручеек. |
| Молчат поля, замолкли селы, |
| И милый голос филомелы |
| Далеко льется в тишине... |
| В полях туманы улеглися; |
| Дрожащи звезды в вышине |
| За легкой дымкою зажглися. |
| Но мне прелестный вид небес, |
| Земли роскошные картины, |
| Ни сей цветущий свежий лес, |
| Ни миловидные долины |
| Не могут счастья принести. |
| И вам, мои младые годы, |
| Вам в тайной грусти отцвести! |
| Приди ж хоть ты на глас призывный, |
| В своих мечтах и горях дивный, |
| О друг несчастных, кроткий сон! |
| Приди - и ласковой рукою |
| Склони печального к покою |
| И утоли сердечный стон! |
| Меня зовут в страну мечтаний... |
| Не твой ли то приветный глас? |
| Сокрой от утомленных глаз |
| Картины бедствий и страданий... |
| Туда! к сияющим звездам, |
| Из сей обители порока, |
| Из-под руки железной рока, |
| Туда, к надзвездным высотам!.. |
| Ах, покажи мне край прелестный, |
| Где истина, в красе чудесной, |
| В своих незыблема правах; |
| Где силу премогли законы |
| И где свобода не в цепях!.. |
| Приди!.. Но ты не внял призванье. |
| Горит досадный утра свет, |
| И новый день меня зовет |
| Опять на новое страданье!.. |
<1819>
ВЕСНА
| Уж ласточка к гнезду послышала влеченье, |
| И роза вспыхнула на ветке молодой, |
| И дышит негою черемха над водой, |
| И соловья гремит по рощам пенье... |
| Почто ж в душе моей волненье? |
| Почто бежит души покой? |
| Судьба железною рукой |
| Влечет меня в тревоги света |
| От милой сельской тишины: |
| Увы! скорей, чем блеск весны, |
| Исчезнут в бурях жизни лета! |
<1820>
| Слог первый мой везде есть признак превосходства |
| Вторая часть нужна для пищи, для дородства, |
| Нередко и для книг, а чаще для бумаг; |
| Для лакомых она источник лучших благ. |
| Что ж целое мое? - Всегда жилище власти. |
| И благо, где на нем, смирив кичливы страсти, |
| Спокойно восседит незыблемый закон: |
| Тогда ни звук оков, ни угнетенных стон |
| Не возмущают дух в странах, ему подвластных, |
| Полны счастливых сел и городов прекрасных, |
| Любуются они красой своих полей, |
| И солнце, кажется, сияет им светлей... |
| Но горе, где, поправ священные законы, |
| Забыв свой долг, презрев граждан права и стоны, |
| Воссядет равный им с страстьми - а не закон: |
| Там вмиг преобратит строптивой властью он |
| В ничто - обилья блеск, луга и нивы - в степи, |
| И детям от отцов наследье - грусть и цепи; |
| И землю окропят потоки горьких слез, |
<1820>
ГРЕЧЕСКИЕ ДЕВИЦЫ К ЮНОШАМ
(Из Антологии)
| Счастливцы юноши, он ваш, сей пышный мир! |
| Всё вам - венки и ласки славы! |
| И молодая жизнь для вас на шумный пир |
| Сзывает игры и забавы... |
| Святой огонь горит у вас в очах; |
| Как вдохновенные, на градских площадях |
| Вкруг вас кипящему народу |
| Вы хвалите в своих возвышенных речах |
| И славу пышную и милую свободу... |
| А наш удел: в безвестности, в тиши |
| Томиться пылкою мечтою - |
| И, погасив в слезах огонь младой души, |
| Без жизни жить с сердечной пустотою! |
<1821>
К НЕДОСТОЙНОМУ БЕССМЕРТИЯ
(Из Антологии)
| Ни плеск толпы, ни взор приветливый царей, |
| Ни пышный блеск твоей мимотекущей славы, |
| Ни ароматный дым возженных алтарей |
| Тебя, фортуны сын, рабов толпою льстивой, |
| От Парки бледныя ничто не сбережет! |
| Ничто! и ты, смутись, уж смотришь боязливо |
| И слышишь - тайный рок в безвестное зовет... |
| И что ты унесешь от жизни сей с собою? |
| И что оставишь ты наследием в веках? |
| Умрешь - и всё, что ты, умрет для нас с тобою, |
| И не падет слеза на твой забвенный прах!.. |
<1821>
ПРОЩАНИЕ С ЖИЗНИЮ
(Из Жильбера)
| На пышном празднике у жизни милой |
| Я, грустный, прогостил один лишь только день |
| И гасну медленно... и над моей могилой |
| Никто слезой мою не успокоит тень! |
| Простите, мирные поля и вы, дубравы! |
| И небо звездное - шатер наш величавый. |
| Природа дивная, прости, мой час настал! |
| Живите долго вы для сих красот священных, |
| Глухие к жалобам души моей друзья!.. |
| Ах, будь им в сладость - жизнь! и жизнью насыщенных |
| Сомкни глаза их друг и грустная семья! |
<1821>
СЕЛЬСКИЙ СОН
| Как сладко в уголок укромный |
| Залечь, с спокойствием в душе, |
| На сенокосе - в шалаше, |
| Где виден, сквозь ветвей, надзвездный овод огромный |
| Иль светлый океан волнистых облаков!.. |
| Как сладко в тишине приютной хаты, |
| В садах природы пить роскошны ароматы, |
| Дыханье молодых цветов! |
| Вблизи - ручей, грустя от тесноты брегов, |
| Как будто их раздвинуть хочет; |
| Вдали - протекший гром грохочет... |
| И утро под окно спускается украдкой, |
| И веет негой ветерок... |
| Как мил он мне, сей час мечты и неги сладкой! |
| Я слушаю сквозь сон, чуть помня сам себя, |
| Как милый сын весны, впервые полюбя, |
| Протяжно, томно ноет, стонет, |
| Как будто в сладкой неге тонет, |
| Всё тише, тише... смолк - и вдруг |
| Шумит, катит, дробит и щедро сыплет трели! |
| И песнь - то яркий треск, то милый глас свирели |
| Переливается, лелеет, нежит слух!.. |
| Весь воздух - аромат и пенье, |
| И весь я свежее, живое наслажденье!.. |
<1822>
КЛЯТВА
(Баллада)
| Раз весенним вечерком |
| Лиза с милым шла дружком, |
| А луна светила... |
| "В небе век горит луна; |
| Буду век тебе верна!" - |
| Лиза говорила. |
| В небе всё горит луна; |
| Лиза другу неверна: |
| Друга разлюбила. |
| И печален, грустен он, |
| Позабыл и грусть и сон: |
| Грусть его убила. |
| А неверная с другим |
| Счастьем хвалится своим, |
| О былом забыла. |
| Но случилось вечерком |
| Тем же ей идти лужком, |
| А луна светила... |
| На нее глядит луна, |
| Будто жизнию полна - |
| В ней душа заныла... |
| Кто-то в сумраке мелькнул, |
| Кто-то ей шепнул: |
| "За обман - могила!" |
| И с тех пор, всё день за день, |
| Лиза сохнет... Лиза - тень! |
| Младость погубила!.. |
| И, печальная, конца |
| Как невеста ждет венца: |
| Так бледна, уныла. |
| Он настал - ее конец! |
| Саван белый - под венец, |
| Брачный одр - могила! |
| И, вздохнув, прохожий стал, |
| Надпись гробную читал: |
| "За обман - могила!.." |
<1822>
К ЭЛЬМИРЕ
Романс
(Подражание французскому)
| Ты понимаешь ли, Эльмира! |
| Как можно в грусти исчезать? |
| В моей душе не стало мира |
| Жестокий друг! не верь покою! |
| Под пеплом кроется пожар; |
| Чтоб людям не скучать собою, |
| Я взял у них притворства дар... |
| Пусть им сдается, что, беспечный, |
| И я про счастье говорю, - |
| Ах! им ли знать огонь сердечный, |
| Которым втайне я горю! |
| Нет! счастие мое непрочно, |
| Уж я ничем не дорожу: |
| Я улыбаюсь - не нарочно, |
| Ошибкой - весело гляжу! |
| Ты преврати мне сердце в камень, |
| Рассей волшебные мечты... |
| Ах! ты зажечь умела пламень, |
| А погасить не в силах ты! |
| Но, друг! мне твой покой - отрада; |
| Я притаю мою любовь |
| И буду гаснуть, как лампада |
<1824>
РАЗЛУКА
(С богемского)
| В небе всё сияло, |
| В поле всё цвело; |
| Но тебя не стало - |
| Всё с тобой прошло! |
| Ты, как сон крылатый. |
| Милая, ушла! |
| Ты все ароматы |
| С собой унесла. |
| Одни только думы |
| Мой грустный удел: |
| Скорей бы угрюмый |
| Борей зашумел... |
| Но вечной весною |
| Цвети всё для ней! |
| Я ею одною |
| Живу - и без ней! |
<1825>
СЕТОВАНИЕ
(С богемского)
| Вот, желтеют листья, |
| Забелели горы; |
| Что тебе, друг милый, |
| Что там в шумном граде? |
| В благовонном мае |
| Ты со мной рассталась! |
| И с тех пор я, грустный, |
| Всё живу надеждой... |
| Понеситесь, ветры, |
| За крутые горы; |
| Отнесите, ветры, |
| К ней сухие листья. |
| Пусть прочтет на каждом: |
| "Так он, бедный, вянет,; |
| Так в нем сохнет сердце, |
| От любви тоскуя!" |
<1825>
(Подражание богемскому)
| Ветер воет за горой, |
| Лес нагорный клонит; |
| Месяц выглянет порой |
| И опять потонет. |
| Ветер, вой! кипи, река... |
| Мне б хотя немножко |
| Посмотреть издалека |
| На твое окошко! |
| Буря выла, вихрь свистал, |
| Бор горел зарницей... |
| Я как вкопанный стоял |
| Под твоей светлицей... |
| Страшны бездны... как же быть! |
| Тайною дорожкой |
| Стану всё я приходить |
| Под твое окошко!.. |
<1825>
КАРТИНЫ *
ПАРОХОД. ПЛАВАНЬЕ ДНЕЙ. ЧЕРТЫ ОСВЕЩЕНИЯ И ПРАЗДНИКА.
НОЧЬ В КАЮТЕ И УТРО НА ПАРОХОДЕ
1
ПЛАВАНИЕ ДНЕЙ
| Всё взморье - серебро литое! |
| Погодный день! - и солнце золотое |
| Глубоко в зеркале воды горит! |
| Уж Петербург от нас, как пышный сон, бежит: |
| Чуть видны острова с зелеными елями, |
| И домы с флагами, я башни со шпилями... |
| На левом береге мелькает монастырь, |
| И мыза Стрельная с дворцом своим белеет; |
| Кругом по берегам то дачи, то пустырь; |
| Вдали Кронштадт и Сестрорецк синеет... |
| Спокойствие... погода... тишина, |
| И стекловидная поверхность вод яснеет, |
| Как ясный слог Карамзина, |
| Как верная земных событий повесть, |
| Как, в чувстве правоты, светлеющая совесть... |
| Наш пароход - особый мир! |
| Калмык и жид, красавицы и офицеры; |
| Играет музыка - как званый пир! |
| Близ нас и мимо нас беспечно реют челны; |
| За нами синие веревкой вьются волны... |
| Неясных дум и ясной веры полный, |
| Я думал: будь земля - огромный пароход, |
| Будь пассажир - весь смертный род, - |
| Друзья! спокойно плыть и в беспокойстве вод! |
| Откинем страх: тут правит пароходом |
| Уж лучше Берда кто-нибудь! |
| (Но Берду все и честь и слава!) |
| Итак - спокоен, смертный, будь! |
| Будь жизнь - доверенность, и будет путь- забава! |
| Не унывай! по-детски веселись! |
| И, доброе дитя, отцу добра молись! |
| Не рабствуй суете - крепись! |
| Без воли кормчего твой не погибнет волос,- |
| С такой надеждою - вся жизнь игра!.. |
| Покуда с палубы раздастся звонкий голос: |
| "Вот пристань, господа, гулять в саду пора!" |
2
ЧЕРТЫ ОСВЕЩЕНИЯ И ПРАЗДНИКА
| Оно прошло, как сновиденье, |
| Сие блестящее круженье!.. |
| Картины дивные узористых огней... |
| Толпы живых... движение теней... |
| Сии огромные кипящие фонтаны, |
| Как в дивных сказках великаны, |
| И статуй золоченых строй, |
| И светлый дом над пышною горой, |
| И сад с зелеными лугами, |
| И водопад с кристальною игрой, |
| И длинный ряд дерев под светлыми дугами... |
| Исчезло всё, как думы... как мечты... |
| Остались в памяти разрывные черты... |
| Я слышу музыку... я вижу освещенье - |
| И двор царей... и чернь... несвязное движенье... |
| Всё повторяется и в слухе и в очах: |
| И храм с короною и буква M в лучах... |
| Я помню пруд, кругом его заборы - |
| И всё волшебно тут! |
| И с разноцветными огнями стклянки |
| И из огней богатые вязанки - |
| Всё потонуло в синий пруд... |
| И тонкою, кристальной пеленою |
| Плывет вода по золотой горе! |
| И даль горит в лучах и в розовой заре!.. |
| Как пышно на земле! Что ж в небе? Что с луною?.. |
| Как тень бледна, |
| Едва видна, |
| Что думала тогда забытая луна?.. |
| Мне показалося - она |
| Как будто ласково шепталася с огнями |
| И говорила им, с улыбкой и над нами: |
| "Красуйтесь, милые! а я свое найду: |
| Вы все погаснете... а я опять взойду!" |
3
НОЧЬ В КАЮТЕ ПАРОХОДА
| И пассажиров шумный рой |
| За полночь, позднею порою, |
| Иным, от тихой качки, спится... |
| Другим мешал уснуть колес гремучих шум; |
| Все, как свои, друг с другом говорили, |
| Сигары жгли, табак курили |
| И, для рассеяния дум, |
| Вино и грог и пиво пили... |
| Я видел, сквозь раствор окна, |
| Как в небе утреннем растаяла луна, |
| В воде удвоилась игривость... |
| Рассвет!.. светло.. у всех видна |
| В одежде небрежность и на глазах сонливость. |
4
УТРО НА ПАЛУБЕ
| Свежо!.. и тихо!.. и красиво!.. |
| У нас, на палубе, всё дремлет молчаливо; |
| Но позже полчаса - и вот |
| Пошел ходчее пароход, |
| И просыпаются... и стало говорливо... |
| Повеял утренник, и облаков седых |
| Летят последние частички... |
| Видней хорошенькие лички. |
<1825>
НОВЫЙ ГОД
| Как рыбарь в море запоздалый |
| Среди бушующих зыбей, |
| Как путник, в час ночной, усталый |
| В беспутной широте степей, - |
| Так я в наземной сей пустыне |
| Свершаю мой неверный ход. |
| Ах, лучше ль будет мне, чем ныне? |
| Что ты судишь мне, новый год? |
| Но ты стоишь так молчаливо, |
| Как тень в кладбищной тишине, |
| И на вопрос нетерпеливый |
| Ни слова, ни улыбки мне... |
<1825>
ЧИНОВНИК
(А. А. Н.)
| За делом просидев часов пять-шесть, |
| С семьею крохотных твоих малюток сесть |
| И забавляться их младенческой забавой... |
| Твой стол в урочный час накрыт, |
| За ним с тобой сидят порою два-три друга |
| И - роза без шипов - твоя супруга! |
| Ты хоть ливрейною толпой не знаменит, |
| Но весела твоя свободная услуга, |
| И всякий у тебя и радостен и сыт! |
| А в праздник, вечерком, твои сберутся ровни, |
| И ходко речь идет о службе, о делах, |
| И об учености, и о твоих стихах... |
| Так поживаешь ты - исправный наш чиновник! |
<1825>
МОЕ ЗАНЯТИЕ
| Мне непонятен ваш бостон! |
| Я не люблю ни экарте, ни виста; |
| Я лучше предпочту под липой сладкий сон |
| Иль слушать речь Ариовиста: {*} |
| {* Лицо, известное в записках Кесаря.} |
| И Кесаря он в грош не ставил; |
| А Кесарь, право, был великий человек! |
| Хвалю я ум его военных правил. |
| Увы! как сон: за веком век!.. |
| Где эти римляне? где греки? |
| Нет больше тех времен, прошли те человеки!.. |
| Какой для нас урок, какой живой пример! |
| Оставя Кесаря, иду на Бельведер; |
| Что за картина: лес, и озеро, и речки, |
| И подо мной внизу все люди - человечки... |
| Как весело тут быть вечернею порой! |
| Прекрасные места! прекрасная природа! |
| На круглом куполе лазоревого свода |
| Направо, далеко, за Токсовой горой, |
| Садится солнышко... насупротив луною |
| Сребрятся облака, летящие грядой. |
| Как я любуюсь сей высокой стороною! |
| Сады, и фабрики, и куча деревень, |
| И в разные края бегущие дороги... |
| Но здесь не высмотришь всего за целый день! |
| Тут нет без красоты порожнего местечка. |
| Я вижу ясно Петербург: |
| Адмиралтейский шпиц горит, как свечка; |
| И, в сорока верстах, мелькает Шлиссельбург. |
| Еще... но дунул ветр... стихи мои упали, |
| Летят с карниза на карниз, |
| И голову сломя, я опрометью вниз, - |
| Чтоб девушки не прочитали |
| Карандашом написанных стихов |
| И, прочитав их, не сказали: |
| "Тут мало толку - много слов". |
<1825>
ХАТА, ПЕСНИ, ВЕЧЕРНИЦА
| "Свежо! Не завернем ли в хату?" - |
| Сказал я потихоньку брату, |
| А мы с ним ехали вдвоем. |
| "Пожалуй, - он сказал, - зайдем!" |
| И сделали... Вошли; то хата |
| Проста, укромна, небогата, |
| Но миловидна и светла... |
| Пуки смолистые лучины |
| На подбеленном очаге; |
| Младые паробки, дивчины, |
| Шутя, на дружеской ноге, |
| На жениханье вместе сели |
| И золоченый пряник ели... |
| Лущат орехи и горох. |
| Тут вечерница!.. Песни пели... |
| И, с словом: "Помогай же бог!" - |
| Мы, москали, к ним на порог! |
| Нас приняли - и посадили; |
| И скоморохи-козаки |
| На тарабанах загудели. |
| Нам мед и пиво подносили, |
| Вареники и галушки |
| И чару вкусной вареницы - |
| Усладу сельской вечерницы; |
| Роменский в люльках запалили, |
| Хлебая сливянки слотки. |
| Как вы свежи! Как белолицы! |
| Какой у вас веселый взгляд |
| И в лентах радужных наряд! |
| Запойте ж, дивчины-певицы, |
| О вашей милой старине, |
| О давней гетманов войне! |
| Запойте, девы, песню-чайку |
| И похвалите в песне мне |
| Хмельницкого и Наливайку... |
| Но вы забыли старину, |
| Тот век, ту славную войну, |
| То время, людям дорогое, |
| И то дешевое житье!.. |
| Так напевайте про другое, |
| Про ваше сельское бытье. |
| И вот поют: "Гей, мати, мота! |
| (То голос девы молодой |
| Со мной жартует он у хати, |
| Шутливый гость, младой москаль!" |
| И отвечает ей старушка: |
| "Ему ты, дочка, не подружка: |
| Не заходи в чужую даль, |
| Не будь глупа, не будь слугою! |
| Его из хаты кочергою!" |
| И вот поют: "Шумит, гудет, |
| И дождик дробненькой идет: |
| Что мужу я скажу седому? |
| И кто меня проводит к дому?.." |
| И ей откликнулся козак |
| За кружкой дедовского меда: |
| "Ты положися на соседа, |
| Он не хмелен и не дурак, |
| И он тебя проводит к дому!" |
| Но песня есть одна у вас, |
| Как тошно Грицу молодому, |
| Как, бедный, он в тоске угас! |
| Мне песню молодого Грица! |
| "Зачем ты в поле, по зарям, |
| Берешь неведомые травы? |
| Зачем, тайком, к ворожеям, |
| И с ведьмой знаешься лукавой? |
| И подколодных змей с приправой |
| Варишь украдкою в горшке? - |
| Ах, чернобривая колдует..." |
| А бедный Гриц?.. Он всё тоскует, |
| И он иссох, как тень, в тоске - |
| И умер он!.. Мне жалко Грица: |
| Он сроден... Поздно!.. Вечерница |
| Идет к концу, и нам пора! |
| Грязна дорога - и гора |
| Взвилась крутая перед нами; |
| И мы, с напетыми мечтами, |
| В повозку... Колокол гудит, |
| Ямщик о чем-то говорит... |
| Но я мечтой на вечернице |
<1825>
ХОЗЯЙКА
| Как я люблю тебя, хозяйка! |
| Как тонок сон твой, чуток слух! |
| Едва заголосит петух, |
| Ты говоришь своим: "Вставай-ка!" |
| И будишь малых и больших. |
| Ночник в избе, к иконе свечка; |
| Пылает радугами печка; |
| И в золотых руках твоих |
| Всё ладится, всё так клеится! |
| Всё прибрано в дому давно; |
| И уж вертлявое вертится |
| В твоих перстах веретено! |
| Рассвет! Опять иные оборы. |
| Вот, сквозь морозные узоры, |
| Глядится солнышко в стекло, - |
| "Гляди к нам, красное, светло! |
| Мы, люди добрые, простые, |
| Не нам хоромы золотые; |
| Что есть - довольно нам того!" |
| Но вот протяжно зазвенело: |
| Обедня! - Колокол зовет! |
| И всякий, покидая дело, |
| Ко храму божию идет... |
| Как вы свежи, как вы румяны, |
| Жильцы залесных деревень! |
| Для вас неведомы романы, |
| И дряхлость чувста, и сердца лень, |
| И пресыщенье ледяное. |
| Увы! У нас совсем иное |
| В угарных наших городах! |
| Мы, страстным загораясь зноем, |
| Грустим, томимся, сохнем, ноем: |
| Мы старцы в молодых годах!.. |
<1826>
МНОГО ЛИ НАДОБНО?
| Что нам для жизни? - Уголок! |
| Для садика земли частичка... |
| И я как маленькая птичка, |
| Беспечен, как она, и рад, |
| Коль из окна каких палат, |
| Или с чьего-нибудь балкона |
| Смотрю на синево наклона |
| Далеких, сводистых небес, |
| На расцвеченный летом лес. |
| Иль с башни Екатерингофа, |
| Где незамеченный сижу, |
| Я с сердцем радостным гляжу |
| На дальний абрис Петергофа, |
| На перламутровый залив. |
| Как он стеклянист и красив! |
| Как хороши под парусами |
| И с лентой флага - корабли! |
| На них дары чужой земли! |
| И под чужими небесами |
| Рожден их кормчий и пловец!.. |
| Иных манит прибытком ловля |
| К горам нерастопимых льдов; |
| Других с Индейских островов |
| Ведет в кронштадтский рейд торговля! |
| А я, без сел и кораблей, |
| Картиной мира веселюся: |
| Где лягу - сплю; и не боюся |
| Неурожаев, ни мелей... |
| И я, бесконный, беспалатный, |
| С одной сердечной полнотой |
| Любуюсь неба круглотой;- |
| Глотаю запах ароматный |
| И сам не знаю чьих садов. |
| Смотрю на сгибы берегов |
| Порой, на опененны волны - |
| И, сытостью душевной полный, |
| Иду в мой маленький приют, |
| В мой уголок, известный редким, |
| Где ласточки - мои соседки |
<1826>
ВЗДОХ ТРУБАДУРА
| Увы! прошла пора сердечного покоя, |
| Пора восторгов и стихов! |
| Уже я цитры не настрою, |
| Не слажу песни про любовь! |
| Любовь так сладко отманила |
| Певца от лавров и меча! |
| И так мне горько изменила: |
| Одной туда взойдет дорожкой: |
| И та, как крепость, заперта! |
| Ах! если бы хотя в окошко |
| Мне улыбнулась красота!.. |
<1826>
ПОДРЫВАТЕЛЬ
Басня
| Сосед шумит, |
| Сосед кричит, |
| Сосед Макар лишь чуть не воет, |
| Плутяга-крот всё роет, роет... |
| "Ну, веришь ли, мне жалко - страх! |
| И сердце, братец, так и ноет: |
| Любимую гряду, злодей, изрыл. |
| Потешился б над вражьею спиною! - |
| Так говорил Макар, кроту грозя. - |
| Да, видишь сам, он роет подо мною, |
| А мне попасть по нем нельзя!.." |
| Так роются под нас и клевета и ложь, |
| Так подрывается увертливый приказный: |
| И видишь, и шумишь порой, и бьешь, |
| Да все по нем не попадешь!.. |
<1826>
УСЛАДА
| Я был рабом земных сует: |
| Ругались надо мной ползущие заботы; |
| Как узник, отданный к смиренью в дом работы, |
| С водой и с воздухом глотая горе!.. |
| Я был как ветвь, поверженная в море, |
| Кружился я в грозе изгибистых валов; |
| Но бог послал отрадные мне чувства |
| С тех пор я стал земных смятений выше - |
| И слаще я дышу... и в сердце стало тише!.. |
<1826>
К ЗВЕЗДЕ
| Звезда, красавица небес? |
| Здесь ясно зеркало залива |
| И свеж и ароматен лес! |
| Сады цветут у нас душисто! |
| В долинах бисер серебристый |
| Горит в безмолвии ночей... |
| Куда ж спешишь так торопливо, |
| Звезда, красавица небес? |
| И потемнеет свежий лес... |
| Но ты спешишь с полей эфира; |
| Увы! неодолим закон!.. |
| Так и для нас, моя Эльмира! |
| Не отведет часа разлуки; |
| Настанет день, удвоит муки... |
| Пойду с тоской моей туда, |
| Где ты, прекрасная, гостила; |
| Ты мне надолго отсветила!.. |
| Взойдет опять звезда небес! |
| Опять заливы засветлеют, |
| И сквозь цветущий дол и лес |
| С душистой негой ветерки... |
| Но, полный всё моей тоски, |
| Я не пойду на праздник мира! |
| И тихо мне простонет лира: |
| "Зачем идти тебе туда? |
| Где милой нет - там свет могила! |
| Увы! души твоей звезда |
| Тебе надолго отсветила!" |
<1826>
| Сегодня вихорь парус рвет; |
| И вал на отмель лодку бьет; |
| И гром над безднами ревет; |
| И молния пловцу в глазах ресницы жжет. |
| Погода... мир... и тишина, |
| Под круглым куполом небесныя лазури |
| Светлеет моря глубина... |
| Для нашей жизни нет картины сей вернее, |
<1826>
МЕЧТА
| Спокойны спящие морей заливы, |
| Как синее стекло; |
| Уже сошли часы покоя молчаливы, |
| Горит росою сад душистый |
| Под легкой завесой теней, |
| И долго свищет меж ветвей |
| Любовник розы голосистый... |
| Навел на вежды мне златой покров дремоты |
| И отмахнул крылом заботы, |
| И веял на душу мечтой прелестной он... |
| Я спал... но сердце пробудилось |
| И, как дитя в объятия к родной, |
| Тоскуя, из груди просилось... |
| Мне что-то милое, бывалое явилось! |
| Я вздрогнул... грудь была унынием полна, |
| Уже сливалися волнистые туманы |
| И раскрывалася цветущая страна... |
| Но мне нерадостен весенний сад природы, |
| Ни аромат младых цветов: |
| И прежняя любовь... |
| Я видел милую, как легкий призрак зыбкий, |
| Я слышал звук знакомых мне речей, |
| И, пробудясь, я всё ищу ее улыбки |
<1826>
ГРЕКАМ, ПРОСЯЩИМ ПОДАЯНИЯ
| Тогда, как празднует Европа общий мир |
| И приучается к блаженству тихой жизни, |
| Бежит от сладостной своей отчизны, |
| От стран Ионии, от милых берегов, |
| Где бой - на жизнь и смерть, где ратует Эллада! |
| Там блещет ятаган беснующих врагов, |
| В плену жена, раскопан дом, |
| Зарезаны младенцы, |
| И нищие - в краю чужом - |
| Афин и Спарты преселенцы! |
| (Доколь что даст им суд верховный неба!), |
| Пришли искать у братьев христиан: |
| В одежду - лоскута, и в пищу - ломтя хлеба |
<1826>
| Алина, хочешь быть царицей? |
| Изволь, - я буду твой народ: |
| Тебе в душе моей давно отстроен вход, |
| И ты, пожалуй, в ней устрой себе столицу. |
| Я за тебя - горой стоять!.. |
| Ты можешь учредить и дани и налоги; |
| Но правосудие и ласку наблюдай! |
| И прежде, чем писать указ народу строгий, |
<1826>
СКАЗКИ
| Люблю я молодость твою |
| И синенькие глазки! |
| Тебе готовы сказки. |
| Я видел много дальних стран |
| С большими городами; |
| Я видел море-океан |
| Я видел... но, тебя взманя, |
| Пойдут за сказкой - сказки: |
| Смотрите ж долго на меня |
| Вы, синенькие глазки! |
<1826>
ЧЕРТЫ ОСЕНИ
| Уж ветер вал на вал катит по жатве зрелой; |
| Черника лоснится, малина отошла; |
| В саду зарделся яблок спелый; |
| И ладится медведь в берлоге; |
| Желтеет лист; змея, в норе, |
| Местами мерзнет на заре; |
| Копыт и колесо звончее на дороге... |
| В водах и на небе седеет перламутром; |
| Про осень говорит народ у церкви утром |
| В день воздвижения пречестного креста. |
<1826>
Историческая черта
| "Прошу твою блистательную мочь - |
| Отдай мне за сына, сосед любезный, дочь |
| Твою, Елену молодую!" - |
| Просил молдавского господаря. |
| "Скорее бороду отдам седую! |
| Но пусть потешится; пускай пришлет сватов!" |
| Хмельницкий закипел: "Сватов ему? - Готов! |
| " - Трубят - и пятьдесят полков. |
| Всё реестровых казаков, |
| Слетелось. "Знамя вверх! Молебен - и на выступ!" |
| И лава конная помчалась, как на приступ: |
| Чуть может их догнать их собственная тень, |
| А он в делах войны не неуч, а учитель! |
| "Туда и так!" В один и тот же день |
| Сто сел и городов под линию пылают |
| И в страхе господарь, и дочь его везут, |
| Дары! Поклон! - "За мной, к господарю!" - и тут |
| Богдан спросил, когда уж всё упрятал: |
| "Высокомочный! что?.. Я хорошо ль посватал?" |
<1827>
(Черта из жизни Богдана Хмельницкого)
| "Послушай, мой ясновельможный князь! |
| Я Казимира уважаю; |
| Но, с твердою душой родясь, |
| Ни вас, ни сейма не боясь, - |
| За край, за род мой и за племя! |
| Подумай, Любомирский, сам: |
| Хмельницкий говорит как друг, - не то уж время, |
| И посылал разъезжих строгих |
| Сбирать с колодезей налоги |
| И церкви божии запродавать жидам!.. |
| Вот положили - соберемся |
| Мы завтра там. Там мы о мире попечемся. |
| Условием, вельможный князь, твоим |
| Доволен! |
| В нем сказано, что всякий волен |
| Куда уж козаку за панством вслед ползти? |
| Вы будете на съезд с шляхетством, с гайдуками; |
| Однако ж кое-кто приедет и за нами!" |
| Расстались. Вот примчалась весть, |
| Что свежая больна им рана |
| И им хотелось бы путем прижать Богдана |
| И в сеть уловкою завесть |
| На съезде. - Мудрено! он крепко верил в бога, |
| Ему, как мать родная, знакома; |
| Притом Хмельницкий, был великого ума. |
| Большой конвой вели с собой поляки, |
| Чтоб, в недостатке слов, взять верх хоть силой драки; |
| Узнав, что конница козачья далека, |
| Готовил лях свои уловки... |
| Богдан послал лихого ездока: |
| "Умри - скачи до Кочерговки. |
| Дружней, быстрей, из всей козачьей мочи, |
| Пусть мчатся на рысях... чтоб быть как тут к полночи! |
| Я знаю, наши прилетят! |
| И пусть все за лесом полягут по ватагам!.." |
| Идет на съезд... Паны шумят, |
| Закинув кунтуши, преважно |
| Закручивают длинный ус, |
| И смотрят свысока, и говорят протяжно... |
| Однако ж видит: идут толки, |
| Паны особятся, какой-то есть секрет; |
| Ни откровенности, ни ласки нет, |
| И на него глядят как волки. |
| "Шляхетные паны! |
| Как много привели вы свиты, |
| И ваши вершники все золотом прикрыты; |
| А мы, военною порой утруждены, |
| На клячах кое-как примчались; |
| " |
| Он стал перед окном, |
| Махнул платком - |
| И зашатался дом: |
| Под топотом копыт заговорило поле, |
| Не стало пыльных облаков - |
| И двадцать тысяч Козаков, |
| Прогнав толпу вельможеских холопей, |
| Стоят! |
| Торчат! |
| Паны удобрились - и мир подписан, |
| Который славою в скрижаль времен записан. |
<1827>
| По ступицу песок, и лес на нас нависнул; |
| Уж ночь, и сумерком кругом заволоклось; |
| Ямщик в лесу лукаво свистнул, |
| И, чу, ему отозвалось... |
| "Зову", - с усмешкой был ответ. |
| И зашумело за дубравой, |
| И там, и там огни и свет... |
| Беда: как тени, из подполья |
| Толпа других средь дикого раздолья |
| Буянит за ночным огнем... |
| И вот торчат рожны и колья, |
| Звенит топор и длинный нож... |
| И наши сабли засверкали, |
| И грянул звонкий мускетон. |
| Тут схватка: резались, кричали; |
| Везде огонь, и кровь, и стон... |
| Так не пугайтесь... это сон! |
<1827>
ПЕСНЯ
(Подражание богемскому)
| Есть край, где желтеют |
| И теплые веют |
| Там ветры игривы. |
| Гуляй там, Мальвияа! |
| Будь с ней упованье: |
| Пошлет нам свиданье? |
| В развесистой чаще, |
| Под рощей кудрявой, |
| Мне быть с тобой слаще, |
| Будь слава - царь поля, |
| Облитого кровью! |
| А мирная доля - |
| Златися любовью! |
| Судьбам помолися, |
| Чтоб руки с руками |
| Скорее сплелися... |
<1830>
Ф. Н. Глинка, проживший без малого сто лет и писавший стихи в течение шести десятилетий, оставил после себя поэтическое наследие огромное по объему, но крайне неравноценное в художественном и идейном отношении. Большая часть стихотворений Глинки рассеяна по многочисленным журналам и альманахам первой половины XIX в. Сборниками при жизни поэта были изданы только "духовные" стихотворения ("Опыты священной поэзии Федора Глинки". СПб., 1826), несколько аллегорий и басен ("Опыты аллегорий, или иносказательных описаний, в стихах и прозе. Сочинения Ф. Глинки". СПб., 1826) и некоторые стихи о 12-м годе ("Подарок русскому солдату. Сочинения Ф. Глинки". СПб., 1818). Три тома собрания сочинений, изданных М. П. Погодиным, содержат малую и не лучшую часть поэтического наследия Глинки (Собрание сочинений Ф. Н. Глинки. Издание М. П. Погодина. М., 1869-1872; т. 1 - "Духовные стихотворения", т. 2 - поэма "Таинственная капля", т. 3 - поэмы "Карелия, или Заточение Марфы Иоанновны Романовой" и "Иов. Свободное подражание священной книге Иова"). За советские годы Глинка был издан четыре раза: три раза в Петрозаводске - в 1938 г. переиздана поэма "Карелия", в 1939 г. впервые опубликована повесть в стихах "Дева карельских лесов", в 1949 г. выпущено "Избранное", куда вошли стихотворения, разбросанные по журналам и альманахам, не помещенные поэтом в прижизненные сборники. Наконец, в Ленинграде в 1951 г. стихотворения Глинки вышли в малой серии "Библиотеки поэта". В настоящее издание вошли лучшие стихотворения Глинки эпохи Отечественной войны 1812 года, декабристского движения (1816-1825) и карельской ссылки (1826-1830). Творчество позднего периода представлено всего лишь несколькими стихотворениями. Из крупных поэтических работ Глинки включены трагедия "Вельзен, или Освобожденная Голландия", единственное издание которой (Смоленск, 1810) стало библиографической редкостью, а также поэмы "Дева карельских лесов" и "Карелия". "Иов. Свободное подражание священной книге Иова" (СПб., 1859) печатается в наиболее существенных отрывках. Не включены стихотворения ученической поры, масонские гимны и многие "духовные" стихотворения, входящие в первый том погодинского "Собрания сочинений" (М., 1869). {В примечаниях ссылки на этот том даются сокращенно: Собр. соч., т. 1.} Композиционная структура сборника отражает основные авторские циклы. Название большинства циклов даны самим Глинкой: "Опыты трагических явлений", "Опыты священной поэзии", "Опыты иносказательных описаний в стихах" и т. д. Готовя для М. П. Погодина свод своих стихотворений, Глинка выделял в особый цикл "разные" стихотворения. В этот последний цикл включались наиболее неоднородные в жанровом и тематическом отношении стихотворения: элегии, романсы, идиллии, шарады, медитации, дружеские послания, "рассказы в стихах" и разная "альбомная мелочь". Из прижизненных изданий Глинки можно считать авторитетными только сборники 1826 г.: "Опыты священной поэзии" и "Опыты аллегорий, или иносказательных описаний, в стихах и в прозе", а также поэму "Карелия, или Заточение Марфы Иоанновны Романовой" (СПб., 1630). Элегические псалмы и аллегории, написанные до 1826 г., печатаются по этим прижизненным сборникам. Поэма "Карелия" по изданию 1830 г. Все остальные стихотворения, не вошедшие в сборники, печатаются по журнальным публикациям. Принцип распределения текста внутри отдельных циклов- хронологический. Стихотворения первого периода (1812-1825) сравнительно легко датируются, так как год написания в большинстве случаев совпадает с годом первой публикации. Иногда датировка уточняется по протоколам Вольного общества любителей российской словесности. О времени написания "военных песен" часто свидетельствует содержание стихотворения с их развернутыми пояснительными названиями. Следует учитывать, что ряд стихотворений, написанных до 1826 г., появился в печати несколько позже, так как Глинка, привлеченный по делу декабристов, не мог их опубликовать в конце 1825 г. Полагаем, что к ним относятся некоторые стихотворения об Отечественной войне 1812 г. и ее героях, стихотворения о Богдане Хмельницком, над которыми поэт работал в 1825 г., а также некоторые другие стихотворения, оговариваемые нами в примечаниях. Значительно сложнее датировать стихотворения, написанные после 1825 г. Та датировка, которая частично содержится в "Духовных стихотворениях" (1869), далеко не всегда отвечает действительности. Так, например, элегический псалом "Глас" был напечатан в "Литературном музеуме" на 1827 г. (стр. 47). В том же году об этом псалме "Московский вестник" писал: "Из всех стихотворений первое место по мысли и по выражениям занимает "Глас" Ф. Н. Глинки" ("Московский вестник", 1827, No 11, стр. 280). В "Духовных стихотворениях" псалом "Глас" датируется 1829 г. В погодинское издание эта и многие другие ошибки были механически перенесены из "Рукописного собрания стихотворений" {"Рукописное собрание стихотворений" долгое время хранилось в калининском областном архиве. В настоящее время оно находится в Центральном государственном литературном архиве (Москва).} Глинки. В "Рукописном собрании" стихотворение "Глас" значится с пометой: "В Петрозаводске, 1829 г." Стихотворение "Глас" действительно написано в Петрозаводске, но, как об этом свидетельствует публикация в "Литературном музеуме", не позже начала 1827 г. Готовя к изданию "Собрание сочинений", Е. П. Голенищева-Кутузова, жена Ф. Н. Глинки, переписывала стихотворение с журнального текста, так как автографы ранних стихотворений в большинстве случаев были утрачены. В результате такой переписки возникали курьезные ошибки и явная путаница. "Глас" был обозначен 1827 г., и под этой датой он появился в первом томе "Собрания сочинений". Ясно, что "Рукописное собрание стихотворений" мы не можем считать авторитетным источником текста, хотя в некоторых случаях здесь имеется собственноручная правка поэта. Стихотворения эпохи суда и ссылки легко угадываются по их содержанию. Они образуют в нашем сборнике второй раздел (Стихотворения 1826-1830 гг.). Этот раздел начинается со стихотворений, написанных в 1826 г. в Петропавловской крепости. Автографы этих стихотворений входят в особую "тетрадь". Тюремная "тетрадь" дает возможность безошибочно датировать целый цикл стихотворений мартом - маем 1826 г. Стихотворения, написанные в период олонецкой ссылки, следуют за тюремными стихами. Датировка этих стихотворений остается точной в пределах одного-двух лет. Все они написаны в Петрозаводске (вторая половина 1826 - первая половина 1830 гг.) и тогда же, в годы ссылки, были опубликованы в журналах и альманахах. В ряде случаев датировка стихотворений данного раздела уточняется на основе отдельных реалий, проливающих свет на время написания (сразу же после следствия и суда, по приезде в Олонецкую губернию, в первый год ссылки или несколько позже, когда поэт изучил край, его историю и культуру; наконец, отмечаются стихи, написанные перед отъездом из Петрозаводска, а возможно, что и в пути из Петрозаводска в Тверь). Это же относится и к тем "духовным" стихотворениям, которые были опубликованы в погодинском издании 1869 г. в разделе "Без означения годов".
Печатая в первом томе "Собрания сочинений" свои "духовные" стихотворения, Глинка вслед за "Опытами священной поэзии" (1826) поместил стихотворения, написанные до 1й2о г., но не вошедшие в "Опыты". В следующем разделе он разместил стихотворения, написанные после 1825 г., причем этот раздел снабдил довольно туманной справкой: "Стихотворения, написанные в разные времена, без означения годов". В раздел "Без означения годов" были запрятаны "духовные" стихотворения ("Я пред тобою...", "Из псалма 43-го", "Илия - богу", "Бог - Илие", "Я видел их...", "Покорность", "Ты наградил..." и многие другие), содержащие скрытый намек на декабрьские события и годы гонений. {На декабристские стихотворения Глинки, напечатанные в "Духовных стихотворениях", в разделе "Без означения годов", впервые указал Ю. Г. Оксман. См. "Временник Пушкинской комиссии", т. 2, М-Л., 1936, стр. 325-328.} Ключ к разгадке хронологии этих стихотворений содержится в самом оглавлении к сборнику. Стихотворения, написанные после 1830 г., то есть после возвращения из ссылки, как правило, обозначены датой их написания. Стихотворения, написанные в период сотрудничества Глинки в "Москвитянине" (1841-1848), выделены в особый раздел. "Опыты священной поэзии" и все остальные "духовные" стихотворения, написанные до 1026 г., входят в первую часть книги. Остается предполагать, что большинство стихотворений, скрывшихся под неясным заголовком "Без означения годов", написаны в пору следствия и в годы ссылки (1826-1830). Об этом же свидетельствует частичная датировка отдельных Стихотворений в разделе "Без означения годов" и Проникновение отдельных текстов в печать сразу же после окончания следствия и суда над декабристами. В раздел "Без означения годов" Глинка запрятал "духовные" стихотворения, содержащие скрытые намеки на личные переживания во время следствия ("Обеты", "Упование", "Утреннее чувство", "Молитва", "Поклоны") и на суровую расправу над декабристами ("Несмысленность", "Илия - богу", "Бог - Илие", "Призвание", "Из псалма 43-го", "Глас" и др.). Карельские поэмы - описательные стихотворения "Дева карельских лесов" (1828) и "Карелия, или Заточение Марфы Иоанновны Романовой" (1830) - включены в раздел олонецких стихотворений, как органически связанные с лирикой ссыльного. Авторские примечания и подзаголовки, как элемент авторского текста, сохраняются. В отличие от журнального текста, правописание таких слов, как "он", "бог", "ангел" и т. д., дается с маленькой буквы.
Даты первой публикации, то есть год, не позднее которого написано данное произведение, обозначаются в тексте ломаными скобками. Даты предположительные сопровождаются вопросительным знаком.
РАЗНЫЕ СТИХОТВОРЕНИЯ
"Соревнователь просвещения и благотворения", 1818, No 5, стр. 221. Читалось 30 октября 1817 г. в Вольном обществе любителей российской словесности.
Блеск очей (стр. 193). Впервые - "Соревнователь просвещения и благотворения", 1818, No 6, стр. 380; в сокращенной редакции, датированной 1822 г., в "Славянине", 1830, No 2, стр. 141. Список стихотворения в первой редакции с подзаголовком "с польского" обнаружен Б. Л. Модзалевским среди бумаг "Зеленой лампы" (см. "Декабристы и их время", т. 1, [б. г.], стр. 14).
Фиалка и дубы (стр. 194). Впервые - "Соревнователь просвещения и благотворения", 1818, No 7, стр. 100.
К снегирю (стр. 195). Впервые - "Соревнователь просвещения и благотворения", 1818, No 9, стр. 359.
Дитя и птичка (стр. 196). Впервые - "Соревнователь просвещения и благотворения", 1819, No 7, стр. 89.
"Соревнователь просвещения и благотворения", 1819, No 7, стр. 83. Хлоя - условное имя в идиллической, "пастушеской" поэзии.
Шарада ("На тучных пажитях Авзонии цветущей...") (стр. 199). Впервые - "Соревнователь просвещения и благотворения", 1819, No 9, стр. 328. Отгадка шарады - "Порок". Авзония - Италия. Оргон - один из героев комедии Мольера "Тартюф".
Призывание сна (стр. 200). Впервые - "Сын отечества", 1819, No 50, стр. 178, с подписью "Ф. Г." Филомела (греч. миф.) - афинская царевна, превращенная в соловья; здесь - соловей.
Весна ("Уж ласточка к гнезду послышала влеченье...") (стр. 202). Впервые - "Соревнователь просвещения и благотворения", 1820, No 7, стр. 93. Читалось в Вольном обществе любителей российской словесности 7 июня 1820 г.
Шарада ("Слог первый мой везде есть признак превосходства...") (стр. 203). Впервые - "Соревнователь просвещения и благотворения", 1820, No 1, стр. 75, с подписью "Ф. Г.". (Автограф обнаружен Б. Л. Модзалевским среди бумаг "Зеленой лампы".) Отгадка шарады - "Престол".
"Соревнователь просвещения и благотворения", 1621, No 11, стр. 206. Критик "Соревнователя просвещения и благотворения" П. Плетнев в статье "Антологические стихотворения" писал, что "посредством антологии мы становимся современниками древних". "Как уцелевшие от разрушительной руки времени памятники, они (антологические стихотворения. - В. Б.) вернее сказаний исторических изображают нам характер собственно называемого народа" ("Соревнователь просвещения и благотворения", 1822, No 7, стр. 20).
К недостойному бессмертия (стр. 204). Впервые - "Соревнователь просвещения и благотворения", 1821, No 2, стр. 267.
Прощание с жизнию (стр. 204). Впервые - "Соревнователь просвещения и благотворения", 1821, No 9, стр. 337. Жильбер Николя (1751-1780) - французский поэт-сатирик.
Сельский сон (стр. 207). Впервые - "Соревнователь просвещения и благотворения", 1822, No 4, стр. 109. Читалось в Вольном обществе любителей российской словесности 5 декабря 1821 г.
Клятва (стр. 208). Впервые - "Русский инвалид", 1822, No 12, 14 января, под названием "Изменница". Печ. по сб. "Весенние цветы". М., 1835, стр. 30.
"древнейших памятников", переводы "песен разных славянских наречий" - все это входило в программу Вольного общества. На заседаниях общества слушались сообщения о "древних песнях богемских", изданных Ганкой под названием "Краледворская рукопись", о "Собрании песен разных славянских наречий" Челаковского, о переводах Востоковым сербских песен, взятых из "собрания" Вука Стефановича. Приветствуя "Северные цветы" за помещение на страницах альманаха "простонародных песен", "Соревнователь просвещения и благотворения" писал: "В "Северных цветах" помещено несколько простонародных песен: одни греческие, другие сербские, а третьи подражание русским. Переводом простонародных новогреческих песен публика наша обязана Н. И. Гнедичу. Разбирая их поэтические красоты, можно чувствовать, что вдохновение не покинуло еще этой некогда цветущей и счастливой страны, а ныне искупающей последними своими силами долговременное и позорное невольничество" ("Соревнователь просвещения и благотворения", 1825, No 1, стр. 107-108). В творчестве Глинки мы Находим образцы "простонародных песен": русских, новогреческих и богемских. Стихотворения "Подоконье", "Разлука", "Сетование", "Подглядчик", "Песня" помечены: "С богемского", или "Подражание богемскому".
К Эльмире (стр. 210). Впервые - "Невский альманах" на 1825 г., стр. 184.
Разлука (стр. 211). Впервые - "Новости литературы", 1825, No 6, стр. 181.
Сетование (стр. 211). Впервые - "Новости литературы", 1825, No 7, стр. 55.
Подглядчик (стр. 212). Впервые - "Северная пчела", 1825, No 59, 16 мая.
"Северная пчела", 1825, No 91, 30 июля. Берд - шотландская фамилия, известная в промышленном мире России. Здесь - владельцы пароходства на Неве (1815).
Новый год (стр. 216). Впервые - "Соревнователь просвещения и благотворения", 1825, No 4, стр. 105.
Чиновник (стр. 217). Впервые - "Невский альманах" на 1626 г., стр. 179. Посвящено Андрею Афанасьевичу Никитину (1794-1858), секретарю Вольного общества любителей российской словесности.
Мое занятие (стр. 217). Впервые - "Невский альманах" на 1826 г., стр. 283. Кесарь - римский полководец, политический деятель и писатель Юлий Цезарь (102-44 до н. э.)
Хата, песни, вечерница (стр. 218). Впервые - "Федор Глинка. Избранное". Петрозаводск, 1949, стр. 101. Тарабаны - барабаны. Хмельницкий - см. стр. 465. Наливайко Северин (ум. 1597) - руководитель крестьянско-казацкого восстания на Украине в 1594-1596 гг. против польских и украинских магнатов-землевладельцев и шляхты.
"Северная пчела", 1826, No 25, 27 февраля. Это и следующие стихотворения данного цикла написаны несомненно до 1826 г.; многие стихотворения, появившиеся в печати в 1826-1828 гг., были написаны Глинкой до декабрьских событий 1825 г. и проникали в журналы и альманахи с некоторым опозданием.
Много ли надобно? (стр. 221). Впервые - "Новости литературы", 1826, No 1, стр. 46.
Вздох трубадура (стр. 222). Впервые - "Новости литературы", 1826, No 2, стр. 94.
Подрыватель (стр. 223). Впервые - "Сириус" на 1826 г., кн. 1, стр. 185.
Услада (стр. 223). Впервые - "Московский телеграф", 1826, No 8, стр. 129.
"Московский телеграф", 1826, No 2, стр. 55.
Утро вечера мудренее (стр. 225). Впервые - "Невский альманах" на 1826 г., стр. 72.
Мечта (стр. 226). Впервые - "Московский телеграф", 1826, No 1, стр. 8.
Грекам, просящим подаяния (стр. 226). Впервые - "Сириус" на 1826 г., кн. 1, стр. 188. Иония - одно из государств древней Греции.
Завеянные следы. К Алине. Сказки (стр. 22/228). Впервые - "Невский альманах" на 1827 г., стр. 188, стр. 220, стр. 238. Предназначались для "Звездочки" Рылеева и Бестужева, Издатель "Невского альманаха" Е. Аладин показал в специальном объяснении Дубельту, что стихотворения Глинки "получены еще в начале 1826 года от самого автора, приславшего их из Петрозаводска, куда он был выслан на службу" ("Русский архив", 1901, No 11, стр. 265-266).
"Северные цветы" на 1826 г., стр. 27.
Достопамятное сватовство (стр. 230). Впервые - "Северная пчела", 1827, No 51, 28 апреля, с подписью "Ф. Г."
Переговоры в Белой Церкви (стр. 231). Впервые - "Северные цветы" на 1828 г., стр. 80. Имеются в виду переговоры между Богданом Хмельницким и польско-литовскими предводителями, проходившие под Белой Церковью (1651).
Приключение (стр. 233). Впервые - "Северные цветы" на 1827 г., стр. 289.
Песня ("Есть край, где желтеют...") (стр. 233). Впервые - "Галатея", 1830, No 1, стр. 48. Относится к циклу "Подражание богемскому"; не могло появиться в печати в 1825 г. в связи с ссылкой автора.