| Автор: | Глинка Ф. Н. |
| Категория: | Стихотворение |
Ф. Н. Глинка
Стихотворения
ОПЫТЫ ИНОСКАЗАТЕЛЬНЫХ ОПИСАНИЙ В СТИХАХ
Нездешняя гостья
Перелетная птичка
Гений
Усладова лира. Баллада
Пруд и капля. Аполог
Гостья ненадолго (К Дориде)
Возвращение невозвратимой
Заветная книга
Видение в луне
Море
К ночи
Перемена (К Глицерии)
Минутное посещение
Темное воспоминание
Старец
ОПЫТЫ ИНОСКАЗАТЕЛЬНЫХ ОПИСАНИЙ В СТИХАХ
НЕЗДЕШНЯЯ ГОСТЬЯ
| Плывет величаво |
| Серебряный месяц... |
| И зорю сменяют |
| Вечерние звезды. |
| И дремлют, насупясь. |
| Высокие сосны. |
| Туман застилает |
| Широкое поле. |
| Всё пусто, безмолвно |
| И в замке нагорном, |
| И в ближней дубраве, |
| И в дальних долинах. |
| Прелестная дева, |
| Пряма, величава, |
| В одежде белейшей |
| Туманов вечерних, |
| Как дух благодатный, |
| Как горняя радость, |
| Как житель бесплотный |
| Надзвездного града, |
| Под ветлою ивой; |
| И к персям прижаты |
| Лилейные персты; |
| И смотрят недвижно |
| Лазурные очи |
| На месяц унылый... |
| Часы пролетали - |
| И звезды погасли, |
| И вспыхнуло утро |
| На темном востоке, |
| И скоро не стало |
| Под ветлою ивой |
| Красы молчаливой... |
<1820>
ПЕРЕЛЕТНАЯ ПТИЧКА
| Скрывалось за горы |
| Роскошное солнце, |
| И долгий день летний |
| Угаснул, и вечер |
| И в воздухе душно!.. |
| Зарница играла |
| По нивам волнистым, |
| И сизая туча |
| Вдали загоралась; |
| Далекое эхо |
| В горах рокотало... |
| Я в роще тенистой |
| Дышал ароматом |
| Цветущего луга... |
| Вдруг птичка слетела, |
| Не знаю откуда, |
| И, зыблясь на ветке, |
| Запела уныло, |
| Уныло и сладко!.. |
| Я весь стал - вниманье, |
| И весь - упоенье: |
| Душа разрывалась |
| От песни унылой; |
| Унылою песнью... |
| И отзыв далекий |
| Друзей отлученных, |
| И память о прошлом, |
| О днях невозвратных |
| Бывалого счастья, |
| И стоны разлуки, |
| И шепот предчувствий, |
| Грядущего тайны - |
| Всё, всё выражала |
| Волшебная песня |
| Чудесной певицы... |
| Мне виделось: месяц |
| Стоял недвижимо |
| И звезды, внимая, |
| Горели яснее, |
| И грохот нагорный |
| Затих!.. И в забвеньи |
| Сидел я до утра, |
| Певица всё пела, |
| Но, вместе с росою |
| Подъемлясь всё выше, |
| Как искра угасла, |
| В лучах утонула!.. |
| Откуда ты, птичка, |
| Небесная радость! |
| Где край тот далекий, |
| В котором ты, прелесть! |
| Гостишь неотлетно?.. |
| И, странник печальный |
| В сем мире мятежном, |
| По сердцу мне чуждом, |
| Услышу ль опять я |
| В безмолвии ночи, |
| Залетная гостья! |
| Твой голос чудесный? |
| Иль раз только в жизни |
| Он смертному слышен? |
<1820>
ГЕНИЙ
| Нарисуй мне Гения |
| Бледного, унылого, |
| И с челом развенчанным. |
| Вижу, плачет Гений твой, |
| Преклоненный на руку, |
| И златые волосы |
| В локонах рассыпаны; |
| Всё кругом - молчание! |
| На небе ни звездочки! |
| И погашен пламенник |
| Бурею пустынною. |
| Нарисуй богиню мне, |
| Нарисуй волшебницу |
| Резвую, прелестную: |
| Дай ты ей лазурные |
| Крылья мотыльковые, |
| И одежду белую |
| Из туманов утренних; |
| Подари ей алую |
| Пусть твоя волшебница, |
| Иль богиня милая, |
| Как богиня призраков, |
| Светлая фантазия, |
| В разных дивных образах |
| В мире появляется: |
| То вечерней звездочкой |
| Вспыхнет в дальнем сумраке |
| Над пустыней дикою; |
| То, знакомым голосом, |
| Кличет утомленного... |
| То, за темной рощею, |
| В час полудня знойного |
| Зажурчит и по полю |
| Побежит, сверкаючи... |
| То, за синей тучею, |
| Свежит, блеском радуги |
| Светит, улыбаючись... |
| То быстрее молнии |
| И блистает девою |
| Стройной, величавою, |
| И зовет унылого |
| Голосом и знаками, |
| По пути тернистому, |
| В новый край, неведомый, |
| К людям - в даль туманную, |
| В области, кипящие |
| Жизнью и заботами... |
| Кто же, друг мой, гений твой? |
| Как назвать безвестного? |
| Отгадай, придумай ты; |
| А твою богиню я |
| Назову - надеждою. |
<1820>
УСЛАДОВА ЛИРА
Баллада
| Верна была Усладу лира |
| В его тиши; |
| На мир души! |
| Он не позорил чистой лиры |
| И, лести враг, |
| Пред вами, грозные кумиры, |
| Не падал в прах! |
| Но, растерзав земные узы, |
| К звездам; летел, |
| И, пылкий друг свободной музы, |
| Он сладко пел:. |
| Великолепную природу |
| И дивный свет, |
| Души высокую свободу - |
| И был Поэт! |
| И добродетель в песнях громких |
| Прославил он. |
| "Узнают ли о них потомки? |
| Всё в мире сон! - |
| Так говорил не раз унылый, - |
| Здесь всё на час!" |
| Поэт угас! |
| Но весь не умер он, и лира |
| Еще стройна; |
| И только в области эфира |
| Взойдет луна |
| И струн дотронется лучами, |
| Дрожат они - |
| И вспыхнет жизнь на них, и сами |
| Поют одни! |
| Как прежде - всё поют природу, |
| Добро поют |
| И удивленному народу |
| Урок дают! |
| И лиру розами венчали, |
| Дивяся ей, |
| И благовонней розы стали, |
| Цветя на ней! |
| И вот, крутом градов обломки, |
| Их блеск погас! |
| Той лиры глас! |
<1821>
ПРУД И КАПЛЯ
Аполог
| Заглохший осокой и весь, как паутиной, |
| Подернутый зеленой тиной, |
| Дремал ленивый пруд. В звездах лазурный свод; |
| Но жалкий он слепец, не видит звезд мерцанья, |
| Ни ласковой луны приветного сиянья. |
| И долго было так, но вот |
| Наскучил он сносить светил пренебреженье; |
| И, потеряв последнее терпенье, |
| Языком вод заговорил, |
| И близкую свою соседку он спросил - |
| Соседку капельку, что на листок упала |
| И ясной звездочкой, качаяся, сверкала: |
| "Что за счастливица ты, капелька, у нас? |
| Так светишь, так блестишь, ну словно как алмаз! |
| Тебе и солнце угождает: |
| По солнцу ль зеркало! - Я сажен пять в длину, |
| Да три, а может быть и больше, в ширину; |
| Однако ж всё во мне не видны горни своды; |
| И хоть бы раз луна в мои взглянула воды! |
| Скажи, пожалуйста, любимица светил, |
| За что же я им так немил?" |
| А капелька в ответ: "Давно я это вижу, |
| Сказала б, да боюсь: я, может быть, обижу!" - |
| "О нет!" - "Так слушай же: причина тут проста |
| Ты засорен - а я чиста!" |
<1822>
ГОСТЬЯ НЕНАДОЛГО
(К Дориде)
| Дорида! ты свежа, как молодой цветок; |
| Твой стан как стебель розы гибкой; |
| Как ты мила своею детскою улыбкой, |
| Легка, как на лугах душистый ветерок. |
| Волшебница! кругом тебя очарованье! |
| Он сладок мне, как жизнь, с тобой свиданья час! |
| И тихий свет прекрасных глаз |
| (В них что-то милое, небесное светлеет), |
| И русые власы... и всё в тебе краса! |
| Но пред тобой желанье цепенеет, |
| И страсть к тебе чиста, как небеса. |
| Моя душа твою, Дорида! душу слышит: |
| О друг земной! в тебе небесный ангел дышит, |
| Он прилетел с надзвездной вышины |
| И, притаясь, живет под тленной пеленою. |
| И от тебя, как от младой весны, |
| Мне веет негой неземною... |
| Но, милый друг! мне в мысль приходит иногда, |
| Что на земле небесное непрочно, |
| Что ты у нас как будто ненарочно, |
| И что зовут тебя - туда!.. |
<1822>
ВОЗВРАЩЕНИЕ НЕВОЗВРАТИМОЙ
| Весна моих воскресла лет; |
| Играют чувства, веет радость, |
| Моя тоскующая младость! |
| Затихнул шум моих тревог, |
| И вся душа моя - восторг! |
| Она - сей гость, давно бывалый,- |
| Как прежде, в грудь ко мне идет; |
| Но, ах! там прежнего не стало: |
| Того уж сердца не найдет! |
| Все бури жизни в нем кипели |
| И дымный огнь страстей пылал, |
| И там пороки свирепели, |
| Где светлый трон ее стоял! |
| Приди ж, мой гость, издавна милый |
| Мой добрый ангел прежних дней, |
| И оживи мой дух унылый |
| Небесной ласкою своей! |
| Увы! С тех пор, как был с тобою, |
| Уж стал и сам я не собою... |
| Всё в жертву людям и судьбе! |
| Одна светла осталась совесть. |
| Само свою расскажет повесть. - |
| Мечты рассеялись, как дым; |
| От слез отяжелели вежды, |
| И не сбылись мои надежды! |
| Как много летам молодым |
| Они хорошего сулили! |
| Как сладко с сердцем говорили! |
| Но сладость та была - обман! |
| С тобою всё мое сокрылось, |
| Как солнце в горы, закатилось, |
| И на душе лежит туман... |
| Но ты идешь... Душа светлеет, |
| И всё весною жизни веет! |
| С тобою твой волшебный мир |
| Ко мне так сладостно теснится, |
| Как будто небо в грудь ложится! |
| Я пью заоблачный эфир... |
| Людской измученную злостью |
| Ты душу зазовешь, как гостью, |
| На миг обласканный тобою, |
| Уж примирился я с судьбою! |
| Весна моих воскресла лет; |
| Играют чувства, веет радость, |
| И новой жизнию цветет |
| Моя тоскующая младость! |
<1823>
ЗАВЕТНАЯ КНИГА
| В пустыне далекой был старец седой, |
| Пещера в утесе - жилище его; |
| И дуб устарелый и клен молодой |
| Укромную келью, шумя, осеняли, |
| И теплилась тихо на сумрачном своде |
| Лампада; в средине налой, и на нем |
| Лежала, как тайна, заветная книга; |
| И к ней только старец один прикасался. |
| Три части вмещала та книга в себе; |
| Три разные ленты те части делили. |
| Как свежая роза, алела одна; |
| Но черная третья - как врана крыло. |
| И с каждым рассветом пустынник-мудрец |
| С почтением к книге заветной подходит |
| И лист, но не боле, читает один. |
| И он уж за черной прочитывал лентой, - |
| Не много ему оставалось читать! |
| Читает - и книгу, со вздохом закрыв, |
| Идет он, склоненный в глубокую думу, |
| Как будто прощаться с природой. - Так мирно |
| И тихо в нем жизнь погасала, как день |
| На ясном, безоблачном небе. - И вот, |
| Пришел к нему гость из мятежного света: |
| То юноша свежий, как цвет молодой; |
| Румянец пылал на лилейных щеках, |
| И светлые искры сияли в очах, |
| И кудри играли вкруг шеи прямой. |
| "Отец! благодатью святой осени |
| Пришельца из бурного света. Открой |
| Высокую тайну, скажи мне, мудрец: |
| И где обитает блаженство? скажи: |
| Где с пылкой душою я счастье найду? |
| Пусть мудрости хладной созрелый совет |
| Кипящую жажду в груди утолит! |
| Напой меня светом вещаний святых: |
| Открой, благодатный, мне тайны судьбы |
| И жизни науку!" И старец в ответ: |
| "О посланный сердцу наследник младой! |
| Приди, мой желанный! и тайну прими, |
| Высокую тайну... В сей книге она: |
| Вся жизни премудрость в сей книге святой, |
| Заветной, - ты каждый читай ее день, |
| И лист, но не боле, для каждого дня! |
| Не более, помни!.." С сим словом почил, |
| Как тихий младенец, столетний мудрец. |
| И было преданье, что ангел пустынь |
| Восхитил земные остатки его! |
| Вот ночь протекает, как вечность!.. С зарей |
| К заветной подходит пылающий чтец |
| Читает, и сердце весельем зажглось: |
| Всё розовым светом сияет в очах; |
| Все жилы, как струны, дрожат - и ключом |
| Кипит молодая, румяная кровь. |
| Улыбка играет на свежем лице; |
| Он, кажется; слышит надежды привет |
| И голос знакомых мечтаний: он весь |
| Восторг и желанье... Уж лист пробежал |
| И дале, всё дале, как вспыхнувший огнь |
| При веяньи ветра на поле сухом; |
| И вот в упоеньи всю первую часть |
| Прочел, поглотил он - и розовый свет |
| Угас, и поблекла улыбка... Он стих; |
| Но слышит он новый заманчивый глас: |
| "Всё далее, дале!" Эфир голубой |
| Сияет, как небо, в заветных листах. |
| И всё постоянней и всё там верней, |
| И счастья обеты слышнее - и цель |
| Вдали, за туманом, яснее горит... |
| И пасмурен стал он, когда перешел |
| За черную ленту... Там вялая жизнь |
| Как сонные воды в пустынных брегах... |
| Прочел - и со вздохом воспомнил завет, |
| И тихо побрел он к родной стороне. |
| Но там ненадолго он гость у друзей! |
| Он сохнет, он вянет отцветшей душой; |
| Линяет румянец на впалых щеках, |
| И жизнь догорает во взорах - и вот, |
| Унылый, он рано в могилу сошел. |
| Постигнули тайну кончины его... |
| И братья и други по летам забав, |
| Вздыхая, жалели о пылком чтеце, |
| Что книгу он жизни так рано прочел! |
<1824>
ВИДЕНИЕ В ЛУНЕ
| Заря, алея, угасала |
| Вдали, мелькая сквозь леса; |
| И тихая вечерняя роса, |
| И день протек с кипящей суетой. |
| Всё ароматами и негою дышало; |
| Но мне чего-то всё недоставало: |
| И я страдал - сердечной пустотой. |
| Вдруг вся душа моя мятется и пылает... |
| Ее зовут с эфирной вышины! |
| И вот прекрасный круг безоблачной луны! |
| Она из-за лесов, как лебедь, выплывает, |
| И в ней горят черты знакомой мне красы: |
| Эльмира! это ты, в своем жилище новом! |
| Твои волнистые власы |
| Смешались с голубым твоим покровом... |
| Задумчивая! что мне скажешь ты без слов? |
| Что скажут мне твои уныло-хладны очи?.. |
| Но ты скрываешься, как легкий призрак ночи, |
| В серебряном дыму летящих облаков! |
<1824>
МОРЕ
| Душа томится в вихрях света; |
| Мне душен воздух городской; |
| Заботы, пыль и тесноту, |
| Спешу на дикий берег моря - |
| На зов понятной мне мечты... |
| Я вижу синее пространство |
| В его роскошной широте; |
| И мне повеял ветер свежий, |
| Как будто с родины моей! |
| Златое сердце утопало |
| В волнах багряных облаков, |
| И флаги алые ходили |
| Под дымным синевом небес; |
| И я увидел, как знакомца, |
| Долину влаги голубой; |
| И необъятное пространство |
| Так нравилось моей душе, |
| Как будто что-то ей родное... |
| Не знаю... или, может быть, |
| И знаю... но могу ль сказать |
| Языком скудным человеков |
| Необозримое пространство! |
| И почему к себе всегда |
| Манит фантазию поэта |
| Румянцем блещущая даль?.. |
| Я слушал плеск валов шумящих |
| И в беспредельность улетал: |
| Она была мне как свобода, |
| Когда она в волшебных снах |
| Приснится узнику младому... |
| Я, сладкой свежестью дыша, |
| Как будто молодел душою; |
| И, томность светской суеты |
| Стряхнув с себя, как пыль градскую, |
| Я весь как обновленный стал!.. |
| Но звезды вечера зажглися, |
| И с легкой ношей сладких чувств |
| Я крался сквозь толпы народа, |
| Робея счастье обронить... |
| Ах, если б в шуме сих кипящих |
| Где сохнет сердце, вянут чувства. |
| Ах, если б век я был так свеж |
| И так в восторгах беспределен, |
| Как ты, кого теперь пою, |
| Долина моря голубая! |
<1825>
К НОЧИ
| Приди, о ночь! приди ко мне, |
| Как на условное свиданье! |
| Пусть гаснет пылкое страданье |
| В твоей прохладной тишине! |
| Ты, сизою своей одеждой |
| Окутав бедную постель, |
| Уложишь спать меня с надеждой... |
| Я сплю... И тайная свирель |
| Играет где-то дивны звуки: |
| И не она ль манит мечты? |
| И не она ль отводит муки? |
| Кто вас, воздушны красоты, |
| Кто так природу украшает |
| В моих заплаканных глазах? |
| Каких небес я вижу своды? |
| Картины счастья и свободы, |
| Лимон и лавры на холмах... |
| Но шум вломился с суетою, |
| И прочь с очей мечты и лень... |
| Опять идет мой грустный день |
| С своей несносной долготою... |
<1825>
ПЕРЕМЕНА
(К Глицерии)
| Глицерия! твой друг тебя не узнает: |
| Что шепчешь, с лаской, мне приветными устами? |
| Зачем кругом тебя ласкателей народ! |
| Нет! ни твоя глава, увитая цветами, |
| Ни в соке роз потопленны власы |
| Меня в твои не завлекут оковы. |
| Где недоступные твои красы? |
| Где делася души святая тишина, |
| Невинность милая, как счастье неземное? |
| Ты вся страстей и суеты полна! |
| Ах! где твое прекрасное былое?.. |
| И свежая твоя куда девалась младость, |
| Когда в твоей душе, как друг, гостила радость, |
| И тихая молитва на устах, |
| Как первое благоуханье розы?.. |
| Так прежде ты была, Глицерия, мила, |
| Когда младенческой невинностью цвела! |
<1825>
МИНУТНОЕ ПОСЕЩЕНИЕ
| Какого мира тайный житель? |
| Ты весел, призрак молодой, |
| Как светлый месяц над водой: |
| Я вижу образ девы чистой; |
| И на челе ее душистый |
| Белеет розовый венок! |
| Ты, миловидная, украдкой |
| Ко мне нежданная сошла, |
| И вся душа моя светла. |
| Ужель забвенной лиры звуки |
| Иль нестерпимы сердца муки |
| Тебя, мой гость, свели с небес |
| Но грусть снята твоей улыбкой, |
| И мрак с души моей исчез. |
| Ты чистою своей рукою, |
| Зачерпнув жизни в небесах, |
| Ко мне, утопшему в слезах, |
| Как луч от ясных звезд, слетела |
| И улыбалась мне и пела... |
| И как те песни сладки мне |
| Какие свежие долины |
| Я видел в синей, дальней мгле |
| Иль в очарованном стекле? |
| Твои волшебные картины |
| В них, полны жизнью, дышат розы |
| Как перси юной красоты! |
| И, как любви счастливой слезы, |
| Горит жемчужная роса. |
| Верхи лесов и гор лобзают... |
| Бывало, часто налетают |
| К моей доверчивой душе |
| Мечты о счастии прекрасном, |
| Дремал в походном шалаше. |
| Ты, дева, золотить любила |
| Те перелетные мечты, |
| И ласково с чела сводила |
| И проясняла вид угрюмый |
| Какой-то сладкой, тайной думой |
| С любовью пылкой и святой |
| Лобзал я пояс золотой |
| Кто ж ты, приветная краса? |
| Твой дом какие небеса? |
| Но я узнал в тебе - надежду... |
| Ах, погости теперь со мной, |
| Когда мне вести приносила |
| О сладкой жизни неземной! |
| Но тени ночи пролетели, |
| Светила неба догорели, |
| И дева скрылася от глаз. |
<1825>
ТЕМНОЕ ВОСПОМИНАНИЕ
| Я помню так, как давний сон, |
| Когда еще мне чужд был стон, |
| Когда не знал я слова: бедства... |
| В тех незапамятных годах |
| Терялся часто я в мечтах, |
| Как будто ведомых небес, |
| На виды сельские природы |
| И на спокойный темный лес |
| Под золотою полосою, |
| И свежей вечера росою |
| Благоуханный луг сиял.... |
| Я помню, с каждою весною, |
| Откудова, не знаю сам, |
| И часто занималась мною |
| Она, прекрасная как день; |
| Я помню стан, под флером, гибкой |
| И алые уста с улыбкой. |
| Она без шуму приходила, |
| С любовью в голубых очах, |
| И на серебряных струнах |
| Златые песни выводила. |
| Сидеть у ног певицы сладкой, |
| И, дух переводя украдкой, |
| Я жадно песнь ее ловил |
| И целовал у девы руки... |
| Мне непонятны песни те; |
| Но - усладительные звуки, |
| Как дар высокий и святой, |
| Берег в душе дитя счастливый,- |
| Ложится в лоно мягкой нивы. |
| И я с тех пор в душе носил |
| Залог священного посева... |
| От нас сокрылась скоро дева. |
| Моей пленительной подруги! |
| Промчались детские досуги. |
| Я рано с грустью стал знаком: |
| Сказав в слезах "прости" отчизне, |
| И стал мне чужд отцовский дом. |
| Но что-то в памяти сверкало, |
| Мечтой неясною маня, |
| И мнилось, в сердце у меня |
| Я рос на поле боевом, |
| Труды и дальние походы |
| Снедали дни мои и годы: |
| Кругом грозы военной гром, |
| И, ночью, светлые биваки, |
| И грады пышные в огне - |
| Вот всё, что было близко мне! |
| Но браней смолкнула тревога, |
| И мне тиха была дорога: |
| Я шел украдкой в новый мир |
| Искать душе усталой мира... |
| Мне невзначай попалась лира! |
| И прелесть пышную природы, |
| И, чудеса сердечных снов, |
| Мечты блаженства и свободы |
| Ласкали юного певца... |
| Узнав вблизи коварство света, |
| Людей холодные сердца, |
| Лишенный счастья и покою, |
| Высокой вдохновен тоскою, |
| Взноситься мыслью окрыленной |
| В пределы тайные вселенной; |
| И с гладом сердца я летел |
| К нему - строителю природы; |
| Где нет телесности оков, |
| Я в беспредельности свободы |
| Мой дух усталый освежал, |
| И горним солнцем позлащал |
| Но никогда от ранних лет |
| Ко мне не приходили музы, |
| И мне неведом их привет; |
| Безвестны тайны песнопенья, |
| Но что ж полна душа моя |
| О ком-то памяти священной! |
| Что б ни запел, то слышу я, |
| Всё песни девы незабвенной. |
<1825>
СТАРЕЦ
| Окончив тяжкую работу |
| Заботной, грустной жизни сей, |
| Он празднует свою субботу |
| Он знает счастия обеты |
| И мрак изгибистых дорог, |
| И что сулят кипящи леты |
| В мятежной области тревог. |
| И часто в дивных, сладких снах |
| Он видит прежний край отчизны |
| В каких-то дальних сторонах. |
| Окончив тяжкую работу |
| Он празднует свою субботу |
| В спокойной совести своей! |
<1825>
Примечания
и идейном отношении. Большая часть стихотворений Глинки рассеяна по многочисленным журналам и альманахам первой половины XIX в. Сборниками при жизни поэта были изданы только "духовные" стихотворения ("Опыты священной поэзии Федора Глинки". СПб., 1826), несколько аллегорий и басен ("Опыты аллегорий, или иносказательных описаний, в стихах и прозе. Сочинения Ф. Глинки". СПб., 1826) и некоторые стихи о 12-м годе ("Подарок русскому солдату. Сочинения Ф. Глинки". СПб., 1818). Три тома собрания сочинений, изданных М. П. Погодиным, содержат малую и не лучшую часть поэтического наследия Глинки (Собрание сочинений Ф. Н. Глинки. Издание М. П. Погодина. М., 1869-1872; т. 1 - "Духовные стихотворения", т. 2 - поэма "Таинственная капля", т. 3 - поэмы "Карелия, или Заточение Марфы Иоанновны Романовой" и "Иов. Свободное подражание священной книге Иова"). За советские годы Глинка был издан четыре раза: три раза в Петрозаводске - в 1938 г. переиздана поэма "Карелия", в 1939 г. впервые опубликована повесть в стихах "Дева карельских лесов", в 1949 г. выпущено "Избранное", куда вошли стихотворения, разбросанные по журналам и альманахам, не помещенные поэтом в прижизненные сборники. Наконец, в Ленинграде в 1951 г. стихотворения Глинки вышли в малой серии "Библиотеки поэта". В настоящее издание вошли лучшие стихотворения Глинки эпохи Отечественной войны 1812 года, декабристского движения (1816-1825) и карельской ссылки (1826-1830). Творчество позднего периода представлено всего лишь несколькими стихотворениями. Из крупных поэтических работ Глинки включены трагедия "Вельзен, или Освобожденная Голландия", единственное издание которой (Смоленск, 1810) стало библиографической редкостью, а также поэмы "Дева карельских лесов" и "Карелия". "Иов. Свободное подражание священной книге Иова" (СПб., 1859) печатается в наиболее существенных отрывках. Не включены стихотворения ученической поры, масонские гимны и многие "духовные" стихотворения, входящие в первый том погодинского "Собрания сочинений" (М., 1869). {В примечаниях ссылки на этот том даются сокращенно: Собр. соч., т. 1.} Композиционная структура сборника отражает основные авторские циклы. Название большинства циклов даны самим Глинкой: "Опыты трагических явлений", "Опыты священной поэзии", "Опыты иносказательных описаний в стихах" и т. д. Готовя для М. П. Погодина свод своих стихотворений, Глинка выделял в особый цикл "разные" стихотворения. В этот последний цикл включались наиболее неоднородные в жанровом и тематическом отношении стихотворения: элегии, романсы, идиллии, шарады, медитации, дружеские послания, "рассказы в стихах" и разная "альбомная мелочь". Из прижизненных изданий Глинки можно считать авторитетными только сборники 1826 г.: "Опыты священной поэзии" и "Опыты аллегорий, или иносказательных описаний, в стихах и в прозе", а также поэму "Карелия, или Заточение Марфы Иоанновны Романовой" (СПб., 1630). Элегические псалмы и аллегории, написанные до 1826 г., печатаются по этим прижизненным сборникам. Поэма "Карелия" по изданию 1830 г. Все остальные стихотворения, не вошедшие в сборники, печатаются по журнальным публикациям. Принцип распределения текста внутри отдельных циклов- хронологический. Стихотворения первого периода (1812-1825) сравнительно легко датируются, так как год написания в большинстве случаев совпадает с годом первой публикации. Иногда датировка уточняется по протоколам Вольного общества любителей российской словесности. О времени написания "военных песен" часто свидетельствует содержание стихотворения с их развернутыми пояснительными названиями. Следует учитывать, что ряд стихотворений, написанных до 1826 г., появился в печати несколько позже, так как Глинка, привлеченный по делу декабристов, не мог их опубликовать в конце 1825 г. Полагаем, что к ним относятся некоторые стихотворения об Отечественной войне 1812 г. и ее героях, стихотворения о Богдане Хмельницком, над которыми поэт работал в 1825 г., а также некоторые другие стихотворения, оговариваемые нами в примечаниях. Значительно сложнее датировать стихотворения, написанные после 1825 г. Та датировка, которая частично содержится в "Духовных стихотворениях" (1869), далеко не всегда отвечает действительности. Так, например, элегический псалом "Глас" был напечатан в "Литературном музеуме" на 1827 г. (стр. 47). В том же году об этом псалме "Московский вестник" писал: "Из всех стихотворений первое место по мысли и по выражениям занимает "Глас" Ф. Н. Глинки" ("Московский вестник", 1827, No 11, стр. 280). В "Духовных стихотворениях" псалом "Глас" датируется 1829 г. В погодинское издание эта и многие другие ошибки были механически перенесены из "Рукописного собрания стихотворений" {"Рукописное собрание стихотворений" долгое время хранилось в калининском областном архиве. В настоящее время оно находится в Центральном государственном литературном архиве (Москва).} Глинки. В "Рукописном собрании" стихотворение "Глас" значится с пометой: "В Петрозаводске, 1829 г." Стихотворение "Глас" действительно написано в Петрозаводске, но, как об этом свидетельствует публикация в "Литературном музеуме", не позже начала 1827 г. Готовя к изданию "Собрание сочинений", Е. П. Голенищева-Кутузова, жена Ф. Н. Глинки, переписывала стихотворение с журнального текста, так как автографы ранних стихотворений в большинстве случаев были утрачены. В результате такой переписки возникали курьезные ошибки и явная путаница. "Глас" был обозначен 1827 г., и под этой датой он появился в первом томе "Собрания сочинений". Ясно, что "Рукописное собрание стихотворений" мы не можем считать авторитетным источником текста, хотя в некоторых случаях здесь имеется собственноручная правка поэта. Стихотворения эпохи суда и ссылки легко угадываются по их содержанию. Они образуют в нашем сборнике второй раздел (Стихотворения 1826-1830 гг.). Этот раздел начинается со стихотворений, написанных в 1826 г. в Петропавловской крепости. Автографы этих стихотворений входят в особую "тетрадь". Тюремная "тетрадь" дает возможность безошибочно датировать целый цикл стихотворений мартом - маем 1826 г. Стихотворения, написанные в период олонецкой ссылки, следуют за тюремными стихами. Датировка этих стихотворений остается точной в пределах одного-двух лет. Все они написаны в Петрозаводске (вторая половина 1826 - первая половина 1830 гг.) и тогда же, в годы ссылки, были опубликованы в журналах и альманахах. В ряде случаев датировка стихотворений данного раздела уточняется на основе отдельных реалий, проливающих свет на время написания (сразу же после следствия и суда, по приезде в Олонецкую губернию, в первый год ссылки или несколько позже, когда поэт изучил край, его историю и культуру; наконец, отмечаются стихи, написанные перед отъездом из Петрозаводска, а возможно, что и в пути из Петрозаводска в Тверь). Это же относится и к тем "духовным" стихотворениям, которые были опубликованы в погодинском издании 1869 г. в разделе "Без означения годов".
Печатая в первом томе "Собрания сочинений" свои "духовные" стихотворения, Глинка вслед за "Опытами священной поэзии" (1826) поместил стихотворения, написанные до 1й2о г., но не вошедшие в "Опыты". В следующем разделе он разместил стихотворения, написанные после 1825 г., причем этот раздел снабдил довольно туманной справкой: "Стихотворения, написанные в разные времена, без означения годов". В раздел "Без означения годов" были запрятаны "духовные" стихотворения ("Я пред тобою...", "Из псалма 43-го", "Илия - богу", "Бог - Илие", "Я видел их...", "Покорность", "Ты наградил..." и многие другие), содержащие скрытый намек на декабрьские события и годы гонений. {На декабристские стихотворения Глинки, напечатанные в "Духовных стихотворениях", в разделе "Без означения годов", впервые указал Ю. Г. Оксман. См. "Временник Пушкинской комиссии", т. 2, М-Л., 1936, стр. 325-328.} Ключ к разгадке хронологии этих стихотворений содержится в самом оглавлении к сборнику. Стихотворения, написанные после 1830 г., то есть после возвращения из ссылки, как правило, обозначены датой их написания. Стихотворения, написанные в период сотрудничества Глинки в "Москвитянине" (1841-1848), выделены в особый раздел. "Опыты священной поэзии" и все остальные "духовные" стихотворения, написанные до 1026 г., входят в первую часть книги. Остается предполагать, что большинство стихотворений, скрывшихся под неясным заголовком "Без означения годов", написаны в пору следствия и в годы ссылки (1826-1830). Об этом же свидетельствует частичная датировка отдельных Стихотворений в разделе "Без означения годов" и Проникновение отдельных текстов в печать сразу же после окончания следствия и суда над декабристами. В раздел "Без означения годов" Глинка запрятал "духовные" стихотворения, содержащие скрытые намеки на личные переживания во время следствия ("Обеты", "Упование", "Утреннее чувство", "Молитва", "Поклоны") и на суровую расправу над декабристами ("Несмысленность", "Илия - богу", "Бог - Илие", "Призвание", "Из псалма 43-го", "Глас" и др.). Карельские поэмы - описательные стихотворения "Дева карельских лесов" (1828) и "Карелия, или Заточение Марфы Иоанновны Романовой" (1830) - включены в раздел олонецких стихотворений, как органически связанные с лирикой ссыльного. Авторские примечания и подзаголовки, как элемент авторского текста, сохраняются. В отличие от журнального текста, правописание таких слов, как "он", "бог", "ангел" и т. д., дается с маленькой буквы.
Даты первой публикации, то есть год, не позднее которого написано данное произведение, обозначаются в тексте ломаными скобками. Даты предположительные сопровождаются вопросительным знаком.
ОПЫТЫ ИНОСКАЗАТЕЛЬНЫХ ОПИСАНИЙ В СТИХАХ
"Опыты аллегорий, или иносказательных описаний, в стихах и в прозе" (СПб., 1826) были разрешены к. печати цензором Александром Бируковым в сентябре 1825 г. Сборник состоит из двух разделов: "Опыты иносказательных описаний в прозе" и "Опыты иносказательных описаний в стихах". В предисловии к "Опытам аллегорий" Глинка признавался, что его внимание всегда привлекал человек "со стороны его положения в обществе и особенно со стороны его природы нравственной, в которой, собственно, заключается великая тайна нашего счастья", что он всегда считал необходимым останавливать внимание людей на "высоких истинах веры и нравственности".
"беспечным зрителям посредством оптического стекла ряд красивых явлений, не осязаемых, но видимых и понятных", так через стих становится для читателя понятной истина. Этим определяется основная идея "Опытов иносказательных описаний в стихах". А. Бестужев во "Взгляде на стаоую и новую словесность в России" указывал, что "в сочинениях Глинки отсвечивается ясно его душа. Стихотворения сего поэта благоухают нравственностью; что-то невещественно-прекрасное чудится сквозь полупрозрачный покров его поэзии и, сливаясь с собственной нашей мечтой, невольно к себе привлекает. Он владеет языком чувств, как Вяземский языком мыслей... В заключение скажем, что он принадлежит к числу писателей, которых биография служила бы предисловием и комментарием для его творений" ("Полярная звезда" на 1825 г., стр. 27). Справедливо указывая на прямую связь глинковской нравоучительной поэзии с биографией поэта и тем самым как бы подчеркивая, что поэзия Глинки всегда была выражением тех идеалов, за которые боролся умеренный член Союза Благоденствия, А. Бестужев не раскрывает смысла своих определений: "поэт благоухает нравственностью", "владеет языком чувств". Недовольный отзывом Бестужева, Пушкин недоумевал: "Глинка владеет языком чувств... Это что такое?" Пушкин иронически относился к глинковскому морализму и не считал, что автор туманных иносказаний владеет "языком чувств". Бестужев просто пощадил Глинку в журнальной рецензии, хотя для нападок у критика "Полярной звезды" имелись все основания. В аллегориях и иносказаниях более всего сказались недостатки глинковской дидактической поэзии: утомительное резонерство, романтические шаблоны, жеманно-изысканная лексика и т. д. Очевидно, что иносказательно-дидактическая поэзия Глинки не могла удовлетворить декабристов, перешедших от слов к делу, как не могла удовлетворить их прежняя деятельность Союза Благоденствия. Соединив "заманчивость загадка" с "поэзией поучительности", Глинка пришел к нравоучительному доктринерству, к умозрительному разрешению социальных вопросов, к отвлеченному противопоставлению "добра" и "зла".
Нездешняя гостья (стр. 172). Впервые - "Невский зритель", 1820, No 4, стр. 65, с подписью Ф. ... Г.....
Перелетная птичка (стр. 173). Впервые - "Соревнователь просвещения и благотворения". 1820, No 6, стр. 307, с посвящением "Б-ну А, А. Д. л. в. г." - Барону Антону Антоновичу Дельвигу. Читалось в Вольном обществе любителей российской словесности 7 июня 1820 г.
Гений (стр. 174). Впервые - "Соревнователь просвещения и благотворения", 1820, No 6, стр. 310, под названием "К Г. Т."
Усладова лира (стр. 176). Впервые - "Благонамеренный", 1821, No 17-18, стр. 261.
"Соревнователь просвещения и благотворения", 1822, No 4, стр. 111.
Гостья ненадолго (стр. 178). Впервые - "Полярная звезда" на 1823 г., стр. 185, под названием "К Дориде".
Возвращение невозвратимой (стр. 180). Впервые- "Новости литературы", 1823, No 25, стр. 189.
Заветная книга (стр. 181). Впервые - "Новости литературы", 1824, No 19, стр. 109.
Видение в луне (стр. 183). Впервые - "Северные цветы" на 1825 г., стр. 338.
"Опыты аллегорий, или иносказательных описаний, в стихах и в прозе". СПб., 1826, стр. 184.
К ночи (стр. 185). Впервые - "Северная пчела", 1825, No 102, 25 августа, под названием "Ночь".
Перемена (стр. 186). Впервые - "Полярная звезда" на 1825 г., стр. 187. Под названием "К Глицерин".
Минутное посещение (стр. 187). Впервые - "Полярная звезда" на 1825 г., стр. 113. Читалось в Вольном обществе любителей российской словесности 7 января 1824 г.
Темное воспоминание (стр. 188). Впервые - "Полярная звезда" на 1825 г., стр. 272.
"Новости литературы", 1825, No 6, стр. 191.