Чудесная сопутница

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Чудесная сопутница (старая орфография)

Есть сторона, где на великом пустынном пространстве, лежат обширные озера и, как полки исполинов, возвышаются скалы из тех пород горно-каменных, которые, после великого испарения первобытных вод, пришли в разрушение, в разломы. Камни, величиною с огромнейшия палаты больших городов, отломясь от кряжей своих, лежат на берегах; у подножия их вечно шумят волны озер, над их главами воют пустынные ветры. Связующая их самородная клейкость изпарилась, в течении времени; они дали разнообразные трещины, в которых поросли дикие мхи. - Яркая разноцветность сей растительности напоминает палитру художника, или пестрые ковры - роскошь Востока. Далее дожди весенние и росы летния увлажили крутые ребра скал, к коим прильнула возметаемая ветрами пыль. Бури, похищающия семена, там, где они более созрели, и далеко их влекущия, засеяли скалы сии семенами растений, кустарников и дерев. При соединении благоприятных обстоятельств, растительная сила проснулась, и сии каменные громады оделись разновидною зеленью и частым ельником, которого благотворное испарение облегчает дыхание больной груди и окуривает окрестности кадильным запахом. Часто деревья растут, так сказать, на прилепе и под углом столь наклоненным, что, кажется, целый лес хочет упасть на путника, проходящого по узкой стежке между озером и стеною скалы. По местам видны следы бывших подземных пожаров и какого-то еще великого переворота, и преобразившого древний Север, о котором молчит история, и только в небольших кругах доверчивым слушателям расказываеть великия чудеса темное предание, или народное баснословие. В сей-то стороне, когда осень, с свистящею музыкою порывчатых ветров, со всею шумностию своих бурь, приходила обирать лист с лесов и воздымать белоглавые волны на озерах, в сей стране любил я прогулки уединенные. Не раз я хотел разделить с кем нибудь таинственное удовольствие сих прогулок; но подел мой не мог быть никем принят. Светские приятели имели свои обязанности: утренния посещения, званые обеды, гулянье в таких местах, где можно видеть людей и быть ими видимым: вот, что наполняло их день, a вечером все увлекающий вальс или мазурка похищали их у целого света и часто у самих себя. Я зазывал людей деловых, но бедные денно-ночные труженики! Не имели ни одной минуты в своем распоряжении. Корпя над кипами бумаг, отупев от утомительного единообразия, они не успевали замечать, как дни за днями мимо них пробегали. Переселенные в какой-то бумажный мир, трудясь над делами в полном смысле текущими, они похожи на Данаид, усиливающихся наполнить сквозные ведра. Но занятие их, при всей многосложности, при всей запутанности образа производства оного, почтенно, если оно клонится к утолению страстей и стремится водворить в обществах гражданских нравственное равновесие, которое, именуясь на языке человеков правосудием, составляет здравие народное: ибо недостаток оного зараждает болезни общественные, воспалительные, обнаруживающияся внезапно, или другия, производящия гниение медленное.

И так всякой имел свои причины отговориться от моиѵъ прогулок, и я гулял один. - Но каждый раз, чем далее шел, тем явнее, тем ощутительнее становилось мне, что я ходил не один, что нас было двое!.... Всматриваясь долго и прилежно, я, наконец, привык видеть невидимость моей подруги, привык отличать её образ - ничем не образованный; её черты соединены между собою чем-то невидимым, как звуки какой нибудь музыкальной песни; душа понимает их соединение, но глаз наружного человека не видит оного. - Я видел её прозрачное тело, отличал походку, неслышную уху; понимал её слова, как разговоры следующого в сновидении. Она, моя легкая, красивая, живая, волшебная сопутница ходила подле меня с каким-то жезлом и творила чудеса изумительные. - Она строила замки, передвигала времена, развертывала огромные свитки минувшого.

так сказать, вонзало лучи свои в мягкий ил и сила производительная кипела на всем пространстве, освобожденном от влажного плена. Тут совершался великий химический процесь {Гумбольт полагает, что прехождение горных масс из жидкого в твердое состояние само собою могло произвести временный теплый климат и на севере.}: жидкие растворы переходили в твердые тела; от сего получил свободу теплород; воздух как бы отапливался и на севере дышала теплота, от которой возрастали и слоны и мамонты - живые громады - разгуливали по холмам, едва ли еще посещенным человеком. Я видел и другое счастие , когда ось её стояла отвесно к плоскости её пути {По сказанию древних (Геродота, Диодора) в Египте существовало предание, что некогда на шаре земном царствовала безпрестанно весна, и ось земная стояла перпендикулярно к площади земного пути.}. Тогда вечная весна царствовала на долинах, уже оглашенных песнями счастливых обитателей. Но в то время не знали еще ни раздела, ни не ковали оружия, не проливали крови. Моя сопутница, незримая, быстрая и творческая, как мысль, рисовала, или лучше сказать, выдвигала из-за завесы прошедшого, и другия, более знакомые, картины. Но она представляла мне их - сии живые картины - с теми драгоценными подробностями, которых история не запомнила, потомство не уберегло. - Так представляла она когда простота и незлобие обитали между человеками.

В последствии люди стали коварны, забыли простоту сердца, начали жить головою: пренебрегли раздолие полей, устроили города, простор сменен на тесноту; возникли новые условия, новые порядки; лице земли преобразилось; люди сделались умнее, но сделались ли они счастливее?... Я любил всматриваться в картины рыцарских времен, в домашний быт Европы средних веков... сопутница. Она делала несодеянное! То вдруг, одним мановением, прорубала дремучие леса, то сглаживала свинцовые бугры какого-нибудь озера в одну синюю, яхонтовую поверхность. Чего не делала она из шума ручьев? - То выводила шум битв и великих сражений, то шум созидающихся городов, шум скрипящого снастями флота, готового ринуться в безпредельные моря.

лист и луна, как круглое дно светлого ceребрянного сосуда, кружилась в сгущенном дыму облаков, я любил услаждаться сопровождением моей сопутницы.... лукаво говорили: "он все гуляет сам-другь - с своею мечатальностию!"