Переводы

ЮРИЙ ВЕСЕЛОВСКИЙ 

1872, Москва - 1919, Москва

Родился в семье литераторов - историка литературы Алексея Веселовского и переводчицы Александры Веселовской (одной из первых переводчиц Редьярда Киплинга). Окончил гимназическое отделение Лазаревского института восточных языков, много сил отдал поэтическому переводу с армянского языка, выпустил первую русскую монографию об армянском писателе ("Армянский поэт Смбат Шах-Азиз", М., 1902, 1905). Переводил также и западноевропейскую поэзию - Гейне, Ибсена, Жоржа Роденбаха, Шарля ван Лерберга. Переводы из двух последних авторов воспроизводятся по книге "Молодая Бельгия" (1906).

ЖОРЖ РОДЕНБАХ

(1855-1898) 

ОДИНОКИЙ

Жить как в изгнании, изведав грусть разлуки,

В пустынном городе, что гибнуть обречен,

Где слышны в воздухе лишь трепетные звуки,

Органа скорбный плач и древней башни звон;

Грустить вдали от всех, в ком есть душа живая,

Кого венец борца победный осенил,

И молча угасать, во мраке изнывая,

Как пламя тщетное под сводами могил...

Как страждущий корабль, томиться, что когда-то

Мечтал отважно плыть к тропическим морям,

Но встретил мрачный край, где всё зимой объято,

И в царстве грозных льдов бесследно гибнет сам...

Быть вечно одному и знать, что увядает

Божественной души чарующий цветок,

Что тайну грез твоих никто не разгадает, -

* * *

От неба Севера легла на душу тень...

Да, я в глазах, в воде искал его с тоскою -

Туманный, серый цвет, как бархатный порою,

Цвет моря бледного в октябрьский грустный день!..

Цвет каменной плиты с заброшенных могил!..

Им ранних, детских лет полны воспоминанья...

Его в себе канал заснувший отразил;

Он точно цветом был глубокого молчанья!..

С ним башни серые сливались в вышине, -

И небо траурным тогда казалось мне,

Как мрачный вдов наряд, печальных и усталых,

Как их зловещий креп, что роз не терпит алых

И горе лишь сулит в час радости людской...

Ах, этот цвет небес, колоколов унылых, -

Что жизнь мою лишил надежд, для сердца милых, -

И крылья мельницы, что вертятся с тоской...

* * *

Ах, этот грустный звон и этот дождь унылый,

Что властно целый день над городом царят

И душу мне томят

Щемящею тоской, с мучительною силой...

Как много грустных дум и безотрадных снов!

Как жизнь нам кажется печальной и несчастной

В дождливый мрачный день под звон колоколов!

Завяло всё кругом, всё умерло для света...

Ах, этот мелкий дождь и звуки в вышине...

Теперь в моей душе они слились вполне, -

В тоскующей душе, что серой мглой одета...

Вот замирает звон, - но с силою двойной

Печальный мелкий дождь всё льется над землею,

И холод влажных струй я чувствую порою

В душе моей больной!

ШАРЛЬ ВАН ЛЕРБЕРГ

(1861-1907) 

ЭПИТАФИЯ

Средь лилий, алых роз, под мраморной плитою

Спит мирно девушка... Она во цвете лет

Ушла в загробный мир, блистая красотою,

Вся - чистая любовь и лучезарный свет...

И кроткий ангел к ней слетел в преддверьи ночи,

Коснулся нежно он прекрасного чела, -

И смерть, как тихий сон, ее закрыла очи

И юность вечную избраннице дала...

Прохожий, не грусти, - ведь краток жизни путь,

Для мертвых плач живых - источник лишь мучений...

О, дайте ей в мечтах забыться, отдохнуть!..

РАФАЭЛ ПАТКАНЯН

(1830-1892) 

СЛЕЗЫ АРАКСА

По берегам твоим заснувшим

Брожу, Аракс, в тоске моей.

Я уношусь к векам минувшим,

Взываю к теням славных дней!..

Но волны бурные несутся,

Не внемля, пенясь шумя;

О берег с плачем горьким бьются

И мчатся в дальше края...

Поведай мне, Аракс могучий,

По ком рыдаешь ты порой?

Зачем объят тоскою жгучей

Ты даже чудною весной?

И слезы горькие струятся,

Из гордых падают очей,

И волны к морю вдаль стремятся

О, не мути же в гневе воды!

Забудь волненье и печаль!

О, вспомни вновь былые годы!..

Зачем спешишь ты к морю вдаль?..

Пусть снова розы украшают

Сады прибрежные твои,

А ночью песней оглашают

Заснувший берег соловьи!

Пусть ивы свежестью отрадной,

Сгибаясь, дышат у воды -

И в жаркий день в струе прохладной

Купают нежные листы.

Пускай пастух с свирелью бродит

По берегам твоим порой

И стадо мирное приходит

К тебе в жару на водопой!..

Аракс запенил гневно воды

И влагу бурей всколыхал, -

И в шуме диком непогоды

Я голос грозный услыхал:

"Зачем с желаньем безрассудным

Тревожить вновь виденьем чудным

Меня в тяжелом полусне?

В тоске по муже, в тяжком горе,

Ужель вдову, средь грустных слез,

Ты встретишь в праздничном уборе,

Как в годы счастья, в годы грез?

И мне... зачем мне украшаться?

Красою чей мне тешить взгляд?

Мои сыны в плену томятся,

Мои враги везде царят...

А были дни, в краю свободном

Я в чудном блеске протекал,

И к морю вдаль в просторе водном

Спокойно шел за валом вал.

В те дни я гордо украшался,

Сверкали, искрились струи...

А утром ранним отражался

В них отблеск пламенной зари.

Но что же сталось с древней славой

Моих роскошных берегов?

Где храм иль замок величавый?

Лишь Арарат не забывает

О славе скрывшейся моей,

И влагой нежно он питает

Мое русло, как мать - детей...

Но влаги вечной и священной

Достойны ль мертвые поля,

Где турок властвует презренный

И стонет древняя земля?

Мои сыны... Их нет со мною!

Но сколько их в стране чужой,

В борьбе с гнетущею нуждою,

В борьбе за хлеб насущный свой!

Моих сынов враги изгнали,

Отчизну душит низкий плен,

И в древний край они прислали

Толпы неверных мне взамен!

Для них ли пышными цветами

Теперь украшу берег свой,

И мне ль пред дикими очами

Блистать чарующей красой?

Пока сыны мои томятся,

И свят да будет мой обет!"

И, белой пеной одеваясь,

В ней скрыл Аракс свою печаль, -

И, точно змейка извиваясь,