Автор: | Багрицкий Э. Г., год: 1934 |
Категория: | Стихотворение |
ТИЛЬ УЛЕНШПИГЕЛЬ
Весенним утром кухонные двери |
Раскрыты настежь, и тяжелый чад |
Плывет из них. А в кухне толкотня: |
Разгоряченный повар отирает |
Дырявым фартуком свое лицо, |
Заглядывает в чашки и кастрюли, |
Приподымая медные покрышки, |
Зевает и подбрасывает уголь |
В горячую и без того плиту. |
А поваренок в колпаке бумажном, |
Еще неловкий в трудном ремесле, |
По лестнице карабкается к полкам, |
Толчет в ступе корицу и мускат, |
Неопытными путает руками |
Коренья в банках, кашляет от чада, |
Вползающего в ноздри и глаза |
Слезящего... |
А день весенний ясен, |
Кастрюль и чашек на плите; мурлычет, |
Облизываясь, кошка, осторожно |
Под стульями подкрадываясь к месту, |
Где незамеченным лежит кусок |
Говядины, покрытый легким жиром. |
О царство кухни! Кто не восхвалял |
Твой синий чад над жарящимся мясом, |
Твой легкий пар над супом золотым? |
Петух, которого, быть может, завтра |
Зарежет повар, распевает хрипло |
Веселый гимн прекрасному искусству, |
Труднейшему и благодатному... |
Я в этот день по улице иду, |
На крыши глядя и стихи читая,- |
В глазах рябит от солнца, и кружится |
Беспутная, хмельная голова. |
И, синий чад вдыхая, вспоминаю |
О том бродяге, что, как я, быть может, |
По улицам Антверпена бродил... |
Без шпаги - рыцарь, пахарь - без сохи, |
Быть может, он, как я, вдыхал умильно |
Веселый чад, плывущий из корчмы; |
Быть может, и его, как и меня, |
Дразнил копченый окорок,- и жадно |
Густую он проглатывал слюну. |
А день весенний сладок был и ясен, |
И ветер материнскою ладонью |
Растрепанные кудри развевал. |
И, прислонясь к дверному косяку, |
Веселый странник, он, как я, быть может, |
Невнятно напевая, сочинял |
Слова еще не выдуманной песни... |
Что из того? Пускай моим уделом |
Бродяжничество будет и беспутство, |
Пускай голодным я стою у кухонь, |
Вдыхая запах пиршества чужого, |
Пускай истреплется моя одежда, |
И сапоги о камни разобьются, |
Что из того? Мне хочется иного... |
Пусть, как и тот бродяга, я пройду |
По всей стране, и пусть у двери каждой |
Я жаворонком засвищу - и тотчас |
В ответ услышу песню петуха! |
Певец без лютни, воин без оружья, |
Я встречу дни, как чаши, до краев |
Наполненные молоком и медом. |
Когда ж усталость овладеет мною |
И я засну крепчайшим смертным сном, |
Пусть на могильном камне нарисуют |
Мой герб: тяжелый, ясеневый посох - |
Над птицей и широкополой шляпой. |
И пусть напишут: "Здесь лежит спокойно |
Веселый странник, плакать не умевший." |
Прохожий! Если дороги тебе |
Природа, ветер, песни и свобода,- |
Скажи ему: "Спокойно спи, товарищ, |
Довольно пел ты, выспаться пора!" |
Ленинград, "Советский Писатель", 1956.
* * *
От черного хлеба и верной жены |
Мы бледною немочью заражены... |
Копытом и камнем испытаны годы, |
Бессмертной полынью пропитаны воды,- |
И горечь полыни на наших губах... |
Нам нож - не по кисти, |
Перо - не по нраву, |
Кирка - не по чести |
И слава - не в славу: |
Мы - ржавые листья |
На ржавых дубах... |
Чуть ветер, |
Чуть север - |
И мы облетаем. |
Чей путь мы собою теперь устилаем? |
Чьи ноги по ржавчине нашей пройдут? |
Потопчут ли нас трубачи молодые? |
Взойдут ли над нами созвездья чужие? |
Бездомною стужей уют раздуваем... |
Мы в ночь улетаем! |
Мы в ночь улетаем! |
Как спелые звезды, летим наугад... |
Над нами гремят трубачи молодые, |
Над нами восходят созвездья чужие, |
Над нами чужие знамена шумят... |
Чуть ветер, |
Чуть север - |
Срывайтесь за ними, |
Неситесь за ними, |
Гонитесь за ними, |
Катитесь в полях, |
Запевайте в степях! |
За блеском штыка, пролетающим в тучах, |
За стуком копыта в берлогах дремучих, |
За песней трубы, потонувшей в лесах... |
1926
Путешествие в Страну Поэзия.
Ленинград: Лениздат, 1968.
Кто услышал раковины пенье, |
Бросит берег и уйдет в туман; |
Даст ему покой и вдохновенье |
Окруженный ветром океан... |
Кто увидел дым голубоватый, |
Подымающийся над водой, |
Тот пойдет дорогою проклятой, |
Звонкою дорогою морской... |
Так и я... |
Мое перо писало, |
Ум выдумывал, |
А голос пел; |
Но осенняя пора настала, |
И в деревьях ветер прошумел... |
И вдали, на берегу широком |
О песок ударилась волна, |
Ветер соль развеял ненароком, |
Чайки раскричались дотемна... |
Буду скучным я или не буду - |
Отныне я - другой... |
Мне матросская запела удаль, |
Мне трещал костер береговой... |
Ранним утром |
Я уйду с Дальницкой. |
Дынь возьму и хлеба в узелке,- |
Я сегодня |
Не поэт Багрицкий, |
Я - матрос на греческом дубке... |
Свежий ветер закипает брагой, |
Сердце ударяет о ребро... |
Обернется парусом бумага, |
Укрепится мачтою перо... |
Этой осенью я понял снова |
Скуку поэтической нужды; |
Не уйти от берега родного, |
От павлиньей |
Радужной воды... |
Только в море |
Только в море |
Мой разгул широк. |
Подгоняй же, ветер вдохновенья, |
На борт накренившийся дубок... |
Э.Г.Багрицкий. Стихотворения.
Ленинград, "Советский Писатель", 1956.
ТИЛЬ УЛЕНШПИГЕЛЬ
монолог |
Я слишком слаб, чтоб латы боевые |
Иль медный шлем надеть! Но я пройду |
По всей стране свободным менестрелем. |
Я у дверей харчевни запою |
О Фландрии и о Брабанте милом. |
Я мышью остроглазою пролезу |
В испанский лагерь, ветерком провею |
Там, где и мыши хитрой не пролезть. |
Веселые я выдумаю песни |
В насмешку над испанцами, и каждый |
Фламандец будет знать их наизусть. |
И пса ободранного, а внизу |
Я напишу: "Вот наш король и Альба". |
Я проберусь шутом к фламандским графам, |
И в час, когда приходит пир к концу, |
И погасают уголья в камине, |
И кубки опрокинуты, я тихо, |
Перебирая струны, запою: |
Вы, чьим мечом прославлен Гравелин, |
Вы, добрые владетели поместий, |
Где зреет розовый ячмень, зачем |
Вы покорились мерзкому испанцу? |
Настало время, и труба пропела, |
От сытной пищи разжирели кони, |
И дедовские боевые седла |
Покрылись паутиной вековой. |
И ваш садовник на шесте скрипучем |
Взамен скворешни выставил шелом, |
И в нем теперь скворцы птенцов выводят, |
Прославленным мечом на кухне рубят |
Подперли стену у свиного хлева! |
Так я пройду по Фландрии родной |
С убогой лютней, с кистью живописца |
И в остроухом колпаке шута. |
Когда ж увижу я, что семена |
Взросли, и колос влагою наполнен, |
И жатва близко, и над тучной нивой |
Дни равноденственные протекли, |
Я лютню разобью об острый камень, |
Я о колено кисть переломаю, |
Я отшвырну свой шутовской колпак, |
И впереди несущих гибель толп |
Вождем я встану. И пойдут фламандцы |
За Тилем Уленшпегелем вперед! |
И вот с костра я собираю пепел |
Отца, и этот прах непримеренный |
Я в ладонку зашью и на шнурке |
Себе на грудь повешу! И когда |
Хотя б на миг я позабуду долг |
Или усталость овладеет мной,- |
Пусть пепел Клааса ударит в сердце - |
И силой новою я преисполнюсь, |
И новым пламенем воспламенюсь. |
Живое сердце застучит грозней |
В ответ удару мертвенного пепла. |
Э.Г.Багрицкий. Стихотворения.
Ленинград, "Советский Писатель", 1956.
КРЕОЛКА
Когда наскучат ей лукавые новеллы |
И надоест лежать в плетеных гамаках, |
Она приходит в порт смотреть, как каравеллы |
Плывут из смутных стран на зыбких парусах. |
Шуршит широкий плащ из золотистой ткани; |
Едва хрустит песок под красным каблучком, |
И маленький индус в лазоревом тюрбане |
Несет тяжелый шлейф, расшитый серебром. |
Она одна идет к заброшенному молу, |
Где плещут паруса алжирских бригантин, |
И флейта дребезжит, и стонет тамбурин. |
От палуб кораблей так смутно тянет дегтем, |
Так тихо шелестят расшитые шелка. |
Но ей смешней всего слегка коснуться локтем |
Закинувшего сеть мулата-рыбака... |
А дома ждут ее хрустальные беседки, |
Амур из мрамора, глядящийся в фонтан, |
И красный попугай, висящий в медной клетке, |
И стая маленьких безхвостых обезьян. |
И звонко дребезжат зеленые цикады |
В прозрачных венчиках фарфоровых цветов, |
И никнут дальних гор жемчужные громады |
В беретах голубых пушистых облаков, |
Когда ж проснется ночь над мраморным балконом |
И крикнет козодой, крылами трепеща, |
Она одна идет к заброшенным колоннам, |
Окутанным дождем зеленого плюща... |
В аллее голубой, где в серебре тумана |
Прозрачен чайных роз тягучий аромат, |
С виолой под плащом смеющийся мулат. |
Он будет целовать пугливую креолку, |
Когда поют цветы и плачет тишина... |
А в облаках, скользя по голубому шелку |
Краями острыми едва шуршит луна. |
1915
Чудное Мгновенье. Любовная лирика русских поэтов.
Москва: Художественная литература, 1988.
КОНТРАБАНДИСТЫ
По рыбам, по звездам |
Проносит шаланду: |
Три грека в Одессу |
Везут контрабанду. |
На правом борту, |
Что над пропастью вырос: |
Янаки, Ставраки, |
Папа Сатырос. |
А ветер как гикнет, |
Как мимо просвищет, |
Как двинет барашком |
Чтоб гвозди звенели, |
Чтоб мачта гудела: |
"Доброе дело! Хорошее дело!" |
Чтоб звезды обрызгали |
Груду наживы: |
Коньяк, чулки |
И презервативы... |
Ай, греческий парус! |
Ай, Черное море! |
Ай, Черное море!.. |
Вор на воре! |
. . . . . . . . . . . |
Двенадцатый час - |
Осторожное время. |
Три пограничника, |
Ветер и темень. |
Три пограничника, |
Шестеро глаз - |
Шестеро глаз |
Три пограничника! |
Вор на дозоре! |
Бросьте баркас |
В басурманское море, |
Чтобы вода |
Под кормой загудела: |
"Доброе дело! |
Хорошее дело!" |
Чтобы по трубам, |
В ребра и винт, |
Виттовой пляской |
Двинул бензин. |
Ай, звездная полночь! |
Ай, Черное море! |
Ай, Черное море!.. |
Вор на воре! |
. . . . . . . . . . . |
Вот так бы и мне |
В налетающей тьме |
Развалясь на корме, |
Да видеть звезду |
Над бугшпритом склоненным, |
Да голос ломать |
Черноморским жаргоном, |
Да слушать сквозь ветер, |
Холодный и горький, |
Мотора дозорного |
Скороговорки! |
Иль правильней, может, |
Сжимая наган, |
За вором следить, |
Уходящим в туман... |
Да ветер почуять, |
Скользящий по жилам, |
Вослед парусам, |
Что летят по светилам... |
И вдруг неожиданно |
Встретить во тьме |
На черной корме... |
Так бей же по жилам, |
Кидайся в края, |
Бездомная молодость, |
Ярость моя! |
Чтоб звездами сыпалась |
Кровь человечья, |
Чтоб выстрелом рваться |
Вселенной навстречу, |
Чтоб волн запевал |
Оголтелый народ, |
Чтоб злобная песня |
Коверкала рот,- |
И петь, задыхаясь, |
На страшном просторе: |
"Ай, Черное море, |
Хорошее море..!" |
1927
Э.Г.Багрицкий. Стихотворения.
Ленинград, "Советский Писатель", 1956.
Меня еда арканом окружила, |
Она встает эпической угрозой, |
И круг ее неразрушим и страшен, |
Испарина подернула ее... |
И в этот день в Одессе на базаре |
Я заблудился в грудах помидоров, |
Я средь арбузов не нашел дороги, |
Черешни завели меня в тупик, |
Меня стена творожная обстала, |
Стекая сывороткой на булыжник, |
И ноздреватые обрывы сыра |
Грозят меня обвалом раздавить. |
Еще - на градус выше - и ударит |
Из бочек масло раскаленной жижей |
И, набухая желтыми прыщами, |
Обдаст каменья - и зальет меня. |
И синемордая тупая брюква, |
И крысья, узкорылая морковь, |
Капуста в буклях, репа, над которой |
Вокруг меня, кругом, неумолимо |
Навалены в корзины и телеги, |
Раскиданы по грязи и мешкам. |
И как вожди съедобных батальонов, |
Как памятники пьянству и обжорству, |
Обмазанные сукровицей солнца, |
Поставлены хозяева еды. |
И я один среди враждебной стаи |
Людей, забронированных едою, |
Потеющих под солнцем Хаджи-бея |
Чистейшим жиром, жарким, как смола. |
И я мечусь средь животов огромных, |
Среди грудей, округлых, как бочонки, |
Среди зрачков, в которых отразились |
Капуста, брюква, репа и морковь. |
Я одинок. Одесское, густое, |
Большое солнце надо мною встало, |
Вгоняя в землю, в травы и телеги |
Колючие отвесные лучи. |
В три россыпи и в два удара вьется |
Бездомным жаворонком над толпой. |
И вдруг петух, неистовый и звонкий, |
Мне отвечает из-за груды пищи, |
Петух - неисправимый горлопан, |
Орущий в дни восстаний и сражений. |
Оглядываюсь - это он, конечно, |
Мой старый друг, мой Ламме, мой товарищ, |
Он здесь, он выведет меня отсюда |
К моим давно потерянным друзьям! |
Он толще всех, он больше всех потеет; |
Промокла полосатая рубаха, |
И брюхо, выпирающее грозно, |
Колышется над пыльной мостовой. |
Его лицо багровое, как солнце, |
Расцвечено румянами духовки, |
И молодость древнейшая играет |
На неумело выбритых щеках. |
Мой старый друг, мой неуклюжий Ламме, |
И тот же подбородок четверной |
Твое лицо, как прежде, украшает. |
Мы переходим рыночную площадь, |
Мы огибаем рыбные ряды, |
Мы к погребу идем, где на дверях |
Отбита надпись кистью и линейкой: |
"Пивная госзаводов Пищетрест". |
Так мы сидим над мраморным квадратом, |
Над пивом и над раками - и каждый |
Пунцовый рак, как рыцарь в красных латах, |
Как Дон-Кихот, бессилен и усат. |
Я говорю, я жалуюсь. А Ламме |
Качает головой, выламывает |
Клешни у рака, чмокает губами, |
Прихлебывает пиво и глядит |
В окно, где проплывает по стеклу |
Одесское просоленное солнце, |
И ветер с моря подымает мусор |
И столбики кружит по мостовой. |
Лежит опустошенная броня |
И кардинальская тиара рака. |
И Ламме говорит: "Давно пора |
С тобой потолковать! Ты ослабел, |
И желчь твоя разлилась от безделья, |
И взгляд твой мрачен, и язык остер. |
Ты ищешь нас,- а мы везде и всюду, |
Нас множество, мы бродим по лесам, |
Мы направляем лошадь селянина, |
Мы раздуваем в кузницах горнило, |
Мы с школярами заодно зубрим. |
Нас много, мы раскиданы повсюду, |
И если не певцу, кому ж еще |
Рассказывать о радости минувшей |
И к радости грядущей призывать? |
Пока плывет над этой мостовой |
Тяжелое просоленное солнце, |
Пока вода прохладна по утрам, |
И кровь свежа, и птицы не умолкли,- |
". |
И вдруг за дверью раздается свист |
И россыпь жаворонка полевого. |
И Ламме опрокидывает стол, |
Вытягивает шею - и протяжно |
Выкрикивает песню петуха. |
И дверь приотворяется слегка, |
Лицо выглядывает молодое, |
Покрытое веснушками, и губы |
В улыбку раздвигаются, и нас |
Оглядывают с хитрою усмешкой |
Лукавые и ясные глаза. |
. . . . . . . . . . . . |
Я Тиля Уленшпигеля пою! |
1923, 1928
Э.Г.Багрицкий. Стихотворения.
Ленинград, "Советский Писатель", 1956.
ПТИЦЕЛОВ
Трудно дело птицелова: |
Заучи повадки птичьи, |
Разным посвистом свисти. |
Но, шатаясь по дорогам, |
Под заборами ночуя, |
Дидель весел, Дидель может |
Песни петь и птиц ловить. |
В бузине, сырой и круглой, |
Соловей ударил дудкой, |
На сосне звенят синицы, |
На березе зяблик бьет. |
И вытаскивает Дидель |
Из котомки заповедной |
Три манка - и каждой птице |
Посвящает он манок. |
Дунет он в манок бузинный, |
И звенит манок бузинный,- |
Из бузинного прикрытья |
Отвечает соловей. |
Дунет он в манок сосновый, |
И свистит манок сосновый,- |
Рассыпают бубенцы. |
И вытаскивает Дидель |
Из котомки заповедной |
Самый легкий, самый звонкий |
Свой березовый манок. |
Он лады проверит нежно, |
Щель певучую продует,- |
Громким голосом береза |
Под дыханьем запоет. |
И, заслышав этот голос, |
Голос дерева и птицы, |
На березе придорожной |
Зяблик загремит в ответ. |
За проселочной дорогой, |
Где затих тележный грохот, |
Над прудом, покрытым ряской, |
Дидель сети разложил. |
И пред ним, зеленый снизу, |
Голубой и синий сверху, |
Свищет, щелкает, звенит. |
Так идет веселый Дидель |
С палкой, птицей и котомкой |
Через Гарц, поросший лесом, |
Вдоль по рейнским берегам. |
По Тюринии дубовой, |
По Саксонии сосновой, |
По Вестфалии бузинной, |
По Баварии хмельной. |
Марта, Марта, надо ль плакать, |
Если Дидель ходит в поле, |
Если Дидель свищет птицам |
И смеется невзначай? |
1918, 1926
Э.Г.Багрицкий. Стихотворения.
Ленинград, "Советский Писатель", 1956.
ПАПИРОСНЫЙ КОРОБОК
Раскуренный дочиста коробок, |
Окурки под лампою шаткой... |
Студеная лодка-кроватка. .. |
- Довольно! Пред нами другие пути, |
Другая повадка и хватка!..- |
Но гость не встает. Он не хочет уйти; |
Он пальцами, чище слоновой кости, |
Терзает и вертит перчатку... |
Столетняя палка застыла в углу, |
Столетний цилиндр вверх дном на полу, |
Вихры над веснушками взреяли... |
Из гроба, с обложки ли от папирос - |
Он в кресла влетел и к пружинам прирос, |
Перчатку терзая,- Рылеев... |
- Ты наш навсегда! Мы повсюду с тобой, |
Взгляни!..- |
И рукой на окно: |
Голубой |
Сад ерзал костями пустыми. |
Сад в ночь подымал допотопный костяк, |
Вдыхая луну, от бронхита свистя, |
- Содружество наше навек заодно! - |
Из пруда, прижатого к иве, |
Из круглой смородины лезет в окно |
Промокший Каховского кивер... |
Поручик! Он рвет каблуками траву, |
Он бредит убийством и родиной; |
Приклеилась к рыжему рукаву |
Лягушечья лапка смородины... |
Вы - тени от лампы! |
Вы - мокрая дрожь |
Деревьев под звездами робкими... |
Меня разговорами не проведешь, |
Портрет с папиросной коробки!.. |
Я выключил свет - и видения прочь! |
На стекла с предательской ленью |
В гербах и султанах надвинулась ночь - |
Ночь Третьего отделенья... |
Пять сосен тогда выступают вперед, |
Пять виселиц, скрытых вначале, |
По мокрой и мыльной мочале... |
В калитку врывается ветер шальной, |
Отчаянный и бесприютный,- |
И ветви над крышей и надо мной |
Заносятся, как шпицрутены... |
Крылатые ставни колотятся в дом, |
Скрежещут зубами шарниров. |
Как выкрик: |
- Четвертая рота, кругом!- |
Упрятанных в ночь командиров... |
И я пробегаю сквозь строй без конца - |
В поляны, в леса, в бездорожья... |
.И каждая палка хочет мясца, |
И каждая палка пляшет по коже... |
В ослиную шкуру стучит кантонист |
(Иль ставни хрипят в отдаленьи?)... |
А ночь за окном, как шпицрутенов свист, |
Как Третье отделенье, |
Как сосен качанье, как флюгера вой... |
Безвредною синькой покрылось окно, |
Окурки под лампою шаткой. |
В пустой уголок, где от печки темно, |
Как лодка, вплывает кроватка... |
И я подхожу к ней под гомон и лай |
Собак, зараженных бессонницей: |
- Вставай же, Всеволод, и всем володай, |
Вставай под осеннее солнце! |
Я знаю: ты с чистою кровью рожден, |
Ты встал на пороге веселых времен! |
Прими ж завещанье: |
Когда я уйду |
От песен, от ветра, от родины,- |
Ты начисто выруби сосны в саду, |
Ты выкорчуй куст смородины!.. |
(См.: сын Всеволод Багрицкий) |
Э.Г.Багрицкий. Стихотворения.
Ленинград, "Советский Писатель", 1956.
СЛАВЯНЕ
Где воздух весной напоен, |
Мерцали в потупленных взорах |
Костры кочевавших племен... |
Одеты в косматые шкуры, |
Мы жертвы сжигали тебе, |
Тебе, о безумный и хмурый |
Перун на высоком столбе. |
Мы гнали стада по оврагу, |
Где бисером плещут ключи, |
Но скоро кровавую брагу |
Испьют топоры и мечи. |
Приходят с заката тевтоны |
С крестом и безумным орлом, |
И лебеди, бросив затоны, |
Ломают осоку крылом. |
Ярила скрывается в тучах, |
Стрибог подымается в высь, |
Хохочут в чащобах колючих |
Лишь волк да пятнистая рысь... |
Трепещет Перун на столбе. |
Безумное сердце тевтона, |
Громовник, бросаю тебе... |
Пылают холмы и овраги, |
Зарделись на башнях зубцы, |
Проносят червонные стяги |
В плащах белоснежных жрецы. |
Рычат исступленные трубы, |
Рокочут рыдания струн, |
Оскалив кровавые зубы, |
Хохочет безумный Перун!.. |
1915
Эдуард Багрицкий. Стихотворения и поэмы.
Новая библиотека поэта. Малая серия.
Санкт-Петербург: Академический проект, 2000.
КОНЕЦ ЛЕТУЧЕГО ГОЛЛАНДЦА
Надтреснутых гитар так дребезжащи звуки, |
Охрипшая труба закашляла в туман, |
И бьют костлявые безжалостные руки |
В большой, с узорами, турецкий барабан... |
Где по сырой стене ползет зеленый хмель, |
Напившийся матрос горланит ритурнель, |
И стих сменяет стих, певучий и неверный. |
Струится липкий чад над красным фонарем. |
Весь в пятнах от вина передник толстой Марты, |
Два пьяных боцмана, бранясь, играют в карты; |
На влажной скатерти дрожит в стаканах ром... |
Береты моряков обшиты галунами, |
На пурпурных плащах в застежке - бирюза. |
У бледных девушек зеленые глаза |
И белый ряд зубов за красными губами... |
Фарфоровый фонарь - прозрачная луна, |
В розетке синих туч мерцает утомленно, |
Узорчат лунный блеск на синеве затона, |
О полусгнивший мол бесшумно бьет волна... |
У старой пристани, где глуше пьяниц крик, |
Где реже синий дым табачного угара, |
Безумный старый бриг Летучего Косара |
Раскрашенными флагами поник. |
1915
Новая библиотека поэта. Малая серия.
Санкт-Петербург: Академический проект, 2000.
СМЕРТЬ ПИОНЕРКИ
Грозою освеженный, |
Подрагивает лист. |
Ах, пеночки зеленой |
Двухоборотный свист! |
Валя, Валентина, |
Что с тобой теперь? |
Белая палата, |
Крашеная дверь. |
Тоньше паутины |
Из-под кожи щек |
Тлеет скарлатины |
Смертный огонек. |
Говорить не можешь - |
Губы горячи. |
Над тобой колдуют |
Умные врачи. |
Стриженых волос. |
Валя, Валентина, |
Что с тобой стряслось? |
Воздух воспаленный, |
Черная трава. |
Почему от зноя |
Ноет голова? |
Почему теснится |
В подъязычье стон? |
Почему ресницы |
Обдувает сон? |
Двери отворяются. |
(Спать. Спать. Спать.) |
Над тобой склоняется |
Плачущая мать: |
Валенька, Валюша! |
Тягостно в избе. |
Я крестильный крестик |
Принесла тебе. |
Не поправишь враз, |
Грязь не по-хорошему |
В горницах у нас. |
Куры не закрыты, |
Свиньи без корыта; |
И мычит корова |
С голоду сердито. |
Не противься ж, Валенька, |
Он тебя не съест, |
Золоченый, маленький, |
Твой крестильный крест. |
На щеке помятой |
Длинная слеза... |
А в больничных окнах |
Движется гроза. |
Открывает Валя |
Смутные глаза. |
От морей ревучих |
Пасмурной страны |
Ливнями полны. |
Над больничным садом, |
Вытянувшись в ряд, |
За густым отрядом |
Движется отряд. |
Молнии, как галстуки, |
По ветру летят. |
В дождевом сиянье |
Облачных слоев |
Словно очертанье |
Тысячи голов. |
Рухнула плотина - |
И выходят в бой |
Блузы из сатина |
В синьке грозовой. |
Трубы. Трубы. Трубы |
Подымают вой. |
Над больничным садом, |
Над водой озер, |
На вечерний сбор. |
Заслоняют свет они |
(Даль черным-черна), |
Пионеры Кунцева, |
Пионеры Сетуни, |
Пионеры фабрики Ногина. |
А внизу, склоненная |
Изнывает мать: |
Детские ладони |
Ей не целовать. |
Духотой спаленных |
Губ не освежить - |
Валентине больше |
Не придется жить. |
- Я ль не собирала |
Для тебя добро? |
Шелковые платья, |
Мех да серебро, |
Я ли не копила, |
Все коров доила, |
Птицу стерегла,- |
Чтоб было приданое, |
Крепкое, недраное, |
Чтоб фата к лицу - |
Как пойдешь к венцу! |
Не противься ж, Валенька! |
Он тебя не съест, |
Золоченый, маленький, |
Твой крестильный крест. |
Пусть звучат постылые, |
Скудные слова - |
Не погибла молодость, |
Молодость жива! |
Нас водила молодость |
В сабельный поход, |
Нас бросала молодость |
На кронштадтский лед. |
Боевые лошади |
На широкой площади |
Убивали нас. |
Но в крови горячечной |
Подымались мы, |
Но глаза незрячие |
Открывали мы. |
Возникай содружество |
Ворона с бойцом - |
Укрепляйся, мужество, |
Сталью и свинцом. |
Чтоб земля суровая |
Кровью истекла, |
Чтобы юность новая |
Из костей взошла. |
Чтобы в этом крохотном |
Теле - навсегда |
Пела наша молодость, |
Как весной вода. |
Валя, Валентина, |
Базовое знамя |
Вьется по шнуру. |
Красное полотнище |
Вьется над бугром. |
"Валя, будь готова!" - |
Восклицает гром. |
В прозелень лужайки |
Капли как польют! |
Валя в синей майке |
Отдает салют. |
Тихо подымается, |
Призрачно-легка, |
Над больничной койкой |
Детская рука. |
"Я всегда готова!" - |
Слышится окрест. |
На плетеный коврик |
Упадает крест. |
И потом бессильная |
В пухлые подушки, |
В мякоть тюфяка. |
А в больничных окнах |
Синее тепло, |
От большого солнца |
В комнате светло. |
И, припав к постели. |
Изнывает мать. |
За оградой пеночкам |
Нынче благодать. |
Вот и все! |
Но песня |
Не согласна ждать. |
Возникает песня |
В болтовне ребят. |
Подымает песню |
На голос отряд. |
И выходит песня |
С топотом шагов |
Бешенству ветров. |
1932
Э.Г.Багрицкий. Стихотворения.
Ленинград, "Советский Писатель", 1956.
АРБУЗ
Свежак надрывается. Прет на рожон |
Азовского моря корыто. |
Арбуз на арбузе - и трюм нагружен, |
Арбузами пристань покрыта. |
Не пить первача в дорассветную стыдь, |
На скучном зевать карауле, |
Три дня и три ночи придется проплыть - |
И мы паруса развернули... |
В густой бородач ударяет бурун, |
Чтоб брызгами вдрызг разлететься; |
Я выберу звонкий, как бубен, кавун - |
И ножиком вырежу сердце... |
Пустынное солнце садится в рассол, |
И выпихнут месяц волнами... |
Свежак задувает! |
Наотмашь! |
Дубок, шевели парусами! |
Густыми барашками море полно, |
И трутся арбузы, и в трюме темно... |
В два пальца, по-боцмански, ветер свистит, |
И тучи сколочены плотно. |
И ерзает руль, и обшивка трещит, |
И забраны в рифы полотна. |
Сквозь волны - навылет! |
Сквозь дождь - наугад! |
В свистящем гонимые мыле, |
Мы рыщем на ощупь... |
Навзрыд и не в лад |
Храпят полотняные крылья. |
Мы втянуты в дикую карусель. |
И море топочет как рынок, |
На мель нас кидает, |
Нас гонит на мель |
Последняя наша путина! |
Козлами кудлатыми море полно, |
Я песни последней еще не сложил, |
А смертную чую прохладу... |
Я в карты играл, я бродягою жил, |
И море приносит награду,- |
Мне жизни веселой теперь не сберечь - |
И руль оторвало, и в кузове течь!.. |
Пустынное солнце над морем встает, |
Чтоб воздуху таять и греться; |
Не видно дубка, и по волнам плывет |
Кавун с нарисованным сердцем... |
В густой бородач ударяет бурун, |
Скумбрийная стая играет, |
Низовый на зыби качает кавун - |
И к берегу он подплывает... |
Конец путешествию здесь он найдет, |
Окончены ветер и качка,- |
Кавун с нарисованным сердцем берет |
Любимая мною казачка... |
И некому здесь надоумить ее, |
1924
Э.Г.Багрицкий. Стихотворения.
Ленинград, "Советский Писатель", 1956.
МОЖАЙСКОЕ ШОССЕ
(Автобус)
В тучу, в гулкие потемки |
Губы выкатил рожок, |
С губ свисает на тесемке |
Звука сдавленный кружок. |
Оборвется пропыленный - |
И покатится, дрожа, |
На Поклонную, с Поклонной, |
Выше. Выше. На Можайск. |
Выше. Круглый и неловкий, |
Он стремится наугад, |
У случайной остановки |
Покачнется - и назад. |
Через лужи, чепез озимь, |
Прорезиненный, живой, |
Обрастающий навозом, |
Он летит, грозы предтеча, |
В деревенском блеске бус, |
Он кусты и звезды мечет |
В одичалый автобус; |
Он хрипит неудержимо |
(Захлебнулся сгоряча!), |
Он обдаст гремучим дымом |
Вороненого грача. |
Молния ударит мимо |
Переплетом калача. |
Матерщинничает всуе, |
Ввинчивает в пыль кусты, |
Я за приступ голосую! |
Я за взятие! А ты? |
И выносит нас кривая, |
Раскачнувшись широко! |
Над шофером шаровая |
Молния, как яблоко. |
Все открыто и промыто, |
Извиваясь, в тучи влито |
Дыбом вставшее шоссе. |
Над последним косогором |
Никого. |
Лишь он один - |
Тот аквариум, в котором |
Люди, воздух и бензин. |
И, взывая, как оратор, |
В сорок лошадиных оил, |
Входит равным радиатор |
В сочетание светил. |
За стеклом орбиты, хорды, |
И, пригнувшись, сед и сер, |
Кривобокий, косомордый, |
Давит молнию шофер. |
1930
Э.Г.Багрицкий. Стихотворения.
Ленинград, "Советский Писатель", 1956.
О ПУШКИНЕ
И Пушкин падает в голубоватый |
Недаром в кровь его влетел крылатый, |
Безжалостный и жалящий свинец. |
Кровь на рубахе... Полость меховая |
Откинута. Полозья дребезжат. |
Леса и снег и скука путевая, |
Возок уносится назад, назад... |
Он дремлет, Пушкин. Вспоминает снова |
То, что влюбленному забыть нельзя,- |
Рассыпанные кудри Гончаровой |
И тихие медовые глаза. |
Случайный ветер не разгонит скуку, |
В пустынной хвое замирает край... |
.Наемника безжалостную руку |
Наводит на поэта Николай! |
Он здесь, жандарм! Он из-за хвои леса |
Следит - упорно, взведены ль курки, |
Глядят на узкий пистолет Дантеса |
Его тупые, скользкие зрачки... |
И мне ли, выученному, как надо |
Певца убийцам не найти награду, |
За кровь пролитую не отомстить? |
Я мстил за Пушкина под Перекопом, |
Я Пушкина через Урал пронес, |
Я с Пушкиным шатался по окопам, |
Покрытый вшами, голоден и бос. |
И сердце колотилось безотчетно, |
И вольный пламень в сердце закипал |
И в свисте пуль за песней пулеметной |
Я вдохновенно Пушкина читал! |
Идут года дорогой неуклонной, |
Клокочет в сердце песенный порыв... |
.Цветет весна - и Пушкин отомщенный |
Все так же сладостно-вольнолюбив. |
1924
Русская советская поэзия.
Москва: Художественная литература, 1990.
ПЕСНЯ О РУБАШКЕ
(Томас Гуд)
От песен, от скользкого пота - |
Работай, работай, работай |
Пчелой, заполняющей соты, |
Покуда из пальцев с налета |
Не выпрыгнет рыбкой игла!.. |
Швея! Этой ниткой суровой |
Прошито твое бытие... |
У лампы твоей бестолковой |
Поет вдохновенье твое, |
И в щели проклятого крова |
Невидимый месяц течет. |
Швея! Отвечай мне, что может |
Сравниться с дорогой твоей?.. |
И хлеб ежедневно дороже, |
И голод постылый тревожит, |
Гниет одинокое ложе |
Под стужей осенних дождей. |
Над белой рубашкой склоняясь, |
Ты легкою водишь иглой,- |
Стежков разлетается стая |
Меж тем как, стекло потрясая, |
Норд-ост заливается злой. |
Опять воротник и манжеты, |
Манжеты и вновь воротник... |
От капли чадящего света |
Глаза твои влагой одеты... |
Опять воротник и манжеты, |
Манжеты и вновь воротник... |
О вы, не узнавшие страха |
Бездомных осенних ночей! |
На ваших плечах - не рубаха, |
А голод и пение швей, |
Дня, полные ветра и праха, |
Да темень осенних дождей! |
Швея! Ты не помнишь свободы, |
Склонясь над убогим столом, |
Не помнишь, как громкие воды |
За солнцем идут напролом, |
Как в пламени ясной погоды |
Стежки за стежками, без счета, |
Где нитка тропой залегла. |
- Работай, работай, работай,- |
Поет, пролетая, игла,- |
Чтоб капля последнего пота |
На бледные щеки легла! .. |
Швея! Ты не знаешь дороги, |
Не знаешь любви наяву, |
Как топчут веселые ноги |
Весеннюю эту траву... |
.Над кровлею - месяц убогий, |
За ставнями ветры ревут... |
Швея! За твоею спиною |
Лишь сумрак шумит дождевой,- |
Ты медленно бледной рукою |
Сшиваешь себе для покоя |
Холстину, что сложена вдвое,- |
Рубашку для тьмы гробовой... |
- Работай, работай, работай, |
Покуда стежками без счета |
Играет, летая, игла... |
Работай, работай, работай, |
Покуда не умерла!.. |
1923 (1926)
Э.Г.Багрицкий. Стихотворения.
Ленинград, "Советский Писатель", 1956.
ГОЛУБИ
Весна. И с каждым днем невнятней |
Травой восходит тишина, |
И голуби на голубятне, |
И облачная глубина. |
Пора! Полощет плат крылатый, |
И разом улетают в гарь |
Сизоголовый, и хохлатый, |
И взмывший веером почтарь. |
О, голубиная охота! |
Уже воркующей толпой |
Воскрылий, пуха и помета |
Двадцатый год! Но мало, мало |
Любви и славы за спиной. |
Лишь двадцать капель простучало |
О подоконник жестяной. |
Лишь голуби да голубая |
Вода. И мол. И волнолом. |
Лишь сердце, тишину встречая, |
Все чаще ходит ходуном. .. |
Гудит година путевая, |
Вагоны, ветер полевой. |
Страда распахнута другая, |
Страна иная предо мной! |
Через Ростов, через станицы, |
Через Баку, в чаду, в пыли - |
Навстречу Каспий, и дымится |
За черной солью Энзели. |
И мы на вражеские части |
Верблюжий повели поход. |
Навыворот летело счастье, |
Колес и кухонь гул чугунный |
Нас провожал из боя в бой, |
Чрез малярийные лагуны, |
Под малярийною луной. |
Обозы врозь, и мулы - в мыле, |
И в прахе гор, в песке равнин, |
Обстрелянные, мы вступили |
В тебя, наказанный Казвин! |
Близ углового поворота |
Я поднял голову - и вот |
Воскрылий, пуха и помета |
Рассеявшийся вихрь плывет! |
На плоской крыше плат крылатый |
Полощет - и взлетают в гарь |
Сизоголовый, и хохлатый, |
И взмывший веером почтарь! |
Два года боя. Не услышал, |
Как месяцы ушли во мглу: |
Две капли стукнули о крышу |
Через Баку, через станицы, |
Через Ростов, назад, назад, |
Туда, где Знаменка дымится |
И пышет Елисаветград! |
Гляжу: на дальнем повороте - |
Ворота, сад и сеновал; |
Там в топоте и конском поте |
Косматый всадник проскакал. |
Гони! Через дубняк дремучий, |
Вброд или вплавь гони вперед! |
Взовьется шашка - и певучий, |
Скрутившись, провод упадет... |
И вот столбы глухонемые |
Нутром не стонут, не поют. |
Гляжу: через поля пустые |
Тачанки ноют и ползут... |
Гляжу: близ Елисаветграда, |
Где в суходоле будяки, |
Среди скота, котлов и чада |
И ночь и сон. Но будет время - |
Убудет ночь, и сон уйдет. |
Загикает с тачанки в темень |
И захлебнется пулемет... |
И нива прахом пропылится, |
И пули запоют впотьмах, |
И конница по ржам помчится - |
Рубить и ржать. И мы во ржах. |
И вот станицей журавлиной |
Летим туда, где в рельсах лег, |
В певучей стае тополиной, |
Вишневый город меж дорог. |
Полощут кумачом ворота, |
И разом с крыши угловой |
Воскрылий, пуха и помета |
Развеян вихрь над головой. |
Опять полощет плат крылатый, |
И разом улетают в гарь |
Сизоголовый, и хохлатый, |
И снова год. Я не услышал, |
Как месяцы ушли во мглу. |
Лишь капля стукнула о крышу |
И покатилась по стеклу... |
Покой!.. И с каждым днем невнятней |
Травой восходит тишина, |
И голуби на голубятне, |
И облачная глубина... |
Не попусту топтались ноги |
Чрез рокот рек, чрез пыль полей, |
Через овраги и пороги - |
От голубей до голубей! |
1922
Э.Г.Багрицкий. Стихотворения.
Ленинград, "Советский Писатель", 1956.
ОСЕНЬ
По жнитвам, по дачам, по берегам |
Проходит осенний зной. |
Уже необычнее по ночам |
За хатами псиный вой. |
Да здравствует осень! |
Горючий морской песок - |
Пропитаны ею, как черствый хлеб, |
Который в спирту размок. |
Я знаю, как тропами мрак прошит, |
И полночь пуста, как гроб; |
Там дичь и туман |
В травяной глуши, |
Там прыгает ветер в лоб! |
Охотничьей ночью я стану там, |
На пыльном кресте путей, |
Чтоб слушать размашистый плеск и гам |
Гонимых на юг гусей! |
Я на берег выйду: |
Густой, густой |
Туман от соленых вод |
Клубится и тянется над водой, |
Где рыбий косяк плывет. |
И ухо мое принимает звук, |
Гудя, как пустой сосуд; |
На юг, на юг |
Осетры плывут, плывут! |
Шипенье подводного песка, |
Неловкого краба ход, |
И чаек полет, и пробег бычка, |
И круглой медузы лед. |
Я утра дождусь... |
А потом, потом, |
Когда распахнется мрак, |
Я на гору выйду... |
В родимый дом |
Направлю спокойный шаг. |
Я слышал осеннее бытие, |
Я море узнал и степь; |
Я свистну собаку, возьму ружье |
И в сумку засуну хлеб.. . |
Опять упадает осенний зной, |
Густой, как цветочный мед,- |
И вот над садами и над водой |
1923
Э.Г.Багрицкий. Стихотворения.
Ленинград, "Советский Писатель", 1956.
СТИХИ О СОЛОВЬЕ И ПОЭТЕ
Весеннее солнце дробится в глазах, |
В канавы ныряет и зайчиком пляшет. |
На Трубную выйдешь - и громом в ушах |
Огонь соловьиный тебя ошарашит... |
Куда как приятны прогулки весной: |
Бредешь по садам, пробегаешь базаром!.. |
Два солнца навстречу: одно - над землей, |
Другое - расчищенным вдрызг самоваром. |
И птица поет. В коленкоровой мгле |
Скрывается гром соловьиного лада... |
Под клеткою солнце кипит на столе - |
Меж чашек и острых кусков рафинада... |
Любовь к соловьям - специальность моя, |
В различных коленах я толк понимаю: |
За лешевой дудкой - вразброд стукотня, |
Кукушкина песня и дробь рассыпная... |
- Покупаете? Вот. |
Как птица моя на базаре поет! |
Червонец - не деньги! Берите! И дома, |
В покое, засвищет она по-иному... |
От солнца, от света звенит голова... |
Я с клеткой в руках дожидаюсь трамвая. |
Крестами и звездами тлеет Москва, |
Церквами и флагами окружает... |
Нас двое! |
Бродяга и ты - соловей, |
Глазастая птица, предвестница лета. |
С тобою купил я за десять рублей - |
Черемуху, полночь и лирику Фета! |
Весеннее солнце дробится в глазах, |
По стеклам течет и в канавы ныряет. |
Нас двое. |
Кругом в зеркалах и звонках |
На гору с горы пролетают трамваи. |
Нас двое... |
Земля рассолбдела. Полдень допет. |
Зеленою смушкой покрылся кустарник. |
Нас двое... |
Нам некуда нынче пойти; |
Трава горячее, и воздух угарней,- |
Весеннее солнце стоит на пути. |
Куда нам пойти? Наша воля горька! |
Где ты запоешь? |
Где я рифмой раскинусь? |
Наш рокот, наш посвист |
Распродан с лотка... |
Как хочешь - |
Распивочно или на вынос? |
Мы пойманы оба, |
Мы оба - в сетях! |
Твой свист подмосковный не грянет в кустах, |
Не дрогнут от грома холмы и озера... |
Ты выслушан, |
Взвешен, |
Греми же в зеленых кусках коленкора, |
Как я громыхаю в газетных листах!.. |
1925
Э.Г.Багрицкий. Стихотворения.
Ленинград, "Советский Писатель", 1956.
НОЧЬ
Уже окончился день, и ночь |
Надвигается из-за крыш... |
Сапожник откладывает башмак, |
Вколотив последний гвоздь. |
Неизвестные пьяницы в пивных |
Проклинают, поют, хрипят, |
Склерозными раками, желчью пивной |
Заканчивая день... |
Торговец, расталкивая жену, |
Окунается в душный пух, |
Свой символ веры - ночной горшок |
Задвигая под кровать... |
Москва встречает десятый час |
Перезваниванием проводов, |
Свиданьями кошек за трубой, |
И вот, надвинув кепи на лоб |
И фотогеничный рот |
Дырявым шарфом обмотав, |
Идет на промысел вор... |
И, ундервудов траурный марш |
Покинув до утра, |
Конфетные барышни спешат |
Встречать героев кино. |
Антенны подрагивают в ночи |
От холода чуждых слов; |
На циферблате десятый час |
Отмечен косым углом... |
Над столом вождя - телефон иссяк, |
И зеленое сукно, |
Как болото, всасывает в себя |
Пресспапье и карандаши... |
И только мне десятый час |
Ничего не приносит в дар: |
Ни чая, пахнущего женой, |
И только мне в десятом часу |
Не назначено нигде - |
Во тьме подворотни, под фонарем - |
Заслышать милый каблук... |
А сон обволакивает лицо |
Оренбургским густым платком; |
А ночь насыпает в мои глаза |
Голубиных созвездии пух. |
И прямо из прорвы плывет, плывет |
Витрин воспаленный строй: |
Чудовищной пищей пылает ночь, |
Стеклянной наледью блюд... |
Там всходит огромная ветчина, |
Пунцовая, как закат, |
И перистым облаком влажный жир |
Ее обволок вокруг. |
Там яблок румяные кулаки |
Вылазят вон из корзин; |
Там ядра апельсинов полны |
Там рыб чешуйчатые мечи |
Пылают: "Не заплати! |
Мы голову - прочь, мы руки - долой! |
И кинем голодным псам!" |
Там круглые торты стоят Москвой |
В кремлях леденцов и слив; |
Там тысячу тысяч пирожков, |
Румяных, как детский сад, |
Осыпала сахарная пурга, |
Истыкал цукатный дождь... |
А в дверь ненароком: стоит атлет |
Средь сине-багровых туш! |
Погибшая кровь быков и телят |
Цветет на его щеках... |
Он вытянет руку - весы не в лад |
Качнутся под тягой гирь, |
И нож, разрезающий сала пласт, |
Летит павлиньим пером. |
"МСПО" |
Расцветают сами собой |
Над этой оголтелой жратвой |
(Рычи, желудочный сок!)... |
И голод сжимает скулы мои, |
И зудом поет в зубах, |
И мыльною мышью по горлу вниз |
Падает в пищевод... |
И я содрогаюсь от скрипа когтей, |
От мышьей возни хвоста, |
От медного запаха слюны, |
Заливающего гортань... |
И в мире остались - одни, одни, |
Одни, как поход планет, |
Ворота и обручи медных букв, |
Начищенные огнем! |
Четыре буквы: |
"МСПО", |
Четыре куска огня: |
Мир Страстей, Полыхай Огнем! |
Это- |
Музыка Сфер, Паря |
Откровением новым! |
Это - Мечта, |
Сладострастье, Покои, Обман! |
И на что мне язык, умевший слова |
Ощущать, как плодовый сок? |
И на что мне глаза, которым дано |
Удивляться каждой звезде? |
И на что мне божественный слух совы, |
Различающий крови звон? |
И на что мне сердце, стучащее в лад |
Шагам и стихам моим?! |
Лишь поет нищета у моих дверей, |
Лишь в печурке юлит огонь, |
Лишь иссякла свеча, и луна плывет |
В замерзающем стекле... |
<1926>
Ленинград, "Советский Писатель", 1956.
ВЕСНА
В аллеях столбов, |
По дорогам перронов - |
Лягушечья прозелень |
Дачных вагонов; |
Уже окунувшийся |
В масло по локоть |
Рычаг начинает |
Акать и окать... |
И дым оседает |
На вохре откоса, |
И рельсы бросаются |
Под колеса... |
Приклеены к стеклам |
Влюбленные пары,- |
Звенит палисандр |
Дачной гитары: |
"Ах! Вам не хотится ль |
Под ручку пройтиться?.."- |
"Мой милый! Конечно, |
Хотится! Хотится!.." |
А там, над травой, |
Над речными узлами |
Весна развернула |
Зеленое знамя,- |
И вот из коряг, |
Из камней, из расселин |
Пошла в наступленье |
Свирепая зелень... |
На голом прутье, |
Над водой невеселой |
Гортань продувают |
Ветвей новоселы... |
Первым дроздом |
Закликают леса, |
Первою щукой |
Стреляют плеса; |
И звезды |
Над первобытною тишью |
Летучей мышью... |
Мне любы традиции |
Жадной игры: |
Гнездовья, берлоги, |
Метанье икры... |
Но я - человек, |
Я - не зверь и не птица, |
Мне тоже хотится |
Под ручку пройтиться; |
С площадки нырнуть, |
Раздирая пальто, |
В набитое звездами |
Решето... |
Чтоб, волком трубя |
У бараньего трупа, |
Далекую течку |
Ноздрями ощупать; |
Иль в черной бочаге, |
Где корни вокруг, |
оками |
Щучью икру; |
Гоняться за рыбой, |
Кружиться над птицей, |
Сигать кожаном |
И бродить за волчицей; |
Нырять, подползать |
И бросаться в угон,- |
Чтоб на сто процентов |
Исполнить закон; |
Чтоб видеть воочью: |
Во славу природы |
Раскиданы звери, |
Распахнуты воды, |
И поезд, крутящийся |
В мокрой траве,- |
Чудовищный вьюн |
С фонарем в голове!.. |
И поезд от похоти |
- Хотится! Хотится! |
Хотится! Хотится! |
1927
Э.Г.Багрицкий. Стихотворения.
Ленинград, "Советский Писатель", 1956.
РАЗГОВОР С КОМСОМОЛЬЦЕМ Н. ДЕМЕНТЬЕВЫМ
- Где нам столковаться! |
Вы - другой народ!.. |
Мне - в апреле двадцать, |
Вам - тридцатый год. |
Вы - уже не юноша, |
Вам ли о войне... |
- Коля, не волнуйтесь, |
Дайте мне... |
На плацу, открытом |
С четырех сторон, |
Бубном и копытом |
Дрогнул эскадрон; |
Вот и закачались мы |
В прозелень травы, |
Военкомом - вы... |
Справа - курган, |
Да слева курган; |
Справа - нога, |
Да слева нога; |
Справа наган, |
Да слева шашка, |
Цейсс посередке, |
Сверху - фуражка... |
А в походной сумке - |
Спички и табак, |
Тихонов, |
Сельвинский, |
Пастернак... |
Степям и дорогам |
Не кончен счет; |
Камням и порогам |
Не найден счет. |
Кружит паучок |
Сабля да книга - |
Чего еще? |
(Только ворон выслан |
Сторожить в полях... |
За полями - Висла, |
Ветер да поляк; |
За полями ментик |
Вылетает в лог!) |
Военком Дементьев, |
Саблю наголо! |
Проклюют навылет, |
Поддадут коленом, |
Голову намылят |
Лошадиной пеной... |
Степь заместо простыни: |
Натянули - раз! |
.Добротными саблями |
Побреют нас... |
Покачусь, порубан, |
Привалюся чубом |
К русой голове... |
Не дождались гроба мы, |
Кончили поход. |
На казенной обуви |
Ромашка цветет... |
Пресловутый ворон |
Подлетит в упор, |
Каркнет "nevermore"* он |
По Эдгару По... |
"Повернитесь, встаньте-ка, |
Затрубите в рог..." |
(Старая романтика, |
Черное перо!) |
- Багрицкий, довольно! |
Что за бред!.. |
Романтика уволена |
За выслугой лет; |
Сабля - не гребенка, |
Довольно фантазировать, |
Закончим спор. |
Вы - уже не юноша, |
Вам ли о войне!.. |
- Коля, не волнуйтесь, |
Дайте мне... |
Лежим, истлевающие |
От глотки до ног... |
Не выцвела трава еще |
В солдатское сукно; |
Еще бежит из тела |
Болотная ржавь, |
А сумка истлела, |
Распалась, рассеклась, |
И книги лежат... |
На пустошах, где солнце |
Зарыто в пух ворон, |
Туман, костер, бессонница |
Морочат эскадрон,- |
По степным горбам: |
"Ехали казаки, |
Чубы по губам..." |
А над нами ветры |
Ночью говорят: |
- Коля, братец, где ты? |
Истлеваю, брат!- |
Да в дорожной яме, |
В дряни, в лоскутах |
Буквы муравьями |
Тлеют на листах... |
(Над вороньим кругом - |
Звездяный лед. |
По степным яругам |
Ночь идет...) |
Нехристь или выкрест |
Над сухой травой,- |
Размахнулись вихри |
Пыльной булавой. |
Из бочаг пустых, |
Хлопают крылами |
Книжные листы; |
На враждебный Запад |
Рвутся по стерням: |
Тихонов, |
Сельвинский, |
Пастернак... |
(Кочуют вороны, |
Кружат кусты. |
Вслед эскадрону |
Летят листы.) |
Чалый иль соловый |
Конь храпит. |
Вьется слово |
Кругом копыт. |
Под ветром снова |
В дыму щека; |
Кругом штыка... |
Пусть покрыты плесенью |
Наши костяки - |
То, о чем мы думали, |
Ведет штыки... |
С нашими замашками |
Едут пред полком - |
С новым военспецом |
Новый военком. |
Что ж! Дорогу нашу |
Враз не разрубить: |
Вместе есть нам кашу, |
Вместе спать и пить... |
Пусть другие дразнятся! |
Наши дни легки... |
Десять лет разницы - |
Это пустяки! |
* Никогда (англ.). |
1927
Э.Г.Багрицкий. Стихотворения.
"Советский Писатель", 1956.
ВМЕШАТЕЛЬСТВО ПОЭТА
Весенний ветер лезет вон из кожи, |
Калиткой щелкает, кусты корежит, |
Сырой забор подталкивает в бок, |
Сосна, как деревянное проклятье, |
Железный флюгер, вырезанный ятью |
(Смотри мой "Папиросный коробок"). |
А критик эа библейским самоваром, |
Винтообразным окружен угаром, |
Глядит на чайник, бровью шевеля. |
Он тянет с блюдца - в сторону мизинец, |
Кальсоны хлопают на мезонине, |
Как вымпел пожилого корабля, |
И самовар на скатерти бумажной |
Протодиаконом трубит протяжно. |
Сосед откушал, обругал жену |
И благодушествует: |
- Ах! Погода! |
Какая подмосковная природа! |
Через дорогу, в хвойном окруженья, |
Я двигаюсь взлохмаченною тенью, |
Ловлю пером случайные слова, |
Благословляю кляксами бумагу. |
Сырые сосны отряхают влагу. |
И в хвое просыпается сова. |
Сопит река. |
Земля раздражена |
(Смотри стихотворение "Весна"). |
Слова как ящерицы,- не наступишь; |
Размеры - выгоднее воду в ступе |
Толочь; а композиция встает |
Шестиугольником или квадратом; |
И каждый образ кажется проклятым, |
И каждый звук топырится вперед. |
И с этой бандой символов и знаков |
Я, как биндюжник, выхожу на драку |
(Я к зуботычинам привык давно). |
А критик мой недавно чай откушал. |
И на террасу распахнул окно. |
Меня он видит - он доволен миром - |
И тенорком, политым легким жиром, |
Пугает галок на кусте сыром. |
Он возглашает: |
- Прорычите басом, |
Чем кончилась волынка с Опанасом, |
С бандитом, украинским босяком. |
Ваш взгляд от несварения неистов. |
Прошу, скажите за контрабандистов, |
Чтоб были страсти, чтоб огонь, чтоб гром, |
Чтоб жеребец, чтоб кровь, чтоб клубы дыма,- |
Ах, для здоровья мне необходимы |
Романтика, слабительное, бром! |
Не в этом ли удача из удач? |
Я говорю как критик и как врач. |
Но время движется. И на дороге |
Гниют доисторические дроги, |
Булыжником разъедена трава, |
И вот ползет по укрощенной грязи, |
Покачивая бедрами, трамвай. |
(Сосед мой недоволен: |
- Эт-то проза!) |
Но плимутрок из ближнего совхоза |
Орет на солнце, выкатив кадык. |
- Как мне работать! |
Голова в тумане.- |
И бытием прижатое сознанье |
Упорствует и выжимает крик. |
Я вижу, как взволнованные воды |
Зажаты в тесные водопроводы, |
Как захлестнула молнию струна. |
Механики, чекисты, рыбоводы, |
Я ваш товарищ, мы одной породы,- |
Побоями нас нянчила страна! |
Приходит время зрелости суровой, |
Я пух теряю, как петух здоровый. |
Разносит ветер пестрые клочки. |
Вылазят кровянистые стручки, |
Колючие ошметки и крючки,- |
Начало будущего оперенья. |
- Ау, сосед! |
Он стонет и ворчит: |
- Невыносимо плимутрок кричит, |
Невыносимо дребезжат трамваи! |
Да, вы линяете, милейший мой! |
Вы погибаете, милейший мой! |
Да, вы в тупик уперлись головой, |
И как вам выбраться, не понимаю!- |
Молчи, папаша! Пестрое перо |
Топорщится, как новая рубаха. |
Петуший гребень дыбится остро; |
Я, словно исполинский плимутрок, |
Закидываю шею. Кличет рог - |
Крылами раэ!- и на забор с размаха. |
О, злобное петушье бытие! |
Я вылинял! Да здравствует победа! |
Кружится над становищем соседа. |
1929
Э.Г.Багрицкий. Стихотворения.
Ленинград, "Советский Писатель", 1956.
СУВОРОВ
В серой треуголке, юркий и маленький, |
В синей шинели с продранными локтями,- |
Он надевал зимой теплые валенки |
И укутывал горло шарфами и платками. |
В те времена по дорогам скрипели еще |
дилижансы, |
И кучера сидели на козлах в камзолах |
и фетровых шляпах; |
По вечерам, в гостиницах, веселые девушки |
пели романсы, |
И в низких залах струился мятный запах. |
Когда вдалеке звучал рожок почтовой |
кареты, |
На грязных окнах подымались зеленые |
шторы, |
И раздавался шепот: "Едет Суворов!" |
На узких лестницах шуршали тонкие юбки, |
Растворялись ворота услужливыми |
казачками, |
Краснолицые путники услужливо прятали |
трубки, |
Обжигая руки горячими угольками. |
По вечерам он сидел у погаснувшего камина, |
На котором стояли саксонские часы и уродцы |
из фарфора, |
Читал французский роман, открыв его |
с середины, |
"О мученьях бедной Жульетты, полюбившей |
знатного сеньора". |
Утром, когда пастушьи рожки поют напевней |
И толстая служанка стучит по коридору |
башмаками, |
Он собирался в свои холодные деревни, |
Натягивая сапоги со сбитыми каблуками. |
Старчески кряхтя, он сходил во двор, держась |
за перила; |
Кучер в синем кафтане стегал рыжую |
лошадку, |
И мчались гостиница, роща, так что в глазах |
рябило. |
Когда же перед ним выплывали из тумана |
Маленькие домики и церковь с облупленной |
крышей, |
Он дергал высокого кучера за полу кафтана |
И кричал ему старческим голосом: "Поезжай |
потише!" |
Но иногда по первому выпавшему снегу, |
Стоя в пролетке и держась за плечо возницы, |
К нему в деревню приезжал фельдъегерь |
И привозил письмо от |
матушки-императрицы. |
"Государь мой,- читал он,- Александр |
Васильич! |
тревожить, |
Вы, как древний Цинциннат, в деревню свою |
удалились, |
Чтоб мудрым трудом и науками свои |
владения множить..." |
Он долго смотрел на надушенную бумагу - |
Казалось, слова на тонкую нитку нижет; |
Затем подходил к шкафу, вынимал ордена |
и шпагу |
И становился Суворовым учебников |
и книжек. |
1915
Строфы века. Антология русской поэзии.
Сост. Е.Евтушенко.
Минск, Москва: Полифакт, 1995.
БЕССОННИЦА
Если не по звездам - по сердцебиенью |
Полночь узнаешь, идущую мимо... |
Сосны за окнами - в черном опереньи, |
Собаки за окнами - клочьями дыма. |
Хватит! Довольно! |
Кровь моя, что ли, не ходит в теле?.. |
Уши мои, что ли, не слышат вольно? |
Пальцы мои, что ли, окостенели?.. |
Видно и слышно: над прорвою медвежьей |
Звезды вырастают, в кулак размером! |
Буря от Волги, от низких побережий |
Черные деревни гонит карьером... |
Вот уже по стеклам двинуло дыханье |
Ветра, и стужи, и каторжной погоды... |
Вот закачались, загикали в тумане |
Черные травы, как черные воды... |
И по этим водам, по алому вою, |
Крыльями крыльца раздвигая сосны, |
Сруб начинает двигаться в прибое, |
Круглом и долгом, как гром колесный... |
Словно корабельные пылают знаки, |
Стекла, налитые горячей желчью, |
Следом, упираясь, тащатся собаки, |
Лопнул частокол, разлетевшись пеной... |
Двор позади... И на просеку разом |
Сруб вылетает! Бревенчатые стены |
Ночь озирают горячим глазом. |
Прямо по болотам, гоняя уток, |
Прямо по лесам, глухарей пугая, |
Дом пролетает, разбивая круто |
Камни и кочки и пни подгибая... |
Это черноморская ночь в уборе |
Вологодских звезд - золотых баранок; |
Это расступается Черное море |
Черных сосен и черного тумана!.. |
Это летит по оврагам и скатам |
Крыша с откинутой назад трубою, |
Так что дым кнутом языкатым |
Хлещет по стволам и по хвойному прибою. |
Это стремглав, наудачу, в прорубь, |
Это, деревянные вздувая ребра, |
В гору вылетая, гремя под гору, |
Хватит! Довольно! Стой! |
На разгоне |
Трудно удержаться! Еще по краю |
Низкого забора ветвей погоня, |
Искры от напора еще играют, |
Ветер от разбега еще не сгинул, |
Звезды еще рвутся в порыве гонок... |
Хватит! Довольно! Стой! |
На перину |
Падает откинутый толчком ребенок... |
Только за оконницей проходят росы, |
Сосны кивают синим опереньем... |
Вот они, сбитые из бревен и теса, |
Дом мой и стол мой: мое вдохновенье! |
Прочно установлена косая хвоя, |
Врыт частокол, и собака стала. |
Милая! Где же мы? |
- Дома, под Москвою; |
Десять минут ходьбы от вокзала... |
1927
Сост. Е.Евтушенко.
Минск, Москва: Полифакт, 1995.
БАЛЛАДА О ВИТТИНГТОНЕ
Он мертвым пал. Моей рукой |
Водила дикая отвага. |
Ты не заштопаешь иглой |
Прореху, сделанную шпагой. |
Я заплатил свой долг, любовь, |
Не возмущаясь, не ревнуя,- |
Недаром помню: кровь за кровь |
И поцелуй за поцелуи. |
О ночь в дожде и в фонарях, |
Ты дуешь в уши ветром страха, |
Сначала судьи в париках, |
А там палач, топор и плаха. |
Я трудный затвердил урок |
В тумане ночи непробудной,- |
На юг, на запад, на восток |
Мотай меня по волнам, судно. |
Омытый морем, тает, тает,- |
Там шпага, брошенная мной, |
В дорожных травах истлевает. |
А с берега несется звон, |
И песня дальняя понятна: |
"Вернись обратно, Виттингтон, |
О Виттингтон, вернись обратно!" |
Был ветер в сумерках жесток. |
А на заре, сырой и алой, |
По днищу заскрипел песок, |
И судно, вздрогнув, затрещало. |
Вступила в первый раз нога |
На незнакомые от века |
Чудовищные берега, |
Не видевшие человека. |
Мы сваи подымали в ряд, |
Дверные прорубали ниши, |
Из листьев пальмовых накат |
Накладывали вместо крыши. |
Лопатами срывали скалы... |
"О Виттингтон, вернись, вернись",- |
Вода у взморья ворковала. |
Прокладывали наугад |
Дорогу средь степных прибрежий. |
"О Виттингтон, вернись назад",- |
Нам веял в уши ветер свежий. |
И с моря доносился звон, |
Гудевший нежно и невнятно: |
"Вернись обратно, Виттингтон, |
О Виттингтон, вернись обратно!" |
Мы дни и ночи напролет |
Стругали, резали, рубили - |
И грузный сколотили плот, |
И оттолкнулись, и поплыли. |
Без компаса и без руля |
Нас мчало тайными путями, |
Покуда корпус корабля |
Не встал, сверкая парусами. |
И снова сын приходит блудный. |
Гуди ж на мачтах, полотно, |
Звени и содрогайся, судно. |
А с берега несется звон, |
И песня близкая понятна: |
"Уйди отсюда, Виттингтон, |
О Виттингтон, вернись обратно!" |
1923
Э.Г.Багрицкий. Стихотворения.
Ленинград, "Советский Писатель", 1956.
ОСВОБОЖДЕНИЕ
За топотом шагов неведом |
Случайной конницы налет, |
За мглой и пылью - |
Следом, следом - |
Уже стрекочет пулемет. |
Где стрекозиную повадку |
Он, разгулявшийся, нашел? |
Осенний день, |
Сырой и краткий, |
Осенний день |
Тропой заклятой |
Медлительно бредет туда, |
Где под защитою Кронштадта |
Дымят военные суда. |
Матрос не встанет, как бывало, |
И не возьмет под козырек. |
На блузе бант пылает алый, |
Напруженный взведен курок. |
И силою пятизарядной |
Оттуда вырвется удар, |
Оттуда, яростный и жадный, |
На город ринется пожар. |
Матрос подымет руку к глазу |
(Прицел ему упорный дан), |
Нажмет курок - |
И сразу, сразу |
Зальется тенором наган. |
А на плацдармах - |
Колеса, пушки и штыки, |
Здесь собралися на рассвете |
К огню готовые полки. |
Здесь: |
Галуны кавалериста, |
Папаха и казачий кант, |
Сюда идут дорогой мглистой |
Сапер, |
Матрос и музыкант. |
Сюда путиловцы с работы |
Спешат с винтовками в руках, |
Здесь притаились пулеметы |
На затуманенных углах. |
Октябрь! |
Взнесен удар упорный |
И ждет падения руки. |
Готово все: |
И сумрак черный, |
И телефоны, и полки. |
Деревьев тени, |
Дрожанье звезд и волн разбег, |
А там, под Гатчиной осенней, |
Худой и бритый человек. |
Октябрь! |
Ночные гаснут звуки. |
Но Смольный пламенем одет, |
Оттуда в мир скорбей и скуки |
Шарахнет пушкою декрет. |
А в небе над толпой военной, |
С высокой крыши, |
В дождь и мрак, |
Простой и необыкновенный, |
Летит и вьется красный флаг. |
1923
Русская советская поэзия.
Под ред. Л.П.Кременцова.
Ленинград: Просвещение, 1988.
ТВС
Пыль по ноздрям - лошади ржут. |
Акации сыплются на дрова. |
Солнце стоит посреди двора. |
Рычаньем и чадом воздух прорыв, |
Приходит обеденный перерыв. |
Домой до вечера. Тишина. |
Солнце кипит в каждом кремне. |
Но глухо, от сердца, из глубины, |
Предчувствие кашля идет ко мне. |
И сызнова мир колюч и наг: |
Камни - углы, и дома - углы; |
Трава до оскомины зелена; |
Дороги до скрежета белы. |
Надсаживаясь и спеша донельзя, |
Лезут под солнце ростки и Цельсий. |
(Значит: в гортани просохла слизь, |
Воздух, прожарясь, стекает вниз, |
А снизу, цепляясь по веткам лоз, |
Плесенью лезет туберкулез.) |
Земля надрывается от жары. |
Термометр взорван. И на меня, |
Каплями ртутного огня, |
Обжигают темя, текут ко рту. |
И вся дорога бежит, как ртуть. |
А вечером в клуб (доклад и кино, |
Собрание рабкоровского кружка). |
Дома же сонно и полутемно: |
О, скромная заповедь молока! |
Под окнами тот же скопческий вид, |
Тот же кошачий и детский мир, |
Который удушьем ползет в крови, |
Который до отвращенья мил, |
Чадом которого ноздри, рот, |
Бронхи и легкие - все полно, |
Которому голосом сковород |
Напоминать о себе дано. |
Напоминать: "Подремли, пока |
Правильно в мире. Усни, сынок". |
Тягостно коченеет рука, |
Жилка колотится о висок. |
Воздух по капле в каждый сосуд; |
Значит: на ткани полезла ржа; |
Значит: озноб, духота, жар.) |
Жилка колотится у виска, |
Судорожно дрожит у век. |
Будто постукивает слегка |
Остроугольный палец в дверь. |
Надо открыть в конце концов! |
"Войдите".- И он идет сюда: |
Остроугольное лицо, |
Остроугольная борода. |
(Прямо с простенка не он ли, не он |
Выплыл из воспаленных знамен? |
Выпятив бороду, щурясь слегка |
Едким глазом из-под козырька.) |
Я говорю ему: "Вы ко мне, |
Феликс Эдмундович? Я нездоров". |
.Солнце спускается по стене. |
Кошкам на ужин в помойный ров |
Идет знаменитая тишина. |
И вот над уборной из досок |
Вылазит неприбранная луна. |
"Нет, я попросту - потолковать". |
И опускается на кровать. |
Как бы продолжая давнишний спор, |
Он говорит: "Под окошком двор |
В колючих кошках, в мертвой траве, |
Не разберешься, который век. |
А век поджидает на мостовой, |
Сосредоточен, как часовой. |
Иди - и не бойся с ним рядом встать. |
Твое одиночество веку под стать. |
Оглянешься - а вокруг враги; |
Руки протянешь - и нет друзей; |
Но если он скажет: "Солги",- солги. |
Но если он скажет: "Убей",- убей. |
Я тоже почувствовал тяжкий груз |
Опущенной на плечо руки. |
Касался тоже моей щеки. |
И стол мой раскидывался, как страна, |
В крови, в чернилах квадрат сукна, |
Ржавчина перьев, бумаги клок - |
Всё друга и недруга стерегло. |
Враги приходили - на тот же стул |
Садились и рушились в пустоту. |
Их нежные кости сосала грязь. |
Над ними захлопывались рвы. |
И подпись на приговоре вилась |
Струей из простреленной головы. |
О мать революция! Не легка |
Трехгранная откровенность штыка; |
Он вздыбился из гущины кровей, |
Матерый желудочный быт земли. |
Трави его трактором. Песней бей. |
Лопатой взнуздай, киркой проколи! |
Он вздыбился над головой твоей - |
Прими на рогатину и повали. |
Умри, побеждая, как умер я". |
Смолкает. Жилка о висок |
Глуше и осторожней бьет. |
(Значит: из пор, как студеный сок, |
Медленный проступает пот.) |
И ветер в лицо, как вода из ведра. |
Как вестник победы, как снег, как стынь. |
Луна лейкоцитом над кругом двора, |
Звезды круглы, и круглы кусты. |
Скатываются девять часов |
В огромную бочку возле окна. |
Я выхожу. За спиной засов |
Защелкивается. И тишина. |
Земля, наплывающая из мглы, |
Легла, как неструганая доска, |
Готовая к легкой пляске пилы, |
К тяжелой походке молотка. |
И я ухожу (а вокруг темно) |
В клуб, где нынче доклад и кино, |
1929
Советская поэзия. В 2-х томах.
Библиотека всемирной литературы. Серия третья.
Редакторы А.Краковская, Ю.Розенблюм.
Москва: Художественная литература, 1977.
ПРОИСХОЖДЕНИЕ
Я не запомнил - на каком ночлеге |
Пробрал меня грядущей жизни зуд. |
Качнулся мир. |
Звезда споткнулась в беге |
И заплескалась в голубом тазу. |
Я к ней тянулся... Но, сквозь пальцы рея, |
Она рванулась - краснобокий язь. |
Над колыбелью ржавые евреи |
Косых бород скрестили лезвия. |
И все навыворот. |
Все как не надо. |
Стучал сазан в оконное стекло; |
Конь щебетал; в ладони ястреб падал; |
Плясало дерево. |
Его опресноками иссушали. |
Его свечой пытались обмануть. |
К нему в упор придвинули скрижали - |
Врата, которые не распахнуть. |
Еврейские павлины на обивке, |
Еврейские скисающие сливки, |
Костыль отца и матери чепец - |
Все бормотало мне: |
- Подлец! Подлец!- |
И только ночью, только на подушке |
Мой мир не рассекала борода; |
И медленно, как медные полушки, |
Из крана в кухне падала вода. |
Сворачивалась. Набегала тучей. |
Струистое точила лезвие... |
- Ну как, скажи, поверит в мир текучий |
Еврейское неверие мое? |
Меня учили: крыша - это крыша. |
Груб табурет. Убит подошвой пол, |
На мир облокотиться, как на стол. |
А древоточца часовая точность |
Уже долбит подпорок бытие. |
.Ну как, скажи, поверит в эту прочность |
Еврейское неверие мое? |
Любовь? |
Но съеденные вшами косы; |
Ключица, выпирающая косо; |
Прыщи; обмазанный селедкой рот |
Да шеи лошадиный поворот. |
Родители? |
Но, в сумраке старея, |
Горбаты, узловаты и дики, |
В меня кидают ржавые евреи |
Обросшие щетиной кулаки. |
Дверь! Настежь дверь! |
Качается снаружи |
Обглоданная звездами листва, |
Дымится месяц посредине лужи, |
И вся любовь, |
Бегущая навстречу, |
И все кликушество |
Моих отцов, |
И все светила, |
Строящие вечер, |
И все деревья, |
Рвущие лицо,- |
Все это встало поперек дороги, |
Больными бронхами свистя в груди: |
- Отверженный! |
Возьми свой скарб убогий, |
Проклятье и презренье! |
Уходи!- |
Я покидаю старую кровать: |
- Уйти? |
Уйду! |
Тем лучше! |
Наплевать! |
1930
Ленинград, "Советский Писатель", 1956.
БАЛЛАДА О НЕЖНОЙ ДАМЕ
Зачем читаешь ты страницы |
Унылых, плачущих газет? |
Там утки и иные птицы |
В тебя вселяют ужас.- Нет, |
Внемли мой дружеский совет: |
Возьми ты объявлений пачку, |
Читай,- в них жизнь, в них яркий свет; |
"Куплю японскую собачку!" |
О дама нежная! Столицы |
Тебя взлелеяли! Корнет |
Именовал тебя царицей, |
Бела ты как вишневый цвет. |
Что для тебя кровавый бред |
И в горле пушек мяса жвачка,- |
Твоя мечта светлей планет: |
"Куплю японскую собачку". |
Смеживши черные ресницы, |
Твоя улыбка как зарница, |
И содержатель твой одет |
В тончайший шелковый жилет, |
И нанимает третью прачку,- |
А ты мечтаешь, как поэт: |
"Куплю японскую собачку". |
Когда от голода в скелет |
Ты превратишься и в болячку, |
Пусть приготовят на обед |
Твою японскую собачку. |
1919
Э.Г.Багрицкий. Стихотворения.
Ленинград, "Советский Писатель", 1956.
* * *
Я сладко изнемог от тишины и снов, |
От скуки медленной и песен неумелых, |
Мне любы петухи на полотенцах белых |
И копоть древняя суровых образов. |
Под жаркий шорох мух проходит день за днем, |
Благочестивейшим исполненный смиреньем, |
Бормочет перепел под низким потолком, |
А по ночам томит гусиный нежный пух, |
Лампада душная мучительно мигает, |
И, шею вытянув, протяжно запевает |
На полотенце вышитый петух. |
Так мне, о господи, ты скромный дал приют, |
Под кровом благостным, не знающим волненья, |
Где дни тяжелые, как с ложечки варенье, |
Густыми каплями текут, текут, текут. |
1919
Э.Г.Багрицкий. Стихотворения.
Ленинград, "Советский Писатель", 1956.
* * *
О Полдень, ты идешь в мучительной тоске |
Благословить огнем те берега пустые, |
Где лодки белые и сети золотые |
Лениво светятся на солнечном песке. |
Но в синих сумерках ты душен и тяжел - |
За голубую соль уходишь дымной глыбой, |
Чтоб ветер, пахнущий смолой и свежей рыбой, |
Ладонью влажною по берегу провел. |
1916
Э.Г.Багрицкий. Стихотворения.
"Советский Писатель", 1956.
ОСЕННЯЯ ЛОВЛЯ
Осенней ловли началась пора, |
Смолистый дым повиснул над котлами, |
И сети, вывешенные на сваях, |
Колышутся от стука молотков. |
И мы следим за утреннею ловлей, |
Мы видим, как уходят в море шхуны, |
Как рыбаков тяжелые баркасы |
Соленою нагружены треской. |
Кто б ни был ты: охотник ли воскресный, |
Или конторщик с пальцами в чернилах, |
Или рыбак, или боец кулачный, |
В осенний день, в час утреннего лова, |
Когда уходят парусные шхуны, |
Когда смолистый дым прохладно тает |
И пахнет вываленная треска, |
Ты чувствуешь, как начинает биться |
Пирата сердце под рубахой прежней. |
Хвала тебе! Ты челюсти сжимаешь, |
И на ладонях, не привыкших к соли, |
Мозоли крепкие находишь ты. |
Где б ни был ты: на берегу Аляски, |
Закутанный в топорщащийся мех, |
На жарких островах Архипелага |
Стоишь ли ты в фланелевой рубахе, |
Или у Клязьмы с удочкой сидишь ты, |
На волны глядя и следя качанье |
Внезапно дрогнувшего поплавка,- |
Хвала тебе! Простое сердце древних |
Вошло в тебя и расправляет крылья, |
И ты заводишь боевую песню,- |
Где грохот ветра и прибой морей. |
1918
Э.Г.Багрицкий. Стихотворения.
Ленинград, "Советский Писатель", 1956.
РАССЫПАННОЙ ЦЕПЬЮ
Трескучей дробью барабанят ружья |
По лиственницам сизым и по соснам. |
Случайный дрозд, подраненный, на землю |
Холодный лес, и снег, и ветер колкий... |
И мы стоим рассыпанною цепью, |
В руках двустволки, и визжат протяжно |
Мордашки на отпущенных ремнях... |
Друзья, молчите! Он залег упорно, |
И только пар повиснул над берлогой, |
И только слышен храп его тяжелый |
Да низкая и злая воркотня... |
Друзья, молчите! Пусть, к стволу прижавшись, |
Прицелится охотник терпеливый! |
И гром ударит между глаз звериных, |
И туша, вздыбленная, затрепещет |
И рухнет в мерзлые кусты и снег! |
Так мы теперь раскинулись облавой - |
Поэты, рыбаки и птицеловы, |
Ремесленники, кузнецы,- широко |
В лесу холодном, где колючий ветер |
Нам в лица дует. Мы стоим вокруг |
Берлоги, где засел в кустах замерзших |
Эй, отпускайте псов, пускай потреплют! |
Пускай вопьются меткими зубами |
В затылок крепкий. И по снегу быстро, |
По листьям полым, по морозной хвое, |
Через кусты катясь шаром визжащим, |
Летят собаки. И уже встает |
Из темноты берлоги заповедной |
Тяжелый мир, огромный и косматый, |
И под его опущенною лапой |
Тяжелодышащий скребется пес! |
И мы стоим рассыпанною цепью - |
Поэты, рыбаки и птицеловы. |
И, вздыбленный, идет на нас, качаясь, |
Мир матерой. И вот один из нас - |
Широкоплечий, русый и упорный - |
Вытаскивает нож из сапога |
И, широко расставив ноги, ждет |
Хрипящего и бешеного зверя. |
И зверь идет. Кусты трещат и гнутся, |
И мы стоим рассыпанною цепью, |
И руки онемели, и не можем |
Прицелиться медведю между глаз... |
А зверь идет... И сумрачный рабочий |
Стоит в снегу и нож в руке сжимает, |
И шею вытянул, и осторожно |
Глядит в звериные глаза! Друзья, |
Облава близится к концу! Ударит |
Рука рабочья в сердце роковое, |
И захрипит, и упадет тяжелый |
Свирепый мир - в промерзшие кусты. |
А мы, поэты, что во время боя |
Стояли молча, мы сбежимся дружно, |
И над огромным и косматым трупом |
Мы славу победителю споем! |
1920
Э.Г.Багрицкий. Стихотворения.
Ленинград, "Советский Писатель", 1956.
ЗНАКИ
Шумели и текли народы, |
Вскипела и прошла волна - |
Вздувал над войском знамена... |
И в каждой битве знак особый |
Дела героев освещал |
И страшным блеском покрывал |
Земле не преданные гробы... |
Была пора: жесток и горд, |
Безумно предводя бойцами, |
С железным топотом когорт |
Шел Цезарь галльскими полями... |
И над потоком желтой мглы |
И к облакам взметенной пыли |
Полет торжественный кружили |
Квирита медные орлы... |
И одноок, неукротимо, |
Сквозь пыль дорог и сумрак скал, |
Шел к золотым воротам Рима |
Под рев слоновий Ганнибал... |
Текли века потоком гулким, |
И новая легла тропа, |
Впервые ринулась толпа,- |
Чтоб, как взволнованная пена, |
Сметая золото палат, |
Зеленой веткой Демулена |
Украсить стогны баррикад... |
И вот, возвышенно и юно, |
Посланницей высоких благ,- |
Взнесла Парижская Коммуна |
В деснице нищей красный флаг... |
И знак особый выбирая |
У всех народов и времен, |
Остановились мы, не зная, |
Какой из них нам присужден... |
Мы не узнали... И над нами |
В туманах вспыхнула тогда, |
Сияя красными огнями, |
Пятиконечная звезда!.. |
1920
Э.Г.Багрицкий. Стихотворения.
Ленинград, "Советский Писатель", 1956.
* * *
Нет пищи крысам. Только паутина |
Подернула углы. И голубиной |
Не видно стаи в улицах немых. |
Крик грузчиков на площадях затих. |
Нет кораблей... И только на старинной |
Высокой башне бьют часы. Пустынно |
И скучно здесь, среди домов сырых. |
Взгляни, матрос! Твое настало время, |
Чтоб в порт, покинутый и обойденный всеми, |
Из дальних стран пришли опять суда. |
И красный флаг над грузною таможней |
Нам возвестил о правде непреложной, |
О вольном крае силы и труда. |
1921
Э.Г.Багрицкий. Стихотворения.
Ленинград, "Советский Писатель", 1956.
ТРЯСИНА
1
Ночь
Ежами в глаза налезала хвоя, |
Прели стволы, от натуги воя. |
Дятлы стучали, и совы стыли; |
Трясина кругом да камыш кудлатый, |
На черной воде кувшинок заплаты. |
А под кувшинками в жидком сале |
Черные сомы месяц сосали; |
Месяц сосали, хвостом плескали, |
На жирную воду зыбь напускали. |
Комар начинал. И с комарьим стоном |
Трясучая полночь шла по затонам. |
Шла в зыбуны по сухому краю, |
На каждый камыш звезду натыкая... |
И вот поползли, грызясь и калечась, |
И гад, и червяк, и другая нечисть... |
Шли, раздвигая камыш боками, |
Волки с булыжными головами. |
Видели мы - и поглядка прибыль!- |
Узких лисиц, золотых, как рыбы... |
Пар оседал малярийным зноем, |
След наливался болотным гноем. |
Прямо в глаза им, сквозь синий студень |
Тогда-то в болотном нутре гудело: |
Он выходил на ночное дело... |
С треском ломали его колена |
Жесткий тростник, как сухое сено. |
Жира и мышц жиляная сила |
Вверх не давала поднять затылок. |
В маленьких глазках - в болотной мути - |
Месяц кружился, как капля ртути. |
Он проходил, как меха вздыхая, |
Сизую грязь на гачах вздымая. |
Мерно покачиваем трясиной,- |
Рылом в траву, шевеля щетиной, |
На водопой, по нарывам кочек, |
Он продвигался - обломок ночи, |
Не замечая, как на востоке |
Мокрой зари проступают соки; |
Как над стеной камышовых щеток |
Утро восходит из птичьих глоток; |
Как в очерете, тайно и сладко, |
. . . . . . . . . . . . . . |
Время пришло стволам вороненым |
Правду свою показать затонам, |
Время настало в клыкастый камень |
Грянуть свинцовыми кругляками. |
. . . . . . . . . . . . . . |
А между тем по его щетине |
Солнце легло, как багровый иней,- |
Солнце, распухшее, водяное, |
Встало над каменною спиною. |
Так и стоял он в огнях без счета, |
Памятником, что воздвигли болота. |
Памятник - только вздыхает глухо |
Да поворачивается ухо... |
Я говорю с ним понятной речью: |
Самою крупною картечью. |
Раз! |
Только ухом повел - и разом |
Грудью мотнулся и дрогнул глазом. |
Закружились камыш с кугою, |
Ахнул зыбун под его ногою... |
В солнце, встающее над трясиной, |
Он устремился горя щетиной. |
Медью налитый, с кривой губою, |
Он, убегая храпел трубою. |
Вплавь по воде, вперебежку сушей, |
В самое пекло вливаясь тушей,- |
Он улетал, уплывал в туманы, |
В княжество солнца, в дневные страны... |
А с челнока два пустых патрона |
Кинул я в черный тайник затона. |
2
День
Жадное солнце вставало дыбом, |
Жабры сушило в полоях рыбам; |
В жарком песке у речных излучий |
Разогревало яйца гадючьи; |
Сыпало уголь в берлогу волчью, |
Птиц умывало горючей желчью; |
И, расправляя перо и жало, |
. . . . . . . . . . . . . . . |
Тропка в трясине, в лесу просека |
Ждали пришествия человека. |
. . . . . . . . . . . . . . . |
Он надвигался, плечистый, рыжий, |
Весь обдаваемый медной жижей. |
Он надвигался - и под ногами |
Брызгало и дробилось пламя. |
И отливало пудовым зноем |
Ружье за каменною спиною. |
Через овраги и буераки |
Прыгали огненные собаки. |
В сумерки, где над травой зыбучей |
Зверь надвигался косматой тучей, |
Где в камышах, в земноводной прели, |
Сердце стучало в огромном теле |
И по ноздрям всё чаще и чаще |
Воздух врывался струей свистящей. |
Через болотную гниль и одурь |
Кряжистым лбом, что порос щетиной, |
В солнце, встающее над трясиной. |
Мутью налитый болотяною, |
Черный, истыканный сединою,- |
Вот он и вылез над зыбунами |
Перед убийцей, одетым в пламя. |
И на него, просверкав во мраке, |
Ринулись огненные собаки. |
Задом в кочкарник упершись твердо, |
Зверь превратился в крутую морду, |
Тело исчезло, и ребра сжались, |
Только глаза да клыки остались, |
Только собаки перед клыками |
Вертятся огненными языками. |
"Побереги!" - и, взлетая криво, |
Псы низвергаются на загривок. |
И закачалось и загудело |
В огненных пьявках черное тело. |
Каждая быстрая капля крови, |
Пот оседает на травы ржою, |
Едкие слюни текут вожжою, |
Дыбом клыки, и дыханье суше,- |
Только бы дернуться ржавой туше... |
Дернулась! |
И, как листье сухое, |
Псы облетают, скребясь и воя. |
И перед зверем открылись кругом |
Медные рощи и топь за лугом. |
И, обдаваемый красной жижей, |
Прямо под солнцем убийца рыжий. |
И побежал, ветерком катимый, |
Громкий сухой одуванчик дыма. |
В брюхо клыком - не найдешь дороги, |
Двинулся - но подвернулись ноги, |
И заскулил, и упал, и вольно |
Грянула псиная колокольня: |
И над косматыми тростниками |
Вырос убийца, одетый в пламя... |
1927
Ленинград, "Советский Писатель", 1956.
ВЕСНА, ВЕТЕРИНАР И Я
Над вывеской лечебницы синий пар. |
Щупает корову ветеринар. |
Марганцем окрашенная рука |
Обхаживает вымя и репицы плеть, |
Нынче корове из-под быка |
Мычать и, вытягиваясь, млеть. |
Расчищен лопатами брачный круг, |
Венчальную песню поет скворец, |
Знаки Зодиака сошли на луг: |
Рыбы в пруду и в траве Телец. |
(Вселенная в мокрых ветках |
Топорщится в небеса. |
Шаманит в сырых беседках |
Оранжевая оса, |
И жаворонки в клетках |
Пробуют голоса.) |
Над вывеской лечебницы синий пар. |
Топот за воротами. |
Поглядим. |
И вот, выпячивая бока, |
Коровы плывут, как пятнистый дым, |
Пропитанный сыростью молока, |
И памятью о кормовых лугах |
Роса, как бубенчики, на рогах, |
Из-под мерных ног |
Голубой угар. |
О чем же ты думаешь, ветеринар? |
На этих животных должно тебе |
Теперь возложить ладони свои |
Благословляя покой, и бег, |
И смерть, и мучительный вой любви |
(Апрельского мира челядь, |
Ящерицы, жуки, |
Они эту землю делят |
На крохотные куски; |
Ах, мальчики на качелях, |
Над вывеской лечебницы синий пар... |
Я здесь! Я около! Ветеринар! |
Как совесть твоя, я встал над тобой, |
Как смерть, обхожу твои страдные дни! |
Надрывайся! |
Работай! |
Ругайся с женой! |
Напивайся! |
Но только не измени... |
Видишь: падает в крынки парная звезда, |
Мир лежит без межей, |
Разутюжен и чист. |
Обрастает зеленым, |
Блестит, как вода, |
Как промытый дождями |
Кленовый лист. |
Он здесь! Он трепещет невдалеке! |
Ухвати и, как птицу, сожми в руке! |
Не испугай ее! |
Овраги, леса, дороги: |
Неведомое житье! |
Звезда стоит на пороге - |
Смотри - не вспугни ее!) |
Над вывеской лечебницы синий пар. |
Мне издали кланяется ветеринар. |
Скворец распинается на шесте. |
Земля - как из бани. И ветра нет. |
Над мелкими птицами |
В пустоте |
Постукиванье булыжных планет. |
И гуси летят к водяной стране; |
И в город уходят служителя, |
С громадными звездами наедине |
Семенем истекает земля. |
(Вставай же, дитя работы, |
Взволнованный и босой, |
Чтоб взять этот мир, как соты, |
Ах! Вешних солнц повороты, |
Морей молодой прибой.) |
1930
Э.Г.Багрицкий. Стихотворения.
Ленинград, "Советский Писатель", 1956.
СТИХИ О СЕБЕ
1
Дом
Хотя бы потому, что потрясен ветрами |
Мой дом от половиц до потолка; |
И старая сосна трет по оконной раме |
Куском селедочного костяка; |
И глохнет самовар, и запевают вещи, |
И женщиной пропахла тишина, |
И над кроватью кружится и плещет |
Дымок ребяческого сна,- |
Мне хочется шагнуть через порог знакомый |
В звероподобные кусты, |
Где ветер осени, шурша снопом соломы, |
Взрывает ржавые листы, |
Где дождь пронзительный (как леденеют щеки!), |
Где гнойники на сваленных стволах, |
Гусиных стойбищ на лугах... |
И всё болотное, ночное, колдовское, |
Проклятое - всё лезет на меня: |
Кустом морошки, вкусом зверобоя, |
Дымком ночлежного огня, |
Мглой зыбунов, где не расслышишь шага. |
.И вдруг - ладонью по лицу - |
Реки расхристанная влага, |
И в небе лебединый цуг. |
Хотя бы потому, что туловища сосен |
Стоят, как прадедов ряды, |
Хотя бы потому, что мне в ночах несносен |
Огонь олонецкой звезды,- |
Мне хочется шагнуть через порог знакомый |
(С дороги, беспризорная сосна!) |
В распахнутую дверь, |
В добротный запах дома, |
В дымок младенческого сна... |
2
Читатель в моем представлении
Моего письма |
Путь открывается |
Длинный, как тесьма. |
Вот, строки раскидывая, |
Лезет на меня |
Драконоподобная |
Морда коня. |
Вот скачет по равнине, |
Довольный собой, |
Молодой гидрограф - |
Читатель мой. |
Он опережает |
Овечий гурт, |
Его подстерегает |
Каракурт, |
Его сопровождает |
Шакалий плач, |
И пулю посылает |
Ему басмач. |
Довольный собой, |
Молодой гидрограф - |
Читатель мой. |
Он тянет из кармана |
Сухой урюк, |
Он курит папиросы, |
Что я курю; |
Как я - он любопытен: |
В траве степей |
Выслеживает тропы |
Зверей и змей. |
Полдень придет - |
Он слезет с коня, |
Добрым словом |
Вспомнит меня; |
Сдвинет картуз |
И зевнет слегка, |
Книжку мою |
Возьмет из мешка; |
Оторвет листок, |
Скинет пояс - |
И под кусток. |
Чего ж мне надо! |
Мгновенье, стой! |
Да здравствует гидрограф |
Читатель мой! |
3
Так будет
Черт знает где, |
На станции ночной, |
Читатель мой, |
Ты встретишься со мной. |
Сутуловат, |
Обветрен, |
Запылен, |
А мне казалось, |
Что моложе он... |
И скажет он, |
Стряхая пыль травы: |
"А мне казалось, |
Что моложе вы!" |
Так, вытерев ладони о штаны, |
Встречаются работники страны. |
У коновязи |
Конь его храпит, |
За сотни верст |
Мой самовар кипит,- |
И этот вечер, |
Встреченный в пути, |
Нам с глазу на глаз |
Трудно провести. |
Рассядемся, |
Начнем табак курить. |
Как невозможно |
Нам заговорить. |
Но вот по взгляду, |
По движенью рук |
Я в нем охотника |
Признаю вдруг - |
"Уже на реках лед, |
Как запоздал |
Утиный перелет". |
И скажет он, |
Не подымая глаз: |
"Нет времени |
Охотиться сейчас!" |
И замолчит. |
И только смутный взор |
Пока за дверью |
Не затрубит конь, |
Пока из лампы |
Не уйдет огонь, |
Не скажут, как всегда: |
"Довольно бреда, |
Время для труда!" |
1929
Э.Г.Багрицкий. Стихотворения.
"Советский Писатель", 1956.
О ЛЮБИТЕЛЕ СОЛОВЬЕВ
Я в него влюблена, |
А он любит каких-то соловьев |
Он не знает, что не моя вина, |
То, что я в него влюблена |
Без щелканья, без свиста и даже без слов. |
Как его может полюбить человек: |
До сих пор его любили только . |
Милый! Дай мне тебя обнять, |
Увидеть стрелы опущенных век, |
Рассказать о муках любви. |
"А где твой хвост? |
Где твой клюв? Где у тебя прицеплены крылья?"- |
"Мой милый! Я не соловей, не славка |
не дрозд... |
Полюби меня - ДЕВУШКУ, |
ПТИЦЕПОДОБНЫЙ |
хилый... Мой милый!" |
1915
Э.Г.Багрицкий. Стихотворения.
Ленинград, "Советский Писатель", 1956.
РУДОКОП
В безмолвье снегов и опаловых льдин... |
И в небе кружились жемчужные клочья, |
И прыгать мешал на ремне карабин... |
Меж сумрачных пихт и берез шелестящих |
Где гномы свозили на тачках скрипящих |
Из каменных шахт золотую руду... |
Я видел на глине осыпанных щебней |
Медвежьих следов перевитый узор, |
И синие платья застывших озер... |
И мерзлое небо спускалось всё ниже, |
И месяц был льдиной над глыбами льдин, |
Но резко шипели шершавые лыжи, |
В морозном ущелье три зимних недели |
Я тяжкой киркою граниты взрывал, |
Пока над обрывом, у сломанной ели, |
В рассыпанном кварце зажегся металл... |
Когда я ушел на далекий Восток... |
И встал, колыхаясь, над мглою ущелья |
Прозрачной весны изумрудный дымок... |
Я в город пришел в ускользающем мраке, |
Я в лужи ступал. И рычали собаки |
Из ветхих конур, у гниющих ворот... |
И там, где фонарь над дощатым забором |
Колышется в луже, как желтая тень, |
На вывеске буквы Бегущий Олень. |
И там, где плетет серебристые сетки |
Над визгом оркестра табачный дымок, |
Я бросил у круга безумной рулетки |
А утром, от солнца пьяна и туманна, |
Огромные бедра вздымала земля... |
Но шею сжимала безмолвно и странно |
Холодной змеею тугая петля. |
1915
Новая библиотека поэта. Малая серия.
Санкт-Петербург: Академический проект, 2000.
ВРАГ
Сжимает разбитую ногу |
Гвоздями подбитый сапог, |
Молитвы услышит ли бог? |
Промечут холодные зори |
В поля золотые огни... |
Шумят на багряном просторе |
Лишь ветер, сорвавшийся с кручи, |
Взвихрит серебристую пыль, |
Да пляшет татарник колючий, |
Да никнет безмолвно ковыль. |
Пропитанный слизью туман, |
Протопчут усталые ноги, |
Тревогу пробьет барабан. |
Идет, под котомкой сгибаясь, |
Беззвучно кричит, задыхаясь, |
На знамени черный орел. |
Протопчет, как дикая пляска, |
Коней ошалелый галоп... |
На влажный запыленный лоб. |
Поблекли засохшие губы, |
Ружье задрожало в руке; |
Запели дозорные трубы |
Сейчас над сырыми полями |
Свой веер раскроет восток... |
Стучит тяжело сапогами |
И взводит упругий курок... |
Эдуард Багрицкий. Стихотворения и поэмы.
Новая библиотека поэта. Малая серия.
Санкт-Петербург: Академический проект, 2000.
НАРУШЕНИЕ ГАРМОНИИ
От бурь вспотевшая земля, |
И развернулись желчью хлеба |
Шахматною доской поля. |
Кто, вышедший из темной дали, |
В простор земли печатью стали |
Прямоугольники вонзил. |
Кто, в даль впиваясь мутным взором, |
Нажатьем медленной руки |
Рвет молча землю на куски. |
О Землемер, во сне усталом |
Ты видишь тот далекий скат, |
Где треугольник острым жалом |
И циркуль круг чертит размерно, |
И линия проведена. |
Но всё ж поет, клонясь неверно, |
Отвеса медного струна: |
Под землемерною трубой, |
Что изумрудные квадраты |
Кривой рассечены межой; |
Что, пыльной мглою опьяненный, |
Углом в окружность заключенный, |
Шуршит ветвями старый сад; |
Что только памятник, бессилен, |
Застыл над кровью поздних роз, |
Впился зеленый купорос. |
1915
Эдуард Багрицкий. Стихотворения и поэмы.
Новая библиотека поэта. Малая серия.
Санкт-Петербург: Академический проект, 2000.
Озверевший зубр в блестящем цилиндре я |
Ты медленно поводишь остеклевшими глазами |
На трубы, ловящие, как руки, облака, |
На грязную мостовую, залитую нечистотами. |
Ты ударил землю кованым каблуком, |
И она взлетела в огневые пространства |
И несется быстрее, быстрее, быстрей... |
Божественный сибарит с бронзовым телом, |
Подвешенной над кострами веков, |
Вздуваются и лопаются народы. |
О Полководец Городов, бешено лающих на Солнце, |
Когда ты гордо проходишь по улице, |
Поворачивая крыши направо. |
Я, изнеженный на пуховиках столетий, |
Протягиваю тебе свою выхоленную руку, |
И ты пожимаешь ее уверенной ладонью, |
Я, ненавидящий Современность, |
Ищущий забвения в математике и истории, |
Ясно вижу своими всё же вдохновенными глазами, |
Что скоро, скоро мы сгинем, как дымы. |
"Привет тебе, Маяковский!" |
1915
Эдуард Багрицкий. Стихотворения и поэмы.
Новая библиотека поэта. Малая серия.
Санкт-Петербург: Академический проект, 2000.
1
За пыльным золотом тяжелых колесниц, |
Летящих к пурпуру слепительных подножий, |
Курчавые рабы с натертой салом кожей |
Проводят под уздцы нубийских кобылиц. |
Кроваво-красных гор обрывистые склоны, |
Проходят медленно тяжелые слоны, |
Влача в седой пыли расшитые попоны. |
2
Свирепых воинов сзывают в бой рога; |
По выжженному дну заброшенной стремнины |
К раскинутым шатрам - становищу врага. |
Но в тихом лагере им слышен хрип трубы, |
Им видно, как орлы взнеслись над легионом, |
Льет медь и киноварь потоком раскаленным. |
3
Ржавеет густо кровь на лезвиях мечей, |
Стекает каплями со стрел, пронзивших спины, |
И трупы бледные сжимают комья глины |
Но молча он застыл на выжженной горе, |
Как на воздвигнутом веками пьедестале, |
И профиль сумрачный сияет на заре, |
Как будто выбитый на огненной медали. |
1916
Новая библиотека поэта. Малая серия.
Санкт-Петербург: Академический проект, 2000.
ОСЕНЬ
Литавры лебедей замолкли вдалеке, |
Затихли журавли за топкими лугами, |
Да осень шелестит в прибрежном тростнике. |
На сломанных плетнях завился гибкий хмель, |
И никнет яблоня, и утром пахнет слива, |
В веселых кабачках разлито в бочки пиво, |
Над прудом облака жемчужны и легки, |
На западе огни прозрачны и лиловы. |
Запрятавшись в кусты, мальчишки-птицеловы |
В тени зеленых хвой расставили силки. |
Проходят девушки за грузными возами, |
Их бедра зыблются под тонкими холстами, |
На их щеках загар как золотистый мед. |
В осенние луга, в безудержный простор |
И в зыбкой сырости пронзительно и странно |
Звучит дрожащий лай нашедших зверя свор. |
И Осень пьяная бредет из темных чащ, |
Натянут темный лук холодными руками, |
На смуглое плечо накинув желтый плащ. |
И поздняя заря на алтарях лесов |
Сжигает темный нард и брызжет алой кровью, |
И к дерну летнему, к сырому изголовью |
1915
Эдуард Багрицкий. Стихотворения и поэмы.
Новая библиотека поэта. Малая серия.
Санкт-Петербург: Академический проект, 2000.
ДЕРИБАСОВСКАЯ НОЧЬЮ
На грязном небе выбиты лучами |
Зеленые буквы: "Шоколад и какао", |
И автомобили, как коты с придавленными хвостами, |
Неистово визжат: "Ах, мяу! мяу!" |
Вымели с неба нарумяненные звезды, |
И краснорыжие трамваи, погромыхивая мордами, |
По черепам булыжников ползут на роздых. |
Гранитные дельфины - разжиревшие мопсы - |
И памятник Пушкина, всунувши в рот папиросу, |
Просит у фонаря: "Позвольте закурить!" |
Дегенеративные тучи проносятся низко, |
От женских губ несет копеечными сигарами, |
Над мостовой, расчесавшей пробор тротуарами. |
Семиэтажный дом с вывесками в охапке, |
Курит уголь, как денди сигару, |
И красноносый фонарь в гимназической шапке |
На черных озерах маслянистого асфальта |
Рыжие звезды служат ночи мессу... |
Радуйтесь, сутенеры, трубы дома подымайте - |
И у Дерибасовской есть поэтесса! |
1915