Герцен А. И. - Огареву Н. П., 27 - 28 (15 - 16) февраля 1867 г.

42. Н. П. ОГАРЕВУ

27—28 (15—16) февраля 1867 г. Венеция, Флоренция.

26 фев<раля>. Середа. Venezia.

Вечером еду в Флоренцию, Сегодня в шестом утра был у Гарибальди. Он обрадовался мне и одного меня расцеловал. Он здоров, но не весел. Вчера его чуть не утопили. Канал был à la lettre[70] мост гондолей. Утро сегодня было великолепное. Из окон его я смотрел и на месяц, и на восход солнца, и все это на площади Марка. Zu schön![71]

Вчера получил твое письмо, сильно опоздавшее (ты мелко пишешь фамилию и высоко — печатью почтовой совсем закрыли, и потому письмо пролежало здесь два дня). Итак, саго filosofo pratico[72], старая штука повторяется: revue будут издавать общими силами, но так, что деньги и статьи будут наши. Да ведь если б мы хотели издавать, зачем же нам было спрашивать или ждать Утина? Где доказательство яростного желания читать заграничные издания? И если оно есть, как же не найдут капиталисты in spe, как У тин, кредиту помимо нас[73]. Это была штука, и ты опять попался в нее. Недаром я тебе написал тотчас: «Хлеб-соль вместе, а табачок врозь». Может, и грех, но денег я не могу дать, — а могу и хочу дать тебе отчет вот в чем. Ротшильд прислал мне во Флоренцию счет за 1866 год. Or[74] он начинается с следующего: Balance en faveur de la maison Rothsch<ild>[75] 10 500 фр. Куда же я издержал доход +10 500? Вот где (долг скопился в два года) переезд типографии и ее содержание, и акции, брошенные мною, и письмо Чернецк<ого>, уничтоженное. Не грешно ли, саго mio, с одного барана, да еще полуплешивого, драть вторую шерсть?

Я всегда найду сотню человек, которые на даровых прогонах поедут в храм бессмертия и лавров, обернутые «Полярной звездой».

Примите всемилостивейше сей протест к благосведению и — до Флоренции.

Mme Mario с Гариб<альди> поила меня сегодня кофеем. и, хотевши вынуть из сака письмо, вынула старую туфлю. О Татьяна Петровна, и на лагунах ее вспомнил!

28 février. Firenze, 41, Via Sta Моиаса.

Ну, вот и опять здесь. Всех нашел вожделенно. Кончу портрет и буду собираться. Вероятно, между 10 и 13 буду в Ницце.

Письмо получил здесь — дурное, т. е. если не злое, то действительно помешанное и страшно дурное по вестям — бедный С. И. Астраков умер. Сатины в Москве и сильно подбивают Н<атали> ехать в Россию.

Прощай.

Тхорж<евского> благодарю за письмо. Черт с их запрещением «Колокола» в Париже! Пет<ру> Вл<адимировичу> буду писать завтра.

Примечания

Печатается по автографу (ЛБ). Впервые опубликовано: BE, 1908, № 1, стр. 119—120.

Год написания определяется пребыванием Герцена в Венеции.

Вчера получил твое письмо... — Письма Огарева к Герцену от конца февраля 1867 г. неизвестны.

...  ~ зачем же нам было спрашивать или ждать Утина? —

... я тебе написал тотчас: «Хлеб-соль вместе, а табачок врозь». — См. письмо 25.

... акции, брошенные мною... — В 1865—1867 гг. издатели «Колокола» намеревались превратить Вольную русскую типографию в акционерное предприятие. С этой целью было выпущено 54 акции, 25 из которых принадлежали Чернецкому, по 10 — Герцену и Касаткину, 5 — Долгорукову и 4 — разным лицам. Предприятие не увенчалось успехом. Герцен и Долгоруков скоро отказались от своих акций в пользу типографии (см. об этом ЛН, т. 63, стр. 247—248).

... письмо Чернецк<ого>, уничтоженное. — О каком письме идет речь, установить не удалось.

Кончу портрет... — См. письмо 25 и комментарии к нему.

Письмо получил здесь — дурное ~  И. Астраков умер. — С. И. Астраков умер в Москве 24 декабря 1866 г.

Черт с их запрещением «Колокола» в Париже! — Вероятно, об этом Герцен узнал из письма Тхоржевского, о котором он упомянул. Запрещение продажи очередного номера «Колокола» в Париже могло быть следствием публикации статьи П. В. Долгорукова «Процесс г. Чичерина в Париже», в которой говорилось о продажности французской официальной прессы.

 — Ред