Герцен А. И. - Кетчеру H. X., Между 16 и 20 января 1842 г.

118. Н. X. КЕТЧЕРУ

Между 16 и 20 января 1842 г. Новгород.

«Давай к Кетчеру писать»[108].

Т. е. сегодня, а сегодня завтра, потому что сегодня уж три часа вчера. Пусть же пишет Огарев.

Рукой Н. П. Огарева:

Пишет Огарев: Мне теперь досужно, я пишу оттого, что вовсе не нужно. Я выпил немного вина, это не моя вина. Рейхель, покорствуя судьбе, ушел и кланяется тебе, Герцену ужасно смешно: вот что оно!.. Он говорит, что это лирика и видит во мне клирика. Все это очень глупо. Виноват, уж больше рифмы не нахожу; а остальное, когда приеду, сам скажу.

Ты меня все спешил
И оттого спéшил.

(Rückert Orientalas)

Огарев теперь пошел на горшок,
Открылся у него проток.

Странное дело: мы очень печальны, как ты мог заметить, и оттого всё пишем о Шеллинге. Вероятно, ты убедился, что мы решительно правы. Огарев уверяет, что пора писать ему.

Рукой Н. П. Огарева:

Герцен говорит

Это он сам говорит, т. е. пишет

(он всегда говорит), что спать пора. Видно, нашла на него хандра. А между тем утро восходит, и жаворонок речь заводит; что зимой очень удобно и бесподобно. Я с своей стороны, объездив дальние страны, сходил бы в подвал и вынес вина бокал. Страсть к оному есть, хотя я знаю и честь. Да если б по почте послать, можно б это письмо за б... считать.

Я, возле сидя и никого не обидя, я не догадался и улыбался, этой букве буки просто штуки, положим в конверт, das ist alles ehrenwert[109].

Рейхель говорил о принце Рейсе пресмешной анекдот, жаль, что не смешон и не анекдот. Это под влиянием Огарева говорю и оттого горю.

Разговор-диалог между X и Y.

Y) Есть еще бутылка Bourgogne М^е у тебя, неужели до 21 оставим?

X) И себя позабавим.

Y) — Ничего не говорит, а пишет.

Рукой Н. П. Огарева:

Герцен поставил х и у— разуметь можно б много. Да перестань, ради бога. Вот тебе и дорога — в Москву из Новограда; Москва тебе будет рада. Нет! уж я устал. Вот тебе и финал.

Ничего уж в голову не идет и вон не идет. А потому пришлось проститься и устраниться, да когда ж мы увидимся и свидимся? Это знает бог, всему свету итог, он-то и мог нас вернуть в рог и свернуть с дороги.

Рукой Н. П. Огарева:

Я сказал: вот тебе финал, а Герцен еще написал. Он любит отличность и бесконечность и говорит, что есть личность и вечность. Я сам приехал из Берлина и не думаю ино. Да больше писать не стану и болтать перестану. А не то, пожалуй, хоть и добрый малый, но по русскому обыкновенью, не во зло вашему терпенью, начал речью смешной, а сведу за упокой. Засим прощайте, лихом не поминайте, добром нечем, по усам текло, в рот не попало.

Разговор-диалог.

Y) Странно, что мы умеем с тобою напиваться сколько нужно.

X) Ничего не говорит — а всегда говорит.

(Это странный разговор, точно Франц Мор).

Кто по дрова, кто в бор.
А он видел в Кёльне собор.

Рукой Н. П. Огарева:

Et qui t'aime davantage
ère page.

Герцен надул, a я губы надул. Я вхожу в раж, и по лбу ходит un nuage[110]. Простить этого не могу, ей-богу.

У него последняя страница чиста.
Это произвол, под столом пол.
У Листа motto.

Мы кончим оба.

Места нет, а хотел сказать, что пьяными нельзя назвать.

Примечания

Печатается по автографу (ЛБЛ II, 430, полностью — ГНМ—16.

Дата письма определяется временем пребывания Огарева у Герцена в Новгороде, установленным в статье В. А. Путинцева «О встречах Белинского и Огарева с Герценом в Новгороде в 1841—1842 гг.» («Известия Академии наук СССР», отделение литературы и языка, т. XVII, 1958, вып. 5, стр. 458—459). Доказательством того, что комментируемое письмо относится к приезду Огарева в Новгород во второй половине января 1842 г. (не раньше 16-го), являются также письма Герцена к Краевскому от 3 февраля и к Т. А. Астраковой от 7 февраля 1842 г., свидетельствующие о недавней встрече и беседах: см. в письме к Краевскому шутку об Огареве и Языкове, в письме к Астраковой — строки о денежных расчетах с Огаревым. Строки в шуточном разговоре между X и У о бутылке вина — «неужели до 21 оставим» — дают основание считать, что письмо было написано не позже 20 января.

[108] Для не бывших в Новгороде надобно пояснить, что это говорит Огарев. Рейхель – индивид. Улица Толедо – улица Толедо.