| Автор: | Герцен А. И. |
| Категория: | Письма |
60. Н. А. ЗАХАРЬИНОЙ
26 марта 1836. Вятка.
Ангел мой, моя святая! Я удручен счастием, всей душою упиваюсь этим блаженством, этою любовью — всей душою, и душа моя не может поместить всего рая твоей любви. В самый день моего рождения получил я твое письмо с m-me Wittberg. Я пил каждую строку, я переливал в свою душу весь этот небесный огонь, вырывавшийся в каждой строке. Наташа, Наташа. О, ты права, там, где я сидел в цепях, там сочетал нас сам бог. С тех пор решена твоя судьба. — Ты говоришь, что я не любил тебя тогда, когда говорил, что сожму руку твоему избранному. Ты права и нет. Я любил тебя прежде Крутиц, но не давал отчета в своем чувстве; еще более — хотел уничтожить в себе всякую любовь; боялся погубить тебя, связав с моим бурным существованием твою жизнь. И писал те строки, именно отталкивая от себя и от тебя мысль любви. Но наше прощание решило всё, и как сметь человеку холодно располагать судьбою своей тогда, когда есть провидение? Я помню тот взгляд, которым я смотрел в твою душу, когда спрашивал о участи голубя. И этот взгляд, воротившись назад в мою грудь, принес с собою весть с неба, весть рая — твою любовь. Ангел, ангел!
Как нам быть с Emilie, мне раздирает душу ее ужасное положение. Уверь ее, что я никакого письма от N. S. не получал. Ей-богу, не получал, с чего она взяла это? И уверена ли она в том, что он не любит ее? Впрочем, он ветрен, я знаю — но винить его не смею. Странно человеческое сердце. Потребность любви в сердце благородном так сильна, что всякое сочувствие, всякую симпатию принимает за любовь, и сам вдается в обман. Я испытал это. — Но любовь в самом деле — о, это другое, тут не может быть перемены, это самая жизнь, самое начало жизни — ты знаешь ее, моя Natalie!.. Сейчас мне что пришло в голову: Natalie значит Родина. Родина! Не высок ли смысл этого слова, соединенный с словом Александр — Мужественная защита? И все это, уверяю тебя, не случай, случая нет, везде перст Его. Это иероглиф с высоким смыслом.
Маменька знает — надобно было знать, это хорошо. Впрочем, нашему соединению никто не может препятствовать. Он соединил нас. Тебя мучают теперь Бирюковым. Пора, видно им сказать, я напишу к маменьке — хотя и трудно мне это, но, напишу.
Одно обстоятельство есть только, которое может сделать нам тьму неприятностей, — это закон о родстве, который казалось бы, и миновал нас, но там есть одно пояснение, которое ежели они узнают, то могут повредить, но не долго. Я об этом и думать не хочу. Ты хочешь делить со мною все трудности моего пути. Дели их, я тебе дарю половину своих несчастий, неси их. Я горжусь моими несчастиями, ни с кем их не хочу делить, с тобою всё делю... Нет, Наташа, слов нет сказать тебе всё, что хочу, ты понимаешь.
Ты спрашиваешь, что такое тяготит мою душу. От тебя скрывать это тяжко, но тяжело и сказать. Люди, люди, эта дрянь, эта сволочь увлекла меня в один скверный поступок, и я его сделал. Его оправдают большая часть людей, но... но он порочен в смысле нравственном; я шалил вещью, которой шалить не должно, и силою своего характера сделал более глупостей, нежели сделал бы другой. — Яснее скажу после. Теперь не могу.
... весь художник он,
Он всё окинул быстрым оком
На поле вымысла широком, —
как говорит Огарев в одной из своих мечтаний.
Пиши всегда о получении моих писем.
На обороте: Наташе.
Примечания
(ЛБ). Впервые опубликовано: РМ, 4, стр. 99 — 101. На автографе пометы Герцена: «62» и Н. А. Захарьиной: «13-е апрель. Понедельник».
Ответ на письмо Н. А. Захарьиной от 29 февраля — 1 марта 1836 г. стр. 70 — 72).
Ты говоришь ~ что сожму руку твоему избранному ~ спрашивал о участи голубя. — «Верно ты не любил меня тогда, как писал из Крутиц (8 февраля 1835 г.) на мою мысль о монастыре: „А разве ты сомневаешься, что встретишь человека, который тебя будет любить, которого ты будешь любить? О, с какою радостью я возьму его руку и твою! Он счастлив будет: у тебя прелестная душа”. Да, я уверена, что ты и не думал тогда обо мне, а я тут же сказала: „Да неужели я буду кого-нибудь любить более тебя, неужели на свете есть существо, которому я пожертвую дружбою моей к тебе?” — „Нет, нет, — сказал голос души моей, — ты создана любить одного его!” Итак, мой ангел, друг мой, ты один жил в душе моей, одному тебе поклонялась я всю жизнь мою. О, как я счастлива, как благодарю бога, что могу отдать тебе и сердце, и душу, созданные для одного тебя и полные одним тобою! <...> На Крутицах, только на Крутицах, блеснула эта молния в душе моей и опять так же мгновенно исчезла, как исчезает молния на небе. Когда ты спросил меня: “Итак, участь голубя не пугает тебя?” — пожал мою руку, посмотрел на меня, в эту минуту бог решил судьбу мою, он сошел сам и соединил нас. О, в эту минуту с нами был сам бог. А помнишь, когда ты склонил голову на плечо мое, тут мне слышался голос неба. „Познай твое высокое предназначение, ты создана для него, люби его и служи ему”. И я твоя, Александр!» (Изд. Павл., стр. 70).
481
Как нам быть с Emilie... — Отклик на слова Натальи Александровны об Э. М. Аксберг: «Я содрогаюсь от ее страданий, кажется всей дружбы нашей не довольно, чтоб утешить ее...» (там же, стр. 72), а также, по-видимому, на несохранившееся письмо самой Аксберг.
~ Александр — Мужественная защита? — Герцен имеет в виду значение слов Наталия и Александр в древнегреческом языке.
Маменька знает... — 1 марта Наталья Александровна сообщала Герцену: «Знаешь ли, ангел мой, маменька благословляет нас, она называет меня дочерью, она счастлива. О Александр, как мы счастливы! Давеча была у меня Emilie от маменьки; она ей говорила. О, друг мой Александр, молись... Когда я увижу ее, когда сама услышу от нее?» (там же, стр. 71).
— О том, что Наталью Александровну собирались выдать замуж за А. С. Бирюкова, Герцен узнал из письма Э. М. Аксберг (см. Изд. Павл., стр. 74).
... закон о родстве, который, казалось бы, и миновал нас... — В законе «О нравах и обязанностях семейных» запрещалось вступать в брак «в степенях родства и свойства, церковными законами возбраненных» (см. Свод законов гражданских. Книга первая». СПб., 1832, стр. 14, раздел первый — «О союзе брачном», гл. I, отд. 1, § 14). В постановлении Синода от 19 января 1810 г. прямо запрещался брак между двоюродными братом и сострой. Поскольку родство Герцена и Натальи Александровны как «незаконнорожденных» нигде не было зафиксировано, Герцен мог рассчитывать на то, что оно не явится препятствием при заключении брака; однако он опасался, вероятно, подписки, которую обязаны были дать брачующиеся о том, что они не находятся в отношениях, препятствующих браку.
Ты хочешь делить со мною все трудности моего пути. — 29 февраля Наталья Александровна писала: «Я не смею роптать на провидение за разлуку, не хочу быть преградой на пути твоем; пусть ты выполнишь свое предназначение; ты должен пройти все пути, которые Он указал тебе, и уже потом — отдохновение, счастье и любовь! Но почему же я не могу быть спутницею твоей, делить твои труды, помогать тебе? Да, я еще не могу, видно, выполнить всех требований твоих, и провидение знает это, и потому я еще далеко от тебя и потому мы не вместе. Но когда Он вполне образует меня? Долго время испытания, но пусть оно еще будет долгопол го, лишь бы я сделалась совершенно достойной делить судьбу твою, быть твоею спутницей» (Изд. Павл., стр. 71).
— «Ты поедешь на Кавказ... Как мне грустно стало, Когда я прочла это! Меня не будет с тобою!» — писала Наталья Александровна 29 февраля (там же).
... весь художник он ~ На поле вымысла широком... — Стихотворение Огарева, которое цитирует Герцен, остается неизвестным.