Два часа в благородном семействе, или о чем скрипела дверь. Автор произведения

Автор:	Амфитеатров А. В., год: 1909
Категория:	Драма

Собрание сочинений

А. В. АМФИТЕАТРОВА.

Том девятнадцатый.

ДРАМАТИЧЕСКИЯ ПРОИЗВЕДЕНИЯ.

Княгиня Настя. - Дон Жуан в Неаполе. - Два часа в благородном семействе. - Эпидемия. - Андреа дель Сарто.
С.-Петербург

Типо-литография Акц. О-ва "Самообразование",

Забалканский просп., д. No 75.

Два часа в благородном семействе, или о чем скрипела дверь.

(Происшествие.)

Действующия лица.

Богатая гостиная в большой барской квартире на Сергиевской. Самодовольный шик округленного капитала. Обстановка в стиле модерн лишает комнату всякой физиономии и оригинальности. Видно только, что господа живут тысяч на двадцать в год, не хуже и не лучше других господ с тем же доходом. Рояль, зеркала, картины, objets d'art, этажерка с показными красивыми книгами.

МАТЬ -- лет 45, еще красивая, пышная, с прекрасными глазами. Взгляд растолстевшей мадонны. Зовут Еленой Николаевной, а по-домашнему -- Лили.

ДРУГ ДОМА -- всегда подле нея -- пятидесятилетний безукоризненный господин, к сожалению, несколько сухопарый и похожий на теленка, который как-то ухитрился состариться, не сумев сделаться быком. Полное имя его никому не надобно. В общежитии Пьер.

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ Клодина, Клавдия или Клодя: институтский фрукт, засушенный в киевское варенье приблизительно в конце восьмидесятых годов прошлого столетия. Очень прямa. Фаса не имеет, а в профиль напоминает закладку, долго пролежавшую в толстой книге.

ДЯДЯ Поль, за сорок лет, бойкий господин в пенснэ. Совершенно искренно считает себя красным. Служит, конечно, по министерству внутренних дел и -- весьма на виду.

ДЕДУШКА ГЕНЕРАЛ - в креслах на колесиках: не владеет ногами, но в прочем здоров, как слон. Кончил седьмой десяток лет. Насчет смерти скептик и уверен, что это изобретение его не касается. Происхождения столбового и даже хорошей фамилии, но в отставном и безногом старчестве успел нажить бурбонский аромат.

БАБУШКА -- всегда подле Дедушки -- моложе его лет на пять. Когда-то ходила в полонезах даже и Зимняго дворца, но одичала, следуя за мужем в передвижениях полковой службы, а, главное, в деревне, после того, как "обидели" эмансипацией. Царствует в доме Мать, но управляет Бабушка.

-- лицо полумифическое. Как-то уж очень доходно служит и вечно обретается в дальних командировках. Не то кандидат в государственные люди, не то просто прохвост. Если не выгонят со службы за растрату, то когда-нибудь будет министром. Семейных пенатов заочно чтит весьма, и денег у Матери поэтому всегда обильно.

Все -- кроме безногого генерала -- в великом волнении. Генерал же, возлежа, как некий индийский бог, читает "Новое Время".

БАБУШКА. Повторяю тебе, моя милая: это не могло быть с хорошим намерением. Он крался с огарком, как вор.

БАБУШКА. Когда скрипнула моя дверь, он дунул на свечу и пропал в коридоре, точно нечистый дух.

ДЯДЯ. Вам следовало окликнуть его, остановить, разспросить.

БАБУШКА. Покорно благодарю. Умен, батюшка! Я была в туфлях и в одной сорочке. Самый подходящий туалет, чтобы разговаривать с мужчиною, который шляется по квартире босиком и в ночном белье.

БАБУШКА. Все же, тварь по образу и подобию Божию.

ДЕДУШКА. Врешь! Это мы, дворяне, от Адама, а хамы - они от Дарвина.

ДРУГ ДОМА. Установим факты. Итак, наша добрая бабушка, случайно пробудясь от сна в три часа ночи, услыхала у дверей своей спальни странный шум.

БАБУШКА. Шум. Прекрасно сказано: именно, шум.

ДРУГ ДОМА. Будто кто-то ступает босыми ногами.

БАБУШКА. Верно. Златоуст, батюшка! Именно, босыми.

БАБУШКА. Как вор. Я стою на своем: он крался, как вор.

МАТЬ. Федор живет у нас третий год, и за все время в доме ничего не пропало.

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Напротив. Когда я теряю свое портмоне, - вы знаете, какая я разсеянная...

ДЯДЯ. Ты теряешь свое портмоне, самое меньшее, три раза в сутки.

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Когда я теряю мое портмоне, Федор сейчас же находит, и я каждый раз проверяю деньги, и никогда не бывало, что бы меньше хоть гривенником. Напротив.

ДЯДЯ. То есть как же, напротив? Больше, что ли?

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Ты всегда смеешься надо мною, Поль. Разве я виновата, что меня не выучили хорошо выражаться по-русски? Напротив.

ДЯДЯ. Однако, ты кончила курс в патриотическом институте.

ДРУГ ДОМА. Мы ушли опять Бог знает куда. Так нельзя, господа. Вы хотите сказать, дорогая?..

МАТЬ. Я никогда не поверю, чтобы Федор нас обокрал.

БАБУШКА. А я готова хоть присягу взять, так крадутся только воры.

ДЯДЯ. Конечно, мои милые и целомудренные сестрицы. Если Федор не вор, то любовник. Когда мама застала его, он пробирался на любовное свидание.

ДЯДЯ. Это совершенно разбивает гипотезу, что Федор не мужчина, но...

ДЯДЯ. Ах, наивность! Разве ты не держишь женской прислуги?

ДЯДЯ. Это ваша... как ее?.. Лиза, Маша, Надя?.. Препикантная!

ДРУГ ДОМА. Дорогая! Предположение нашего друга Поля проливает совершенно новый свет...

ДРУГ ДОМА. Тем более, что особа, на которую указывает Поль, действительно, обладает известною привлекательностью.

ДЕДУШКА. Сама стыдись... не желаю!.. Хо-хо-хо-хо!

МАТЬ. Вот уж не ожидала от Нади такой неблагодарности!

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Так отплатить за наши благодеяния!

МАТЬ. Полагайтесь, после того, на этих тварей!

ДЕДУШКА. А то и на поселение - в дальние хутора.

БАБУШКА. Я надеюсь, моя милая, что ты не потерпишь разврата в своем доме?

МАТЬ. Не безпокойтесь, мама: я знаю свои обязанности.

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Мне, как девице, неловко выражать свое мнение, но... (внезапно визжит) я бы минуты не потерпела! минуты! Чтобы духом её не пахло! Напротив!

ДЯДЯ. Позвольте, мамаша! Позвольте, сестры! Ведь все это покуда лишь мое предположение.

МАТЬ. Ах, Поль! Я очень благодарна тебе за твое предположение.

БАБУШКА. Чтобы выгнать горничную, и предполагать-то не стоит.

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Горничная - не барышня. Напротив!

МАТЬ. Помилуйте! Какой пример! У меня дочь почти невеста.

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Ты только вообрази, Поль, что Зоя могла нечаянно застать... какую-нибудь сцену...

МАТЬ. Чтобы спасти Зою от дурных примеров, я даже не решалась поместить ее в учебное заведение.

ДРУГ ДОМА. И вы совершенно правы. Разве у нас учатся?

МАТЬ. Я не скажу ничего дурного против институтского воспитания...

МАТЬ. Но, к сожалению, для института Зоя слаба здоровьем. А все эти гимназистки, курсистки - такия вульгарные, распущенные, без манер...

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Может быть, оне и добрые девушки, но у них вид революционерок.

МАТЬ. Именно революционерок. Оне меня возмущают, как христианку, как женщину, как мать.

МАТЬ. Я взлелеяла Зою, как белую лилию, в четырех стенах.

БАБУШКА. Воспитание Зои стоило нам страшных денег.

МАТЬ. И вдруг - под одною крышею, всего за три стены от комнаты Зои - безнравственность!

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Еще если бы они были женаты!

БАБУШКА. Гнать мерзавку! Что тут разговаривать? Гнать и гнать!

ДЯДЯ. Все так, милостивые государыни мои! Но вы ужасно спешите.

ДЯДЯ. Несправедливо! Как хотите, несправедливо!

ДЯДЯ. Я не спорю, что оно неловковато... Но, ведь, мы не имеем фактов. Как же обвинять на основании одних предположений? Нельзя выбрасывать девушку на улицу, не дав ей даже оправдаться.

БАБУШКА. Не умничай, батюшка: не глупей тебя люди сошлись.

ДЕДУШКА. Либерализмом нас не удивишь. Хо-хо-хо!

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Поль заступается за Надю потому, что он сам циник.

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Если бы Надя была старая и некрасивая, ему бы все равно. Но у Нади смазливая рожица, и, конечно, все мужчины, как циники, будут за нее.

МАТЬ. Ты, Поль, такой спорщик, что даже неловко.

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Просто щекотливо говорить!

МАТЬ. Если Федор шел не к Наде, то спрашивается: к кому же он шел?

МАТЬ. У кухарки есть свой пожарный, к которому я отпускаю ее каждую субботу. Да! Да! Каждую субботу! Я не из тех хозяек, которые тиранят прислугу.

БАБУШКА. Няне Василисе семьдесят шестой год.

ДРУГ ДОМА. При всем моем уважении к вам, милый Поль, я нахожу, что вы зашли слишком далеко. Вы должны взять свои слова обратно.

МАТЬ. Оставьте его, Пьер... Как будто вы не знаете Поля?

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Для него лучшее удовольствие - спорить против очевидности.

ДРУГ ДОМА. Вы должны взять ваши слова обратно.

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Поль никогда не замечает, как он оскорбляет своих близких.

ДРУГ ДОМА. Вы должны взять ваши слова обратно.

ДЯДЯ. Что брать-то? Я ничего обидного не говорил. И в голове не имел ничего подобного тому, что вы вообразили.

МАТЬ. Слишком много сказал ты, Поль! Слишком много!

МАТЬ. Мне не надо никаких доказательств. Мой инстинкт матери, охраняющей свое дитя, мое чувство жены и хозяйки дома говорят громче доказательств. Но если эта смазливая тварь находит в брате Павле такого пылкого рыцаря...

ДЯДЯ. О, Господи! Да поймите же вы все: я не знаю даже, как ее по имени зовут.

МАТЬ. Если он, ради какой-нибудь развратной горничной, не колеблется унижать родных сестер...

МАТЬ.... то я сама теперь требую, чтобы вы все присутствовали при том, как я допрошу Надю.

МАТЬ. Пусть брат Павел убедится, что я не злодейка и одна справедливость говорит во мне.

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Ах, Лили! Как ты всегда умеешь поддержать свое достоинство. А вот я - напротив.

ДРУГ ДОМА (матери). Не волнуйтесь! Только, - ради Бога, - не волнуйтесь! Вы знаете, как я всегда волнуюсь, когда вы волнуетесь.

МАТЬ. Добрый мой! Двадцать лет - и все тот же!..

МАТЬ. Подойдите ближе, Надежда. Мой брат Поль желает спросить у вас...

ДЯДЯ (сорваяся с места). Нет, уж это извините! Нет, уж брат Поль решительно никого ни о чем спрашивать не желает! Нет, уж вы не путайте! Нет, уж это без меня! (Уходит.)

БАБУШКА. Который мужчина полоумный, так в полоумии и помрет.

МАТЬ. Вот и сказалось оно - мужское-то безпристрастие! (Другу дома.) Один вы никогда меня не огорчаете.

МАТЬ. Надежда! Я позвала вас, чтобы сказать вам, что с этой минуты вы можете считать себя свободною. Я ваших романов в доме терпеть не намерена. Поняли?

МАТЬ. Русским языком говорю вам, что мы не нуждаемся в ваших объяснениях. Ваши похождения нас не интересуют.

БАБУШКА. Сама я тебя, соколена, выследила, собственными глазами, сама!

МАТЬ. Запирательства безполезны. Лучше сами признайтесь, что виноваты.

ДРУГ ДОМА. За чистосердечное признание Бог прощает грешнику половину вины.

НАДЯ. Я, действительно, очень виновата пред вами, барыня.

МАТЬ (Наде). Можете идти. Прости вам Бог вашу испорченность и неблагодарность.

Надя хнычет.

МАТЬ. Нет, нет, просите прощения не у меня, но у Бога. Пусть Он простит вам порок и грязь, которые вы внесли в наш честный дом, а я... я - мать моей дочери!..

ДРУГ ДОМА. Не волнуйтесь же, дорогая, не волнуйтесь!

БАБУШКА. Удивительно, как ныне все вежливо, благородно. Уж истинно, Лиличка, ты ангел. Доведись мне, да я бы такую мерзавку... А ты - и со двора гонишь, а все на вы.

НАДЯ. При всем вашем ко мне нерасположении, барыня, но только - я не своею волею. Вот, видит Бог, не своею.

НАДЯ. Конечно, барыня, я должна была себя соблюдать. Но извольте взять в расчет: мое дело девичье, робкое.

НАДЯ. Ежели они приказывают и даже, может быть, грозят, что я могу против них? Зависимый человек, как есть, беззащитная...

ДРУГ ДОМА. Перестаньте же. Уходите. Как вам не стыдно? Вы волнуете барыню.

ДРУГ ДОМА. Нельзя так. Надо совесть иметь, надо людей жалеть. У барыни нервы, барыня волнуется.

МАТЬ. Хоть бы чуточку заперлась, хоть бы крошка стыда в глазах!

МАТЬ. Где же Поль? Защитник угнетенной невинности? Пусть полюбуется, за кого он заступался.

ДРУГ ДОМА (следует за нею). Только не волнуйтесь!

МАТЬ. О, друг мой! Какое время мы переживаем? Какие люди? Какие нравы? Куда мы идем? Я вас спрашиваю, куда мы идем?

ДРУГ ДОМА. Ради Бога, не волнуйтесь. Вы знаете, как я волнуюсь, когда вы волнуетесь.

МАТЬ. Дайте мне руку. Я совсем ослабела. (Уходят.)

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Вы, папаша, всегда с глупостями! (Уходит.)

СЫНОК (входит). Бабушка, за что мама уволила Надю?

БАБУШКА. Ежели уволила, стало быть, было за что.

СЫНОК. Было! Было! Много вы знаете! Никакого понимания! Ни малейшого такта! Ну, что я теперь буду делать? Погибший, несчастный человек.

СЫНОК. Разумеется, о себе, а не о корейском императоре.

СЫНОК. Да, и я не понимаю, как маменька, с её изящным умом, могла так грубо распорядиться.

БАБУШКА. Ты еще млад, юнош. Ничего тебе мешаться в эти дела.

СЫНОК. Как - нечего? Меня осрамили, меня погубили и мне же - нечего? Ах-ах-ах!

СЫНОК. Что же мама воображает, что Надя будет молчать? Не безпокойтесь, зазвонит языком, как в колокол...

СЫНОК. Покорнейше вас благодарю! Вы хотите, чтобы товарищи перестали подавать мне руку!

СЫНОК. Как же иначе поступить с подлецом, который увлек бедную девушку, а потом допустил, чтобы ее вышвырнули на улицу, точно изношенную тряпку?

БАБУШКА. Успокойся, батюшка. Совсем не не за тебя гонят твою Надьку. Лили уволила ее за то, что она свела шашни с лакеем Федором...

ДЕДУШКА. А ты влюблен был? Вот тебе соперник.

БАБУШКА. Сама я в прошлую ночь застала, как он крался к ней, негодной.

СЫНОК. Не мог Федор быть ночью у Haди! Физически невозможно!

БАБУШКА. Ах, батюшка, да - если она сама нам созналась?

СЫНОК. Бабушка! Кто-нибудь из двоих с ума сошел - или вы, или я!

БАБУШКА. Мило, очень мило! Хорошее воспитание обнаруживаешь, нечего сказать!

СЫНОК. Как же Надя могла сознаться в том, чего не было?

СЫНОК. Благородная девушка!.. Какое самопожертвование!.. Ну нет-с! Этому не бывать! Дудки! Я не позволю... Чудная девушка. Святая девушка! (Уходит.)

ДЕДУШКА. На внука радуюсь. Внук по-дворянски себя ведет.

БАБУШКА. Хорошо по-дворянски! Семнадцать лет мальчишке, а уже за горничными бегает.

ДЕДУШКА. А на что же и дворянство? Хо-хо-хо-хо!

Входят мать и дядя.

МАТЬ. Итак, мой милый братец, вы убедились, что ваша гуманность попала не по адресу.

МАТЬ. В подобных случаях никогда не спорь с порядочною женщиною. У нас против порока - инстинкт.

МАТЬ. М-м-м... нет... Для Федора, я думаю, достаточно будет строгого выговора.

ДЯДЯ. Вот и опять я не понимаю. Двое равно виноватых. Одну гонят вон с волчьим паспортом, а другому только читают нотацию: вперед не греши!

МАТЬ. А очень просто. Зачем же я буду держать развратную горничную, когда, за те же двенадцать рублей, найду на её место сколько угодно честных?

ДЯДЯ. Но подобный критерий нравственности, мне кажется, приложим и к этому... как его?.. долговязому ловеласу?

БАБУШКА. Ты, Поль, не знаешь, как мы с Лилечкою страдали от мужской прислуги, покуда Бог не послал нам Федора.

МАТЬ. Именно сам Бог послал! Мамаша, помните Антона?

БАБУШКА. Вот. Осрамил на первом же нашем жур-фиксе.

МАТЬ. Представь, Поль: этот идиот, подавая дессерт, осмелился чихнуть.

МАТЬ. Но я ему сказала: мой милый! насморк слишком большая роскошь для услужающого человека. Предоставьте ее господам.

ДЕДУШКА. В наше время насморков не было... у нас, бывало, за насморк-то - чик, чик... на конюшню!

ДЯДЯ. Я, право, не знаю, что хуже для слуги: чихать при гостях или ночью блуждать по квартире, разыскивая свою любовницу.

МАТЬ. Это не повторится. И, во всяком случае, это - в недрах семьи. Антон же компрометировал нас при гостях.

БАБУШКА. При баронессе фон-Клюг и графе Борк!

ДЯДЯ. Припомни, однако, что от ночной ходьбы босиком тоже легко бывает насморк.

МАТЬ. Ты решительно будто что-то личное имеешь против этого бедного Федора.

ДЯДЯ. Нет, я только требую логики. Уволив обольщенную девушку, как можно оставлять в доме мерзавца, который ее обольстил?

БАБУШКА. Все знакомые завидуют нам, что мы нашли такого прекрасного лакея.

МАТЬ. Отпустить его из-за подобных пустяков? Это даже смешно!

"она" всегда больше виновата, чем "он", а большая вина должна быть и больше наказана.

МАТЬ. А тем, что позволила себе забыть свои правила и допустила себя обмануть!

ДЕДУШКА. Прравильно! Не допускай! Хо-хо-хо-хо!

ДЯДЯ. Но, любезная сестрица, несколько минут тому назад ты так хорошо говорила о домашнем соблазне всего этого скандала. Ты ужасалась, какой дурной пример может он подать твоей дочери.

МАТЬ. Какой же дурной пример может получить моя дочь от Федора? Он ей не служит, он мужчина. А ты представь себе, вдруг бы Надежда оказалась в интересном положении?

ДЯДЯ. Да, с Федором этого, конечно, быть не может.

МАТЬ. Я говорю про заразу нравственную, про отраву мысли

ДЯДЯ. А ты убеждена, что Зоя еще верит, будто детей приносит аист в награду матерям за хорошее поведение?

МАТЬ. За Федором уже то огромное достоинство, что он не вор. А если менять мужскую прислугу из-за всякой обольщенной горничной, то за один год у тебя в доме перебывает целый полк. (Уходит.)

ДЯДЯ. "О, женщина! женщина!" сказал великий Шекспир... и совершенно справедливо!

ДЯДЯ. Физиономия у тебя - этакая перекошенная... на сумму не свыше двадцати пяти рублей.

СЫНОК. Как будто я только и делаю, что прошу у вас взаймы.

ДЯДЯ. Откровенно говоря, за другими занятиями мне как-то не приходилось тебя услеживать.

СЫНОК. Дядя! Мне не до острот. Пойдемте со мною. Всего два слова. Вы сами поймете, как важно... Вопрос моей чести... Спасите невинное существо... Пойдемте, дядя!

ДЯДЯ. В сем доме сегодня, очевидно, расточился микроб безумия. Хорошо. Если так важно, слушаю, пойдем.

(Уходят.)

ДЕДУШКА. Это он о Надьке доложить собирается. Хо-хо-хо-хо!

ДЕДУШКА. Весело. Каши больше. Я кашу люблю. Чтобы все вдрызг разругались. Хо-хо-хо!

БАБУШКА. Вот за то, что вы над родными своими грохочете, Бог у вас и ноги отнял.

ДЕДУШКА. Врешь. Это ты мне вымолила. Хо-хо-хо!

ДЕДУШКА. За то в супружеской верности лежу, по девкам от тебя не бегаю. Хо-хо-хо-хо!..

БАБУШКА. Тьфу тебе! Озорник, батюшка! Озорником век прожил, озорником и в гроб ляжешь... тьфу! тьфу! тьфу! (Уходит.)

ДЕДУШКА. Ежели бы ноги, я бы с молокососом-то потягался... Надьку бы эту... хо-хо-хо!.. этого... того... (Закрывает лик свой "Новым Временем" и дремлет.)

ДЯДЯ (входит). Оставь меня! Оставь меня, говорю тебе!

СЫНОК. Право, вы уже слишком горячо приняли к сердцу.

СЫНОК. Я не оправдываю себя, но, все-таки, - подобные выражения?!

СЫНОК. Ведь, я же раскаиваюсь! Я - чем угодно готов загладить.

ДЯДЯ. Мерзкая женщина! Грязная женщина! Гадина! Мессалина!

ДЯДЯ (смотрит на него в упор и с совершенным безмолвием). Чего?

ДЯДЯ. Скажи, пожалуйста: отстанешь ты от меня сегодня, или вот так и намерен прилипнуть банным листом?

СЫНОК. Но про Надю вы так не смеете... да! не смеете! нехорошо! (Уходит.)

ДЯДЯ. Нет! Какова наша великолепная Лили, моя благопристойнейшая, идеальная сестрица! Примерная мать семейства? Матрона благочестивая? А?! Дело ясно. Вот оно - как на ладони. И эта горячность, с которою Лили защищает негодяя Федора. И эта злобная ревность, с которою она гонит несчастную Надежду. И эта поспешная обидчивость на мои слова, что Федор, может быть, шел совсем не к Наде...

ДРУГ ДОМА (входит). Лили... Елены Николаевны нет здесь?

ДЯДЯ. Вот еще фигура! Фамильное дополнение! Благоприобретенный рыцарь Тогенбург!

ДРУГ ДОМА. Лили... Елена Николаевна так растревожена, так взволновалась. А вы знаете, как я волнуюсь, когда она волнуется.

ДЯДЯ (стоит пред ним, скрестив руки на груди). "Возьмите ваши слова обратно!".

ДРУГ ДОМА. Поль, на вас лица нет! Вы разстроены, Поль? Вы больны?

ДРУГ ДОМА. Поль! Дорогой товарищ! Дайте мне вашу руку. Так. Будем говорить, как мужчины, по душам. Вы неправы.

ДРУГ ДОМА. Если вы питаете слабость к этой девушке, зачем вам непременно нужно, чтобы она оставалась в доме вашей сестры? Вы человек с состоянием. Наймите ей квартирку, устройте обстановку, положите приличное содержание....

ДЯДЯ. Опять я у них оказываюсь в Надьку влюблен!

ДРУГ ДОМА. Я, друг мой Поль, странности любви понимаю. И снисхожу. Маргарита была простая мещанка, но великий Фауст увидал ее за швейною машиною и - продал свою душу Мефистофелю.

ДЯДЯ. Фауст? Нет, мой любезнейший. Я себя не Фаустом чувствую, а скорее Валентином.

ДЯДЯ (демонически хохочет). "Возьмите ваши слова обратно!"...

ДРУГ ДОМА. Фи, Поль! Вы продолжаете подозревать...

ДЯДЯ. Нет-с, не подозревать. Спросите племянника Мишку. Надя была с ним. Между нею и Федором нет ничего.

ДРУГ ДОМА Ужасно!.. а! ужасно!.. какой удар фамилии! Бедная, жалкая Клодина!

ДРУГ ДОМА (стремительно). Но, Поль, ради Бога, удержитесь: ни слова Лили. Зачем ей знать эту грязь? Она и без того взволнована.

ДРУГ ДОМА. И постарайтесь не быть слишком суровым к той... преступной. Пожалейте Клодину! Смирите ваше негодование!..

ДРУГ ДОМА. Вооружитесь философией. Клодине тридцать девять лет. Вспомните Вольтера. "Если девушек не выдают замуж, оне выходят сами"...

МАТЬ (входит). Поль опять о чем-то ужасно кричит.

МАТЬ. Еще никогда в жизни не испытывала такой ужасной мигрени.

ДРУГ ДОМА. Вам надо на воздух, непременно на воздух.

МАТЬ. Да, я приказала заложить лошадей. (Уходит.)

(Жмет ему руку и, уходя, шопотом.) Теперь издают много хороших книг. Знаете, поучительных: для них, падших. Я сейчас же заеду в магазин и приобрету для несчастной Клодины. (Уходит.)

ДЕДУШКА (снимает "Новое Время" с лица своего). А генерал-то подрых.

ДЯДЯ. Мессалина! Лукреция Борджиа! Мать Гамлета, в сравнении с тобою, ангел правды и невинности!

ДЕДУШКА. Удивительное дело, Поль: отчего мне во сне девки не снятся?

ДЕДУШКА. Прежде снились. Хороших девок во сне видал.

ДЯДЯ. Что ваши сны, папаша! У нас наяву такое...

ДЕДУШКА. Ну, наяву, брат, ау! Нас нету. Был ком, да уездился. Хо-хо-хо!

ДЯДЯ. Мне странно, что вы подобное причисляете к аферам.

ДЕДУШКА. Стало быть, не ты проворовался, - зять, что ли?

ДЕДУШКА. Казна - дворянское дело. Ежели один при безотчетных суммах, а другой - по народному продовольствию? Тут и святой украдет.

ДЕДУШКА. О? Неужели Клодинка сблудила? Хо-хо-хо! Ах, шельма! Разскажи-ка, брат, разскажи!

ДЕДУШКА. Археолог, что ли, какой на скелет её польстился?

ДЯДЯ. Мило вы выражаетесь о девушке, о вашей дочери.

ДЯДЯ. Не о Клодине речь. Елена Николаевна отличаться изволят.

ДЕДУШКА. Эва! Новости! Ты бы еще что-нибудь об Екатерине Великой, что ли...

ДЕДУШКА. Не твой департамент. У Лили муж есть. Тебе-то что?

ДЯДЯ. То, что я ненавижу лицемерие и жестокость. Сейчас она - пред всеми нами - ошельмовала, изсрамила, выгнала из дома Надежду эту несчастную.

ДЕДУШКА. Да, братец, жаль. Совершеннейше жаль. Девка, я тебе скажу, малина. Ты не зевай.

ДЯДЯ. У вас, папаша, одно на уме! Не в малине суть, а в том, что Надежда не виновата. В связи с Федором не она оказывается, но наша блистательная Лили!

ДЯДЯ. Пошевелите мыслями. Ведь, вам же Мишка признался!.

ДЕДУШКА. Хо-хо-хо! Зять-то, зять-то... значит... Рожица-то у зятя!.. Хо-хо-хо!

ДЕДУШКА. А это-то... другой! Как его, беса?.. Пьерка-то! Пьер! Хо-хо-хо! Вот стоеросина! Хо-хо-хо!

ДЯДЯ (глядя на генерала, и сам начинает смеяться). Дон Кихот Тогенбург!

(Оба грохочут.)

(Грохочут.)

ДЯДЯ. Однако, надо действовать. Во-первых, негодяя Федора сию же минуту - вон!

ДЕДУШКА. Так Лили и позволила тебе командовать в её доме.

ДЯДЯ. У меня теперь есть чем пришпилить ей язык.

ДЕДУШКА. Да и на чорта ли? Она другого возьмет.

ДЕДУШКА. Как не взять? Мужишко лядащий, всегда в отъезде, дома - почитай, что не живет. Пьеришка этот только ручки лизать мастер. Дура на её месте любовника не взяла бы. Обязательно возьмет.

ДЕДУШКА. По моему разсуждению, Лилюха молодец. У других баб любовники в огласку идут, а она в четырех стенах приспособилась. Никому не в зазор.

ДЯДЯ. Чорт знает что! Мораль восемнадцатого века!

ДЕДУШКА. По её зрелым летам, другой любовник, пожалуй, с нея деньги тянул бы, состояние нарушил бы. А тут - хо-хо-хо! - и дешево и сердито.

ДЯДЯ. Вы, папаша, с этикою когда-нибудь, хоть мельком, встречались?

ДЕДУШКА. Дама из Амстердама. Француженка, поди?

ДЕДУШКА. Носастая, стало быть. Рублей двадцать пять или дороже?

ДЕДУШКА. Я, брат, в этом прейскуранте был правило. Демократ и не транжир. Вы, нынешние, сотенщики, баловники. А я - ни-ни! не транжир.

ДЯДЯ. Очевидно, Лили унаследовала ваши правила и натуру.

ДЕДУШКА. Но зять... зять... ах, дьявол собачий!.. Рожища-то у зятя... хо-хо-хо!

(Грохочут.)

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ (входит). Поль! Папаша! Наш Пьер сошел с ума.

ДЯДЯ. Ага! Видно, раскинул мозгами-то? Догадался?

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Руки трясутся, на глазах слезы... Книжки принес, советует читать... Вот, посмотри.

ДЯДЯ (читает). "Брак и целомудрие"... "О превосходстве девства над брачным состоянием"...

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Я не хочу читать таких книг. Напротив...

ДЯДЯ. Милая Клодина! Мы должны быть снисходительны к бедному Пьеру. Он получил жестокий удар.

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Ах, как я рада! Наконец-то! С кем, Поль, с кем?

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Оставь, пожалуйста. Я не ребенок. Напротив.

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Мне только думать не хочется. А то я своим умом дойду.

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Его имя... начинается... на Эф?

ДЕДУШКА. В наше время фиту писали, а вы модники!

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Я так и думала! так и ожидала! Уверена была! Никогда не сомневалась!

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Я убеждена, что с первого же дня, как Эф вошел в дом.

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. У меня не было доказательств. Были только мои девическия соображения.

ДЯДЯ. Почему ты, однако, расторжествовалась так уж очень?

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Теперь все увидят, что за штучка ваша Лили! Довольно я натерпелась под её деспотизмом! Теперь я ей отпою.

ДЕДУШКА. Хо-хо-хо! Каши-то, каши! Отпой, Клавдюха, отпой!

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Фальшивая дрянь! Не потрудилась даже замуж меня выдать.

ДЕДУШКА. Видно, не охота тебе на том свете козлов пасти?

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Лили всегда была безнравственная, а я всю жизнь только чай разливала.

ДЯДЯ. Да, чаю ты разлила на веку своем - Атлантический океан!

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Младшая сестра - девушка, невеста, а у нея и муж, и Эф, и Пьер. Ну, зачем ей Пьер?

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Государственная Дума должна запретить законом, чтобы у дам были Пьеры. От этого барышни в девушках остаются.

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Потому что кому же охота идти в мужья к своей жене, когда можно устроиться другом при чужой?

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. А в государстве сокращается количество браков.

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. И все - Лили и Пьер виноваты.

ДЯДЯ. Да это, просто, государственная измена!

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. В других странах назначают премии, чтобы поднять прирост населения, тогда как у нас... напротив!

СЫНОК. Мама кругом виновата. Я никогда не прощу маме, никогда!

ДЯДЯ. Слушай... ты не дури!.. Ты... этого... будь снисходителен...

ДЕДУШКА. Один Бог без греха, а мы, брат, все - люди-человеки.

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Тебе, может быть, наговорили лишняго......

ДЯДЯ. В конце концов уж не так он заслуживает внимания - долговязая скотина, Федор этот.

СЫНОК. Я сделаю не более того, что мне велит мой долг. Где мама?

ДЯДЯ. Мишка, слушай: у тебя, помнится, есть глупая привычка носить при себе револьвер?

ДЯДЯ. Так другого кого цапнешь ненароком... Нет, брат, когда человек в разстройстве, эти игрушки не у места. Подай-ка сюда, подай.

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Неужели Федор так вот прямо и обнаружил пред тобою секреты свои?

СЫНОК. Вы все постыдно ошиблись относительно Нади.

СЫНОК. Ничего вы не знаете. А вы, дедушка, в особенности. Вам бы с бабушкою помолчать. Да! Именно, вам бы, старикам-то, вам с бабушкою помолчать. (Уходит.)

ДЯДЯ. Вполне прав. Лили - вашего воспитания птица.

ДЯДЯ. Клодина, я - как на иголках. Если этот безумный набросится на мать...

ДЕДУШКА. Поль! Это я верно помню, что, первая, выследила Федора моя старуха?

ДЯДЯ. Сердце не на месте. Поди за ним, пожалуйста.

ДЕДУШКА. Не читал ли ты в книгах: в каком возрасте женщина перестает влюбляться?

ДЯДЯ. Мадам Дюдеффан предложили этот вопрос на семьдесят восьмом году. Она отвечала: не знаю, спросите кого-нибудь постарше.

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. А в Нинон де-Ланкло без ума влюбился её правнук.

ДЕДУШКА. Помню, дамы носили прическу à la Ninon de Lanclos... К старухе моей удивительно как шло... Гм... к старухе...

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Не бойся. Лили не одна. Наверное, Пьер с нею.

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Пьера я, пожалуй, подготовлю. (Уходит.)

ДЕДУШКА. Вези, говорят. Отец приказывает. Сын ты мне или нет?

ДЕДУШКА. Я те покажу Нинон-де-Ланкло!.. Дай-ка мне с этажерки книгу, - вон ту, которая с золотым корешком... потолще.

ДЯДЯ. "Жизнь животных"... "Млекопитающия"... Вы читаете Брэма?

ДЕДУШКА. Что у мужа ноги отнялись, так и - Нинон де-Ланкло?.. Ладно! Помню: смолоду задатки были... В пятьдесят девятом за Шамилем, как кошка бегала. По всей Калуге!.. Нинон де-Ланкло!.. В шестьдесят шестом - мировой посредник... Вези, Поль! Вези!

(Уезжают.)

Надя быстро проходит. За нею Сынок.

СЫНОК. Отдайте же справедливость благородству моих намерений.

НАДЯ. Мне из вашего благородства не шубу шить.

СЫНОК. Теперь уже не вы моя жертва, но я жертва вашего отказа.

НАДЯ. Хорош жених. Восемнадцать-то полных есть ли?

НАДЯ. Нельзя на вас серьезно смотреть. Будь вы годочками двумя постарше, тогда - жениться, не жениться, но без обезпечения я бы от вас - нет, шалит маменька! - не ушла. Ну, а теперь ваше счастье.

НАДЯ. Нет, уж, пожалуйста! Места лишили, так хоть из Питера не выбивайте. Вашей мамаше стоит одно слово градоначальнику шепнуть, чтобы пошла девка на местожительство своей родины по этапу.

НАДЯ. Без места не останусь. Моя репутация в прислугах - антик.

НАДЯ. На другом месте, поди, другой балбес навернется.

НАДЯ. Кабы я нехорошая была, а то Бог рожицу дал. Кому в горничных работа, а нам, красивым, две. Свое дело справила, - пожалуйте утешать молодого господина.

НАДЯ. Не у вас первых живу. Положение. Я что местов-то сменила. Везде одно и то же.

СЫНОК. Вы упрекаете, как будто сошлись со мною неволею.

НАДЯ. Как же я могла избежать, если в доме нет такого угла, что бы вы ко мне не приставали?

СЫНОК. Полагаю, есть разница между ухаживанием и насилием.

НАДЯ. Кабы у меня жених на вторичную службу не был забран. А, в моем одиноком положении, господскому сыну отказать разве возможно? Все-таки, в роде щита, чтобы, по крайней мере, своя братья, не всякий лакеишко за тебя хватался.

СЫНОК. Напрасно вы так со мною. Я недурной человек, Надя. (Уходит.)

ФЕДОР. (входит). Надежда Трофимовна... По приказанию госпожи... С моим прискорбием... пожалуйте к старой генеральше получить так называемый расчет и паспорт.

НАДЯ. Вам, Федор Никифорович, только что скандалить я не охотница, но не мешало бы, на прощанье, в глаза плюнуть.

НАДЯ. За много вас господа купили, чтобы свой скандал на меня оборотить?

ФЕДОР. Давеча так называемый барченок, теперь вы... Надежда Трофимовна, я теряюсь...

Мать и Друг дома незаметно входят.

НАДЯ. Который кавалер взправду похвалится девушкою, и того люди зовут подлецом. А уж если еще лгун, так это мое почтенье. С тем от меня и пребудьте в своей гнусности, как самая нечестивая сатана. (Уходит.)

ФЕДОР. При всем моем к вам уважении, вы изволили обкушаться так называемой белены... Надежда Трофимовна! Выслушайте великодушно! Надежда Трофимовна! (Уходит.)

МАТЬ. Когда я ошибаюсь, я никогда не стыжусь признаться в ошибке. Поль был прав. Эта Надежда невинна.

ДРУГ ДОМА. Следовательно, вы оставите ее в доме?

МАТЬ. После того, что вы мне сообщили? Что вы, мой друг! Это значило бы прямо пальцем указать на Клодину.

ДРУГ ДОМА. Да, вы правы... Чудовищная драма! Неслыханная вещь!

МАТЬ. Клодина с ранних лет лицемерка. Она еще в институте была влюблена в попа.

МАТЬ. Я всегда ждала и боялась какой-нибудь подобной развязки.

ДРУГ ДОМА (целует её руки). Бедная... милая... бедная...

МАТЬ. Я даже не особенно сержусь. Что делать? Страсти старой девы!

МАТЬ. Конечно, она могла бы пощадить наш дом... Подумайте, мой друг: такая грязь - под одной крышей с моей чистой Зоей.

МАТЬ. Но - "понять - простить", сказал Виктор Гюго.

ДРУГ ДОМА. Вы все глубины понимаете! Всегда! Все!

МАТЬ. Кто страдал столько, как я, кто так одинок?..

ДРУГ ДОМА. Позвольте мне глядеть в ваши глаза!

ДРУГ ДОМА. О, ваши глаза... ваши глубокие скорбные глаза!

ДРУГ ДОМА. Этот господин Федор должен сегодня же покинуть ваш дом.

МАТЬ. Чтобы он отомстил, разславив, за что его уволили, по всем лакейским Петербурга?

ДРУГ ДОМА. Но вы всегда все соображаете! Все!

ДРУГ ДОМА. Двадцать лет я слышу милые слова - и они всегда мне сладко новы!

МАТЬ. Федора я удалю под благовидным предлогом через месяц или полтора. А сейчас покинуть дом должна Клавдия.

ДРУГ ДОМА. Да, да. Именно. Прекрасно. Я так и думал. Именно Клавдия должна уехать.

МАТЬ. В этой маленькой голове есть немного такта?

ДРУГ ДОМА. Эта маленькая голова огромна, как вселенная.

МАТЬ. Покуда мы сплавим этого Федора, Клавдия может прожить несколько недель... или месяцев... у тети Розы, в Псковской губернии.

ДРУГ ДОМА. Это гениально. Именно в Псковской. Псковская губерния создана для Клодины.

МАТЬ. Но - как я скажу ей? Конечно, я старшая сестра и хозяйка дома, но Клавдия - такая истеричка, а я не умею владеть собою.

МАТЬ. Она будет кричать... Я волнуюсь, когда на меня кричат!

ДРУГ ДОМА. Только не волнуйтесь! Ради Бога не волнуйтесь! Вы знаете, как я волнуюсь, когда вы волнуетесь.

МАТЬ. Как мало надо слов, чтобы любить друг друга.

ДРУГ ДОМА. О, как бы я хотел сейчас поцеловать уста твои!

МАТЬ. Вы можете обмолвиться при муже или детях.

МАТЬ. Избави Бог! Я умерла бы от стыда и страха.

ДРУГ ДОМА. Но почему? За что? Собственно говоря, нам нечего скрывать.

МАТЬ (оглядевшись). Как бы я хотела приласкать твою умную, умную, умную, милую голову!

ДРУГ ДОМА. Вы - луч. Да. Чем дольше я смотрю на вас, тем больше убеждаюсь. Вы - луч.

МАТЬ. Мягкий мой! Деликатный! Ведь вы сумеете говорить так, чтобы не сделать Клодине больно?

ДРУГ ДОМА. Я буду говорить, как вы прикажете.

МАТЬ. Если мне больно, я привыкла, это ничего. Но я так страдаю, когда другим делают больно...

ДРУГ ДОМА. Как вы прикажете. Все - как вы прикажете.

МАТЬ. Друг мой, я вас оставлю... Не правда ли? (В дверях, посылает чуть заметный воздушный поцелуй, одними губами.) Милый!

(Один.) Этот день... этот день... очень счастливый для меня день! (Прошелся козырем и -- с убеждением, как бы самому себе нечто совершенно невероятное доказав.) Ей Богу, необычайно счастливый демь!

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ (входит). Пьер, я ищу вас по всему дому... А где Лили?

ДРУГ ДОМА. Клодин, мы старые друзья. Не так ли? Мы поймем друг друга с полуслова. Прежде всего, Клодин: не надо отчаяния. Забудем это слово. Постараемся не отчаяваться?

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Воображаю, как вам тяжело говорить со мною!

ДРУГ ДОМА. Нет, Клодин. Сердце друга - очаг всепрощения.

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Страшно разочароваться после двадцати лет неразрывности.

ДРУГ ДОМА. Все пройдет, мой друг. Все простится. Все забудется. Время - великий целитель.

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Пьер, вы святой! Если бы я смела, я поцеловала бы вашу руку.

ДРУГ ДОМА. Несмотря ни на что, я продолжаю вас уважать.

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Милый Пьер! Верите мне: я всю жизнь готова посвятить, чтобы излечить вашу сердечную рану.

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Я утешу вас! Я исцелю вас! Я буду вашею сестрою милосердия, сиделкою, рабою! О, Пьер! (Бросается ему на шею.)

ДРУГ ДОМА. Клодин! Вы в безумии! Клодин! Помилосердуйте! Клодин! Вы вне себя!..

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Пьер! Я девушка и не обещаю вам пылких страстей, которыми избаловали вас разные опытные госпожи.

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Но за то мы, девушки, целомудрены и чисты, Пьер. Мы чисты.

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Да, именно сегодня кстати сказано.

МАТЬ. Вы еще имеете смелость смотреть мне в глаза?

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Если вы не прячетесь от людей, то где же, после того, стыд женский?

МАТЬ. Вы потрудитесь немедленно оставить мой дом. Вам не место в порядочной семье.

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Да, в семье такой женщины, как вы, порядочной девушке, конечно, не место.

МАТЬ. Оставьте, Пьер. Вы не сумели сделать ничего, что я вам приказала. Вы глупы.

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Не смеете за нее волноваться. Я вам запрещаю. Это низко.

ДРУГ ДОМА. Помилуйте, Клодин, я двадцать лет за нее волнуюсь.

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Вы держали меня в своих объятиях. Я поверила вам, я поклялась в любви на век... Вы мой обольститель!

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. У меня есть отец... брат... Они не позволят насмеяться... Вы должны жениться на мне! Вы!

МАТЬ. Прелестно! Безподобно! Поздравляю, monsieur Pierre! Совет вам и любовь, если... Федор позволит.

МАТЬ. Нет, милостивый государь, кончено. Теперь - туда! Туда!

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. И у вас поворотился язык произнести это имя?

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. С больной головы на здоровую. Вы - любовница! Вы! Вы, а не я!

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Стыдитесь! У вас взрослые дети!

МАТЬ. Да пустите же меня, Пьер! Что вы меня держите, дурак? Я ее истреблю.

ДРУГ ДОМА. Нет, извините. Эти слова ударили меня в сердце. Извините. Надо разобрать.

МАТЬ. Сейчас же признавайся, тварь, откуда ты взяла эту подлость?

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Пожалуйста, не кричите! Не запугаете! Все знают. Папаша знает. Поль знает.

ДРУГ ДОМА. Я раздавлен... Елена Николаевна... я потрясен...

ДРУГ ДОМА. Но, Елена Николаевна, если ваш родитель, ваша сестра, ваш брат...

МАТЬ. Ха-ха-ха! А где же ваши двадцать лет? Двадцать лет?

ЗОЯ (вбегает). Мама! Мама! Ужас! Дедушка взбесился!

МАТЬ. Кто тебя звал сюда? Как ты смеешь влетать, как бомба?

ЗОЯ. Дедушка взбесился и прибил бабушку млекопитающими!

БАБУШКА (вбегает, воет). Разбойник! Варвар! Ошалел на старости лет!

ДЯДЯ (стремительно вкатывает кресла с бушующим дедушкою). Папаша! Невозможно! В двадцатом веке живем!

ДЕДУШКА (размахивает Брэмом). Стукнул! И стукнул! И еще стукну! Если у мужа ноги не ходят, так и - Нинон де-Ланкло? Дудки! Я за тобою с Шамиля примечаю.

МАТЬ. Вы, милостивый государь, почтенный братец, на каком же это основании позволяете себе распускать гнусности обо мне в моем собственном доме?

ДЯДЯ. Что вы врете? Насчет Клодины вы изобрели.

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Ах! Демон! Поль, убей его на дуэли!

ДЕДУШКА. Что по углам-то жмешься? Ты подойди, проклятая, ты подойди!

БАБУШКА. Мало тебя Бог ногами наказал. Чтоб у тебя и руки-то швырючия отсохли!

ДРУГ ДОМА. Я ничего... Как честный человек, ничего... Согласитесь, было так естественно...

ДЯДЯ. Что? Вы находите естественным для моей сестры...

МАТЬ. А ты сам для другой сестры естественным находишь?

МАТЬ. С вами мой муж поговорит. Единственный человек, который меня понимает и истинно любит.

СЫНОК (вошел, к Зое). Прислуга в коридоре собралась. Даже кухарка на кухне дверь отворила и слушает...

ЗОЯ. Мамаша застала тетю Клодю с Пьером и выходит из себя от ревности.

СЫНОК. Этот Пьер, просто, антикварий какой-то!

ДЯДЯ. Господа! Здесь дети! Пощадите свой авторитет!

БАБУШКА. Чорт вас оседлал, генерал, - прости Господи, - чорт!

ДРУГ ДОМА. Лили! Я разбит, но черепки мои - ваши.

СЫНОК. Мама, там за дверью стоит наш слуга Федор. Желает что-то доложить... по поводу Надежды.

ДЕДУШКА. Ну, уж если... уж если!.. берегись, Нинон де-Ланкло!

МАТЬ (вошедшему Федору). Вы желали меня видеть?

ФЕДОР. По той, собственно, причине, что, не желая греха на душу... Девушка... так называемая Надежда... что будто я осмелился.

МАТЬ. За то, что вы осмелились, она получила расчет, а вам я делаю строгое замечание.

ФЕДОР. Осмелюсь доложить: не желая греха на душу, Надежда Трофимовна в этом разе обстоятельно ни при чем.

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ (хихикает). Лили желает подробностей!

БАБУШКА (отводит мать в сторону). Лиличка! Ангельчик! Нишкни! Не вороши! Дай сраму улечься.

ДЕДУШКА. А я послушаю. Нет, я послушаю... Нинон да-Ланкло!

БАБУШКА. Лиличка! Я ли тебе не мать? Ты ли мне не дочь? Ведь, не пожалеет, ляпнет, холопская образина.

БАБУШКА. Что же обижаешься? Уж если меня мой старик приревновал, так на твои-то цветущия лета и Бог велел помышлять.

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Пожалуйста! Никого не глупее. Напротив.

БАБУШКА. Ведь, говорила старику: пожалей девку, выдадим ее хоть за письмоводителя.

МАТЬ. Лопнуло мое терпение. Я больше не слушаю никого.

ДРУГ ДОМА. Лили, умоляю: не надо! Я лучше вам так, на слово поверю.

МАТЬ. Нет, пора оправдать невинных и обличить преступников.

ДЯДЯ. В газеты попадем. Ей Богу, в газеты попадем.

МАТЬ (Федору). Объясните нам, зачем вы блуждали ночью по квартире.

МАТЬ. Как бы велика ни была ваша вина, я обещаю вам полное прощение.

ДЯДЯ (к Незамужней тете). Еще бы! Сердце не камень.

ФЕДОР. Не желая греха на душу, - извините; - по случаю вчерашняго дня простокваши в смешении с так называемым соленым огурцом...

ФЕДОР. При отдаленности людских служб... Не желая греха на душу, осмелился воспользоваться господским помещением.

(Гробовое молчание.)

(Потом -- из-за дверей -- слышен всхлипывающий, задушенный смех Зои.)

(Вылетает из комнаты. К всхлипываниям и визгам Зои присоединяется его фыркающий хохот.)

ДЕДУШКА (бросает Брэма на пол). Какой идиот мне подсунул?.. Старуха!.. Ты... того...

БАБУШКА. Шамиля помнишь, а Ригольбошку позабыл?

ДЕДУШКА. Ну - что! Я человек раненый... безногий.

ДЯДЯ "Как король шел на войну в чужедальнюю страну"...

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Ах, как это передает Шаляпин!

ДРУГ ДОМА. Да, да. "Пролетая над дубровою... колокольчики лиловые"... Вы помните, дорогая?

МАТЬ (в язвительном остолбенении). Я - все помню.

ДЯДЯ. "А как лег в могилу Стах"... Лили, ведь, это - над роялем - Левитан у тебя?

ДРУГ ДОМА. Половина двадцати лет, что мы неомраченно дружны.

ДЯДЯ. Да, да... я все позабываю... Кажется, даже ваш подарок?

(Молчание.)

ДЕДУШКА (вдруг стучит кулаком и орет). Нет! То ли, это ли, но вы от меня этот чортов огурец с простоквашей уберите!

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Ах, папаша, об этом совсем не надо говорить.

ДЕДУШКА. Я из-за него в трясении. Я себе столько крови с Шамиля не портил.

БАБУШКА. Утихомирься ты, не кричи! Воин ты мой галицкий!

ДЕДУШКА. Этак не штука и поколеть преждевременно. И до восьмидесяти лет не доживешь.

МАТЬ. Успокойтесь, папа, этого человека сегодня же не будет в доме.

ДЯДЯ. Да это будет лучше всего. Но, к несчастью, ты обещала ему полное прощение.

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Лили права, как всегда. Люди должны помнить свое место и не переходить границ.

МАТЬ. Я никогда никому не сделала зла, но некоторых видов фамильярности я не прощаю.

ДРУГ ДОМА. Я люблю меньшого брата, но, если он злоупотребляет нашею гуманностью до посягновений на исключительные права и привилегии, то я - умываю руки.

ДЯДЯ. Мои передовые убеждения всем известны, но я совершенно с сами согласен. Особенно, когда в газетах только и читаешь, что холера да холера.

ДЕДУШКА Дезинфицировать! Немедленно дезинфицировать! Всю квартиру!

ДЯДЯ. Конечно, все люди равны, но существуют разграничения пород.

ДЕДУШКА. Я ж говорю: мы от Адама, а хамы от Дарвина.

МАТЬ. Надо учить людей, чтобы они знали свою ступень на общественной лестнице.

ДРУГ ДОМА. Это и называется воспитывать народ.

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Он будет наказан к собственному благу.

ДЯДЯ. Оставь его сегодня, и завтра он преспокойно оденет господский сюртук.

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Или будет есть с нашей посуды.

ДРУГ ДОМА. Валяться в гостиной по мягкой мебели.

МАТЬ. Я даже сомневаюсь, в праве ли мы выдать ему хороший аттестат?

ДЯДЯ. Если он не оправдал твоего доверия, какое же ты имеешь основание ручаться за него?

ДРУГ ДОМА. Это значит брать на себя страшную ответственность пред обществом.

ДЯДЯ. Лили, на два слова... Я давеча погорячился слегка...

ДЯДЯ.. Ты, конечно, поймешь... Обстоятельства так слагались...

МАТЬ. Вздор, вздор! Я нисколько не сержусь. Мне даже приятно убедиться, что ты так горячо принимаешь к сердцу честь фамилии.

ЗОЯ (вбегает). Тетя Клодя!. Самовар на столе!

МАТЬ (обнимает ее). Разве ты хочешь оставить нас сегодня без чаю?

ДРУГ ДОМА. Никто не умеет налить чаю вкуснее, чем наша добрая Клодин.

ДЕДУШКА. Ну, мать... Вези и меня к самовару!.. Эх, ты - мать!

БАБУШКА. То-то! Теперь мать... Вот, - развелись бы, - кто тебя повезет?

ДЕДУШКА. Девку найму... Вот этакую девку... Хо-хо-хо!

БАБУШКА. Ври, ври! Теперь мать, а давеча - Нинонкой ругал?

(Уезжают.)

ДЯДЯ (поднимает Брэма с пола). Корешок-то, однако, погнулся.

МАТЬ. Ха-ха-ха! А ведь он ее совершенно серьезно приревновал.

МАТЬ. Вы не смотрите на мамашу теперь. Смолоду она была отчаянная.

МАТЬ. Бывало, как послушаешь, что старшие говорят... Зоя! Гадкая девочка! Я же велела тебе быть в своей комнате. Зачем ты здесь?

ЗОЯ. Я, мамочка, слушала, что старшие говорят.

ДРУГ ДОМА. Ха-ха-ха! То-то старичок-то так сразу поверил.

ДЯДЯ. Эх, милый Пьер! В кругу, где люди известны друг другу наизусть...

ДЯДЯ. Там - только на маленькое намекни, а больше сейчас же каждый сам вообразит, сочинит и поверит! (Уходит.)

ДРУГ ДОМА. Но последним, Лили! Согласитесь, что последним.

ДРУГ ДОМА. Если вы хотите отрубить мне голову, - она ваша!

ДРУГ ДОМА. Я бы только поцеловал ее - и положил бы к вашим ногам.

MАТЬ. Как я изволновалась... Какой ужасный день!

ДРУГ ДОМА. Страдалица моя! Девочка моя! Ниобея!

(Уходят.)

ГОЛОС БАБУШКИ. А, батюшка! Я к тебе, батюшка, не на допрос пришла. Моя господская воля - держать, моя господская воля - прогнать.

(Шаром прокатывается через сцену --

ФЕДОР (бежит за нею с паспортною книжкою и деньгами в руках). Ваше превосходительство! Не желая греха на душу... Ваше превосходительство!

НАДЯ (входит, одетая к уходу). Что, Федор Никифорович, судьба наша с вами, видно, на одном сошлась?

ФЕДОР. Помилуйте. Наденька! Разве это возможно, чтобы человек понимал человека, будто какой-нибудь так называемый сор?

НАДЯ. Вон, я вижу, у вас деньги в руках. Скажите лучше спасибо, что с вами хоть расплатились.

НАДЯ. Довольно глупо будет с вашей стороны. Оне заслуженные.

ФЕДОР. Так, камень взять, да, не желая греха на душу, в стекла им, так называемым сволочам.

НАДЯ. Плюньте! Чего вы от них надеетесь? Господа.

ФЕДОР. Ты понимай меня человеком, а не воображай свиньей!

НАДЯ. Эва, чего захотел! Вы посмотрите, кем они сами-то - вокруг себя - друг дружку воображают.

Конец.