Выставки

ВЫСТАВКИ

Акварельная

Выставочный сезон начался в Москве только в декабре. 5 декабря был вернисаж "Выставки акварелей и эскизов", организованной Московским товариществом художников в залах Московского литературно-художественного кружка, а 10 декабря открылась выставка "Бубновый валет". До тех пор были открыты только петербургские - Осенняя и Весенняя.

Акварельная выставка разнообразна, составлена и расположена с большим вкусом, но это скорее выставка эскизов и рисунков, чем акварелей. Преобладает гуашь. Единственный чистый акварелист, совершенно владеющий акварельной техникой на выставке, это - К. Ф. Богаевский. Только у него есть та проработанность, при которой водяными красками пропитывается весь верхний слой бумаги. Это придает его акварелям глубину и полнозвучность тона. Богаевский дал на эту выставку девять акварелей, составляющих только небольшую часть его работы за последний год. Это как всегда - киммерийские вечерние пейзажи, в которых, при кажущемся однообразии тем, он осуществляет большое разнообразие лирических настроений. Но среди них есть и новое для него - "Впечатления Италии". Это пейзажи Италии, почувствованные сквозь пейзажные фоны старых мастеров. Золотистый свет, проступающий из глубины его вечерних далей, говорит о новых достижениях в колорите. Идя чисто акварельными путями, Богаевский в акварели находит те углубления своих живописных замыслов, которые в масляной живописи были замкнуты. Действительно - он единственный акварелист на акварельной выставке. Остальные пользуются акварелью лишь для иллюминирования рисунка, или переносят в акварель приемы живописи масляной, или дают ей тот эскизный, поверхностный характер, который из картины делает картинку. Единственный вполне акварельный - внимательно проработанный рисунок, вне работ Богаевского, это "Виноград" молодого художника Голощапова, обнаруживающего серьезные данные колорита и композиции.

Особый характер обнаруживает почти всегда акварель в руках архитекторов; она становится или слишком эффектной, или слишком яркой. Большие архитектурно-пейзажные композиции Браиловского ("Библейские пейзажи", "Замок"), оригинальные в своей сложно-геометрической композиции, освещены не солнцем, а бенгальскими огнями. Тем же искусственным светом залиты его эскизы декораций и театральный "Вечерний праздник", бенгальским же огнем горят акварели и вышивки Р. Н. Браиловской, среди которых хочется отметить павлинов, вышитых на ярко-зеленом муаре, таких лиловых, таких пурпурных, что хочется зажмуриться, как от вспышки магния. Листки архитектурных впечатлений путевого альбома Г. К. Лукомского показывают, наоборот, стремление к темно-перламутровым и пыльно-голубым тонам, делающим его более пейзажистом, чем декоратором. Впрочем, его виды Тиволи, виллы д'Есте и Старого Парижа уже известны по выставкам "Аполлона".

Среди рисунков графически[х] наиболее интересен Уткин (рисунки для книгоиздательства Ступина). Он в графике сумел достичь удивительной (совсем акварельной) воздушности. Своими тоненькими линиями он дает влажность и рассеянный свет. Он рисует воздух. Виньетки Д. Митрохина говорят о его быстром и серьезном развитии. На выставке находятся несколько скульптурных эскизов А. С. Голубкиной. Они необычайно интересны по замыслу, им не дано имен, но они понятны и ясны. От них веет тоской живого духа, плененного в веществе. Скульптурный эскиз - это большой возбудитель мечты. От него не требуется законченности архитектурных форм, но замысел в нем обнажен. Одна группа - это, вероятно, леший и русалка; два маленьких загнанных зверя. На козлиной морде, у лешего, глаза остекленели от тоски, и он сидит съежившись, подобрав под себя свои копыта, а русалка "нежит[ь] воды", похожа не то на какого-то оскалота, не то на снетка, у которого в глазах что-то человеческое.

Другая группа: лесная дриада и рядом с нею - мальчик-сатир. Третья - полет стаи ночных птиц: стремительный, вещий, от которого потемнело небо. Во всех трех группах есть особенная, совсем своя, лесная, сказочная жизнь. Кроме эскизов, Голубкина выставила два портретных бюста.

"Бубновый валет"

Еще до своего открытия "Бубновый валет" одним своим именем вызывал единодушное негодование московских ценителей искусства. Одни намекали, что выставка не открывается так долго, потому что ее запретил градоначальник (ввиду пресечения азартных игр), другие острили: "Славны бубны за горами", "не с чего, так с бубен", и все без исключения называли ее "Червонным валетом". Кто-то из сочувствующих объяснил, что бубновая масть обозначает страсть, а валет - молодой человек.

Наконец, состоялся вернисаж. Надо отдать справедливость устроителям выставки: они сделали все, чтобы привести в неистовство глаз посетителя. В первой комнате они повесили самые колючие и геометрически угловатые композиции Такке и Фалька. В средней зале - огромное, как бы программное, полотно Ильи Машкова, изображающее его самого и Петра Кончаловского голыми (в костюме борцов), с великолепными мускулами; справа - пианино с испанскими нотами, на пианино книги - Сезанн, Хокусаи, Библия; налево стол - со стаканами; в руках - музыкальные инструменты, у ног - гимнастические гири.

В методе развески картин (холстов почти исключительно большого формата и в очень узких рамах) участники "Бубнового валета" руководились правилом вешать как можно теснее, ряда четыре - один над другим, на разном уровне, сопоставляя преимущественно картины непохожие, словом - располагать так, чтобы одна картина убивала другую.

Человеческий глаз - самое консервативное и нетерпимое из всех существ, населяющих человеческое тело, естественно склонное возмущаться всем новым, всем непохожим. Для того, чтобы уловить глазу новые, восприятия, для того, чтобы помочь ему обогатиться новым опытом, нужно много осторожности, как с человеком умным, но туго воспринимающим. Всеми этими приемами "Валеты" пренебрегли, показав этим крайнюю свою молодость, легкомыслие и беспечность.

Впрочем, московская публика вернисажей - публика, приученная ко всему. Поэтому она вела себя спокойно и всем своим видом говорила: "Ну, этим нас не удивишь, мы и не такие видывали виды", обнаруживая таким образом самый злостный из всех родов непонимания. Но уже на следующий день и в газетах и на выставке стали появляться статьи и люди, свидетельствующие своими выражениями (как-то: шарлатаны, мошенники, подлецы) обо всех степенях исступления.

Однако вина "Валетов" вовсе не так велика: они просто вынесли на большую публику интимную обстановку большой мастерской, в которой работает много талантливых и молодых художников, и вынесли не только вещи законченные, но и те подрамники, которые уже давно были свалены в углу, и даже куски стены, на которых нарисованы веселые и грубоватые рапэнские шаржи. На "Бубновом валете", конечно, есть много вещей "pour epater" {Чтобы ошеломить (фр.).}, много наивных подражаний наиновейшим образцам, много неверных теорий, заводящих в живописные тупики, но вместе с тем - много действительной талантливости и "веселого ремесла", а главное - молодости. Наиболее живописец из всех "Валетов", пожалуй, Илья Машков. Ему ближе всех знакомы масляные краски, и они ему повинуются. Уже в том "Автопортрете и портрете Петра Кончаловского", о котором мы упоминали, есть несомненные живописные достоинства; эта вещь даже "академична", потому что комическая важность шаржа требует "академичности". Но это - "живопись". Живопись есть еще ярче в других работах И. Машкова, - особенно в его "natur mort": яблоки с ананасом, трактованные в стиле вывесок фруктовой лавки, и другие яблоки и цветы - все написаны с тою самой полнотой, какую может выявить из масляных красок только волевая и опытная рука. Другие портреты его представляют интерес, как серьезно трактованные шаржи. Их сходство преувеличенно-точно и доведено до грани карикатуры, как в рисунке, так и в красках. Портрет поэта С. Я. Рубановича - образец "лапидарного стиля".

В общем же работы Машкова, начиная с первых, еще школьных, этюдов натурщиц вплоть до его яблок и "автопортрета" обнаруживают настоящего живописца, который пока еще играет своим даром, но попутно достигает уже многого.

У А. В. Лентулова нет этого задорного жонглирования талантом. Он идет по одному пути, а не сразу по нескольким. Выставленные вещи дают возможность проследить небольшой отрезок этого пути - от плэн-эра (нагие тела на берегу моря) до серьезной гармонизации тонов (nature morte - тыквы).

В этюдах на берегу моря - много совсем настоящего воздуха и света. Он ищет гармонизации не в притуплённых красках, а в наивысшем напряжении отдельных тонов, что иногда ему и удается. Он тяготеет к большим пространствам, и колорит его декоративен.

"пережил" уже много художников и художественных методов и смущает тем, что никогда не знаешь, чего можно ожидать от него. Два года назад он страстно "переживал" Ван-Гога и работал в Арле на тех самых местах, где работал тот. Сейчас он переживает с такою же страстью Испанию. Его искренность и впечатлительность делают то, что каждое его увлечение ярко сказывается в его манере. Так, по его нынешним холстам можно тотчас же убедиться, что после Ван-Гога он предавался Сезанну, интересовался Матиссом, работал вместе с Машковым. В своей "Испании" Кончаловский как бы более сам по себе, он больше интересуется тем, что пишет, чем манерой письма, но все же он слишком много видел картин на своем веку.

"Валетов". Его "Хлеб" - действительно только хлеб: большой, цельный, хорошо пропеченный хлеб, который составил бы счастье любой булочной, будь он написан на жестяной вывеске. Вообще стиль вывесок очень прельщает "Валетов". К чему склонны и Машков, и Гончарова, но истинным мастером в этой области является Ларионов. Что он очень талантлив - это бесспорно, но в его талантливости есть что-то весело-дурацкое. Стоит только посмотреть на его "Автопортрет" или на "Солдат". С другой стороны, эта черта выгодно отличает Ларионова от рапэнского хулиганства Машкова. Н. С. Гончарова идет тем же путем, как Ларионов. Только от простоты вывески она дошла до художественной сложности лубочных картин. В ее стилизациях есть непосредственность и свежесть. Этюды ее с натуры совсем серьезны. В религиозных композициях хотя и нет религиозности, но есть декоративная линия. Часто она впадает в нарочитую грубость, ей вовсе не свойственную. Машков, Лентулов, Кончаловский, Ларионов, Гончарова - вот, на наш взгляд, ядро "Бубнового валета". Они различны по темпераментам, но составляют одну цельную группу. У них есть живописный инстинкт, они талантливы, они дерзко-искренни, но они слишком доверяются непроизвольным жестам руки, которая водит кистью, они не умеют себя ограничивать и недостаточно строго сами себя судят.

К ним близко стоят осторожный и старательный Моргунов, жеманно упрощенный фон Визен, "переживающий" Ван-Гога А. В. Куприн и угловатый Фальк.

Чудовищные Бурлюки, за всем злостным шарлатанством не могущие укрыть природной даровитости, и очарованный Пикассо - Такке иллюстрируют и доказывают всею своею живописью афоризм Делакруа о том, что в мире линий существуют три ужаса: прямая, симметрично-волнистая и две параллельных.

Кроме того в "Бубновом валете" выставили мюнхенцы - Явленский и Кандинский. Печальные плоды ожесточенных теоретизирований Кандинского, который делает героическую попытку устранить из своих картин всякую "предметность" и создать из линии "ковер", не впадая в орнаментальность, - любопытны тем, что в них, действительно, ни с какой точки зрения ничего нельзя понять, при самом искреннем желании разрешить эти шарады. Но на "ковры" эти сухие линии, напоминающие ломаные полосы железа, снятые во время крушения поезда, не похожи.

"Валете", - случайны и не интересны. Говорить о "долговязом" Фоконье или о "маленьком" Глэзе, как о представителях французской живописи, по меньшей мере - было бы легкомысленно.

Картина Малявина в "Союзе"

В "Союзе" 8 января состоялся малый вернисаж только что выставленной картины Малявина. Эта картина, над которой он работал 3 Ґ года и о теме которой ходило столько разных слухов, оказалась - автопортретом художника и портретами его жены и дочери. Картина производит впечатление тягостное и случайное. Три с половиной года работы над одним и тем же холстом может вынести только талант очень дисциплинированный, культурный и сознательный, для этого нужна строгая методичность, планомерность работы, т. е. то, чего недоставало даже величайшему из русских художников - Иванову... Можно ли удивляться, что у Малявина не хватило этой выдержки? Ведь в лучших своих картинах Малявин был, прежде всего, увлекательным импровизатором. Подкупала нас его дикая, откровенная любовь к цвету. Не к тону, не к сочетаниям, а к интенсивности цвета, доходящей до крика. Такое цельное и примитивное обожание цвета может быть только у человека, в первый раз держащего в руках кисти. Малявин побеждал все протесты критического чувства одним своим темпераментом. Заранее можно было предсказать, что у него не хватит метода для долгой работы. Но случилось хуже. Вместо метода у него оказались теории, и не одна, по-видимому, а много, и он все их вложил в свой новый холст. Работа трех лет здесь - вся налицо, нельзя сомневаться в том, что она была. Ни один квадратный вершок картины не написан одинаковой манерой. На саженном полотне соединены десятки приемов, ничем друг с другом не связанных. Здесь есть части, напоминающие плохого Максанса, есть Маковский последнего периода, есть судорожность Больдини, и полуослепший Каролюс-Дюран, и десятки реминисценций каких-то совсем неведомых портретистов, которыми кишит салон "Champs Elisees", и в этом хаосе - кое-где настоящий Малявинский мазок, прекрасный и острый рисунок руки, движение живых пальцев, заканчивающих деревянный, "по Бонна", сажею написанный локоть. В картине нет никакого сосредоточия, никакого фокуса - все летит в разные стороны. Рядом с детально выписанными до последней ниточки, до последней блестки кружевами - пространства, в которых ничего нет, совсем, ничего - точно случайно вытертые краски на палитре. Есть, например, такое "никакое пятно" посреди платья центральной женской фигуры, и приходится оно как раз в самой середине холста, что указывает на то, что оно не случайно, а так задумано и является не следствием недоделанности, а следствием какой-то ложной теории.

Производит такое впечатление, точно здесь разорвалась бомба и часть картины превратилась в жуткую и отвратительную кашу, между тем как повсюду сохранились куски предметов и фигур, отчетливые до боли в глазах, точно смотришь через очень сильные очки. Все в композиции обнаруживает дурной вкус: и светски-роскошное платье дамы, и ее голубая вуаль, которая вьется через всю картину, застилая роскошно-пошлую гостиную, и безделушки на кам[и]не, и ужасный ковер, и желтые гетры на ногах у девочки. Та же неровность отмечает и лица: лицо девочки раскрашено как у куклы, лицо дамы запачкано и расплывчато, а лицо самого художника написано прекрасно, со сдержанной энергией. И вообще - всюду, рядом с самыми недоступными деталями чувствуется большое мастерство и талант. Эта картина могла бы показаться смешной, если бы в ней не обнаруживалось такой трагической борьбы таланта, заблудившегося на неверных путях.

Какая чисто русская неудача - этот трехлетний труд Малявина!

Вернисаж XVIII Выставки Московского Товарищества Художников состоялся 25 января. "Товарищество" в этом году интереснее и значительнее "Союза". "Союз" блещет только заемной красотой и не имеет под собой никакой творческой подпочвы. Его авторитет в Москве основан на бывшем участии в нем "Мира искусства", и странно звучит имя "Союз" теперь, когда именно союз, дававший ему силу, распался.

Известность же основных московских участников "Союза" - вся в прошлом. Мы не вправе ждать никаких обновлений и неожиданностей ни от Переплетчикова, ни от Коровина, ни от Сурикова, ниже от Архипова или Виноградова. Мы проглядываем их картины с тем же чувством, с каким мы слушаем знаменитую примадонну, потерявшую голос: искусство осталось, а жизни - которая всегда в будущем - нет. В "Товариществе" меньше скристаллизовавшегося искусства, быть может, но зато там есть участники, от которых мы вправе ожидать нового и неожиданного.

художественной работы, но она так же свободна в выборе своих путей, как юный дебютант; за двадцать лет она не дала себя связать никакими узами случайного успеха, не застыла ни в каких кристаллизациях ремесленности. В ней есть та сила большого мастера, которая дозволяет рядом с произведениями долгой и упорной работы давать вещи, сделанные с импровизационной быстротой. В числе десяти скульптур, выставленных Голубкиной, находятся портреты Алексея Ремизова и Толстого.

И тот, и другой были осуществлены в один сеанс. Вместе с тем это вполне законченные, скульптурные куски - портреты не в ходячем, а в более высоком смысле слова. В них мало обычного, всем бросающегося в глаза сходства. Художница непосредственно подходит к человеческому типу, минуя случайности личности. И это дает ее портретам яркую индивидуальность. В портрете Ремизова, например, она совершенно обошла его литературное лицо, ту частью ироническую, частью фантастическую маску, которой Ремизов прикрыл от оскорбительных взглядов свое настоящее лицо, между тем как все до сих пор опубликованные или выставлявшиеся портреты его рисовали не его, а только эту маску. Поэтому в первый момент бюст Голубкиной удивляет своим несходством, но потом невольно соглашаешься, что именно это и есть настоящее лицо Ремизова и в нем разгадка всех противоречий его творчества. То же можно сказать и про бюст Алексея Николаевича Толстого, в котором Голубкина подчеркнула и выявила тяжелые, глыбистые, черноземные черты толстовского типа, скрытые в нем за внешней стилизацией русских 30-х годов. Я не стану сейчас сообщать подробно о других скульптурах Голубкиной, выставленных в "Товариществе", так как о них я буду говорить вскоре на страницах "Аполлона" в большой статье, посвященной ей. Упомяну только, что ею выставлены гипсовые эскизы к кариатидам из дерева, одно из самых сильных произведений, до сих пор ею осуществленных.

К. Ф. Богаевский дал в этом году три картины ("Облако", уже бывшее в Петербурге, "Сумерки в долине", "Утро" - произведения этой осени) и девять больших акварелей, - из которых особенно значительны эскизы: "Киммерийская область", "Подражание Мантенье" (сама картина, не бывшая нигде выставленной, приобретена в Третьяковскую галерею) и "Воспоминания об Италии". Богаевский тоже принадлежит к тем художникам, перед которыми еще открыты все пути, несмотря на богатое художественное прошлое. Последнее время по адресу Богаевского все чаще повторяются упреки в том, что он однообразен, что он повторяет самого себя... Но Богаевский в искусстве вовсе не пахарь, подымающий новь, как, например, Голубкина. Он прежде всего - лирик. Лирик же, по своему существу, может творить только в тонком разнообразии оттенков. Для того чтобы они стали явны, единообразие внешнее необходимо, потому что все новое и неожиданное глушит оттенки, ослепляя глаз. И Карьера - величайшего лирика современной живописи - упрекали в однообразии, когда его произведения появлялись с годичными интервалами в Салонах. Но разве хоть у кого-нибудь поднялся этот упрек, когда в Осеннем Салоне была устроена его посмертная выставка и стало явно, с каким разнообразием оттенков и чувств говорил он, хотя и говорил всю жизнь об одном. Если собрать все произведения Богаевского последних пяти лет в одной зале, то мы увидали бы, показались ли бы они нам однообразными.

Из "Бубнового валета" в "Товариществе" принимают участие Машков и Кончаловский, которые здесь кажутся гораздо сочнее и строже, чем в своей компании. Г. Б. Якулов дал ряд маленьких вещей, в каждой из которых выражен результат многих поисков и опытов над техникой, красками и рисунком. Вот художник, который задыхается в условности масляных красок. Ему нужны материалы более драгоценные и яркие: эмали, лаки, цветные стекла, майолика. Каждый штрих обличает в нем прирожденного ювелира и эмальера.

Сарьян, который в этом году спасает весь "Союз", здесь не дал столь упрощенно законченных вещей, как там. Но и это - произведения того же творческого момента, и их нельзя рассматривать отдельно одни от других. Сарьян сумел достичь органического слияния импрессионизма со стилизацией; он уловил самый художественный метод турецких лубочных картинок и орнаментов. Такого подлинного Востока, почувствованного действительно восточной душой, еще не давал никто... Уткин здесь лучше, чем в "Союзе". Он хорош как всегда, когда рисует лики воды и воздуха. Ему удалось передать сильный береговой ветер в Крыму и столбы дождя на море. Павел Кузнецов с прежним усердием пишет выкидышей и искалеченных женщин в раю, а этюды масляными красками называет "альфреско". Николай Рябушинский дал автопортрет на фоне гильотины, трактованый примитивно и не лишенный забавности. Целая комната - около 100 офортов - отведена Манганари. Это самое слабое место в "Товариществе". Манганари очевидно любит и знает офортную "кухню". Но пользоваться своими знаниями не умеет. Рисовальщик он не сильный. Доски его, судя по выставленным образцам, проработаны хорошо, но он более ищет трудного, чем интересного. Большинства оттисков удручает своим неопрятным видом. Недоумение перед непрактичностью художника вызывают картины Токарева. Он так точно имитирует старых голландцев, что если бы подписать под его холстами соответствующие имена и дать им полежать год на чердаке, их можно было бы продать простаку за большие деньги. Подписанные же именем Токарева - они не представляют никакого интереса.

"двойной портрет" - в особенности мужское лицо сзади, в чуть-чуть меловых тонах. Ульянов: "женский портрет" - черно-синее платье на малиновом фоне и двойной свет на болезненном лице. Браиловские Р. Н. и Л. М. - декоративные мечты, освещенные бенгальскими огнями; Е. Гольдингер - чистый и свежий утренний свет - на лицах, внутри комнат, в пейзажах; Е. А. Киселева - "Зеленая ваза" в руках у молодой женщины, а в глубине что-то красное - и в этом красном пятне отлично найден какой-то чисто японский оттенок красного цвета, то, что есть в звуке японского обозначения красного цвета - "акаи". Л. А. Ильин, Н. Ф. Петров: внутренности парадных комнат и дворцов (у Петрова - меньше сухости, чем раньше); у П. С. Наумова - нарядность тона и декоративные расположения фигур; у Е. И. Рабенек - неопытность, но и какая-то подлинность, искренность "прерафаэлизма".

Интерес "Товарищества" не только в уже известных именах, но еще больше в молодежи. На выставке много маленьких холстов и акварелей, которые обещают многое. Так хочется отметить Голованова, у которого большой вкус в декоративных композициях и в зеленоватом колорите; Зака - обещающего стать очень искусным и красивым графиком; парижские этюды Гаврилко; акварельный портрет Б. П. Брюллова - М. Ивашенцевой; маленькую картинку Н. С. Смирновой "Во францисканской келье", трактованную очень просто и со вкусом. Из скульпторов - много обещает молодой Ленский в своих стремлениях к монументальности. Остается отметить из прикладных искусств - вышивки кустарей по рисункам А. Пашкевич, вышивки шерстями Турченко и веревками - В. В. Базаровой.

"Независимые"

"Москва, подобно древнему Риму, есть центр Великой России, и даже более, центр всего мира: став на середине от Китая, Японии и Англии, Америки и, через Балтику, от Швеции, Норвегии и Турции, Персии, Москва является поистине мировым центром. В ней сконцентрировались все пути. Ее будущее громадно. Бюджет ее растет с каждым днем"...

Такими словами начинается предисловие к каталогу Выставки Независимых, принадлежащее перу ее организатора и, вероятно, идейного вдохновителя, Ив. Его личное творчество многообразно и представлено на выставке широко. Нет ни одного из современных, исторических событий, на которые он не откликнулся бы тотчас же. Вот - "Проект памятника Муромцеву". Покойный профессор представлен в очках, в берете и короткой накидке, с длинной бородой. Памятник предполагается - во дворе перед Государственной Думой. Дальше - "Бегство Л. Н. Толстого из Ясной Поляны (набросок)". В тарантасе сидит Маковицкий, кучер хлещет лошадей, а Толстой пугливо оглядывается назад на Ясно-Полянский дом. Далее Л. Толстой в рыцарских латах со знаменем; это "Рыцарь красоты духа. Фантастический рисунок". Рядом - "Переполох в деревне - Появление авиатора". Затем - "Богоискательство" - интеллигент и дама в церкви. "Туберкулез", "Дума и депутаты", "Что есть человек?" и т. д. Нужно ли добавлять, что все это безграмотно и безвкусно до последней степени? Очевидно, Москва "как древний Рим, как центр мира" должна была обладать карикатурой Парижского "Salon des Independants". И она получила ее. Здесь есть - "Радуга надежд" и "Гримасы забвения" Политковского, и "Сфинкс жизни" - огромная, во всю стену, композиция Полянского, "Белая раба" Николая Рябушинского, и "Казнь души" и "Перед судом плоти" Маслова -- целая школа, стремящаяся утвердить Москву "центром мира"... Стиль нарушают только пейзажи проникнутые искренним чувством русской, левитановской природы. Вкусом отличаются еще произведение К. И. Михайловой и портрет девушки Сырнева.

ВЫСТАВКИ

Акварельная

Выставка акварелей и эскизов Московского товарищества художников была открыта в помещении Литературно-художественного кружка на Большой Дмитровке и работала с 5 декабря 1910 г. по 2 января 1911 г. Выставку посетило около 1500 человек. Константин Федорович (1872--1943) - художник-феодосиец, творчеству которого Волошин посвятил ряд статей, начиная с 1907 г. Голощапов Николай Николаевич (1889--1968) - художник. Браиловский Браиловская Римма Никитична (1877 - 1959) - художница. Лукомский Георгий Крискентьевич (1884 - 1946) - художник-график, историк искусств. Петр Саввич (1877--1934) - художник. Ступин Алексей Дмитриевич (1846--1915) - основатель книгоиздательства в Москве (1868--1918). Митрохин Голубкина Анна Семеновна (1864--1927) - скульптор.

"Бубновый валет"

"Бубновый валет" была открыта на Большой Дмитровке (в доме Левиссон) с 11 декабря 1910 г. по 16 января 1911 г. Посетило ее около 2000 человек. Отзыв Волошина был одним из первых доброжелательных отзывов о ней. Такке Борис Александрович - художник. Фальк Роберт Рафаилович (1886--1958) - художник, у него (единственного из участников выставки) была приобретена картина. Илья Иванович (1881--1944) - художник. Кончаловский Петр Петрович (1876 - 1956) - художник. Рапэн (фр.) Рубанович Семен Яковлевич (?--1932) - поэт. Лентулов Аристарх Васильевич (1882--1943) - художник. Михаил Федорович (1881 - 1964) - художник. Гончарова Наталья Сергеевна (1881--1962) - художница, жена Ларионова. Моргунов Фон Визен -- фон Визин Артур Владимирович (1882--1973) - художник. Куприн Александр Васильевич (1880--1960) - художник. Давид Давидович (1882--1967) - художник и литератор и Владимир Давидович (1888--1916) - живописец, гравер и литограф. Организаторы выставки, Явленский Алексеи фон (1864--1941) - художник. Кандинский Фоконье -- Ле Фоконье Анри (1881--1946) и Глез Альберт (1881--1953) - французские художники-кубисты.

Картина Малявина в "Союзе"

"Союз" -- имеется в виду "Союз русских художников", основу которого составили московские живописцы. "Портрет автора и его семьи" Филиппа Андреевича Малявина (1860--1940) стал гвоздем выставки; "малый вернисаж" этой работы состоялся 7 января 1911 г. Максанс Эдгар (1871--?) - французский художник. Маковский Больдини Джованни (1842--1931) - итальянский художник, долго живший в Париже. Каролюс-Дюран Эмиль Огюст (1838--1917) - французский художник. Леон (1833--1922) - французский художник, представитель салонно-академического направления.

Товарищество московских художников

РХЛ (1911, No 4, с. 62-64).

Выставка Московского товарищества художников открылась в доме Левиссон на Б. Дмитровке. Василий Васильевич (1863--1918), Коровин Константин Алексеевич (1861--1939), Архипов Виноградов Голубкина Анна Семеновна (1864--1927) - скульптор. Портреты писателей А. Н. Толстого и А. М. Ремизова выполнены ею в 1911 г. -- Статья Волошина "А. С. Голубкина" была опубликована в "Аполлоне" No 6 за 1911 г. Богаевский Константин Федорович (1872--1943) - художник-феодосиец, творчеству которого Волошин посвятил ряд статей, начиная с 1907 г. Карьер Якулов Георгий Богданович (1884--1928), Сарьян Мартирос Сергеевич (1880--1972) - художники. Павел Варфоломеевич (1878--1968) - художник. Рябушинский Николай Павлович (1876--1951) - капиталист-меценат, издатель "Золотого руна", был художником-любителем. Манганари Глаголева Анна Семеновна (1873--1944) - художница. Николай Павлович (1875 - 1949) - художник. Екатерина Васильевна (1881--1973) - художница. Ильин Лев Александрович (1880--1942) - художник и архитектор. Петров "Нового общества художников". Рабенек Елена (Элла) Ивановна (урожд. Бартельс, 1875--?) - танцмейстер. Зак Лев Васильевич (1892--?) - живописец и график. Ивашенцева Смирнова Наталья Сергеевна (1887--1952) - художница. Ленский А. А. -- скульптор, сын известного актера. Антонина Николаевна - впоследствии руководитель золотошвейной мастерской в Ташкенте. Базарова Валентина Владимировна (Успенская) - художница и актриса.

"Независимые"

Пятая выставка "Независимых" была открыта с конца декабря 1910 г. по 3 января 1911 г. "Столичная молва" сообщала, что на ней побывало около 600 человек. "На всей выставке с трудом найдешь десяток вещей, в самом деле пригодных для выставки", - отмечал в этой газете Сергей Глаголь. Муромцев Сергей Андреевич (1850--1910) - юрист, общественный и политический деятель. Маковицкий Гузиков Семен Матвеевич (1878--?) - живописец, пейзажист и портретист.