Московские хроники

Московские хроники

I

"Карамазовы"

Зимний сезон начался с постановки "Карамазовых" в Художественном театре. Постановка эта вызвала целый ряд статей и лекций о Достоевском и о трагедии Карамазовых. Театральное событие стало общелитературным.

Самую постановку Художественного театра, несмотря на многие недочеты, следует признать превосходной! Положительные осуществления с избытком покрывают все ошибки. Думаю, что мне нечего сообщать о том, что этот театр, делая "выкройку" сцен, нигде не изменил текста романа, ввел "чтеца", прочитавшего описательные вставки, и играл без декораций - на сплошном сером фоне и в присутствии только тех предметов, которые необходимы по ходу действия. Московская критика, как это принято, встретила эту попытку очень сурово, сосредоточив свое внимание не на существенном, а на случайном, и осуждая чтеца. Те же из критиков, которые обладали сверх проницательности еще эстетическими принципами, выражали свое глубокое негодование на кощунственность переделки романа в драму.

Таким образом, вопрос о "Карамазовых" разделился на три русла: законна ли переделка романа для сцены? в чем трагическая сущность Карамазовых? и, наконец, сам Достоевский и трагедия его творчества.

Первый вопрос был разработан менее всего. Мне же он представляется в таком виде: трагедия может возникнуть лишь там, где для нее существует уже подготовленный материал, т. е. эпически обработанный миф. Эпосом нашего времени является роман. И действительно, мы видим в истории современного французского театра, что роман имеет определенную склонность превращаться в драму: ничто драматически важное в романе не может не быть перенесенным на сцену. Русский театр же [не] имел определенной склонности к эпическим формам, особенно у Тургенева и у Чехова. Все же, что было трагического в русской душе, воплотилось в романе. Русский классический роман XIX века, особенно Достоевский и Толстой, это наш трагический миф. Только из него может подлинная русская трагедия черпать свой материал. Поэтому решение Художественного театра инсценировать "Братьев Карамазовых" не только законно, но и неизбежно.

О трагедии Карамазовых пока больше говорилось, чем писалось. Ей была посвящена лекция Сергея Соловьева. Несомненно, что в романе уже заключены не только все элементы трагедии, но и дана сама трагедия. Кроме того, все действие у Достоевского сосредоточено в диалогах, а описательные страницы носят характер и стиль разросшихся ремарок. Остается только вынуть осторожно трагедию из романа. Сергей Соловьев утверждал, что "Карамазовы" представляют чисто античную трагедию, и ставил "отцеубийцу" Дмитрия рядом с отцеубийцей Эдипом. Это утверждение вызвало целый ряд очень основательных возражений со стороны Булгакова, Бердяева и Андрея Белого, рассматривавших "Карамазовых" как трагедию чисто христианскую. На этом диспуте стоит остановиться подробнее, т. к. основные положения споривших характерно выражали группировки мнений.

Самый реферат Сергея Соловьева, исполненный внутренних противоречий и произвольных утверждений, не был интересен, но мысли оппонентов его были законченны и значительны. С. Соловьев рассматривал Достоевского сквозь призму Дионисизма - понятие в его устах крайне неопределенное, т. к. оно совмещало элементы Аполлинические вместе с элементами Вакхическими и в то же время исключало стихию Диониса Загрея. Он утверждал, что Толстой - Гомер, а Достоевский - Эсхил русской литературы; что Достоевский не писал трагедий только потому, что античная трагедия в его эпоху еще не была воскрешена; что русский Дионисизм выразился в Пушкине, Тютчеве и Баратынском; что "Братья Карамазовы" не потому остались незаконченными, что Достоевский умер, но что он умер оттого, что у него не было сил закончить "Бр. Карамазовых", а не было сил потому, что сам он был талант большой, но извращенный. В "Карамазовых" Достоевский устыдился впервые своей эпилепсии, которую он раньше идеализировал, награждая ею кн. Мышкина, а здесь он отдал ее извергу Смердякову. Но в "Карамазовых" остаются "лакейски-грязные страницы". "Дионисическое ученье Зосимы есть икс", т.к. основано на рождении от духа, а не от плоти. Что по замыслу Достоевского Дмитрий должен был символизировать апостола Петра, Иван - Павла, Алеша - Иоанна; что это Достоевскому не удалось; что Дионис - это святость зачатия и мук рождения; что истинному духу христианства более соответствует у Достоевского отец Ферапонт, а не старец Зосима. Что религия русского народа - это религия Матери-Сырой-Земли - Богоматери-Деметры; в земле заключена та святость, которой надо учиться; что новое пришествие Диониса принесет с собою новый Славянский Ренессанс.

С. Н. Булгаков, говоря о "Карамазовых" как о христианской трагедии, указал на противоположение Зосиме Феодора Карамазова (которому Достоевский из самоунижения уступил свое имя): они оба умирают в одну и ту же ночь, и в тот же самый момент, когда Алеша в экстазе, после сна о Кане Галилейской, целует землю, - Митя мчится в Мокрое и ведет пророческую беседу с ямщиком, а Иван томится в Москве от неразрешенных вопросов. Вот трагическое единство в замысле Достоевского. Затем С. Булгаков доказывал тождество учения Зосимы с учением восточных учителей православия, пустынножителей Сирии и Фиваиды, сопоставляя тексты поучений Зосимы с текстами Исаака Сирина.

Н. А. Бердяев говорил о том, что главное у Достоевского - это проблема личности как неповторяемого мира. Это основная проблема христианства, чуждая Дионисизму, который имеет дело с основными токами природы. Вообще же Достоевский не может быть выражен ни в каких античных категориях, как ни одно явление христианского мира, даже Ницше. Достоевский не был и никогда не мог быть пророком Диониса, потому что все в нем связано с ликом Христа.

Речь Андрея Белого находилась в непосредственной связи с тем докладом о Достоевском, который он читал в Религиозно-Философском Обществе месяц назад. Это заседание было все посвящено Достоевскому, но не специально "Карамазовым" и не по поводу постановки. Основная мысль Андрея Белого сводится к тому, что Достоевский был болен трагедией творчества, свойственной всему русскому искусству. Пример трех великих русских художников - Гоголя, Достоевского и Толстого показывает, что искусство не было их окончательною целью. Художник стремится сам стать своею собственной, окончательной художественной формой. Гоголь и Достоевский погибли. Толстой достиг. Сказано: "Заповедь новую даю вам". Я спрашиваю, как понимать это? Если любовь была новая, то к Дионисизму не может быть возврата никогда. Христианство приведет нас не к Голгофе, а к новому небу и к новой земле. Из этих схематически намеченных точек горизонта литературных мнений ясно видно, какая атмосфера создалась вокруг постановки Художеств. театра: с одной стороны - зрители-обыватели с твердыми эстетическими принципами о том, что переделывать роман в драму - кощунство; с другой - литераторы и философы, очень чуткие, но забывающие тотчас же о сцене, следуя за развитием собственной своей мысли. Отсутствие средней театральной публики, любящей искренно театр и в то же время наивной и доверчивой, делает судьбу театра очень трудной. Художественному театру приходится как бы "творить впустую", что лишает его очень многого. Хотя, вообще, театральная публика в Москве более благодарный материал, чем в Петербурге...

Мало кто подошел к постановке "Карамазовых" с чисто театральными требованиями. Ошибкой постановки было то, что театр дал "Сцены из романа", тогда как его задачей должно было дать трагедию Карамазовых.

Трагедия, как мы сказали, в романе заключена. Ее нужно только вынуть оттуда, что при введении "чтеца" не трудно. (Кстати - это тот самый чтец, читающий ремарки и имена действующих лиц, которого требовал Ф. Сологуб четыре года назад в статье о театре.) Но закончены в романе только трагедии Дмитрия и Ивана. Для судьбы Алеши - роман только пролог. Поэтому было бы логично сократить роль Алеши до минимума. А между тем сценарий Художественного театра изобилует сценами чисто эпизодическими, оставленными только ради Алеши, которые тормозят действие. Для главных ролей Художественный театр нашел прекрасных исполнителей: г. Воронов гениально создал Смердякова; Германова передала все обаяние Грушеньки; Бутова создала незабываемую фигуру из сумасшедшей жены капитана Снегирева; Леонидов и Качалов были подлинными Митей и Иваном, а Москвин хорошим кап. Снегиревым. И, что было действительно ценно, Московский театр дал не иллюстрацию, а воссоздание произведения: душа бывала охвачена трепетом трагедии в тех местах, где раньше глаза спокойно скользили по странице книги. Театр уводил зрителя за грани романа, что свидетельствует об истинной художественной ценности этой постановки.

* * *

В настоящее время в Художественном театре идут репетиции "Miserere" Юшкевича и возобновлен "Месяц в деревне" с Качаловым вместо Станиславского.

"Весов" и прекращением "Золотого руна" литературные группы Москвы, существовавшие последние шесть лет, совершенно изменились. "Золотое руно" прекратилось бесследно, так как не было сопряжено ни с какими эстетическими группировками. С его прекращением исчезло то убежище, в котором всегда могла спастись статья, отвергнутая другими журналами. Из "Весов" же выделилась группа младшего поколения "Скорпиона", которая в лице Андрея Белого и Эллиса стала во главе издательства "Мусагет".

Таким образом Москва осталась без эстетического журнала. От старшего поколения "Скорпиона" в Москве в настоящее время один Валерий Брюсов.

Брюсов в настоящее время принял на себя редакторство литературного отдела в "Русской мысли". Но это не значит, что "Русская мысль" в известном смысле станет продолжением "Весов". С одной стороны, этот журнал слишком связан своими тридцатилетними традициями, чтобы допустить слишком резкое изменение направления, с другой же стороны сам Брюсов, по-видимому, отходит от "молодой" литературы и не призовет в состав своего кабинета прежних своих сотоварищей по "Весам".

Так, "Мусагет" в настоящую минуту является единственным литературным средоточием Москвы. Но он представляет собою сложное целое; его философская секция имеет свое периодическое издание "Логос", являющееся органом современной немецкой гносеологической школы; литературная же его секция не имеет журнала, но предполагает издание стихотворных альманахов и предприняла ряд практических работ по различным эстетическим вопросам. Под руководством Андрея Белого ведутся занятия по ритмике; эта группа из 10--15 человек занимается совместно статистическим учетом ритма всех русских поэтов, "Символизм". Для того чтобы закончить эту работу, подвести итоги, составить статистические таблицы, чертежи и сделать окончательные выводы из полученного материала, может понадобиться не менее трех лет.

Одновременно с этим трудом при "Мусагете" ведутся практические занятия по символизму: Эллис читает курс о Бодлэре, Б. Садовской о Фете, В. Нилендер ведет семинарий по Орфическим гимнам.

В качестве сотрудников и слушателей лекций к "Мусагету" примыкает много молодых поэтов и студентов, еще не проявлявших себя в печати. Это создает для издательства корни в растущем литературном поколении и сулит большое и широкое развитие этой группы в будущем. Факт отсутствия собственного журнала говорит в пользу действительного успеха этого дела, а не против него.

В смысле направления, духа, в противоположность философской секции "Мусагета", в литературной - следует отметить склонность к мистицизму и к оккультизму, с уклонами к католицизму с одной стороны и к штейнерианству с другой.

Примечания

I

"Карамазовы"

Ж. "Аполлон", (1910, No 12, с. 14--15).

Премьера "Братьев Карамазовых" (по роману Ф. М. Достоевского) состоялась в Московском Художественном театре 12 и 13 октября 1910 г.: спектакль шел дна вечера. Автор инсценировки - Вл. И. Немирович-Данченко, режиссеры - Вл. И. Немирович-Данченко и В. В. Лужский. Роли исполняли: Федор Павлович Карамазов - В. В. Лужский, Дмитрий Карамазов - Л. М. Леонидов, Иван Карамазов - В. И. Качалов, Алеша Карамазов - В. В. Готовцев, Смердяков - С. И. Воронов, Грушенька - М. П. Германова, Снегирев - И. М. Москвин, Катерина Ивановна - О. В. Гзовская, Lisе - Л. М. Коренева и др. При всех сокращениях текст Достоевского оставался в неприкосновенности. ...ввел "чтеца"... Лекция Сергея Соловьева состоялась в октябре 1910 г. в Политехническом музее. Соловьев С. М. (1885--1942) - поэт-символист, критик, переводчик. Булгаков Сергей Николаевич (1871--1944) - экономист и философ. Николай Александрович (1874--1948) - философ. Загрей Исаак Сирин Доклад Андрея Белого о Достоевском, в Религиозно-философском обществе (особняк Морозовой) состоялся 1 ноября 1910 г. ...Чтец... которого требовал Ф. Сологуб... в статье о театре. -- Статья Ф. Сологуба "Театр одной роли" была опубликована в сборнике "Театр. Книга о новом театре" (1908). "Месяц в деревне" -- комедия И. С. Тургенева (1850), была поставлена в МХТ в декабре 1909 г.

Литературные группировки

Ж. "Аполлон" (1910, No 12, с. 16--17).

"Весы" "Золотое руно" -- литературно-художественный журнал под редакцией Н. П. Рябушинского, выходил в 1906--1909 гг. "Скорпион" -- издательство, объединявшее символистов и существовавшее в Москве в 1900--1916 гг. "Логос" -- "международный ежегодник", выпускавшийся издательством "Мусагет" в 1910--1914 гг. Литературный двухмесячник "Мусагета" под названием "Труды и дни" начал выходить в 1912 г. "Символизм" -- книга статей Андрея Белого, выпущенная "Мусагетом" в мае 1910 г. Эллис Садовской Нилендер Владимир Оттонович (1883--1965) - поэт, переводчик античных авторов. (впоследствии - антропософия) - учение австрийского философа Рудольфа Штейнера (1861--1925), горячим сторонником которого были А. Белый и Эллис. Волошин также интересовался им.