Смешная любовь

Жили были два горбуна,
он любил и любила она.
Были длинны их цепкие руки,
но смешны их любовные муки,
потому что никто никому,
ни он ей, ни она ему,
поцелуя не мог подарить -
им горбы мешали любить.

Тротуар, тротуар,
каменные плиты!
Пропади спиртной угар,
пропади ты!
Пьян-то кто? Пьян-то я!

Разлюбила меня,
полюбила франта.
Захочу - разлюблю...
Все вино исправит.
Любит кто? Я люблю!
А она лукавит.
Идет пьяненький,
шатается,
весь в крови,
весь румяненький,
своей любви
отомстить собирается.

Впереди
шляпа с цветочками,
боа на груди.
Он сам не свой:
"Пойдем со мной!
"Угощу мадерой с почками!

Подойти подошел,

да к ней
в подол
тушей всей
растянулся.
Смеется она,
покатывается.

Поднялся пьяней
вина,
пошатывается,
идет, кряхтит, отдувается,
любви своей
отомстить собирается.

1.

Синявка Зоська --
классная дама Софья Павловна,
плачет жалобно --
умерла любимая моська.
Глаза старой девы
хоть красны - покорны и кротки.

висят папильотки...
Ах, Тобик, мой бедный Тобик,
Обкушался ты овсянки!
В бледно-розовый гробик
положу я твои останки.
Под вербой тебя, мой милый,
в палисаднике нашем зарою --
будет сладко цвести левкою
на груди могилы.
Весенней порой, так что чудо,
разукрасится он цветами,
каждый день с зарею я буду
орошать могилу слезами.
Складки платья слезами увлажены
у Софьи Павловны.
Слезы все жалобней
льются.

У замочной скважины,
по ту сторону дверки,

пансионерки.

2.

Третьеклассник Григорьев Павел
сочиняет стихи в альбом.
Он морщит лбом
и кончик пера исслюнявил.
"Мы встретились с тобой, чтоб разойтись опять.
"И что уж пожелать могу на жизненном пути?
"Получай всегда ты по-французски пять
"и по другим не менее пяти".
Ах, я знаю латинский на кол!

Написал и заплакал.
Ниночка, Нина, не мы ли гуляли
с тобою вместе?
Не мы ли клятвы друг другу давали
как жених невесте?
Ты пленилась противным франтом,
шлешь ему улыбки,
Ах, пальто у него с белым кантом
и на брюках цепочки-штрипки.

Ее корсаж привычно узок,
движений фижмы не стеснят,
милей, нежней небесных музык
ее слова ему звучат.
Парик напудрен цепкой пудрой,
подъем плечей нежданно крут,
и на щеке загадкой мудрой
три мушки черные зовут.
Так, над сукном склонясь зеленым,
она кием бросает шар,
и шаловливо-утомленным
звучит по комнате удар.
Удар кием в шара не стук ли,
маркиз жеманный, в сердце к вам?
Дрожать напудренные букли...
Амур грозит стрелой сердцам.

от всенощной в церквах.
Летят автомобили
в блестящих фонарях.
Давно устал татарин
"халат, халат", кричать.
Прислугу выслал барин
с собакой погулять.
На пуделе намордник,
на горничной бурнус...
Увидел старший дворник
лукаво крутить ус.
Направо, у калитки
уселся вместе с ней,

просил принять две нитки
поддельных янтарей...
Растаял старший дворник,
растаял у ворот...
Собака сквозь намордник
понюхает - пройдет.

Ночью серая улица...
Слепые дома...
Папироска моя не курится,
не знаю сама
с кем мне сегодня амуриться?

Барышня в синей шляпке
не смотрпт на меня.
"Musik" на черной папке
трепещет от огня.
На потолке плакаты --
Шапшал и Оттоман...
Рядом с ней усатый
гвардейский капитан.
Окно окутал иней...
Бежит узор теней...
Барышня в шляпке синей
не будет моей!

играют на дворе.
Кокетка гимназистка
смеется их игре.
Поет гнусаво арфа
о дальней стороне,
Рыдает прачка Марфа,
Рыдает на окне.

Мальчишка в кацавейке
слезам пугливо рад...
Летят во двор копейки --
в грязи лежать.

Я бродил по улицам крикливым.
я искал в вечерней желтизне
чьих то глаз, молящих о весне,
чьих то глаз с серебряным отливом.
И, когда прозрачная вуаль
мне сулила вздохи наслаждений,
я считал истертые ступени

И опять по улицам крикливым,
в темных ртах визгливых кабаков,
я искал неуловимых снов,
чьих-то глаз с серебряным отливом.

Знаю свет в окне напротив.
Ты уйдешь туда влюбленный.
Знаю я, на занавеске,
полны сладостных хотений,
будут четки, будут резки
двух целующихся тени.
Знаю, сгинет свет в окошке --
станет жарче... станет тише...
А, когда на светлой крыше
перестанут плакать кошки,
ты вернешься утомленный,
деву к ласкам приохотив.

Будут вечером витрины,

я пойду своей Паулины
поищу у Квисисаны.
Укачу с моей подругой --
задымится лошаденка,
под затянутой подпругой
заиграет селезенка.
Мы войдем, зажгутся свечи,
станет тусклым свет иконы,
будут ласки... руки... плечи...
Я уйду поутру сонный.
Буду ждать - проснется дворник,
буду слышать стук засова...
Нынче пятница - во вторник
я приду к Паулине снова.

Хлопья первого снега
засыпают панели.
Над Пассажем часы Омега
догорели.

неверен и зыбок.
Не надо кинутых взглядов!
Не надо улыбок!
Я приду в эту комнату зябкий,
отогреюсь в постели...
Оборву ненужные тряпки --
надоели!

Я шел один по тротуару,
суровый ветер и выл, и звал,
бросал на встречу за парой пару,
нарядных женщин ко мне бросал.
И был их взгляд зовущ и зорок,
стучали липко их каблуки,
из под подобранных оборок
виднелись пестрые чулки.
И дождь был сер, и мрак был жуток...
Суровый ветер и выл, и звал...
А я под выкрик циничных шуток

Не видно тяжелой площади,
не видно во мгле.
Вырастают пенные лошади --
не стучать по земле.
На реке с унылыми взвизгами
изнемог пароход.
Ветер колючими брызгами
лицо бьет.
Бросает черные полосы
в небо фонарь.
Нахлынули рыжие волосы --
духи... гарь...
Подошла, за рукав ухватила,
обняла, повела:
"Ты ли меня, я ли тебя иссушила,
"ты ли меня, я ли тебя извела!

Сидел на окне,
ноги болтались,

шары катались.
В уголь дуплет
упал, опрокинулся...
Бурый жилет
ближе придвинулся.
Поднял свой кий,
на пол упал --
Зеленый змий
на него напал.

Дьявол, Дьявол. Дух великий,
я нарву тебе цветов,
черных роз и павилики,
дымно-рыжых огоньков.
Я в дыму огней алтарных
лебедь черную убью.
Я в тиши ночей угарных
кровь цветами напою.
В час, когда сгорят светила,
тело жертв сожгу дотла...

"Ты ли меня, я ли тебя иссушила
"я ли тебя, ты ли меня извела!

Он.

I.

Я напудрен, напомажен,
чисто на чисто обрит,
кок мой к темени приглажен
и хозяином завит.

За окошком по панели
ходит много душек дам.

Вот одна на той неделе
подошла к моим дверям.
Вздернуть носик, алы губки,
просто шик что за наряд!
Подобравши ручкой юбки
на меня метнула взгляд.
Ах, шепнул я, поцелуйчик, поцелуйчик, хоть один!

Вдруг подходит к ней поручик
и какой то господин.
Что то на ухо сказали,
показали пять рублей...

Всю тоску души моей!

2.

Недавно в моем окне
появилась соседка
и все глазки делает мне...
Такая кокетка!
У нее белокурый парик,
на щеке у ней черная мушка,
и букетом поддельных гвоздик
убрана макушка.
Только вечер огни зажжет,
к ней приходит какой-то поклонник, смотрит, смотрит и слезы льет
на подоконник.
Ах, смешнее на свете нет!
Весь оброс он нечесанной гривой
и закутался точно поэт
альмавивой.
Но, я знаю, соседка моя
поэта надует
и, лишь ночь ворвется, стыд затая,

Она.

1.

Этой ночью кот мяукал,
не давал мне спать:
- Полно спать, царицу кукол
Уходи искать.
Отыщи ее окошко,
там точеной, тонкой ножкой
в сердце пронзена,
ждет она.
Я под выкрики мятели,
шорох снежных крыл,
молча встал с моей постели
двери приоткрыл.
Снежный вихрь в окно простукал:
- Ждет тебя царица кукол,
ждет всю ночь одна
бледна.--
Я ушел, я за дверями,
кукольный жених.
Тень играет с фонарями,

Ветер кровь мне убаюкал.......
Где ж ты, где царица кукол?
Вот твое окно --
в нем темно!

2.

Я пришел к моей царице кукле,
сквозь стекло целовал
ее белые букли
и лица восковой овал.
Но, пока целовал я, в окошке
любимая мной
повернулась на тоненькой ножке
ко мне спиной.

3.

Я каждый вечер в час обычный
иду туда, где на углу
у вывески "Ломбард Столичный"
могу припасть лицом к стеклу.
Там у дверей с окном зеркальным,
где парикмахер из Москвы,
брожу влюбленным и печальным

И там в окне, обвита шелком,
на тонкой ножке, холодна,
спиною к выставочным полкам,
меня манит к себе она.
Так каждый вечер, с тем же взглядом,
сулящим мне одну любовь,
она стоить с помадой рядом,
слегка подняв тугую бровь.
Но, на парик парик меняя,
она, что день, уже не та,
и я ревную, твердо зная,
измены нет --она мечта.

И каждый раз я с новой мукой
стою у милого окна,
где и безногой, и безрукой
на тонкой ножке ждет она.

1.

Забудь о том, что прежде знал

весна шелками покрывал
закрыла мел снегов.
Не приходи, растаял воск,
и кукла ожила,
и сторожит пустой киоск
слепую сталь стекла.
Ты, весна,
светом своим запыленным
убила.
Пелена,
сохранявшая куклу влюбленным,
уплыла.
И напрасно ты стучишься в сердце,
и взамен
пляшешь светлой пылью scerzo
с ярких стен.
Моему не нужно сердцу
перемен,
в нем закрыл навеки дверцу

2.

Я не хочу тебя забыть,
но сердце далеко.
Я не могу сейчас открыть
разбухшее окно.
Другая с новою весной,
другой у входа герб,
сжимаю новою рукой
пучок лиловых верб.
Осанна! Новой закричу,
и луч, пронзив окно,
прижмет к горячему плечу
мне новое лицо.

3.

На стене моей обои
непонятными цветами
говорят мне о любви.
Если скрипки и гобои
будут с хор звенеть с басами,
позови!
Я тебе открою сказки

Ищет фрейлина подвязки,
перед ней
статный рыцарь на коленях
- сам король:
На серебряных ступенях
увенчать себя позволь!
Нету ордена подвязки
голубей.
Нет загадочнее сказки
ста ночей.
Если скрипки и гобои
будут с хор звенеть с басами
- позови!
На стене моей обои
непонятными цветами
говорят мне о любви.

4.

Не сам ли сделал я любовь
смешной?
Не сам ли сделал я ей бровь

Не мало краски и белил,
папье-маше
потратил я, чтоб розов был
просвет ушей.
Я сам себе ее создал,
как Бог!
И целовал лица овал,
как мог.
Я вечно свежим париком
ей голову убрал
и сам блудливым стариком
ее в ночах искал.
Свободу дал ей твой оркестр --
ушла белил бледней...
И непонятен стал ей жест
руки моей.
Не сам ли сделал я ей бровь
густой?
Не сам ли сделал я любовь

1.

Как легка наша лодка:
мы две куклы из жести.
Все так ярко, так четко...
Хорошо нам вместе:
Мы не знаем где остановимся --
так туга стальная пружина!
О себе никому не обмолвимся --
все затянет зеленая тина.
Мы не скажем упругим веслам
для чего нам так нужно солнце,
для чего в камыше низкорослом
так шумит ветерок - веретенце.
Почему и когда остановимся --
Ах, любовь тугая пружина!
Никому никогда не обмолвимся --
Все затянет зеленая тина.

2.

о.
Пахнет медом почек...
Сколько, сколько на пальто
треугольных точек?
Сколько точек - столько встреч.
Сосчитай - не можешь?
Для чего же встречей плеч
ты меня тревожишь?

3.

Я нашел кусочек жести,
темной вверился судьбе,
с комплиментом полным лести
подарил его тебе.
В день, когда впервые почку
распустил весенний вяз,
я повесил на цепочку
жесть, как редкостный алмаз.
На шелку узорной ленты,
я просил тебя: "Носи"
И, прослушав комплименты,
ты сказала мне: "Мерси".

то, чем был твой кавалер,
узы общие развяжет,
расколдует лесть манер.
Оживит смешок на губках,
засмеемся веселей,
и из кукол нежно хрупких
обратимся мы в людей.

1.

В окошке с тюлевой шторой,
с горшками герани,
оставив все немощи плоти хворой
в бане,
сидит старушонка.
Платком
намокшие волосы скрыты.
Впалы глазные орбиты.
Иконка
тайком

С озера глаз не спускает.
Чай остывает.
"Мать Троеручица!
Озеро пучится,
вихрь завывает.
Наши то целы ли?
Эка ведь баловни,
что понаделали!
Павловне
ночью недаром
сам Серафим с Николаем
являлись,
а вечерком под амбаром
лаем
Тузик с Дружком заливались...
Мать Троеручица!"
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Озеро пучится.

2.

Как кончик носа загорел!

Но так... когда-то, где-то,
я на него смотрел.
Теперь я вспомнил. Старый сад...
пруды, мосты, колонки...
Такой же нос, такой же взгляд,
такой же профиль тонкий.
Но ты была тогда не та...
Ведь ты была статуей?
Ведь ты смотрела из куста
на клумбу с вялой туей?
Тебя из Рима привезли
безносой и безвзорой.
И починили, как могли,
домашние скульпторы.
Тебе был сделан новый нос
и выдолблены глазки,
и много муки перенес
твой профиль от замазки.
Но я любил тебя такой.

я гладил любящей рукой
шершавый мрамор тела.
Потом уехал, - не посмел
потребовать ответа...
Как кончик носа загорел!
Он стал другого цвета.

3.

Бараньи лбы лесистых островов
аллеей тянутся направо и налево.
Кончезеро, чей взгляд всегда суров,
чьи волны не хотят умерить гнева,
не ты ли спрятало в свой бешенный покров
любовь ответную? Напрасно жду напева
"люблю, люблю", душе желанных слов --
мне не пожать посеянного сева.

4.

Не смотри так долго на концы уключин --
в них не видно вихрей бешеной судьбы;
блеск их предзакатный бледен и приучен
только к переливам водяной резьбы.
Зеркала ты ищешь, хочешь знать, что будет?

Рок себя узнает, рок тебя осудит,
оживит истомой сладостных ночей.
И тогда узнаешь о болезни лета,
и тогда постигнешь всю тоску весны...
Твой король закроет черного валета,
и без сна приснятся ласковые сны.

5.

О камень камнем я стучу
- хочу огня.
Прижмись плечом своим к плечу --
люби меня!
Не мне зажечь огонь в кусках
седых кремней.
Не мне зажечь любовь в тисках
души твоей.
Не запылает мой костерь
на берегу.

Но каждый твой невольный взор
я берегу.

6.
Кивач.

ты не смотрела на меня,
когда в тумане водопада
сияла радуга огня.
Мою любовь ты заглушила
гуденьем белогривых пен,
мне тяжек стал любовный плен,
и я пришел к тебе, Людмила.
Закрой глаза, обвей руками,
скажи "люблю", хотя во сне;
я сны твои развею снами,
весной верну тебя весне.
Мы завертимся в легких брызгах
любовных вод летящих вниз,
и наш восторг, и наш каприз
потонут в водопадных взвизгах.

7.
Пор-порог.

Я не могу уйти со скал
прикован обручем железным --
повсюду бешенный оскал

Я твой навеки Пор-порог!
Ты взял меня путем измены.
Я сам построил свой острог
из перьев белогривой пены.
Пусть мне назад не перейти --
есть у меня одна отрада:
узоры смерти наблюсти
могу я в брызгах водопада.
Заворожить меня колдун,
и, взвизгнув визгом вожделенья,
на части разорвет падун
меня об острые каменья.
И ты, чье имя без конца
черчу на буром диорите,
не помешаешь в тщетной прыти
орлу парящему в зените,
орлу клюющему птенца.

1.

сердце бедное взалкало.
Я грущу слепыми днями,
плачу звездными ночами.
Милый, к берегу причаль,
полюби свою печаль.
Будет сон твой тих и мирен,
прилечу я птица-Сирин.
Я крылом тебя задену,
грусть-тоской тебя одену,
сяду рядом на кровать,
буду песней песню звать.
Край родимый отдан вьюгам --
улечу с желанным другом,
злой метелицей неволи

вырву сердце, выпью кровь, --
Полюби мою любовь!

2.

Отпусти, не души:
душу давит звено.

чье пролито вино?
Кто меня опьянил
в полунощной тоске?
Отчего этот ил у меня на руке?

лодка, заводь и ты...
Завитые кусты....
прибережных ракит...
Влажно-узкий венок

О любовь! мой рукав
в тинной влаге намок.
Он успел отцвести,
твой венок золотой...

вижу встречи с Тоской.

3.

Я тонкая веха
на каждом пути.
Каскадами смеха

Ты ждешь? Ты считаешь
следы по песку?
Придешь и узнаешь
Тоску, и Тоску...

звенящей рекой,
на миг позову я --
на веки ты мой.
Лесным водопадом

к незримым преградам
притисну тебя.
Подводные камни

тебя загрызут.

зажмут и зальют.
Кровавой усмешкой
на миг засмеюсь,
и тонкою вешкой

Чье сердце рыдает?
Кого завлеку?
Придет и узнает
Тоску, и Тоску...

4.

даль лесов пестра.
У креста на перекрестке
я сижу с утра.
Крест гнилой склонился на бок --

Из травы глядит обабок:
друг я или враг.
Я прошел леса, деревни,
чтобы здесь присесть;

дорогую весть.
Я сорвал ей одуванчик
белый как она.
Для нее припас стаканчик

Не цветок принес я--остов,
не вино, а кровь.
И не будет сладких тостов
за мою любовь.

дунет на цветок
и уйдет, ступая гневно,
На сырой песок.

5.

Кто опустит буйный локон

Кто закроет стекла окон,
повернет замок?
Чью я, вестница Печали,
выпью кровь--вино?

красное пятно?
Кто же гость мой ежедневный?
Жду - -кипит питье...
Наглядись твоей царевной,

Сам к груди моей прижмешься,
повернешь замок,
сам, не ведая, наткнешься
на стальной клинок.

в кровь вольется яд,
удивленно и несмело
прянешь ты назад.
И уйдешь, не чуя раны,

сквозь незрячие туманы
в круговую даль.
Будешь ждать свиданья с другом,
не найдешь дорог,

вновь на мой порог.

1.

Каждый вечер у порога
я стою, смотрю за ров:

донесется ль стук подков.
В час, когда в ночи потонут
и часовня и погост,
цепи ржавые застонут,

В полночь рог разбудить стены,
донесется до меня,
и сотру я клочья пены
с ног усталого коня.

черный всадник, рыцарь мой.
Двери тяжкие открою,
заведу его в покой.
Но забрала не поднимет

только ощупью обнимет,
поцелует наугад.
А когда его забрало
я насильно подниму

я увижу только тьму.
Пес мой жалобно залает,
за окном блеснет огонь,
и в ночи опять растает

2.

Хочешь маков? Будут маки...
Все я сделаю - изволь.
Чисто выбрит в новом фраке
принесет их твой король.

он обнимет тонкий стан
и вдохнет, не замечая
запах пудры и румян.
Он уйдет голубоглазый,

и поддельный мрамор вазы
изомнет его букет.
А смывая на ночь краски
с черных кос и алых щек,

и нелепый выгиб ног.
Перед зеркалом со смехом
ты промолвишь: Завлекла.
И беззвучно-ясным эхом

В тишине измокших сосен,
шитых золотом берез,
тихо бродить ведьма Осень,
треплет прядями волос.

замахнулась костылем,
притворилась злою, злою,
прошептала: Все умрем.

Старуха с костылем,
зачем ты даму пиковую
венчаешь с королем?
Судьба дарит всех сужеными,

Глядит глазами суженными,
кладет за рядом ряд.
Дрожит рука мастиковая,
картинки шевеля.

глядит на короля.

Из костра в осенний вечер
злой искрой улечу,

робко--здравствуй--закричу.
Вместе землю мы покинем,
вместе с ними к звездам синим
в двери неба постучу.

ключ уронит золотой,
он утонет в темном море
тверди буйной и ночной.
Он заспорит с каждой тучей

заблудившейся звездой.

Не прошло еще недели,
ты уехал, ты забыл...
Ах, как скучен зов метели.

Рябь морозных, белых стекол
золотит фонарный свет...
Кто ты? Где ты, ясный сокол?
Ты вернешься?..