Автор: | Полонский Я. П., год: 1870 |
Категория: | Поэма |
Я. П. Полонский
Братья
Поэма
Я. П. Полонский. Стихотворения. Поэмы.
М., "Правда", 1986
ГЛАВА 1
1
Не стану я писать размером Данта, |
Нет, - он тяжел для нас, как медный шлем |
Для головы теперешнего франта. |
Писать октавами... Увы! зачем |
Мне подражать венчанному Торквато! |
(Наш Пушкин подражал ему когда-то, |
Задумавши коломенский рассказ), |
И стоит ли заботиться для вас |
О тройственных созвучьях! Слух потерян: |
Певучий голос Музы не пленит |
Того, кто с колыбели был уверен, |
Что любит современность и развит. |
2
Терплю я современность, как больные |
Свои недуги терпят, - любо им |
Здоровяки завидуют больным. |
Но у людей (такая уж порода!) |
На фразы и на те должна быть мода. |
Так, например, не в моде презирать |
Толпу; - но я могу толпе сказать: |
Не нужно мне твоих рукоплесканий! |
С меня довольно собственных моих |
Страстей и дум, стремлений и страданий. |
Чтоб ими отогреть мой бедный стих. |
3
Пусть патриот, как некий частный пристав, |
Во мне подозревает нигилизм, |
Пусть молодые свисты нигилистов |
Преследуют во мне патриотизм. |
В такой стране, где все грызут друг друга, |
Недаром я, от севера до юга |
Скитался, как непомнящий родства, |
По всем векам, ища свои права; |
Подслушивал Немврода, Магомета, |
Был гостем у Аспазии, внимал |
Тревоги насекомых изучал. |
4
Куда теперь? - Железная дорога |
Умчит меня, или воздушный шар, |
Иль ты, повсюду ищущая бога. |
Мечта, рассудком сжатая, как пар? |
Лети, мечта! Неси мои сомненья, |
Мою любовь, мое ожесточенье |
И голос мой неси везде с собой, |
Как чайка крик свой носит над водой, |
Повсюду, где шумят валы да бури. |
Повсюду, где блуждают корабли, |
То исчезая в глубинах лазури, |
То уходя в объятия земли. |
5
Гражданскую и всякую свободу |
Свободой поэтической моей |
Предупредив, я буду петь природу, |
Искусство, зло, добро, - родник идей - |
Все буду петь - и все, что человечно, |
То истинно, - что истинно, то вечно. |
Единый, не смущаемый ничем, - |
Как бог, он светит всем народам в мире. |
И если есть народы на звездах, |
И там - все те же "дважды два четыре", |
И там - все тот же Прометей в цепях. |
6
Сознательно капризам вдохновенья |
Я отдаюсь - и упиваюсь им. |
Чем больше сердце жаждет наслажденья, |
Тем больше ум сомнением томим; |
Чем больше я стихами упиваюсь, |
Тем больше я страдаю, - но не каюсь. |
Яснеет все, когда передо мной |
Действительность озарена мечтой. |
Вон, - вечный Рим выходит из тумана, |
Я вижу храм Петра и Колизей, |
Афины - галереи Ватикана - |
И Палестину - фрески галерей. |
7
Ночь южная, весенняя, немая. |
Как вечность, вечно неизменный хор |
Луна плывет и очертанья гор |
Окрестных с синими сливаются тенями. |
Верхушки пинн над ними веерами |
Раскинулись по воздуху - стволы |
Их тонкие не видны из-за мглы; |
Та мгла, струясь, ложится над холмами |
И над рекою; Тибр у берегов |
Едва журчит и блещет полосами |
В нем отраженных, красных огоньков. |
8
Рим окружен стеной - трава сухая |
На ней растет - на воротах запор. |
Вот омнибус. -В столицу не въезжая, |
Стоит и ждет. Чу! слышен разговор |
У экипажа. - Носят чемоданы, - |
Вот, головы над ними (точно раны |
Осматривать позвали лекарей) |
Склоняются при свете фонарей. |
Таможенный чиновник отбирает |
Бумаги, книги, листики газет - |
В столицу папы - детский пистолет. |
9
Я очень рад, что я без чемодана, |
(Фантазии не нужен чемодан.) |
Я и забыл, что радоваться рано, |
Что б мог я провезти из наших стран |
Спасительно-опасного для Рима! |
Не для него ль, как арфа серафима |
Небесного - звуча, из тона в тон |
Перелился и смолк вечерний звон? - |
На этот раз последний звон вечерний. |
Тут пассажир один шепнул другим: |
- Пий молит бога Рим спасти от терний. - |
И омнибус без книг проехал в Рим. |
10
Все в Риме спало - люди и статуи. |
(Статуи также ночью стоя спят.) |
Все было тайной - вздохи, поцелуи, |
Сны умирающих и сны ребят. |
Одни фонтаны, пенясь, шумно били, |
И этот шум их, - только отворили |
Нам в душу, как призыв иль как язык |
Пленительный какого-то виденья... |
Шум этот звал нас... Кто-то уверял, |
Что есть какой-то холод вдохновенья. |
И я - я этот холод ощущал. |
11
Мы двигались по площади безлюдной - |
Какая площадь! в мире нет иной, |
Подобной - камни и вода, и чудный |
Фасад, и обелиск - все было - строй - |
Гармония. - Широкою каймою |
Шла колоннада - тени полосою |
Зубчатой прятались между колонн, |
Объемлющих простор со всех сторон; |
Ступени серебрились, точно иней |
Посыпал их - фонтаны вверх неслись - |
Ночные радуги сверкали в них, и синий |
Свод неба опирался на карниз |
12
Всей площади. - Да, в мире нет подобной - |
Здесь каждый камень гений положил, |
Чтоб он об нем потомству говорил; |
Чтоб дух его в грядущих поколеньях |
Витал и снился в райских сновиденьях; |
Чтоб этих камней царственный язык |
Мог останавливать земных владык. |
И что ж! нет крепости сильней доныне, |
Как эта крепость: с кистью и резцом |
Браманто, Рафаели и Бернини |
Стоят здесь, точно с огненным мечом. |
13
Вот сила! дух несчастного народа |
Без подвига не мог спокойно жить: |
Ему дана была одна свобода - |
Мечтать о дальнем небе и - творить. |
И отдался он творчеству - и сила |
Росла, росла и наконец сложила |
Твердыню неприступную - у ней |
Ни рва, ни пушек - но сердца людей |
Поверили в ее несокрушимость: |
Ложь долго может с миром воевать |
Искусства здесь на все кладет печать. |
14
Та жизнь погасла: - но ее могилы |
Не трогайте, пока цела печать. |
Здесь враг теряет половину силы, |
И дерзкому здесь трудно устоять |
В лучах такого кроткого сиянья... |
Кому не жаль великого преданья! |
Вот идеал чистейшей красоты! |
Вот мученик с улыбкой! - Прочь, мечты |
Суровые, мечты кровавой мести! |
И терпеливо римлянин несет |
Ярмо цепей - обман и - кражу чести - |
И, молча негодуя, молча ждет. |
15
Что, если эти краски полиняют? |
Что, если эти камни упадут? |
Недаром папы к Франции взывают, |
Они в своем народе не найдут |
Ни Рафаелей, ни Микель-Анжело. |
Италия недаром прошумела |
И уж ничем нельзя ее свернуть |
С того пути, ни силой, ни проклятьем, |
Ни чудом, ни бессеменным зачатьем, |
Ни возведеньем падших в чин святых {*}. |
{* Кунцевич, Японские мученики и т. д. (Прим. авт.)} |
16
Не оживить отравленного чувства |
И не поднять давно упавших рук! |
Вы, папы, звали гения искусства, |
Теперь зовите гения наук. |
Но звать его вы будете напрасно: |
Он был не глух, когда вы громогласно |
Как над врагом и неба и земли, |
Над ним свое проклятье изрекли. |
Не вам - ему поверил век - и гений, |
Сломав оковы, из темниц ушел, |
Подслушал вопли новых поколений |
И медленно колеблет ваш престол. |
17
Насмешливо глядит он на вериги, |
Которые ваш ум изобретал, |
Невидимо по Риму забросал. |
Но пассажиры те, что в Рим пробрались |
Со мной, о книгах мало сокрушались. |
Кто эти пассажиры - как сказать? |
Не мудрено их абрис набросать. |
Тут был какой-то ученик духовной |
Какой-то школы, в сюртуке до пят, |
Остриженный, круглоголовый, полный |
Детина, словом, будущий аббат. |
18
Как наша водка горькая - полынью, |
Он был пропитан множеством цитат, |
Риторикой, схоластикой, латынью, |
И тем невежеством, которым рад |
Он был делиться с каждым пассажиром. |
(Конечно, папа был его кумиром.) |
Ему какой-то немец возражал - |
Он ежился, смеялся и мигал. |
И хоть латынь из моды вышла ныне, |
Один студент из Кракова, поляк, |
Стал рассуждать - заметно не дурак |
19
Был этот малый - тайным порученьем |
Уже снабженный - двадцати трех лет, |
Он ехал к папе за благословеньем, |
И вез к нему от маменьки пакет. |
Таинственным казаться дипломатом |
Уж он умел - и был аристократом |
Таким лощеным с головы до пят, |
Что, говоря с ним, будущий аббат |
Пред ним заметно льстиво преклонялся, |
Но на груди смиренно прижимал |
Ладонь к ладони, - то приподнимался, |
Чтоб отвечать, - то ухо выставлял. |
20
Два англичанина - один ботаник, |
Другой, не знаю, что-то починить |
Был приглашен, как опытный механик, |
К синьору Антонелли. - Может быть, |
Дверь потайная или ванна с краном |
Испортилась в той комнатке с диваном, |
И где свои грехи он обмывал. |
Еще тут было двое итальянских |
Купцов из Пизы - да еще одна |
Была Мадонна с парой глаз цыганских, |
Какого-то табашника жена. |
21
Еще тут были мы и вместе с нами |
Один русак ("русак" же не всегда |
Обозначает зайца - русаками |
И земляков зовем мы иногда). |
Итак, один из них был чисто русский. |
Его картуз и выговор французский, |
Особенный - когда он повторял: |
Oh sacre bleu ! {О, черт возьми! (фр.).} его изобличал. |
При слове "Roma" навострил он уши. |
Он ехал к брату и направил путь |
С намереньем не просто бить баклуши, |
Но как-нибудь развлечься чем-нибудь. |
22
И я (чтоб чем-нибудь и мне развлечься), |
Стесняться - хочется ему разлечься, |
И он страдает... эдакий антик! |
Глаза припухли и надулись губы. |
Но - вообще черты лица не грубы |
И даже не успели отцвести. |
Земляк мой был лет тридцати пяти, |
Но был на вид моложе. Без стеснений |
И без борьбы любя игру страстей, |
Он не старел; для глупых приключений |
Сама судьба хранит таких людей. |
23
Я знал его - таких кутил не много - |
А мало ли их было на Руси! |
Мы никогда их не судили строго |
И не чуждались - боже упаси! |
Мы даже думали: вот наши силы! |
Иного нет исхода им - и милы |
Нам были ухари богатыри: |
Из них иные, что ни говори, |
Хоть, может быть, и были самодуры |
Шуметь и выражаться без цензуры, |
И молодежь им вторила, храбрясь. |
24
И многое беспутникам прощалось, |
За что вы думаете? -за скандал, |
В котором изредка да проявлялось |
Подавленное чувство: нас пленял |
То цензор, пропустивший строчку с бранью. |
То удалец с невежливою дланью, |
Которого за подвиг в часть вели. |
Конечно, эти времена прошли... |
Но москвича знакомая фигура |
Мне их напомнила - ну, для чего |
Ползешь ты в Рим, широкая натура! |
Я думал, молча глядя на него. |
25
Бесплодных мест не находил он раем |
И к вечеру дорогою заснул. |
"Мы спать медведю вовсе не мешаем", - |
Поляк, смеясь, по-английски шепнул |
И поглядел, что думает механик. |
А именно: не будь святой отец - |
Такой святой - была бы наконец |
Железная дорога, - потеряли |
Мы целый день. - И эта мысль у них |
Возникла разом. - Yes! {Да! (англ.)} - они сказали |
Друг другу и не слушали других. |
26
Итак, он спал: но, навостривши уши |
При слове "Рим" (как будто звук родной |
Расшевелил Илюшина) Илюшин |
Протер глаза. Ба! месяц над горой, |
И в воздухе заметна перемена; |
Картуз свалился, а его колено |
Стучит в колено дамы, перед ним |
Сидящей в экипаже. Одержим |
Каким-то бесом, мой земляк в окошко |
Уткнулся и никак понять не мог, |
За что синьоры маленькая ножка |
Его носком ударила в сапог. |
27
Он извинился. Мастер волочиться |
На этот раз он не успел влюбиться |
В синьору - был ужасно утомлен. |
Прошедшей ночью он (прошу покорно |
Вообразить), как ехал из Ливорно, |
Совсем не спал - составился кружок, |
Играли в карты, - он отстать не мог: |
Шумели волны, - палуба качалась, |
А он выигрывал - ему везло. |
Вот почему весь день ему дремалось |
И хмурилось румяное чело. |
28
Бог знает, почему неравнодушен |
К столице папы и его судьбам, |
По стогнам Рима двигался Илюшин, |
Как бы не веря собственным глазам. |
И он молчал, и спутники молчали, |
Но те и так давно уж сознавали, |
Что нет у них ни общего добра, |
Ни общей пользы, что, друзья вчера, |
Они сегодня могут оказаться |
Им как-нибудь случится проболтаться, - |
Мечты одних враги мечтам других. |
ГЛАВА 2
1
Мечты, мечты!., в них семя каждой страсти, |
Любовь, - вражда, - гром пушек, - звуки лир, |
Политика и бред у них во власти, |
Во власти весь волнующийся мир, - |
Одни цветут - другие увядают |
И - сильные бессильных вытесняют |
Из царства жизни: - кто-то победит! |
Дарвин! ты прав; смерть жизни не грозит, |
Она грозит живущим, - применяя |
Закон твой к нашим роковым мечтам, |
Я вижу, как друг другу жить мешая, |
Они подчас мешают жить и нам. |
2
Они и мне мешают - это ясно. |
Какой мечтою (черт ее возьми!) |
Я с юных лет так часто, так напрасно, |
Был увлекаем на борьбу с людьми? |
Зачем пишу, не доверяя славе, |
Спокойствием зачем не дорожу? |
Зачем опять с поэмой выхожу |
На прежнюю унылую дорогу? |
Ведь если братья не побьют меня |
Каменьями, - и это слава богу! |
Иль этого еще не знаю я?.. |
3
Один Илюшин это вряд ли знает, |
Он так отстал, что никаких стихов |
Ни на какой трактат не променяет. |
Что делать! - и не глуп, да бестолков, |
Хоть в русском государстве и не новость |
В одном лице и ум и бестолковость. |
- Вот, вспомнил он, писал мне бедный брат |
Из Рима - года два тому назад. |
А я не отвечал - он, может статься, |
Уж и не в Риме. В Лондон, может быть, |
Откочевал... Ну, глуп же я, признаться - |
Ну что бы написать... иль хоть спросить? |
4
Как темный коридор, она ведет |
С площадки на площадку - неуклюжий, |
Влекомый клячами стуча ползет |
Казенный омнибус; кой-где мелькает |
Огонь за сторон; месяц озаряет |
То угол кровли, то стекло в окне, |
То белую афишу на стене. |
Вот чует нос, запахло гарью плошек... |
Опять фонтан, - опять журча дугой |
Бежит струя, - нечаянно двух кошек |
Спугнув с крыльца, - кондуктор свищет: стой! |
5
Приехали. - Гостиница. Какая? |
- "Минерва", говорят. - "Ну все равно, |
Минерва так Минерва, - вылезая, |
Сказал Илюшин, - мне давным-давно |
Пора на боковую, да покуда |
Глаза глядят и закусить не худо. |
Синьора! Вы куда? Который час?" |
- Одиннадцать. - "Я проводил бы вас, |
". |
- Mersi, - прощайте! мне не далеко. |
- "Прощайте, ну, а вы меня ведите |
В буфет. А есть ли нумер?" - Высоко |
6
Под самой кровлей, - молвил camerieri, |
Держа фонарь и освещая им |
На лестницу растворенные двери. |
"Oh! sacre bleu! Что я за херувим, |
Чтоб забираться на небо... Нельзя ли |
Пониже". - No, signor {*}, вы опоздали... |
{* Нет, синьор (ит.).} |
- "А я чем виноват, что опоздал!" |
- Ничем, синьор. - "Какой же это зал?" |
- Столовая. - "Ну хорошо, а это?" |
- А это номер очень дорогой, |
Здесь граф живет. "И будет жить все лето?" |
- А может быть. - "Ну, дуй его горой! - |
7
А это?" - Это номер... но немножко |
Он неудобен. - "Это отчего?" |
- Да оттого что темный, без окошка. |
"Так без окошка!" - Да, синьор, прохлада |
В Италии, и говорить не надо, |
Как дорога; за это за одно |
Дают нам деньги, и зачем окно? |
Писать хотите? - вот вам освещенье |
Из коридора, только в коридор |
Дверь отворите. - |
"Сделай одолженье |
Мой чемодан сюда". - |
- Si, si, signor!.. {*} |
{* Да, да, синьор!.. (ит.)} |
8
Поужинав, как следует, в столовой, |
И наконец пройдясь по хересам, |
Земляк мой в номер свой ушел, готовый |
Упасть в объятия Морфея, - там, |
Немедленно раздевшись, он, нимало |
Не думая, улегся; одеяло |
Отбросил и накрылся простыней; |
Но в этом странном номере был зной |
Он сбросил все, что только сбросить мог, |
И так лежал, в раздумье погружаясь, |
Как гладиатор или полубог. |
9
Но (выражаясь не высоким слогом) |
Земляк мой, по телесной красоте, |
И гладиатором, и полубогом |
Мог показаться только в темноте. |
Для гладиатора - помят немного, |
И слишком пошловат для полубога. |
Он мог бы, как герой, поездку в Рим |
Назвать труднейшим подвигом своим, |
Во-первых, жалуясь на поясницу, |
Он, чтоб уехать, врал своим друзьям, |
А во-вторых, уехать за границу |
Не мог, не расплатись то векселям. |
10
И вот достиг он цели. - Что же надо |
На первый раз? - Какая быть должна |
За этот подвиг первая награда?.. |
Конечно, ничего первее сна |
То беготня людей его тревожит, |
То он ворчит, что номер без окна, |
То чем-то кислым пахнет, - то слышна |
Как будто музыка: не то гитара, |
Не то рояль, - то до утра |
Боится он задохнуться от жара - |
И в душу лезет глупая хандра. |
11
Когда все стихло - мой неугомонный |
Земляк с досады настежь дверь открыл, |
И долго, полутрезвый, полусонный, |
С самим собой о чем-то говорил. |
И долго, взор свой упирая в стену, |
Глядел, как на завешанную сцену. |
Но вот настала тьма, - фонарь потух, - |
Вдали ударил час, - пропел петух. |
Вот наконец - впотьмах за дверью шорох |
Почудился, - чу! - скрыпнул башмачок... |
Илюшин мой, конечно, был не промах, |
Но к счастию порыв свой превозмог. |
12
(Он, может быть, и сделал бы скандал, |
Да побоялся римского кинжала, |
Иль тайного соперника). Нахал - |
Он был не в духе - совесть обуяли |
Воспоминанья, - думы погружали |
Его не в сон, а в жизнь былую: - Рим |
Был позабыт, - Москва плыла над ним |
Во всей красе, - плыла, шумя садами, |
Трактирами, фонтанною водой |
И банями, - плыла, блестя крестами |
И башнями, - и стал Илюшин мой |
13
Чуть не стонать, - припомнилася Даша, |
Погибшая ревнивица, - одна |
Из многих тех, которым юность наша, |
Неблагодарная, так неверна, |
Которым за минуты наслажденья |
Мы рано платим холодом презренья, |
Или как вещь, наскучившую нам, |
Передаем с рук на руки друзьям. |
И этот лепет, что в ушах горит, |
Как видно, в эти две иль три недели |
Его поездки не был им забыт. |
14
Припомнились прогулки, тройки, сани, |
Гуляк полночных пьяная семья, |
И хор цыган с гитарами, и Тани |
Разбитый голос: "Ты коса ль моя", |
И карты - и картежные несчастья, |
И тот, который принимать участья |
В его разгуле не хотел, не мог, |
Как будто у него другой был бог, |
Или ему капризная природа |
Дала иное (с тем чтоб погубить), - |
Ну, словом, брата - в эти два-три года |
Житья-бытья не мог он позабыть. |
15
И у Илюшина глаза горели, |
И лепетал он: брата поскорей! |
Давайте брата! - ну как в самом деле |
Уехал он куда-нибудь, злодей! |
Игнаша, брат ваш, - поминай как звали... |
Отправился. - Куда? - Да как сказать! |
Велел вам остальное промотать |
И умер нищим. - Там его жилище |
Посмертное. - Ищите - он зарыт |
На старом католическом кладбище |
И, как изменник, русскими забыт... |
16
Забыт! И темнота его душила |
И говорил он - то с самим собой, |
То с невидимкой: - Друг мой - брат мой милый! |
Что ты поделываешь? что с тобой? |
Ведь ты талант... большой талант, Игнаша! |
И верь мне, будет жизнь твоя, как чаша, |
Полна любви и всяческих проказ; |
Ведь ты не глуп, - умнее во сто раз |
Меня, болвана. Ты сосредоточен, |
А я горяч, - но есть душа у нас |
Обоих, и тебя люблю я очень - очень - |
Не может быть, чтоб ты в нужде угас. |
17
Четыре тысячи... в продажу лошадей |
Пустил... дом заложил - играл, - сначала |
Мне не везло. - Я целых пять ночей |
Не спал, - потом фортуна улыбнулась |
И знатный куш я выиграл, - проснулось |
Желанье покутить - да вспомнил честь |
И воздержался, - значит, воля есть... |
Характер - братец! - Жизнью упиваться |
Илюшину никто б не помешал! |
Но - надо мне с тобою расквитаться, |
Бери, что есть - пока не промотал. |
18
На этом, разумеется, Илюшин |
Не кончил бреда. Ясно, что мечтой |
О позабытом брате был нарушен |
Мечтательный души его покой; |
Иной тоски душевные припадки |
Бывают хуже всякой лихорадки, |
Но так расчувствоваться, как земляк, |
Способен всякий. - Ночь, вино, тюфяк, |
Расстроенные нервы и тепло, |
Все это вместе с жаждою свиданья |
Ему расчувствоваться помогло. |
19
Иной давно уж ядом сожалений |
Успел свои надежды отравить, |
Без боли не выносит впечатлений, |
Давно боится верить и любить, |
Давно не спит - а утром, поглядите, |
Какой веселый - и не подходите |
К нему с душой, исполненной забот |
Или тоски сердечной, - осмеет... |
Что делать! скажет, мир уж так устроен, |
Не вы один должны вращаться в нем; |
Взгляните на меня, как я спокоен... |
Да черт ли нам в спокойствии твоем! |
20
Ну, а иной себя невольно спросит: |
Зачем и почему на склоне лет |
Он именно того и не выносит, |
О чем мечтал когда-то, как поэт, |
Душа в те дни, когда она стремилась, |
Иль это счастье мнимое такой |
Позорной было куплено ценой, |
Что потеряло цену; - сердце сжалось |
И высохло, как выжатый лимон, |
И ничего от счастья не осталось, |
Прошло как сон и - отравило сон. |
21
У меланхоликов заметны эти |
Страданья по лицу, по блеску глаз, |
По медленной улыбке; - словно дети |
Забитые, они смущают нас |
Своим молчаньем; тихи и угрюмы, |
Они весь день свои ночные думы |
У сердца носят, и привыкли к ним, |
Как к неизменным спутникам своим, |
Но краснощекий здоровяк Илюшин |
Поутру часто забывал о том, |
К чему весь вечер был неравнодушен, |
И звал себя за это подлецом. |
22
Нам справиться - (от кумушек узнать)? |
В тот день, когда его распеленали, |
Чтоб окрестив... его назвать. |
Приходский поп (на всех попов похожий! |
Ему дал имя "Алексей, раб божий", - |
Итак, он был раб божий Алексей |
Впоследствии, среди своих друзей, |
В Москве, он просто назван был Алешей |
Тогда - я помню -он острить любил, |
Был увлечен корсетницей Матрешей |
И одного шута на ней женил. |
23
Но мне советовал не увлекаться; |
Нет, говорил он, лучше ты пиши, |
Учи перо уму повиноваться. |
Да куй стихи в огне своей души, - |
Ну, и гордись потом стиха закалом, |
Как боевой черкес своим кинжалом. |
Что ж делать? Видишь, у быка -рога, |
У волка - зубы, у коня - нога. |
А у тебя - твое спасенье - стих. |
Стих, как булат, он - для одних игрушка |
И меткое оружье для других. |
24
Перо! назад! - заснул ли мой Илюшин? |
Сейчас заснет, - уж начал он мечтать. |
Что брат его все так же простодушен, |
И, как ребенок, рад его обнять. |
Вот, грезит он, большая мастерская... |
Окно полузавешено - нагая |
Натурщица, четырнадцати лет, |
Откинув драпировку, на паркет |
(Как будто перед ней ручей студеный) |
Спускает ногу, - над ее плечом |
Дрожит извив косы незаплетёной... |
"Брат, по-зна-комь!" - уже с большим трудом |
25
Сознательно додумал наш приятель - |
И захрапел. - Не осуди его, |
О мой зоил - иль все равно, читатель! |
Спроси меня, как друга твоего, - |
У всякого есть свой конек, зимою |
И летом, часто ездишь ты на нем, |
То с наглостью, то ото всех тайком; |
Но замечай - от тайных огорчений, |
От явной неудачи, от тревог |
И от бессонниц - в область сновидений |
Тебя всегда уносит твой конек. |
26
И все-таки, любезный, - будь ты гений |
(В чем сомневаюсь), или знаменит |
(И это отношу к числу сомнений) |
И захрапи - как мой земляк храпит, |
Не вынося и дружеского храпу, |
Я на уши свою надвину шляпу, |
Хлестну Пегаса по крутым бокам, |
И марш! куда-нибудь! Какое нам |
До сонных дело! пусть их почивают... |
Другие люди ожидают нас - |
Положим даже, и не ожидают, |
Мы все-таки вплетем их в свой рассказ. |
1
Каков Рим ныне - это все мы знаем. |
Гостей разнохарактерной толпой |
Он каждый год с поклоном навещаем. |
Зато с июня, там, среди сухой |
Растительности, нет гостям покоя |
От духоты, от комаров и зноя. |
Теперь июль, - но ты иди за мной |
И не сердись, - Рим и в палящий зной |
Такой же Рим. Вон те же капуцины |
Бредут попарно с четками в руках, |
Вон женщины широкие корзины |
С бельем несут на стройных головах |
2
И с пеною по раскаленным плитам |
Вокруг бассейна катится вода; |
Вон мальчик голову накрыл корытом, |
Вон компаньол и целая орда |
Ослов с кошелками цветной капусты |
В пыли идут на рынок, и хоть пусты |
Гостиницы и дремлет ветурин, |
Бредет к обедне с зонтиком. Слепые, |
Безногие на лестницах сидят; |
Закрыты окна: жалюзи сквозные |
Кой-где раздвинуты, кой-где глядят, |
3
Сквозь их раздвижки, очи огневые |
Или мелькают, отражая день, |
Нагие плечи. |
Улицы глухие |
И тесные прохладнее - там тень, |
Там шорох, там продажа мелочная, - |
Жиды и крик факинов, - там сырая |
Кофейня даже днем освещена |
Лючерной; там как снасти от окна |
К окну, до чердаков, идут веревки, |
На них фуфайки, юбки, простыни, |
Белье внучат и бабушек обновки, - |
В них солнце бьет, а улица в тени. |
4
Зато и вонь почти невыносима; |
Вот мутный Тибр, над ним плывут пары |
Холодные сопутницы жары. |
Дома над этим Тибром, - точно каждый |
И пытку вынес и томится жаждой, - |
Друг друга подпирают и теснят, |
И окна их без стекол так глядят, |
Как будто впадины, как будто очи |
Насквозь проткнутые... Как там живут? |
Как люди там проводят дни и ночи |
И как, дыша миазмами, не мрут? |
5
Где есть такие жалкие кварталы, |
Там часто жалки шышные дворцы; |
Но этого не знают кардиналы, |
Не ведают отечества отцы. |
Где бедность вопиющая, там, верьте, |
И вопиющая неправда. Мерьте |
Невежество невольное другим |
Невежеством, умышленно глухим. |
И немощь одного вам окажет ясно, |
Какую немощь прикрывает тот, |
А завтра сгубит или оберет. |
6
А где сам Пий? Французскими штыками |
К престолу путь прочищен ли ему? |
Прочищен. Бедный! въехал со слезами |
Он в ворота столицы. Никому |
Не отказал в воем благословеньи, |
За всех молился, всем послал прощенье. |
В особенности тем, кто мертвый пал. |
Рим также со слезами подобрал |
Своих сограждан, павших за свободу, |
И перестал смеяться. Удино {*}, |
С республиканским знаменем, народу |
Принес оковы - это ли смешно?! |
{* Французский генерал, в 1849 году осаждавший и взявший Рим приступом. (Прим. авт.)}
7
Прибывший из Гаэты Пий Девятый |
Уже на даче. Дача у него - |
Такие же из мрамора палаты... |
Там воздух чище, - чище оттого, |
Что дальше от жидовского квартала, |
"Все укатили! Рим пустой стоит, |
Остались только боли", - говорит |
Страж Ватикана, старый антикварий, |
В ливрее, в белом галстуке, в чулках. |
(Зимой он получает гонорарий |
На безобидной службе при богах). |
8
Вот он, в очках и будничной ливрее, |
Не чувствуя томительных жаров, |
Прохладные обходит галереи |
И обметает ноги у богов. |
Все эти боли так же безучастны |
К страданьям Рима. Так же сладострастны |
Вакханки, так же ясен Аполлон, |
И также славой гордо блещет он, |
Остановясь в своем воздушном беге... |
Все так же вакх над чашею поник, |
И, ногу заложа, в усталой неге |
Стоит Силен, осклабя юный лик. |
9
Но страшного, болезненного стона |
И давит змей, страданий Лаокона |
Французский барабан не заглушил; |
Минервы, в силу мысли облеченной, |
Во всеоружии, как мысль, рожденной, |
Спокойно поджидающей врагов, |
Не испугал холодный блеск штыков; |
Ни бомбы, ни картечь, ни лицемеры - |
Ничто не помешало красотам |
Стыдливо страстной и нагой Венеры |
Сиять а отраду людям и богам. |
10
Хвала вам, камни? Знаю, кто не знает. |
Что ваша слава меркнет в наши дни. |
Но кто вас любит, тот вас понимает, |
Недаром вы всем гениям сродни. |
Как и они, вы заодно с природой: |
Как и они, вы созданы свободой, |
Недаром Рим невежественный к вам |
Почтительнее, чем к своим попам. |
Свободно горды и свободно страстны, |
Прошли, рабов стыдя (хоть и безгласны), |
Через мытарства двадцати веков. |
11
Рим не был бы давно великим Римом |
И вечным городом не мог бы слыть, |
Когда б искусство не было любимым, |
Когда б Европа гордая ценить |
Его развалин гордых не умела, |
Когда б она, как "наши", поумнела |
И не искала б чудных образцов |
Для современных кисти и резцов. |
Без иностранцев, и без их усердья, |
Бесплодным окруженный пустырем, |
Под звук органов, в лоне милосердья, |
Рим с голоду заснул бы вечным оном. |
12
Без иностранцев Рим не мог бы видеть, |
Не мог бы слышать, скоро, может быть, |
Он разучился б даже ненавидеть, |
Как разучился пламенно любить. |
И грудь его была бы без отзыва |
"призыва |
(Ибо ни слава правды написать |
Не позволяет папская печать). |
Рим был бы глуше старого Китая, |
И этот католический Китай |
Догнил бы наконец и, умирая, |
Конечно перешел бы прямо в рай. |
13
Где воля - дерзость, там всегда скандалы; |
Где мало пишут - много говорят; |
Где люди шепчутся, там радикалы |
В народ пускают слухи и молчат; |
А пасмурные реакционеры |
Чем злей, чем строже принимают меры, |
Тем сами больше трусят, - уж таков |
Исход вещей, и вывод мой не нов. |
О чем же толки в этой полудикой |
Столице? в Риме что за разговор? |
Не чудо ли свершил святой Маврикий? |
Не пойман ли гроза Албанских гор, |
14
Бандит, а с ним и вся лихая банда? |
Не подралась ли папская команда, |
И целы ли при этом кивера? |
Пока не то. Не то, - так что ж такое? |
Какая сплетня не дает покоя? |
Чернь упивается какой молвой? |
Да вот, какой-то, говорят, больной |
(Не то помешанный), крестообразно |
Сложивши руки на пруди, стоит |
На каменном мосту и праздно |
На замок Ангела весь день глядит. |
15
Ну, что ж?! Да говорят, что из-под шляпы |
Его глаза горят таким огнем, |
Как будто он на эту крепость папы |
С проклятьем накликает божий гром. |
В его ж лице так много скорбной муки, |
Так худы пальцы, и так бледны руки, |
Так пылен плащ, повиснувший на нем, |
Что кажется не быть ему жильцом |
На этом свете... Словом, очень страстный |
Eh! che losa! {*} стоит как балаганный |
{* Кто это знает! (ит.).} |
Актер или трагический герой. |
16
А между тем, замеченный толпою, |
Он не спешит, напротив, всю дают |
Бму дорогу. Многие рукою |
Его приветствуют, иные "ру"у жмут. |
Чудак несчастный... или понимала |
Толпа, что нужно храбрости не мало. |
Чтоб выбрать эту позу - и стоять, |
Стоять, стоять и все молчать, молчать. |
Трагическая поза не годится |
Нигде, но только в Риме погубить |
Способна поза: ложь (c)сего боится, |
И злу нельзя (молчаньем угодить. |
17
Кольми же паче угодить молчаньем |
Отчаянья, с презреньем на устах. |
И вот, донос, с подробным описаньем |
Всей жизни чудака, уже в руках |
Для них все вздор: лень, голод, лихорадка, |
Разбои по дорогам, но не вздор |
Осмелившийся мыслить: это вор |
Опасный, он у бога души крадет, |
У бедных и богатых крадет он |
Все то, что духовник в душе их садит |
На пользу церкви, крадет веру, сон, |
18
Доверье к иезуитам, безмятежность |
И послушанье. Если уж карать |
Таких воров, то всякая тут нежность |
Некстати, надо их вязать, сажать, |
Томить, пока у них не помутится |
Рассудок. В Риме думать не годится, |
Зато тайком позволено грешить, |
Ибо святейший папа разрешить |
Грехи всегда готов, по благодати |
Ему дарованной, и так решил |
Совет: не дураки мы, нам некстати |
Щадить того, кто б нас не пощадил |
19
Святейшее судилище; скандал |
Произошел ужасный, что не мало |
Смутило даже граждан. |
Жар спадал, |
Заря, пронизанная облаками, |
Обхватывала Рим, с его холмами, |
И колокольни стройные церквей, |
И куполы широкие на ней |
Как силуэты резко вырезались; |
Вдали пестрели выступы домов: |
Над Тибром тени синие качались, |
Предвестницы гнилых ночных паров. |
20
Уж замок Ангела, всей шириною |
И всей своей надхолмной высотой |
В тени, казался массою сплошною, |
Иль облаком лиловым, над землей |
Осевшим в виде круглой цитадели; |
Одни его края кой-где алели, |
Да сверху ангел крылья простирал |
Статуи на мосту, как бы в припадке |
Восторга, онемели, и на них |
Как будто ветром мраморные складки |
Крутились; но невозмутимо тих |
21
Был вечер; пыль недвижная стояла |
Как золотой туман, кой-где колокола |
Перекликались. В улицах не мало |
Гуляющих толпилось, демон зла |
Бродил как сумерки, знаком не всем он, |
Лишь избранным понятен этот демон. |
Он сам сейчас префекту диктовал |
Такой приказ: "Альберти, что смущал |
Народ своею неприличной позой, |
Схватить, препроводить и допросить", |
И, сам же тешась над такой угрозой, |
Сбирается начальству насолить. |
22
Чудак, который так себя прославил |
Тем, что, быть может, тронут головой, |
Уж на мосту давно свой пост оставил |
Свои усы прикрыв плащом от пыли. |
Но вот его заметили. Следили |
Сначала издали, потом за ним |
Столпились и пошли (таков уж Рим). |
Он оглянулся - все остановились; |
Навстречу сотням глаз он поднял взгляд. |
И странным выраженьем озарились |
Его черты: он был и зол, и рад. |
23
В одно и то же время и презренье |
Мгновенное мелькнуло на губах, |
И радость гордости, и сожаленье, |
И смелость, и какой-то дикий страх; |
Он побледнел и вздрогнул. |
"Вы идете |
Зачем? - спросил он громко, - или ждете, |
Что я спасу вас! Господи, прости! |
Иль думаете вы меня спасти?" |
Толпа сконфузилась... уже готова |
Была и удалиться, и отстать, |
Насупив брови, он не стал ворчать. |
24
"За вас мне больно, римляне, но шляпы |
Я пред рабами не хочу снимать". |
- "Но кто же ты?". |
- "Кто? у шпионов папы |
Спросите, ежели хотите знать". |
Толпа заволновалась. |
"Я Стефано |
Альберти, я миланец, из Милана, |
Узнав, что брат мой, защищая Рим, |
В бою был ранен, я пришел за ним, |
Чтоб отвезти на родину. В больнице |
Почти здоровым обнял я его, |
Но сестры милосердия к темнице |
Приспособляли брата моего. |
25
"В неволе он за то, что враг неволи, |
За то, что благороден он и смел, |
За то, что Рим любил, любил до боли, |
Любил до слез, за то, что прилетел, |
В воротах Рима биться за свободу |
В те дни, когда французский генерал |
Вас бомбами громил и осыпал. |
Увы! затмивши солнце вашей славы, |
Французских пушек дым принес вам ночь, |
Где ж вам помочь Италии, когда вы |
И одному не можете помочь! |
26
"Брат без суда отправлен в крепость латы |
И вот томится с лишком, с лишком год. |
Как видно, те же когти, те же лапы |
У инквизиции: кто попадет - |
Прощай! пощады нет! в одно лишь чудо |
Я верил в Риме: в подкуп. Да! покуда |
Бряцали скуды, верил я в него, |
Но тем не спас я брата моего, |
Мне не дал бог такого миллиона, |
Который бы донес мою мольбу |
До высоты апостольского трона |
И мог бы увенчать мою борьбу. |
27
"Теперь я нищий, все мои посланья, |
В которых я описывал мои |
И нужды, и душевные страданья, |
Не доходили до моей семьи. |
Одни монахи ими потешались. |
И мысли у меня не раз мешались, |
Хотелось мне бежать домой, домой! |
Но как явиться к матери родной |
Без сына? К братьям как прийти без брата? |
К невесте как прийти без жениха? |
Во имя бога и всего, что свято, |
Я кардинала умолял... ха, ха! |
28
"Мне отвечали: ждите амнистии, |
Тогда простят. Простят! за что прощать! |
За то ль, что брат мой, по словам мессии, |
Пришел сюда за братьев умирать? |
Он стоит славы, а не истязанья. |
В священных книгах есть одно сказанье, |
Как ангел из тюрьмы освободил |
Петра апостола, цепь сокрушил |
Наместники, вам тюрьмы воздвигать! |
Да все свободное сажать в оковы! |
Как вас за это не благословлять! |
29
"Ключи от рая! где они?! Мы знаем |
Ключи от вечных тюрьм. Кто видел их, |
Ключи от рая?! Бели этим раем |
Заведует палач друзей, родных, |
Мучитель сына иль мучитель брата, |
Заклятый враг всего, что сердцу свято, |
Какой осел захочет в этот рай! |
Нет, папа, нет, отец! не отворяй |
Мне неба! Там, где ты, нет бога, |
Нет истины, нет разума, и лет |
Любви. Довольно, граждане, не много |
Осталось мне глядеть на этот свет. |
30
"Беречь себя не стоит: передайте |
Мои отчаянье и горе землякам. |
Мы больше не увидимся. Прощайте!" |
И он ушел, и по его следам |
Шаги толпы... иные молча сжали |
Кулак, иные принялись свистать, |
Острить, смеяться, словно разогнать |
Хотелось им обычную суровость. |
Окошки отворялись, сверху вниз |
Повисли головы, стараясь новость |
Поймать, покуда все не разбрелись. |
31
Ночь темная так быстро заливала |
Равнины ,и холмы, что фонарей |
Столица зажигать не успевала, |
И только пахло дымом фитилей. |
В одном из переулков дальних, чадных |
И тесных, посреди совсем нескладных |
Каких-то зданий, втиснутый кой-где |
В разбитые руины и нигде |
Не освещенных, шел Альберти. Видно, |
Воров он не боялся, как бедняк. |
(Иному трусу-богачу завидно, |
Что бедняку не страшны глушь и мрак.) |
32
"Стой!" Резкий шепот в темноте раздался, |
И жаркий вздох пронесся над плечом. |
"Альберти?." - "Я. А ты откуда взялся, |
Джузеп?" - "Синьор, я вас узнал с трудом, |
И если б кто-нибудь другой попался, |
Я б с ним теперь порядком расквитался |
За глупую ошибку... Вы домой?" |
- "Домой". - "Идите же скорей за мной, |
Или сейчас поймают вас; лам надо |
Таких, как вы, беречь". - "Беречь? Зачем?" |
- "Молчите; тише! может быть, засада... |
Тс! Будьте немы, и я буду нем". |
33
И молча, светлые углы площадок |
Минуя, улиц пять они прошли |
И повернули к Тибру. Здесь осадок |
Всех нечистот, которые текли |
Из города, мог отравить дыханье, |
Здесь над рекой ночное колыханье |
Паров белесовато-голубых |
Одно б могло навеять на иных |
Деревьев низеньких из-за домов |
Торчали, дальше квакали лягушки, |
Как будто пели гимны в честь воров. |
34
По темной лестнице они взобрались |
На темный верх. Джузеп нащупал дверь |
И так толкнул, что стены зашатались. |
Дверь отворилась. "Ну, синьор, теперь |
Вас никакой, ни друг ваш, ни собака, |
Ни даже дьявол не найдет, per Вассо! {*} |
{* Клянусь Вакхом! (ит.).} |
Не только спрятать - можем и увезть. |
Э! Вы не знаете, что значит месть |
Отца и монсиньора Антонелли? |
Не знаете?.. Так я когда-нибудь |
Вам расскажу... Эге! Вы в самом деле, |
Синьор, дрожите, - надо вам заснуть". |
35
- "Джузеп! Я думал, что меня посадят |
В одну темницу с братом, и тогда |
Скорей заступятся, скорее сладят |
Я шел на это... Если здесь умру я |
От лихорадки, чем, скажи, могу я |
Полезен быть! А ежели я там |
Умру, - о! может быть, я повод дам |
К ужасным толкам, - этого боятся |
В наш век и варвары". - "Ну вот, синьор, |
Для этого и надо вам дождаться |
Зимы, тогда и будет разговор. |
36
"А летом, - летом в Риме разговора |
Вы не услышите. Да и тогда... все вздор, |
Для папской власти в Риме нет отпора, |
И если вам подписан приговор, |
Вас не спасут ни письма, ни патенты, |
Ни консулы, ни даже президенты. |
А умирать вам рано, я не дам |
Вам умереть, per Bacco! Завтра ж вам |
Другое мы отыщем помещенье, |
Здесь и сестра моя не может жить". |
- "Спасибо, друг... А впрочем за спасенье |
". |
37
"Тот и не человек, кто не спасает |
Невинных, при возможности спасать". |
Но вот Джузеппе спичку зажигает |
И начинает угли разжигать. |
Вот смуглое лицо его кудрями |
Нависло над жаровней, и губами |
Такой пускает ветер на огонь, |
Что иокры брызжут; (c)от, разжав ладонь, |
Бросает он в огонь смолы щепотку, |
Чтоб разогнать тлетворный пар ночной. |
Дым тянется в окошко за решетку |
И тучу мошек тянет за собой. |
38
Джузеппе (иначе Жозеф) был малый |
Лет двадцати, народный тип вполне: |
Глаза - два угля, лоб немного впалый, |
Орлиный нос, который по длине |
Лишь одному грузинскому уступит, |
И волосы, каких никто не купит |
Себе на плешь, - лес вьющихся вихров, |
Он сухощав был, строен, одевался |
То как простой факин, то надевал |
Штиблеты, то в пальто являлся |
На Монте-Пинчио, то пропадал. |
39
Кто он такой? Откуда этот малый? |
Узнаем после, а теперь едва |
Его я вижу: сгорбясь, как усталый, |
Сидит он, опустилась голова. |
Когда ж он дует, изредка бросая |
В огонь пахучую смолу, большая |
Тень от вихров его на потолке |
Колеблется, а гость на тюфяке |
В углу лежит, лицо плащом закрывши, |
А ночь, с молвой о нем, плывет, плывет |
И, может быть, вчера святым прослывши, |
Он завтра чуть не чертом прослывет. |
ГЛАВА 4
1
"Не бойся, милая! Никто не тронет, |
Останься здесь". - "Тс! кто-то постучал". |
"Пускай стучат! нас дома никого нет..." |
Так бормотал художник, он писал |
Картину и сидел на табурете, |
С кистями и с палитрой, в полусвете |
Своей уединенной мастерской; |
Лишь сверху от окошка голубой |
Воздушный луч, спадая, отливался |
Как золото на русых волосах |
Хозяина, и молча он смеялся: |
"Пускай стучат!" |
- "Гей!" раздалось в сенях. |
2
И вспыхнула в душе его досада, |
И в этой безмятежной мастерской, - |
Как будто с улицы или из сада, |
В ее окно ворвался ветер злой |
И закружил осенних листьев ворох - |
Послышался внезапный, быстрый шорох: |
Как серна, вдруг заслышавшая рог |
Охотника, своих летучих ног |
Скачок едва дает заметить глазу |
Так юбку с платьем захвативши сразу |
И распахнувши занавес рукой |
3
И даже башмаков не подобравши, |
За дверью скрылась девушка "Синьор!" - |
Послышалось в сенях. - "Несносно!" - вставши |
Сказал художник; но его укор |
Уже смягчался новым выраженьем, |
Внимательностью и недоуменьем, |
"Джузеппе: это ты?" |
- "Я, я, синьор!" |
- "И ты один?" - "Один". - "С которых пор |
Тебя не видно, голова лихая? |
Войди". И гость, входя, как бы вздохнул - |
То был не вздох: порог переступая, |
Он только носом воздух потянул. |
4
Уединенья пестрый беспорядок, |
Пюпитр, картину, свежесть помазка |
На подмалевке, колыханье складок |
На занавеске, кончик башмака, - |
"Ты не один?" - спросил он и бровями |
Пошевелил; потом прищурил глаз |
И засмеялся. - "Да, на этот раз |
Ты догадался. С лишком три недели, |
Пока ты пропадал, существовать |
Игнацио не мог без Грациелли |
И если ты не знаешь, должен знать, |
5
"Что в душном Риме мне она нужнее, |
Чем свежий воздух. Да, твоя сестра |
Здесь, у меня". Джузеппе стал мрачнее |
На полминуты. - "Этого добра |
Не жаль, синьор. Не до нее... - сказал он |
И оглянулся. - Тайна! - продолжал он, |
Понизив голос, и как дикий зверь |
Прошелся по ковру, косясь на дверь. |
"Подслушает проклятая девчонка", - |
Подумал он, - у ней претонкий слух. |
К тому же знаю, кто хохочет звонко, |
Тот и болтлив". - "Ну, русский! Ты мне друг. |
6
Поберегись проклятого ножа; |
Он на друзей не променяет мщенья, |
Большой секрет". |
И губы приложа |
К его щеке, таинственно и с жаром, |
Джузеппе стал шептаться с ним. Недаром |
Художник притаил дыханье, - он |
Заметно бледен был и удивлен. |
Подумав, он ответил: - "Из одежды |
Моей возьми что хочешь... Наряди |
Его как знаешь... Не теряй надежды |
И верь мне. Только... сам ты посуди, |
7
Годится ли такое помещенье?" |
- "Его, синьор, я знаю... место есть... |
И знаешь ли, на случай посещенья... |
Там у тебя с террасы перелезть |
На низенький забор у палисада |
Одна минута, и притом не надо |
Большой привычки прыгать". |
"А куда |
Дней через пять его ты денешь?" - "Да, |
Да, да, синьор, дня три или четыре, |
И братья, что в горах, ему такой |
Найдут приют, что лучше в целом мире |
Он не найдет. Сестра! Идем домой!" |
8
- "Постой, Джузеппе, caro mio {*}, лучше |
{* дорогой мой (ит.).} |
Возьми, вот, деньги, только не брани |
Твоей сестры". - "За что? Э, э! Иллючи, |
Я рад. Тяжелые настали дни... |
Ты скуди ей даешь: она сбирает |
Себе приданое - кто ей мешает? |
Но я зашел за ней", - и кулаком |
Он постучался в дверь: - "Сестра! Идем!" |
Дверь скрипнула, и, очи опустивши |
И белой ткани узел головной |
На темени красиво прикрепивши. |
Явилась Грациелля. Боже мой! |
9
Какие силы творческие были |
Чтоб сотворить все то, что сотворили |
Они из этой римлянки! Каких |
Античных статуй торс припоминала |
Сама природа в дни, когда слагала |
Такие формы, а ее чело |
Кудрями убирала? Что могло |
Зажечь такое звездное мерцанье |
В ее как ночь темнеющих глазах! |
Улыбки детской алое сиянье |
Кто мог разлить так ярко на щеках! |
10
Загар ее лица был нежной тенью; |
То был не тот коричневый загар, |
Который так мирится с южной ленью. |
Иль с лицами транстеверинок, в жар |
Идущих в город, рядом с женихами, |
Да с братьями, на рынок с овощами, |
Иль в студии художников - сбирать |
Себе приданое, а после отдыхать |
На "Trinita del monte", поджидая |
"Ave Maria". Нет, она была |
Так хороша, что и ее морская, |
Быть может, зыбь из пены родила. |
11
А сколько было жизни в ней! Смущенье |
Переходило в смелость. Громкий смех |
В нахмуренную бровь. Повиновенье |
В грозу в глазах и в слезы. Не у всех |
Художников случаются такие |
Натурщицы. Художники иные |
Таких красавиц даже и во сне |
Не видели; зато к кому оне |
Попали в студию, тот чуть ли не потерян, |
По крайней мере, если сердце в нем |
Не дремлет, он не может быть уверен, |
Добром ли это кончится иль злом. |
12
"Иди, иди!" - сказал ей брат, толкая |
В плечо: - "Adieu, Signor!" Но рассердясь |
На брата, Грациелля молодая |
Вдруг вспыхнула. Из потемневших глаз |
Сверкнули молнии. |
"Да погоди же. |
Не торопи! Ты пропадал, и ты же |
Меня домой торопишь, сатана!" |
Нетерпеливо топнула она, |
Из рук его рукав освобождая. |
- "Дай мне проститься прежде чем ушла". |
И ласково, от гнева простывая, |
Она артисту руку подала. |
13
Они ушли; хозяин вновь приняться |
Хотел за кисти, но уже не мог. |
Хотел на воздух выйти прогуляться |
Вдоль по террасе, но его обжег |
Луч солнца. Стал ходить он тихим шагом |
По комнате и вдруг, как над оврагом, |
Не зная, как овраг тот миновать, |
Опять остановился и опять |
Стал с выраженьем неопределенной грусти |
Глядеть куда-то вдаль. Потом он взял |
Из шкафа книгу и из песен Джусти |
Две-три страницы молча прочитал. |
14
Бездушного, в той пагубной среде, |
Где золото дороже человека, |
Где ваша выгода в чужом вреде, |
Где женщина в притворстве признается, |
Где красота и совесть продается, |
Где подлость уважаема, обман |
Господствует, где золотой болван |
Становится кумиром пьяной черни, - |
Не ждете вы поэзии - и, вот, |
Безумная идет по иглам терний, |
Чего-то ищет, плачет и поет. |
15
Бросайте же в нее комками грязи |
Вы, загрязненные, вы, пошляки, |
Которым нужны взятки, сплетни, связи, |
Чины, покой, рога и колпаки! |
И вы, аскеты, вы, идеалисты |
Без идеала, или реалисты |
Без знанья жизни, вы гоните прочь |
Безумную, гоните с тем, чтоб ночь |
Иль думаете вы, что ваш язык |
Без языка поэзии слышнее? |
Да, он слышней, как без набата - крик, |
16
Как без раскатов грома - шум потока, |
Как без оркестра - бальной пляски шум, |
Итак, по-вашему (о! как глубоко |
Реален ваш самолюбивый ум!), |
Набат, и гром, и музыка - звук лишний, |
Ненужный, потому что звук давнишний! |
И если от паров стал душен зной - |
Не надо грома! Если над толпой |
Как бы зараза носится веселье - |
Не надо музыки! Да, господа... |
Не надо и стихов, пишу их от безделья, |
За неименьем лучшего труда. |
17
И вот, беру художника в герои, |
Хоть, может быть, и правда, что пора |
Художников оставить нам в покое, |
От них, дескать, ни пользы ни добра: |
То почему ж не взять кого попало. |
Я знаю, что надменный Петербург - |
Плохой художник, он скорей хирург, |
Закладчик, немец, скрывший под халатом |
Свое отечество, чиновник впопыхах, |
Или фельетонист, над нашим братом |
Смеющийся и в прозе и в стихах. |
18
Итак, художника я здесь намерен |
Вплести в рассказ, - он, кстати, брат родной |
Илюшину. Читатель! будь уверен, |
Что этого туриста бред ночной |
В гостинице с таким сердечным жаром |
Я перекладывал в стихи недаром |
(Хоть, может быть, и не совсем постиг |
Я тайну облекать в прозрачный стих |
Чужую совесть). Помните ли, брата |
В бреду земляк Игнашей называл, - |
Мы переделаем его в Игната. |
А так как в Риме, где он обитал, |
19
То мы его и будем называть |
Игнат Иллючи, чтоб на всякий случай |
Его с приезжим братом не мешать. |
Игнат был человек иного строя, |
Один из тех, которым нет покоя |
От жажды счастья - счастья не того, |
В котором вы кумира своего |
Привыкли видеть - счастья не в богатстве, |
Не в почестях, не в мелочной среде, |
А в чем? Бог ведает! Быть может, в братстве |
Со всеми, в общей славе и труде. |
20
Один с враждой, один с своей любовью, |
Один с своим безумьем, с детских дней |
Чистосердечно только изголовью |
Ночному он вверял тоску страстей, |
Мечтаний свежесть, или пыл желанья. |
Таких людей затеи и страданья |
Неведомы, пока не протрубит |
О них молва, пока не воскресит |
Тогда всю жизнь подавленный в них крик |
Отчаянья вдруг разрешится в счастье |
Минуты и развяжет их язык. |
21
Скачок в былое нашего Игната |
До будущей главы оставлю я. |
Теперь, во что бы то ни стало, брата |
С сестрой догнать намереваюсь я. |
И брат, и Грациелля торопливо |
Шли через пыльный форум, и не диво, |
Что привлекали взоры всех, кого |
Встречали. Было ль это оттого, |
Что Грациелля хоть и одевалась |
Не вычурно, под солнечным лучом, |
Вблизи классических руин, казалась |
(Могла казаться) дорогим цветком; |
22
Иль просто оттого, что и вниманья |
Не обращая, громко спорила она |
Все время, без малейшего желанья |
Вести себя приличнее, - странна |
Речь этой девушки; так выражалась |
Она цинически наивно - то словцо, |
Которое являться налицо |
Не смеет в наших лексиконах, было |
Произносимо ею наряду |
С другими и ни разу не смутило |
Джузеппе. Я его не приведу, |
23
Не бойтесь, спор их повторю я |
Не слово в слово. "Что ты говоришь!" - |
Сердилась Грациелля, - докажу я |
Чем хочешь, что невинна... ты грозишь |
Кинжалом... дьявол ты! Нет, ты сначала |
Узнай, коли не веришь. А кинжала |
Я не боюсь - хоть бей, не замолчу. |
Меня он любит, - ну! И я хочу, |
Чтоб он любил, - хочу! И что твердишь ты |
Обман! обман!.. Он десять тысяч раз |
Пошел бы к алтарю со мной, да вишь ты, |
Ведь патеры венчать не станут нас. |
24
Нет - вон намедни исповедник мой |
Плечо мне отдавил шероховатой |
Своей ладонью, - поняла, какой |
Он исповедник! А Иллючи, бедный, |
Целует руки мне и, бледный, |
Не смеет горячо меня обнять! |
Что делать! Я при нем, ни дать, ни взять, |
Холодная статуя. Ты не любишь |
Таких, как я. Э! Не беси меня. |
Я знаю ту, которую ты губишь, |
И дни проводишь с ней не так, как я. |
25
Ты сердишься, зачем я позволяю |
Себе с Мариной иногда ходить |
К Иллючи, - для чего у ней бываю, |
И у себя ей позволяю быть. |
Ты говоришь, ее не высылают |
Из города лишь потому, что знают, |
С какими монсиньорами в связи |
Она перебывала; но в грязи |
Еще души. О! сколько раз она |
При мне, упавши на кровать, рыдала, |
И вся от горьких слез была красна, |
26
И говорила мне: "Смотри, не падай! |
Раз упадешь - не встанешь; лучше ты |
За черта выходи, - не то с отрадой |
Простись навеки. Нашей красоты |
Девичьей года на два вряд ли станет, - |
А кто ее сомнет, тот и обманет |
И насмеется, и продаст тебя; |
А выйдешь замуж, мужа не любя, |
Обманывай, пожалуй! Не сумеешь - |
Научат наши патеры". Так вот |
Что говорит Марина: как же смеешь |
Ты думать, что Марина продает |
27
Мою невинность!.. Ты зачем к ней ходишь, |
Когда из гор являешься домой? |
Что ты у ней хорошего находишь? |
И почему ты сам нейдешь к другой, |
За что Памелу - и за что прославил |
Ты дурою, и даже нагрубил |
Той девушке, которую любил? |
Нет, у тебя я спрашивать совета |
Не стану, - нет..." |
Джузеппе все молчал |
Нахмурив брови, долго без ответа |
Он резкие упреки оставлял. |
28
И наконец откликнулся. - "Умна ты, |
Я вижу, нечего сказать, умна! |
Сама договорилась, как прокляты |
Все наши связи. Будь ты холодна, |
Коварна - и тебе дышать позволят, |
Растай - к признанью пыткой приневолят, |
Такое ли здесь место, чтоб любя |
По-человечески, ты сберегла себя! |
Любить, как ты - не значит ли свободу |
Своей души предпочитать отцам... |
Здесь властью смято все на зло народу, |
29
Ходи на исповедь, авось в замужство - |
Тебе вступить дозволит патер твой, |
Но если он в твои проникнет чувства, |
Подумай, как поступит он с тобой? |
Ну, не безумная ли ты девчонка! |
Ну, разве я не должен, как ребенка, |
Угрозами тебя остерегать! |
Он должен католичество принять, |
Чтоб на тебе жениться!" |
- "Ну так что же? |
Почем ты знаешь, может быть, судьба |
Поможет..." |
- "Замолчи ты! От него же |
Я первый отвернусь, как от раба. |
30
Простынешь ты к нему - и он простынет. |
Иллючи нынче здесь, а завтра - где? |
Он птица вольная, он Рим покинет |
Когда захочет, - путь его везде, |
Где ветер дует. Хлопочи о муже, |
Другие женщины тебя забыть |
Помогут: все охотницы любить, |
Не ты одна. Марина говорила, - |
Ты слушала. Я говорю, - и вот, |
Ты злишься!" |
- "Мне Марина не грозила..." |
- "Молчи! Не то пусть черт тебя возьмет!" |
31
И слезы у нее, как бриллианты, |
Закапали с ресниц... |
. . . . . . . . . . . . . . . . . |
32
"Ну хорошо!.. - она сказала, плача |
И давши волю полную слезам |
Сбегать и капать. - Если уж иначе |
Себя вести... то право лучше нам |
И не видаться". Брат на Грациеллю |
С усмешкой покосился. - "Да, с неделю", - |
Заметил он - ты дома будь, потом |
Дождись меня, и будем мы вдвоем |
Ходить к нему; Марина ж провожатой |
Что значат сплетни в Риме. Рим проклятый |
Не думает о жертвах клеветы". |
33
Тут молодые люди прекратили |
Из осторожности свой разговор. |
Они пришли домой и уж входили |
Через калитку на покатый двор. |
Вот старый дом и мыльная канавка |
Из-под колодца; там, где тень, там травка |
По трещинам растет меж старых плит, |
Летают голуби, петух кричит, |
В углу стоит коза на сорной куче; |
Вот лестница и два окна без рам, |
Кривой балкон, над ним висят онучи, |
За ним в стене дверь в горницу, а там |
34
Журчит веретено, прядет старуха - |
Повязана седая голова; |
Она хозяйка, прачка и стряпуха, |
И тетка Грациелли, и вдова. |
Откуда Грациелля добывает |
Но каждый день на девушку ворчит, |
Ворчит за то, что дома не сидит, |
Завидя Грациеллю, непременно |
Она ей погрозится кулаком, |
Но как поэт, скажу вам откровенно, |
Я с этою старухой незнаком. |
ГЛАВА 5
1
Заря сгорела, а луна не встала: |
Настал для Рима темный, жуткий час - |
Союзник поцелуя и кинжала, |
Час тайных слез и молодых проказ, |
Соблазнов час и час беседы с богом. |
Иллючи стук услышал за порогом, |
И не прошло минуты - гость ночной, |
В чужой одежде, бледный и худой, |
Вошел к нему; но мы Альберти знаем. |
Игнат - артист доверчивый - поил |
Больного итальянца русским чаем, |
И спать укладывал, и говорил |
2
"Вот друг случайный, |
Друг, на пять дней мне посланный судьбой... |
Не стану дорожить сердечной тайной... |
Но... что за человек он? Боже мой!" |
Альберти как фанатик выражался, |
Дух независимости в нем сливался |
С патриотизмом: Рим - иль ничего! |
Свобода или папа... Отчего? |
Вопрос напрасный. Оттого, быть может, |
Что наша жизнь темна, когда в ней нет |
Той цели, что и манит, и тревожит, |
И впереди горит, как вещий свет. |
3
Он не жалел, что отпустил он брата |
Сражаться против папы, он и сам |
Хотел сражаться; уверял Игната, |
Что небо отомстит его врагам, |
Французам, немцам, папе, клерикалам. |
Его душа была таким закалом |
Прокалена, что тысячи смертей, |
Казалось, не могли бы сладить с ней; |
На алтаре свободы; но злой рок |
Ему послал совсем иную муку, |
Он в Риме лихорадкой занемог. |
4
Чудак отчаялся, и смерть в темнице |
Была его последняя мечта. |
Игнат хоть и смыкал свои ресницы, |
Но спать не мог. Ночная духота, |
Камин и чай, и спущенные сторы, |
И этот гость, и эти разговоры, |
Все это вместе прогоняло сон, |
И тосковал и жаловался он. |
Игнат
- А я - зачем пошел с французом драться? |
Альберти
- Рим колыбель художников: восстать |
За этот Рим не значит ли сражаться? |
Игнат
- И навсегда отчизну потерять?.. |
5
Меня считают за головореза, |
Изменника, молва меня казнит... |
Скажите, виновато ли железо, |
Я русский, и не смею воротиться |
В свой дом, в свою семью, Москва мне снится. |
Утраченное стало дорогим, |
И Рим любя, я проклинаю Рим... |
Альберти
- Какие же причины вам мешали |
Свой край, ну, хоть на время посетить?.. |
Игнат
- Увы, синьор, Игната вызывали, |
Конечно, не за тем чтоб отпустить |
6
В Италию обратно; это значит - |
Прощай, любовь! Не мог я бросить Рим, |
Не мог сказать: пусть сердце вечно плачет. |
Альберти
- Там, где огонь, там непременно дым, |
Но ежели и в Риме нет простора |
Над вашей головой, поверьте, скоро |
Увидите вы копоть над собой... |
Нет! Я моей Италии родной, |
Клянусь, на женщину не променяю. |
Я мысленно всех женщин обнимаю, |
Сестер, любовниц, жен и матерей. |
7
Игнат
- Я верю вам, я знаю, ubi vita, |
Jbi poesia {*}. Когда ключом |
{* Где жизнь, там поэзия (лат.).} |
Кипит в народе жизнь, все позабыто |
Для общих целей - и любовь и дом; |
И женщины, как бы на зло природе, |
Не о любви поют вам - о свободе. |
Но мой удел покуда не таков, |
Я рад уйти из ледяных оков |
В оковы исключительного чувства; |
Где я люблю, там и живу. У вас |
Есть гении, есть слава, есть искусства, |
Народные герои; а у нас... |
8
Нет гениев, и славы нет народной, |
Порывы гаснут, сдавлены умы, |
И пищи нет для страсти благородной. |
Одной войной прославилися мы; |
Как будто только в них спасенья чаша, |
Как будто мы не чувствуем, что нет |
У нас великих нравственных побед. |
Спесь, ложь и мрак! Крепостники довольны, |
И спит народ под сению знамен. |
Невольно радуешься страсти знойной, |
Чтоб как-нибудь стряхнуть проклятый сон. |
9
Альберти
- Синьор, я рад, что в Риме влюблены вы. |
Я буду вечно благодарен той, |
Которую невольно предпочли вы |
Холодной родине с ее Москвой; |
Ведь не внуши она вам этой страсти, |
Вы покорились бы суровой власти, |
И я без вас, конечно бы, пропал, |
Попавши в лихорадочный квартал. |
Игнат
- Я благодарности не отнимаю |
От той... от той, которая... et cetera {*}... |
{* И прочее (лат.).} |
Я не ценю случайного добра. |
10
Альберти
- Но доброта у добрых не случайность. |
Я одного лишь не могу понять: |
Вы... влюблены... и что ж? Какая крайность |
Неволит вас любовь свою скрывать? |
Игнат
- Помилуйте, синьор! За грех любовный |
Сажают на цепь в области церковной, |
А между тем скорей поднимут все вверх дном, |
Чем захотят ее венчать с еретиком, |
И любящий, и... может быть... любимый, |
Я не могу глубоко не страдать, |
Как Тантал, жаждою в аду палимый: |
Нет сил ни оставаться, ни бежать! |
11
Альберти
- А!.. Так она не замужем?.. Не знал я. |
Но если это девушка... ей-ей! |
На вашем месте с ней бы убежал я |
Подальше от монашеских сетей. |
Игнат
Не знаю даже, получу ль наследство. |
Отец мой был порядочно богат, - |
Весною умер, - мачеха, да брат... |
Господь их знает, как распорядятся. |
Альберти
- Картины ваши можете продать. |
Игнат
- Картины - нет! К сюжету их придраться |
Не мудрено: за них велят изгнать, |
12
И что тогда? Отечество второе |
Придется мне навеки потерять. |
Теперь, синьор, пишу совсем иное, |
Теперь, синьор, коли хотите знать, |
Иную думу сердцем я взлелеял, |
"Коринфскую невесту" я затеял. |
пока с одной бедой не справлюсь я, |
Мой идеал - натурщица моя. |
И всякий раз, когда при мне сияет |
Она, цветущая, роскошна и стройна, |
Природа силу красок убивает, |
13
Альберти
- Тот идеал, в который влюблены вы, |
Уже не идеал в моих глазах. |
Вы знаете, что вкусы прихотливы. |
Игнат
- Но красота во всех ее чертах |
Есть красота... |
Альберти
- Поверьте, для картины |
Рафаэля был образ Фарнарины |
Не больше как простой материал, |
Который он для живописи брал. |
Когда ему Мадонны лик являлся. |
Натурщица могла ль его пленять? |
И разговор их в спор перерождался |
И за живое стал уж задевать... |
14
Как вдруг Альберти притаил дыханье. |
Почудилось ему, что к ним стучат: |
Стук! стук! Молчат. Стук, стук! Опять молчанье |
Приподнялся и побледнел Игнат. |
"Ужели ночь готовит нам измену?", - |
Проговорил он шепотом. "Иль в стену |
Стучал Джузеп? Иль спать мешаем мы?.." |
И он к дверям, дрожа средь душной тьмы, |
Подкрался, слух свой чутко напрягая. |
Но вот опять настала тишина, |
И лишь порой вздыхала, как живая, |
В его алькове темная стена. |
15
Игнат Иллючи трусил не изгнанья. |
Не все ль равно, где жить и где страдать, |
Где кофе пить и видеть звезд мерцанье. |
Где наблюдать природу и писать?.. |
Везде есть рестораны и постели, |
Но... не видать голубки Грациелли... |
И знать, что нет надежды увидать, |
Как нет надежды мертвому восстать... |
О! это было б хуже лютой смерти. |
Не скоро лег он. Молодая кровь |
Стучалась в сердце; струсив за Альберти, |
Он вдвое струсил за свою любовь. |
16
Он с ужасами жизни был знаком. |
Средь разных зол, тревог и опасений, |
Он дорожил любовью, как добром... |
Он чуть не пал, когда за Рим сражался. |
Чуть не сошел с ума, когда решался |
Повесить над собой Дамоклов меч |
И грозным повеленьем пренебречь. |
О брате он скорбел, и в заключенье |
Жар одуряющий переносить |
Остался в Риме, ради наслажденья |
Не издали мечтать - вблизи любить. |
17
Он не вполне был искренен с Альберти, |
И это мне понятно... Никогда |
Признаниям влюбленного не верьте, |
По крайней мере, верьте не всегда... |
И Грациелля, брата упрекая, |
Быть может, также не была святая, - |
Недаром слезы капали из глаз. |
Но... муза! мы, затеявши рассказ, |
Пойдем назад, волшебным фонарем |
Владея, озарим воспоминанья, |
Которые Игнат считает сном. |
18
Не все ему родное нам родное, |
Не все ему смешное нам смешно. |
Свое незаменимое былое |
Он назвал сном, а между тем оно |
Покой души его порой тревожит. |
Он от него отделаться не может. |
Москва ему была родная мать, |
Он помнил дом, откуда наблюдать |
Он мог все божье и все человечье. |
Там из окна сиял ему простор, |
Был виден Кремль и все Замосковоречье |
От Яузы до Воробьевых гор. |
19
Он помнил сад, калитку близ колодца, |
И стук бадьи, когда на водопой |
В час утренний вели их иноходца. |
И помнил он разлив реки весной, |
И благовест ко всенощной, и няни |
Старушки всхлипыванье, всякий раз |
Когда она, пред образом крестясь. |
Стучала лбом в ковер, и то кладбище, |
Где мать его была схоронена, |
И переезд их в новое жилище, |
Потом другой мотив того же сна. |
20
Вот он подрос и даже понимает. |
Что мачеха его не то, что мать. |
Алеша брат экзамены справляет. |
Он любит о студенчестве мечтать. |
В соседнем доме генеральша с внучкой, |
Дитя уже умеет делать ручкой, |
И из окна к нему воздушный шлет |
Свой поцелуй, а там - сирень цветет, |
Береза с листиками клонит ветки |
Над узким тротуаром: солнце, тень, |
Воркунья няня, локоны соседки, |
Латинская грамматика и лень. |
21
Отец его почти не выходил, |
Как заставлял он вслух читать Игната |
Акафисты, и как старик хандрил, |
Когда его супруга молодая |
В гостях засиживалась, забывая, |
Что на столе семейный самовар |
Клокочет, в две струи пуская пар; |
Как привозили образ для молебна; |
Как Лермонтов Алешу восторгал, |
И как отец, любя его, враждебно |
Глядел на все, чего не понимал. |
22
Он помнил одинокие прогулки, |
Старинные пруды, как озера, |
Кривые, спутанные переулки, |
Кануны праздников и вечера |
В ограде Спаса - ряд огней во мраке |
И пенье клироса, и "паки паки |
Помолимся", и дымные столпы |
От ладана, и шорохи толпы |
Такого, что являло в звездной мгле |
На небе восседающего бога |
И умирающего на земле. |
23
Игнат мой долго был религиозен, |
Любил Христа в душе своей носить, |
Не по летам был бледен и серьезен, |
Хотел в иконописцы поступить, |
По вечерам, зимой, при свете лампы |
Срисовывал дешевые эстампы, |
И если ночью долго спать не мог, |
Читал тихонько "Да воскреснет бог!". |
Потом он стал в гимназии известен, |
Товарищей учиться понукал, |
Итог баллов здесь был бы неуместен. |
Но часто он пятерку получал. |
24
А между тем отец его, хирея, |
То сны записывал, то уверял, |
Что роскошь - гибель мира, то, говея, |
Своей жене наряды покупал, |
И на себя за то, что позволенье |
Дал старшему в студенты поступить, |
А младшему в гимназию ходить. |
"Дворянское ли дело заниматься |
Какой-то живописью, - что за вздор!" |
Алеша ловко начал отгрызаться, |
Игнат молчал, потупя грустный взор. |
25
Брат стал кутить, завел себе голубку; |
Игнат стал бойко рисовать, - и вот, |
В какой-то праздник, завернувши в трубку |
Свои рисунки, вышел из ворот. |
Не зная жизни и не зная света, |
Он у чужих пошел искать совета, |
Спустился на Пречистенку, спросил |
Там дом один и робко позвонил. |
Дверь отперлась. Взволнованный, ни слова |
Швейцару он не мог проговорить. |
- Кого вам тут? - Игнат спросил Орлова |
И побледнел. Приказано просить. |
26
И в школу живописи принят был. |
Как бедный мальчик, он дрожал от счастья |
И скрыть его хотел; но плохо скрыл, |
И в школу сел, заплаканный, с локтями |
Протертыми. Там уносясь мечтами |
И глаз не уставая напрягать, |
Он рано подглядел в природе мать, |
Кормилицу художников, и много |
Она ему сулила. Не дремал |
Его талант, - и сам ценитель строгий |
Талантов труд его благословлял. |
27
Он и меня благословлял когда-то, |
Опальный муж, гражданственных тревог |
Немая жертва! Щедро и богато |
Природой взысканный, он превозмог |
Свое отчаянье. И осужденный |
На бесполезность, словно пригвожденный |
К стенам Москвы титан, не подражал |
Титану и богов не проклинал, |
И на своей скале не мог никак |
Лежать без дела. Кто же мог нуждаться |
В таком лице? Художник да бедняк. |
28
И лик его сиял для них приветом... |
Орлова помнят, - и на гроб его |
Не я один готов (конечно, летом, |
А не зимой) от лавра своего |
Принесть хоть ветку в дань воспоминанью, |
Неравнодушный к свежему преданью. |
Я знаю, он неравнодушен был |
К грядущим поколеньям и любил |
Россию в будущем. Спи мирно в гробе, |
Наивный гражданин! Не жди чудес. |
Народный гений все еще в утробе, |
А лавров - сколько хочешь, целый лес! |
29
О лаврах также думал мой Игнатий. |
Что делать? Слава - звук, но не пустой. |
Мечтанье, но не сон, - как из объятий |
Развратницы, из жизни мелочной |
Где марширует смерть, меняя роли |
Народов, полководцев и владык, - |
Ведет на кафедру, раба язык |
Вооружает жалом истин смелых, |
В толпу заносит правды семена |
И в глубину пустынь оледенелых |
Людей заносит, - но не имена. |
30
В домашний круг, в семейный пир Игната |
Не проникала слава; для него |
Она была действительно заплата |
На рубище - и больше ничего {*}. |
Там о политике не заикались, |
Науки торжеством не увлекались, |
Поэзии не знали никакой, |
Там каждой мысли новой иль живой |
Боялись как холеры или черта, |
Там есть и пить могли бы вы, - но жить |
Не дай вам бог с людьми такого сорта. |
Игнат мой стал особенно их злить. |
На бедном рубище певца. |
А. Пушкин. (Прим. авт.)} |
31
Старик звал гордостью его молчанье, |
И всякий раз, когда он пропадал |
(К обеду не являлся), ждал признанья |
И все его затеи проклинал. |
Игнату было не легко искусство; |
Но славы луч неразвитое чувство |
Уже ласкал. Так ранний луч весны |
Ласкает почки роз и белены. |
Прошло семь лет. Он получил медали, |
Патент из Академии, - и вот |
С минуты на минуту все мы ждали, |
Что он поднимет крылья и вспорхнет. |
32
Но крылья, крылья! Что такое крылья? |
Червонцами набейте мой карман, |
И я помчусь без всякого усилья |
Через какой хотите океан. |
Вы удивитесь легкости чудесной |
Металл, который золотом зовут. |
Мне как-нибудь (хоть за стихи) дадут. |
Игнату также дали за картины |
Рублей пятьсот; но вышло ничего: |
Алеша, друг и брат, не без причины |
Все эти деньги занял у него. |
33
Уверил, что его посадят в яму. |
Действительно, какой-то кредитор |
Грозил ему за пиковую даму; |
Но все свои долги за сущий вздор |
Считал он и не все пустил в уплату, |
Хоть и клялся встревоженному брату, |
Что расплатился и ничуть не пьян, |
А просто выпил, весел и румян. |
А мой Игнат, чем дальше, тем труднее |
Ему казался избранный им путь, |
Чем больше размышлял он, тем больнее |
Сомнение закрадывалось в грудь. |
34
"Старуха с прялкой", "Юная крестьянка, |
", голова |
Как лунь седого дворника, "Цыганка |
С гитарой", - это все слова, слова... |
Так говорил он, - далеко не слово |
Горячее, способное иного |
Толкнуть и разбудить, как будит нас |
Набат в пожар, молитва в скорбный час, |
Иль колокола звон в великий праздник. |
- Нет, лучше ты на ложе деву мне |
Изобрази, - сказал ему проказник |
Алеша, - так чтоб грезилась во сне. |
35
- Эх, брат! на краски нет давно ни гроша! |
Сказал Игнат, опять в свою тоску |
Впадая, как потерянный, Алеша |
Задумался, и вот он к старику |
Пришел и говорит: - Ты причищался? |
- Сподобил бог. - А ты вчера признался |
Попу, что губишь сына? - Это как? |
- Да сам ты посуди. - Молчи, дурак! |
- Послушай, отче! будь родному сыну |
Что я тебя на старости покину |
И в Питере в гусары запишусь. |
36
- А я не дам ни гроша. - Ну, украду, |
Тогда ты сам отправь меня в острог. |
И буду я родному не в усладу |
Преклонных лет, а в горе да в упрек. |
Старик не ожидал такого слова |
И хоть по-прежнему глядел сурово, |
Но мялся и дрожал. "Вот, черт возьми, |
Что делать мне с проклятыми детьми! |
Ведь он, пострел, что если вдруг такую |
Отколет штуку"... - думал он, косясь; |
И допил чай, и молча в образную |
Отправился, вздыхая и крестясь. |
37
И к мачехе явился наш Илюшин. |
- Послушайте, сказал он, - не шутя, |
Я вас люблю. Как рыцарь вам послушен, |
Вы - милая... Но я уж не дитя, |
Которое вы можете обидеть. |
Но я отца не стану огорчать... |
Я промолчу... но только с уговором: |
Вы, в качестве влиятельной жены, |
За брата похлопочете, в котором |
Талант и ум признать и вы должны. |
38
И сделал дело Алексей Илюшин: |
Всех напугал. Отец благословил |
Игната в путь и вдруг неравнодушен |
К Игнату оказался, стал он мил |
Родительскому сердцу; видно, тупость, |
И часто неразлучная с ней скупость, |
Когда их вдруг нежданно поразят, |
Дают-таки изрядный суррогат |
Той теплоты, что скрыта в нас. И сына |
Червонцами и образом святым |
Снабжая, скудоумный старичина |
Чуть не рыдал, когда прощался с ним. |
39
Игнат, не ждавший этой благодати, |
Был также чем-то смутно поражен; |
Готовый деньгам задавать трезвон, |
Пошел к приятелям; три сотни занял |
И за Петровским парком дачу нанял; |
Будь он богат, прощальный этот пир |
Он задал бы на весь крещеный мир. |
Чтоб на своем поставить, всем рискуя |
Он был готов до ямы снизойти, |
И говорил: - Игнаша! не могу я, |
Не выпивши, сказать тебе: "прости!" |
ГЛАВА 6
1
Для юношей-художников все мило - |
И розы, и крапива: все они |
Влюбляются; но сердцу их постыло |
Однообразье, и хотя их дни |
Случайными удачами богаты, |
Они на вид унылы, простоваты, |
То ненавидят всех, тр любят всех, |
То с грустью смотрят на чужой успех, |
То восторгаются. Есть исключенья, - |
В иные дни страдал он от сомненья, |
В иные слепо верить был готов. |
2
Порой не выносил он блеска, шума, |
Порой балы в собраньях посещал; |
Но и тогда томительная дума |
Его не покидала: он блуждал |
Рассеянно, на ветреные речи |
Не отвечал, казалось, новой встречи |
Искал глазами; но чего хотел? |
Чего искал? сказать бы не сумел, - |
Быть может, взгляда, полного вниманья, |
Быть может, лучезарной красоты, |
Достойной пламенного обожанья, |
Быть может, воплощения мечты, |
3
Мечты, и самому ему неясной. |
Никем любим он не был, несмотря |
На то, что юности его опасной |
Для сердца женщин, жаркая заря |
Сияла пробуждающим рассветом. |
Его немой тоски не разогнал. |
Недаром он мечтой перелетал |
На дальний юг, за снежные вершины: |
"Там, - думал он, - монументальный Рим |
И лавры, и фонтаны, и руины, |
И - бредил он, - там буду я любим... |
4
"Там кисть Брюллова молнии с вулкана |
Похитила, там Гоголь создавал |
Нам типы мертвецов, там Иоанна |
Крестителя Иванов созерцал... |
Там, - думал он, - источник вдохновенья... |
Туда, туда! Создатель, дай терпенья! |
Не выношу я жизни мелочной, |
Холодной, грязной, вялой и тупой". |
И вот уже отъезд его назначен, |
И вот уж брат зовет его кутить. |
Игнат мой рад, взволнован, озадачен, |
На все готов, всем хочет угодить. |
5
Кутить в Москве неловко показалось, |
И за город по их следам, помчалось |
Семь троек, семь ямских больших саней. |
Минуя Триумфальные ворота, |
Летит стремглав веселая забота, |
И ночь, и вихрь навстречу ей летят, |
На хомутах бубенчики звенят, |
Разбрасывая снег, стучат подковы, |
Под шапками торчат воротники, |
И слышен смех и говор: "Что вы! что вы |
Шалите!" - и в ногах лежат кульки. |
6
Ночь белая на них сквозь сон глядела, |
При лунном свете падала метель, |
И у Игната (видно, кровь кипела) |
Распахивалась теплая шинель. |
Вот дача: в зале музыка играет, |
Нетопленая зала помогает |
Гостям резвее быть, вину пьяней. |
Всех впереди шумит Алеша: Гей! |
И множество свечей (местами сальных) |
И, внемля завыванью скрипок бальных, |
Слетели с дам салопы: началось! |
7
Тут были две цыганки, две сестрицы, |
И Даша, первой молодости цвет, |
И Палагея, прямо из больницы |
Махнувшая к Алеше на банкет; |
Тут доктор медицины был, с гитарой |
На алой ленте; тут, гуляя с парой |
Румяных граций, толстый казначей |
Забыл, что он трех взрослых дочерей |
Плешивый папенька; тут полицейский |
Какой-то шляпку женскую надел; |
Студент орал: "Быть иль не быть!" армейский |
Корнет играл Офелию и пел... |
8
Все было глупо, шумно и беспечно; |
Игнат был в этом мире новичок; |
Он, может быть, и тронут был сердечно, |
Но предпочел забраться в уголок; |
То улыбался он, то брови хмурил, |
Какой-то литератор под хмельком |
Ему шептал с таинственным лицом: |
"Ты гений, гений! Верь ты мне, все шансы |
На стороне успеха - будем пить..." |
Распущенность! в тебе есть диссонансы, |
И музыкой их вряд ли заглушить, |
9
И трезвая душа их чутко слышит, |
И хочется заплакать ей, когда |
Хрипливый смех в лицо ей спиртом дышит |
Или разврат, под маскою стыда. |
Старается в любви ее уверить. |
Как юноша, не мог он лицемерить. |
Чтоб позабыться, лишнее он пил |
И все-таки был, видимо, уныл. |
Уже пред ним за бешеным канканом |
Последовал трепак - гудел, дрожал |
Паркетный пол. В азарте полупьяном |
Иной плясал, иной рукоплескал. |
10
Но в это время в залу проскользнула |
Одна лишь Даша искоса взглянула, |
И мысленно спросила: "Это чье |
Сокровище явилось?"... Гостья, вея |
Ночною влагой, как ночная фея. |
Попавшая к сатирам на банкет. |
Дрожала, и не мудрено: паркет |
Гудел, трещал, Алеша мчался, топал, |
И развевались волосы его, |
И страшный шум был, каждый выл и хлопал, |
Лишь брат молчал, любуясь на него. |
11
А гостья шла, и зимней ночи холод |
Лежал румянцем на ее лице; |
Румянец этот был, как утро, молод |
И свеж, как роза в свадебном венце; |
Прильнувшие к ее кудрям снежинки |
Растаяли в алмазы; до косынки, |
До самых плеч ее, со всех сторон |
Спадали кудри, русые, как лен; |
Ее глаза не изменяли цвета, - |
Лазурь, напоминающая лето |
В дни жаркие без пыли и без бурь. |
12
В лиловом платье, с лентой над пробором, |
В надорванных перчатках, шла она, |
Скользя по лицам неспокойным взором, |
И постепенно делалась бледна. |
Ее никто не знал; но что за дело |
До незнакомых граций там, где смело, |
Без всяких рассуждений, всякий мог |
Девицу пригласить на вечерок? |
В ее чуть подвижных и тонких бровках |
Чуть-чуть сквозила... (как бы это вам |
Сказать?..) та смелость, что в иных плутовках |
Так нравится печальным острякам. |
13
В ней было артистическое что-то, |
Какою-то умильной простотой |
Прикрытое кокетство иль забота |
Владеть другими так же, как собой. |
Она была или актриса, или |
С бессовестной надеждой на успех, |
Толкали в грязь, и золотили грех |
Наследственный наследственным карманом. |
Что привело ее на сей банкет? |
Боязнь найти измену в друге пьяном, |
Иль жажда веселиться в двадцать лет? |
14
Игнат не мог не обратить вниманья |
На эту гостью. Никого она |
Не поражала; но очарованья |
Невыразимого была полна. |
Она его пронзила томным взглядом, |
Прошла, сняла перчатку, села рядом, |
С усильем не глядела на него, |
Задумалась, - бог знает отчего, - |
С Алешей, кажется, переглянулась; |
Тот молча отошел, шепнул двум-трем: |
Студент вздохнул, цыганка улыбнулась, |
И гости их оставили вдвоем. |
15
Кто с кем заговорил, уж я не знаю. |
На прозу я легко перелагаю; |
Но как поймать в размер невинный вздор! |
Их разговор, однако же, по счастью, |
Стал понемногу проникаться страстью. |
К его плечу припавши головой, |
Как голубок к стене ему родной, |
Она его о чем-то умоляла. |
Он долго, долго отвечать не мог; |
Но все больней, в чаду и в шуме зала, |
Звучал ее певучий голосок. |
16
- "Глазам не верю: господи! ужели |
Все это бред и больше ничего!.." |
И слушал он, ему над ухом пели: |
"А помнишь, помнишь, мимо моего |
Окна ты шел и я тебе кивала!" |
- "Окна! какого?" - "Помнишь, я гуляла |
С тобой по маскараду и любить |
Клялась..." - "Когда?" - хотел ее спросить |
Игнатий; но уж ум его терялся, |
Позвали к ужину, - он отказался, |
И брат ему шампанское принес. |
17
Шампанское! ты страсти убиваешь |
У гастронома, да у старика, |
Но в юности ты пламя раздуваешь, |
И делаешь пожар из огонька. |
Игнат мой пьет и чокается с нею. |
И ей клянется, и зовет своею |
Возлюбленной, душой души своей, |
И плачет, и целует руки ей, |
Благодарит ее, - весь пыл и трепет, - |
За что?! за то, что в жизни в первый раз |
Его души коснулся страсти лепет. |
Заря любви ужели занялась, |
18
И занялась пред самою разлукой?! |
Все, все, о чем безумно он мечтал, |
Ужель окончится безумной мукой? |
Уж гаснут свечи, бледен дымный зал, |
Зари играют золотые струйки |
Салопы разбираются гостьми... |
Чу! Тройки скачут. "Где же, черт возьми, |
Мои калоши?" - слышен голос сонный. |
- "Прощай, Игнат!" - И стоя на крыльце, |
Как призрак бледный, как дитя влюбленный |
Он утирает слезы на лице. |
19
Стоит с открытой грудью... "Улетела! |
И я - не полетел за ней вослед! |
Влюблен, люблю, - и никому нет дела! |
Любим, - и никакой надежды нет! |
Разлуки ночь - в ночь первого свиданья! |
За что, за что такое наказанье!" |
Алеша мог утешить бы его, |
Но сам глядел на брата своего, |
Как сильно пьяный, мутными глазами, |
И будь он трезв - кто знает? может быть, |
Успел бы он двумя-тремя словами |
Все рассказать и бездну обнажить... |
20
Уж по снегам, следам ночной метели, |
Вдали кресты церквей, как пламя, рдели, |
И разносили звон колокола. |
Они поехали... домой, конечно; |
Веселие, как ночь, недолговечно, |
Пора им выветрить хмельной угар, |
Их дома ждет прислуга, самовар |
И чемоданы. Но никто не знает |
Своей судьбы, встречая новый день, |
И, если счастье впереди сияет, |
Несчастье следом гонится, как тень. |
21
Навстречу нашим братьям, просыпаясь, |
Встает Москва. Их пошевни летят, |
Летят, то упираясь, то качаясь: |
"Валяй!" - кричит спросонья старший брат. |
Игнатий свеж, но нравственно измучен |
Его картуз сердито нахлобучен. |
Вот брата обнял он одной рукой |
И мысленно прощается с Москвой: |
Вот он глядит вдоль серого забора |
Но из Москвы он вырвется не скоро, |
И дилижанс укатит без него... |
22
Вот (помнил он), визжа, хвостом виляет |
Барбоска; няня старая седой |
Головушкой с любовью припадает |
К его плечу: "Эх, ты, кормилец мой. |
Всю ночь ждала... Беспутная башка-то. |
Как нализался!.. Господи! когда-то |
Увижусь я с тобой, дитя мое! |
Забудешь, чай! А я твое белье |
И платье уложила - все сдается: |
И не увидимся - ох-хо, хо-хо!" |
Но из Москвы не скоро он урвется, |
И дилижанс укатит без него... |
ГЛАВА 7
1
Игнат Москву конечно бы покинул - |
И, так сказать, уж парус поднят был - |
Как вдруг его ладью шквал на мель кинул |
И темною волною окатил. |
Рассеянно на образ помолился, |
В последний раз облобызал отца, |
Уж ждал его извозчик у крыльца, |
Алеша провожать его сбирался, |
И освежал водой свой сонный лик. |
Как вдруг, в передней, сабли стук раздался, |
И замелькал жандармский воротник. |
2
И свой арест Игнат мой помнит живо; |
Но за него я должен вам сказать, |
Что в оны дни никто б не счел за диво, |
Что вздумали его арестовать. |
То было время, - время роковое; |
За старый строй, за право крепостное |
Дрожа, одни представили себе, |
Что на Козихе, или на Трубе, |
Того гляди, затеют баррикады; |
Других смутил осиротевший трон |
Луи-Филиппа. Слухи и тирады |
Газетные встревожили наш сон. |
3
Одни лишь мы, вне всяких бурь и гроз, |
И мыслями и чувствами сливались |
Как бы в один бестрепетный колосс. |
Святая Русь ни бури той, ни воя, |
Не слушала, спиной к Европе стоя. |
(Не все читал в газетах высший свет, |
Народ же вовсе не читал газет.) |
И вдохновясь бестрепетным колоссом, |
Не ради рифм, не ради звучных строф, |
Тогда поэт сравнил его с утесом |
На рубеже бушующих валов {*}. |
{* Но огненный змей преломил свое жало, |
И весь невредимый грохочет утес. |
Бенедиктов. |
(Прим авт.)} |
4
Поэта бред был многими проверен |
С тем, что другие видят наяву, |
Утес, как мощный образ, так был верен |
Что умилял и радовал Москву. |
Заметил: "Рад, что вздули Меттерниха". |
Но и такой анти-австрийский дух |
В те дни не смел бы радоваться вслух.) |
И все-таки нашлись и повлияли |
На все дела такие мудрецы, |
Что наш колосс от комаров спасали |
(То были все отечества отцы). |
5
Был глупый случай (кой-кому желанный). |
В одной кофейной кто-то кофе пил, |
И на полях газеты иностранной |
Карандашом три слова начертил |
Весьма непозволительного свойства: |
В порыве легковерного геройства |
Он пожелал, безумец, чтоб Москва |
Вдруг сделалась Парижем!! Какова |
История! В Париже воем воет |
Не шквал, а ураган; разбит компас, |
Оторван руль; а он гримасу строит, |
И что же пишет? "Жаль, что не у нас". |
6
Как и другие, вышел из дверей; |
Но так как беспардонная бумага |
Выносит все, что ни пиши на ней, |
Не он попался, а она попалась - |
И - караул! начальство заметалось - |
Пошло писать! - погром и суета! - |
Курьеры скачут! Мигом заперта |
Кофейня. (Ставни, болты и печати...) |
И сам кондитер - где тут рассуждать! - |
Ужасно струсил; рад, как благодати, |
Что подали надежду взятку взять. |
7
Искали долго - и не нашли писаки; |
Но тот, кто в это утро кофе пил |
В кондитерской, записан в забияки, |
И даже тот подозреваем был, |
Кто карандаш с собой носил в кармане; |
Какого-то враля поймали в бане. |
Москва разахалась, - и наш Игнат |
Попал не в дилижанс, а в каземат. |
Он - донесли - кофейню посещал, |
Купил себе какого-то варенья |
И уходя кондитеру сказал: |
8
"Я еду в Рим, у вас родных там нет ли? |
Я отвезу, пожалуй, коробок". |
Из этих слов сплели такие петли, |
Что отлетающий попал в силок. |
Его в кофейной знали как артиста |
И не могли принять за афериста, |
И, стало быть, смекнули, что при нем |
Был карандаш с готовым острием. |
Кого ж и взять? |
Игнатий растерялся, |
Клялся, божился, честью уверял, |
Ну, словом, как преступник запирался, |
Но тайный суд его не выпускал. |
9
Пока Алеша по Москве метался, |
Расспрашивал, куда девался брат, |
Да в разных канцеляриях справлялся, |
Не уличенный, но приговоренный, |
Лишь мог в окно глядеть на двор казенный, |
На стойло для курьерских лошадей, |
На караульню да на голубей, |
Слетавших с кровли на помост досчатый... |
Мог от порога до стола шагать, |
Мог, наконец, к подушке на примятый |
Матрац прилечь да с горя задремать. |
10
Вот все, что мог на первый раз Игнатий! |
Судьбу свою он проклинал иль нет, - |
Не знаю, - не слыхал его проклятий; |
Но не без ужаса на божий свет |
Взглянул Игнат. Москву возненавидел, |
Был раздражен, суду конца не видел, |
Просил пера, чернил, хотел писать... |
Боялся свой рассудок потерять... |
Подняв окно, протягивал он руки |
На вольный воздух, и не раз сжимал |
Холодную решетку, словно муки |
11
Он испытал допросы, рук сличенья, |
И ласки те, в которых слышен был |
Намек и на возможность снисхожденья, |
И на возможность петли. Он забыл |
Все это. Так, мы часто забываем |
Наш кошемар, когда встаем и знаем, |
Что незачем трудиться объяснять, |
Как это мы не в силах были встать, |
Придавленные призраком к постели: |
Но помнил он, как пламенно ждала |
Его душа свободы, как летели |
Часы и дни, как наконец пришла |
12
Ночь светлого Христова воскресенья. |
В Кремле Иван Великий загудел. |
Игнат не спал - смирял свои сомненья, |
Молился; но все тот же мрак глядел |
Из-за решеток в мутные окошки; |
Казенный двор не озаряли плошки; |
Но мрак гудел, лился полночный звон |
Как колебались эти волны гула. |
И в то же время слушал, как прошли |
Солдатики на смену караула - |
То были звуки неба и земли... |
13
Он долго плакал... Вдруг "Христос воскресе |
Из мертвых, смертью смерть попра" запел, |
Привстав с постели, - точно в темном лесе |
Раздался голос. Или он хотел |
Своим безумным громогласным пеньем |
К своей неволе отнестись с презреньем? |
Иль голосом своим хотел тюрьму |
Наполнить, чтоб откликнулись ему? |
И точно кто-то, приложась губами |
К его дверям, проговорил в замок: |
"Воистину! Поговоримте с вами... |
Я на дежурстве, верно вы дьячок?.." |
14
Не понял узник шутки офицера, |
Стал горячо его благодарить, |
Сказал ему, кто он, где их квартера, |
Все сообщил ему, что нужно было, |
И сердце в нем еще тревогу било, |
А на душе уж сделалось светлей. |
Фантазия, друг страждущих людей, |
Плыла к нему незваная, ласкает, |
И чудится ему: он улизнул... |
Бежит, взбежал, она его встречает... |
Христос воскрес!.. и с этим он заснул. |
15
Прошла святая, наступило лето, |
И стал он чувствовать, что за окном |
Железная решетка разогрета |
Уже не им, а солнечным лучом. |
А дело шло, неслышно разъяснялось, |
И узнику, должно быть, улыбалось... |
Ему позволили читать, писать |
И от родных посылки получать. |
Записки от Алеши присылались |
Не иначе, как в нитяных носках, |
Они его сердечных тайн касались, |
16
Впервые был он откровенен с братом, |
И "кто она?" в письме его спросил. |
Увы! Злой рок смеялся над Игнатом, |
Мечтателя он в нем не пощадил. |
Брат отвечал ему и, между прочим, |
Вот что писал: |
"Мы о тебе хлопочем, |
Отец угрюм, я трачусь - толку нет; |
Но ты желаешь знать, кто твой предмет? |
И от меня всего скорей узнаешь... |
Затеявши пикник, чтоб покутить, |
Смекнул я, что ты в карты не играешь, |
Бракуешь граций и не мастер пить. |
17
Итак, чтоб не заснул ты на прощанье, |
Я для тебя Раису пригласил, - |
Погибшее, но милое созданье, |
Которое когда-то я любил. |
В своем кругу она аристократка, |
Цветочки любит, и не без задатка |
Сидит бесенок и толкует ей |
С утра до вечера, как нарядиться: |
Роскошно или бедно, что сказать, |
С кем пококетничать, в кого влюбиться, |
Чем кончить день, зевать иль не зевать? |
18
Я пригласил, Раиса не сказала |
Ни "да", ни "нет", и вот, любезный брат, |
Чтоб все мое старанье не пропало, |
Я вздумал с ней побиться об заклад. |
И знаешь ли, о чем я с ней побился? |
Что ты в нее никак бы не влюбился, |
И что изящный вкус твой так развит, |
Что надо быть богинею на вид, |
Чтоб сразу заслужить твое вниманье. |
Брани меня, голубчик, виноват, |
Я подзадорил милое созданье. |
- "Приеду, - говорит, - а в чем заклад?.." |
19
"Фунт шоколаду". - "Хорошо, приеду!" |
"И, черт возьми! чего не ожидал: |
И я фунт шоколаду проиграл. |
Правдивая душа! Я понимаю. |
Что я тебя немножко огорчаю, |
Но ты меня, душа, не огорчай, |
Люби ее, да только не страдай. |
Она теперь с откупщиком в союзе, |
Наивная и скромная на вид, |
Я видел сам, в широкой ходит блузе, |
И за двоих имеет аппетит. |
20
Не спорю, брат, изящная Раиса |
Прелестна, как сто двадцать пять чертей! |
Теперь она на даче. Из Тифлиса |
Чудак один волочится за ней, - |
Тот самый, что мороженую кошку |
Одной сильфиде, приподнявшей ножку, |
На сцену бросил; я б расцеловал |
Его за это одолженье..." |
Так писал |
Алеша к брату. Мой Игнат смеялся, |
Писал к Алеше, сильно выражался, |
Как ложью возмущаемый поэт. |
21
В те дни одна поэзия спасала |
От пустоты и пошлости, - она |
Одна кой-что внушала, врачевала, |
Хоть и сама подчас была больна. |
Ее болезненные вдохновенья |
Пророчили нам дни выздоровленья, |
И каждый сразу понимать привык |
Ее метафорический язык. |
Никто не разумел под словом "лира" |
Какой-то инструмент, а просто строй, |
Известный строй души. Еще сатира |
Не думала глумиться над душой... |
22
Теперь рассудка мелочной анализ |
Мы применили к языку страстей. |
Мы поняли, что глупо выражались. |
Погасни, сердце! Лирою моей |
Не дорожу. Коли не нужно, к черту! |
Художников, был юн и одарен |
Живым воображеньем; вот как он |
Писал к Алеше: |
"Брат, отбрось сомненье! |
Любовь моя мертва, погребена, |
Отпета... но, как злое привиденье, |
Преследует в минуты полусна... |
23
Искал я вверх идущие ступени, |
Грядущий образ истины, и что ж?! |
Средь праздной роскоши, тоски и лени, |
Тот образ ангелоподобный - ложь! |
Ты тешишься, а я изныл от боли, |
Не хлопочи, я рад моей неволе... |
К чему свобода!.." |
Так писал Игнат. |
И это сущий вздор, чтоб он был рад |
Неволе; но душевное расстройство |
И в прозе выражается темно: |
Что делать! у страстей такое свойство, |
24
Смеялся ль я, когда встречал в журнальной |
Полемике горячие места? |
Смешон ли ты, поэта враг реальный, |
Наш публицист, когда твои уста, |
В пылу себялюбивых вдохновений |
Полны чудесных олицетворений, |
Когда "лукошки", "мошки" и "стрижи" |
Так и мелькают? Тут холодной лжи |
Нет ни на каплю, мелочное чувство |
Так горячо, что образно звучит: |
Ликуй, лиризм! журнальное искусство |
Язвить врага с тобой вошло в зенит. |
25
Прошел июнь, июль. Игнат обжился |
В своих стенах, освоился, притих, |
Кой с кем из полицейских подружился |
И доставал при этом кучу книг: |
Прочел Ламне, Капфига, Луи-Блана, |
Фурье, Токвиля, Сю два-три романа, |
Да запрещенных несколько брошюр, - |
Стал ощущать: события в Париже |
Впервые уяснились перед ним, |
В своей тюрьме он стал к Европе ближе, |
Чем дома; но мы это поясним. |
26
К Игнату был приставлен полицейский, |
По части наблюдений; хоть и брал |
Он взятки, но такой уж такт житейский |
Был у него, что многим угождал. |
По чуткости и сметливости гений, |
Из разных под рукою послаблений |
Он мигом догадался, что Игнат |
Окажется совсем не виноват, |
И заключил, что надо приласкаться; |
"Э! - думал, - мастер виды малевать... |
Из дружбы даром должен постараться |
С моей жены портретик написать". |
27
Он разные любовные интрижки |
Рассказывал Игнату, чай с ним пил, |
И от своей жены в карманах книжки |
(То были все отобранные где-то |
И у кого-то). Миновало лето, |
Настала осень, и в один сырой, |
Холодный день мой узник и герой |
Почувствовал, что весь он на свободе, |
С руками и ногами, - и, |
Счастливейшее существо в природе, |
Бежал, не слыша под собой земли. |
28
Нашелся ли наивный сочинитель |
Трех глупых слов, и праведный закон |
Достиг ли цели, яко охранитель, - |
Не знаю, но Игнатий был прощен. |
Какие думы или впечатленья |
Он вынес в голове из заточенья |
(С весны до сентября), или каких |
Идей понабрался из разных книг? - |
Не знаю, но домой он воротился |
Уже не тот... не вешал головы, |
Когда старик отец его сердился |
"Попался! из Москвы |
29
Не выпущу". - "Уеду!" - возражал он, |
Спешил работать, в моду стал входить, |
Уже Москва-старушка - замечал он - |
Ему, как внучку, стала ворожить: |
Таинственно соседка улыбалась, |
Девицы встреч искали, собиралась |
Атаковать его со всех сторон |
Любовь эманципированных жен, |
И недруги, и други руку жали, |
Как будто он их чем-то одолжил: |
"Сидел, несчастный!" - всюду повторяли, |
"Чуть-чуть было в Сибирь не угодил!" |
30
О, публика! как часто ты любила, |
Прислушиваясь к музыке оков, |
Творить героев; ты производила |
Не раз в герои даже пошляков, |
По глупости добившихся скандала! |
Как истинных в тебе героев мало! |
Игнат скандала вовсе не желал, |
Не оттого ль, что горя иль страданья |
Случайного фальшивый ореол |
Невольно будит в нас воспоминанья |
О каждом, кто на смерть за правду шел? |
31
Так иногда напоминают стразы |
Блеск настоящих бриллиантов. Так, |
В отсутствии идей, иные фразы, |
Которых искры наполняют мрак, |
Обманывают нас и увлекают |
Не тем ли, что иным напоминают |
Могучий свет действительных идей, |
Когда-то разбудивших нас? "Скорей, |
Скорей на Запад!" - полный увлеченья |
Наивного, твердил Игнат: "туда! |
Dahin, dahin!.." стремился он - стремленье, |
Понятное в те юные года! |
ГЛАВА 8
1
Чтоб не вводить в соблазн свой околоток |
И чтоб врагом порядка не прослыть, |
(Квартальный посоветовал их брить). |
Подозревая тайную опеку, |
Он вел себя, как надо человеку |
Себя вести, когда за ним следят; |
Быть может, ошибался мой Игнат, |
Но это положило отпечаток |
На все его поступки... Никогда |
До этого он не носил перчаток - |
Теперь без них почти что никуда. |
2
"Артист Илюшин! это что за птица?" |
Подумала одна графиня Z (зет), |
Известная в московском свете львица, |
И заказала юноше портрет. |
"А-а! какая кисть! какая сила!" |
Пришла в восторг и смело посулила |
Игнату к ноябрю добыть паспорт. |
Она была влиятельна, как черт, |
Добра, как ангел; но не полагался |
На милые слова ее Игнат, |
В ее глазах немножко простоват. |
3
Графиня Z Игнату в высшем свете |
Хотела случай выискать; а он |
В гостиной нем был, скучен в кабинете, |
И явно не для света был рожден; |
Он знал, что принят в качестве артиста, |
Который чертит бойко, пишет чисто, |
Что если сунуть под руку ему |
Альбом, он не уступит никому, |
Усядется в сторонке, злой, серьезный, |
И выйдет у него из-под руки |
Какой-нибудь рисунок грациозный: |
"Головка нимфы", "бережок реки", |
4
И прочее. Графиня Z желала, |
Чтоб он кончал как можно поскорей |
С нее портрет. Она воображала, |
Что юноша неравнодушен к ней, |
Что несомненно в нем таится страстность |
И, стало быть, предвидится опасность. |
Графине было с лишком тридцать лет, |
Что не мешало ей, хоть для портрета, |
Хоть в сумерки, казаться молодой, |
И грудь у ней дышала зноем лета. |
На всем лежал тончайший пудры слой. |
5
Глаза горели, или так казалось, |
Когда в лицо ей падал полусвет. |
Игнат писал, графиня рисовалась - |
И выходил прелестнейший портрет! |
Но с полотна какой-то бледной Нормы |
Сияли строго-девственные формы. |
Игнат краснел, как ни была мила |
Графиня, - кисть отчаянно лгала... |
Он знал ее по слухам, был послушен |
Ее причудам, как усердный паж, |
Но втайне был глубоко равнодушен, |
И в голову не приходила блажь... |
6
Вот, помнит он, отец его в халате |
Глядит в окно и крестится, звонят |
Горюя, зябнет... в коридоре спят |
Старуха-няня, на старухе кошка; |
В гостиной мачеха, - она немножко |
Посоловела и порасползлась, - |
Гадает в карты. На подносе квас... |
И пахнет мятой. Мерно в ту же ноту |
Постукивает маятник, на всем |
Лежит покой, на все свою дремоту |
Кладет тоска, и тих семейный дом. |
7
Но, чу!., звонок!., вот и покой нарушен... |
- Кто там? - "Курьер с пакетом". - "Что за вздор! |
Какой курьер?!" - кричит старик Илюшин. |
Игнат встревожен (с некоторых пор |
Все, все его волнует). - Вы откуда? - |
"С пакетом от графини". - Что за чудо!.. |
Неужели мой паспорт?! Боже мой! |
Сейчас! сейчас! - Кто это за тобой?.. - |
Ворчит отец, но сын его не слышит, |
Он прочитать спешит наедине |
"Надеюсь, вы заедете ко мне..." |
8
Так наши дамы часто сами любят |
Тех, за кого хлопочут, иль того, |
Кого они по всем приметам губят, |
Наверное не зная ничего. |
Графиня Z в Игнате не нуждалась, |
Но у нее конечно б сердце сжалось, |
Когда б Игнат, хоть он и не был князь |
Иль знатный франт, уехал не простясь. |
Ей было б очень грустно усомниться |
В его любви, и потому Игнат |
Был должен непременно с ней проститься, |
Чему он был, конечно, очень рад. |
9
"Несчастный!" думала аристократка: |
"Забудь меня!" и, не платя долгов |
По разным векселям, как меценатка, |
За несколько альбомных пустяков |
Да за портрет с Игнатом расплатилась |
Чуть не по-царски. Настежь отворилась |
Кругом туман, сияние вдали. |
При деньгах как-то легче верить в славу, |
Чем верить в бескорыстную любовь. |
- Прощай, Москва! - "А по какому праву?" |
Спросил отец, приподнимая бровь. |
10
И в спальню он ушел, где к половице |
Привинчен был железный сундучок, |
Сел на кровать, и на его реснице |
Слеза повисла. Удружил сынок!.. |
Зашиб себе копейку, знать не хочет, |
Что о его куске отец хлопочет, |
И даже не стыдится ремесла! |
Хорош сынок!., и грусть его взяла... |
А мачеха Игнату на дорогу |
Купила валенки, достала погребок, |
Стаканы, ложки... "Так угодно богу", - |
Решил старик и отпер сундучок. |
11
Алеша незаметно пристрастился |
К Игнату, он не мог не унывать, |
И пьяный возвращался ночевать. |
Не много дней Игнату оставалось |
Прожить в Москве, и эта жизнь слагалась |
Так хорошо, так искренно тепло, |
Что даже он подумал: в чем же зло? |
Казалось, все добра ему желали, |
Казалось, все заботились о нем, |
Любили, верили ему, ласкали, |
И с грустью озирался он кругом. |
12
Товарищи по школе учинили |
Подписку и затеяли обед, |
И на обед прощальный пригласили |
Поборников искусства прошлых лет. |
Все пили за здоровие Игната, |
Все целовали и его, и брата, |
И Рамазанов весело острил, |
И Щепкин анекдоты говорил, |
Ну, словом, пообедали отлично. |
Когда ж Игнат сошел на тротуар, |
На всю Москву ночной ложился пар. |
13
У Иверской, как бы в дыму, лампады |
Мерцали, тени двигались; колес |
Неровный гул катился; у ограды |
Шарманка пела; у фонтана пес |
Сидел и выл, и свет белесоватый, |
От башни к башне, по стене зубчатой |
Скользил, и теплились в лучах луны |
Шпили и кровли, около стены |
Деревья, вея осенью, шептались, |
И чудилось Игнату, что они, |
Оборванные ветром, с ним прощались |
На долгие, неведомые дни!.. |
14
Не помнит он, как в сад они попали, |
Но с ними случай был - один из тех, |
Какие часто в жизни мы встречали |
И так же часто превращали в смех. |
В саду, близ грота, увидали братья, |
Сидела дама в летнем белом платье |
Алеша разглядеть ее не мог, |
И все-таки спросил: - Кого вы ждете? |
"Муж запил, дом мой пуст, я голодна |
И продаю себя, вы что даете?" |
Алеша свистнул. "Как она бледна! |
15
И как дрожит! поверь, тут нет обмана", - |
Сказал Игнат. Он молча отдал ей |
Все деньги, что нашел на дне кармана, |
И вспыхнув сам от щедрости своей, |
Сошел в аллею. Бедная смутилась, |
Но вдруг потом за ним бежать пустилась |
И за руку схватила: "Ангел мой! |
Возьми меня, я куплена тобой! |
Ты моего ребенка спас"... Уныло |
При свете месяца она в лицо |
Ему глядела и его молила |
На память взять... ну, хоть ее кольцо! |
16
И обручальное кольцо мелькнуло |
На пальце у Игната в миг, когда |
В тени от облака, и никогда |
Игнат мой не был так смешно взволнован. |
"Ну, вот, - сказал он, - я теперь прикован |
К родной Москве, не домом, не отцом, |
Не братом, не друзьями, а кольцом |
Несчастной женщины", - и он поклялся, |
Когда богат он будет, с нищетой |
Не разрывать союза. Брат смеялся |
Над ней, над ним и над его мечтой. |
17
И помнит он, куранты заиграли, |
Пронесся звон, и раз, и два, и три... |
Тот самый звон, которому внимали |
И схимники, и грозные цари. |
Он вздрогнул от неведомого чувства, |
И никакое тонкое искусство |
Не передаст вам страшной тонины, |
Той девственной, сердечной той струны, |
Которой не затрагивают страсти. |
В последний раз услыша этот звон, |
Ни тайное предчувствие, ни сон. |
18
Луна была уж в облаке, как в дыме, |
И звездный пар кружился над землей. |
- Послушай, брат Алеша, если в Риме |
Иль на дороге что-нибудь со мной |
Случится, ты из моего наследства |
Во имя дружбы, нас связавшей с детства, |
Хоть часть отдай на школу... да найди |
Скульптора Ванина и огради |
От нищеты, чтоб с горя он не запил... |
"Молчи! - сказал Алеша, - бог с тобой!.." |
И обнял брата (иначе, облапил), |
И так они в ту ночь пошли домой. |
19
Еще, еще одно воспоминанье: |
Уж он совсем собрался в путь, как вдруг |
Какой-то франт принес ему посланье, - |
От ветреной Раисы: "Милый друг! - |
Писала эта девушка к Игнату, - |
Я вас хочу просить, не верьте брату. |
Назначьте мне свиданье где-нибудь". |
Пленительной Раисы образ снова |
В его воображеньи промелькнул, |
Но "уже поздно!" молвил он сурово |
И чемодан ремнями затянул. |
20
Вот сели все, вот начали прощаться. |
Отец - honni soit qui mal у pense {*} - |
{* Позор тому, кто плохо об этом думает (фр.).} |
Отец рыдал, а сын спешил убраться, |
Он прозевать боялся дилижанс. |
Алеша позавидовал Игнату |
И всю свою любовь, всю нежность к брату |
Он в это утро в горечь превратил. |
Он брата до Мясницкой проводил |
И только раз, сквозь слезы, улыбнулся. |
Вот дилижанс трубит - садись, Игнат! |
Четверка тронулась, он оглянулся, |
Ему хотелось броситься назад... |
21
Алеша погнался, но вот застава, |
Игнат дорожным картузом. "А право, |
Чего-то жаль! - подумал и вздохнул, - |
Да, именно чего-то", - не домашних, |
Не стен, не друга, не своих всегдашних |
Привычек, дум и даже не ее; |
Но что-то жаль, и в этом что-то все. |
И много дней потом прошло, и много |
Он думал про себя, про брата, про отца, |
И скоро ли граница; но дорога |
Шоссейная казалась без конца... |
22, 23
Хоть он глядел привычными глазами |
На бедную, безграмотную Русь, |
Но за его дорожными мечтами |
И думами следить я не берусь; |
Он выехал в такое время года, |
Такая хмурая была погода, |
Что наводила сон или хандру. |
Туманы расстилались поутру, |
Потом морозило, потом заря |
В прогалины густых лесов сквозила |
И освещала слезы ноября. |
24
Порою были светлые мгновенья, |
Как для природы, так и для него, |
И эти блестки, эти впечатленья, |
Еще мелькают в памяти его. |
Он видел Киев - колыбель той веры, |
Которая, воздвигнув Кремль, прошла |
На отдаленный север и спасла |
Всю Русь от папы и от Магомета. |
Украина посреди своих садов |
Ему сквозь осень улыбнулась; где-то, |
Он помнит, угощал он чумаков |
25
Горилкой. Помнит, о казацкой доле |
Он где-то слышал песню кобзаря. |
И сам мечтал все о какой-то воле, |
И думал - с запада встает заря |
(Не знал он, что славянские пророки |
И двигался на запад. |
Киев град,
Волынь, Варшава, все ушло назад... |
Уж по дороге русского не слышит |
Он говора, уже ямщик - поляк, |
Кондуктор - немец, ночь теплее дышит; |
Но нет луны... земли не видно... мрак. |
26
И помнит он, как в этом мраке стали |
Усталые глаза его встречать |
Какие-то огни... они играли, |
Качались, поднимались и опять |
Кувыркались. То телеграфы были {*}. |
{* Электрических телеграфов в |
России еще не было. (Прим. авт.)} |
И ум его впотьмах они дразнили: |
Условные огни во все концы |
Переносили вести, все дворцы |
Их ожидали с жадным нетерпеньем; |
А он дремал, глядел, опять дремал. |
Газетные известья дополнял. |
27
Недель пять-шесть Игнат мой был в дороге |
(Уж он теперь границу миновал), |
Был постоянно в нравственной тревоге, |
Но к умственной свободе привыкал. |
В политике он был не дальнозорок, |
Но понимал, что наступивший сорок |
Девятый - бурями чреватый год, |
Что Франция по-прежнему поет, |
На зло бонапартистам, марсельесу, |
Италия шумит, Берлин - и тот, |
Раздвинув политическую прессу, |
Не устает дрессировать народ. |
28
В гостиницах, где жить ему случалось, |
Кокетничали Zimmermadchen {*} с ним. |
{* Горничные (нем.).} |
Одна из них, Луиза, добивалась, |
Чтоб он увез ее с собою в Рим, |
Но, не желая в Рим везти Луизы, |
И с ней простился: в Дрезден он спешил, |
Где ждал его один славянофил. |
Сикстинская Мадонна Рафаэля |
Художника глубоко потрясла. |
Так в Дрездене прошла одна неделя, |
Другая в Праге, третья унесла |
29
В Тироль, туда, где каменные горы, |
Блестящие снега по высотам, |
Титанами воздвигнутые хоры, |
Где вопли бури вторят голосам |
Ревущих водопадов, где порою |
Такой эфирной веет тишиною, |
Что слышны далеко звонки коров, |
Пасущихся в соседстве облаков, |
Где в январе нередко засыпает |
Дороги снегом; там Игнат ходил |
С проводниками, но куда? бог знает. |
Он дневника не вел, а я забыл. |
30
Одно скажу: лицом к лицу с природой |
Бранить Россию было общей модой. |
(Пройдет ли эта мода, господа?) |
"Вы, вы враги свободы и прогресса! |
Вы варвары!" так голосила пресса, |
И ей везде сочувствовал народ |
За наш последний в Венгрию поход; |
И Австрии мы тем не угодили... |
И много раз несчастный наш Игнат |
Чуть не вопил, когда его язвили: |
"Да я-то, я-то чем тут виноват!.." |
31, 32
Патриотизм его был без защиты, |
Он, так сказать, был в сердце поражен. |
Но снова зацвели его ланиты, |
И телом и душой воскреснул он, |
Когда в горах, один, в часы свободы, |
Играл с детьми, или писал с природы. |
Железных много строилось дорог, |
Но не везде по ним летать он мог, |
Италии смеющаяся даль. |
Италия! она уже рядилась |
В весенние гирлянды, цвел миндаль, |
33
Цвели оливы, персики, и розы |
Благоухали, и, свои узлы |
И нити перебрасывая, лозы |
Вились по белым стенкам, и теплы |
Те были ветры, что сады качали; |
И ящерицы резвые взбегали |
На камни, яркой зеленью своей |
Почти не отличаясь от плющей. |
Флоренция, иль нет, всего вернее |
Венера Медицейская, слегка |
Склоня свой стан, как бы стыдясь и млея, |
Ждала его к себе издалека. |
34
Божественно-кокетливое тело |
Недаром жило сотни две веков, |
И хоть оно заметно потемнело |
От ревности аскетов, от следов |
Богини тело и не позабыло, |
Какой пред ним курился фимиам, |
Когда народы верили богам. |
И что же! (говорю без всяких шуток) |
Игнат сию богиню созерцал |
Довольно равнодушно трое суток |
И Форнарину ей предпочитал. |
35
Но иначе взглянул через неделю. |
Он в ней постиг всю грацию стыда |
И стал смекать, что даже Рафаэлю |
Могла б она присниться иногда. |
Потом Игнат взялся за диалоги, |
А как произносить слова и слоги |
По-итальянски, спрашивал порой |
Он у одной певицы молодой, |
Свое гнездо покинувшей в Милане; |
Погром австрийский разгонял певцов; |
Так хищной птицы крик в ночном тумане |
Из гнезд выпугивает соловьев. |
36
Нарушилось. В крови дымясь, Милан |
Напрасно вопиял: vendetta! мщенье! |
Италия изнемогла от ран. |
В одних соборах панихиды пели, |
В других молебны, патеры скорбели: |
Народ приказывал молиться им, |
А папа запрещал молиться. Рим |
Свои победы праздновал без боя. |
А Карл-Альберт, Сардинии король, |
Уже в надорванном венке героя |
Доигрывал трагическую роль. |
37
Игнат все лето мог бы оставаться |
Над Арно, в обществе знакомых, но |
Взяла бессонница, и в Рим пробраться |
К началу мая было решено. |
Как этот Рим, средневековый, папский, |
Сойдет с пути, и как из жизни рабской |
Народный, новый Рим начнет вставать, - |
Не он один хотел бы наблюдать. |
Везувия, к Неаполю спешит |
Иной искатель сильных ощущений |
И думает: чудесный будет вид!.. |
38
До сей поры Игнат грустил, влюблялся, |
Дружился, потешал себя, хандрил, |
Таил свои надежды, колебался; |
До сей поры он личной жизнью жил, |
Для счастья тихого, я в том уверен, |
Ему судьбой был тесный круг отмерен, |
Теперь куда! наивный мой герой |
Спешит верхом за конною толпой! |
Зачем вооружен, пуглив и мрачен?! |
Игнат мой, очевидно невзначай, |
Волною исторической захвачен... |
Уж близок Рим! Аркадия, прощай! |
ГЛАВА 9
1
Чтоб описать затеи карнавала, |
Вдоль Корсо бег невзнузданных коней, |
Иль женщин веющие покрывала |
В ту ночь, когда народ снимает маски - |
В ночь senza moccoli - я мог бы краски... |
Занять у многих - наконец, я сам, |
В дни юности моей тревожной, там, |
В одну неделю сотни три букетов |
По окнам и балконам разбросал, |
И знаю, - для фантазии поэтов |
Дает не мало римский карнавал. |
2
Но описать Рим, словно чародейством |
В республику преображенный, Рим - |
И папою, и всем его лакейством |
Покинутый, - Рим, - знаменем своим |
Луи-Наполеона испугавший, |
Рим, бедный, беззащитный и поднявший |
Вдруг три перчатки, брошенных ему |
Тремя державами - Рим, никому |
Без боя прав своих не уступивший - |
Где краски?! - И споет ли голос мой, |
Давным-давно на севере охрипший - |
3
Тот гимн, что протекал под знаменами, |
И заглушал гул тысячи шагов, |
Звуча, как море, мерными волнами |
Его поющих, страстных голосов, - |
Гимн, льющийся из потрясенной груди |
Взволнованной толпы, в которой люди - |
Все братья, - все одной родной семьи |
Проснувшиеся дети, - гимн любви |
Торжественной и ненависти львиной |
К тому, кто ходит в стадо похищать |
Овец, как волк, прикрывшийся овчиной, |
Иль в пастыря переодетый тать. |
4
Не без труда Игнат мой в Рим пробрался: |
Когда же он услышал в первый раз |
Народ поющий - побледнел, - прижался |
К чужим воротам - потекли из глаз |
Невольные, неведомые слезы - |
И никакие творческие грезы |
Так отозваться не могли бы в нем, |
В устах народа. - Так, во храм Софии, |
Когда в него язычника ввели, - |
Он содрогнулся, в пеньи литургии |
Почуявши спасителя земли. |
5
Игнат мой в Риме вел себя как скромный, |
Из темного угла, провинциал, |
Нечаянно попавший в зал огромный |
При ярком освещении на бал. |
Он чувствовал неловкость положенья - |
Не знал, что делать: вера, страх, сомненье, |
Восторги - все перемешалось в нем. |
Не мог он, забирая свой альбом |
И уходя с квартиры утром рано, |
Сказать, что жив воротится домой; |
Везде он видел скрытого тирана, |
Готового спросить: кто ты такой? |
6
Австриец ты? поляк? - иль их подобье? |
Зачем приехал и куда идешь?! |
Уже не раз глазами исподлобья |
Ему в глаза сверкали эти взгляды, |
И одинокий, часто без отрады, |
Входил он в храм Петра - и храм порой |
Был так громадно пуст, глядел такой |
Могилою величия - что, право, |
Казалось, жизнь оцепенела там - |
Орган молчал и тенью величавой |
Скользила смерть по мраморным плитам. |
7
На лестнице, ведущей в галерею, |
Сидела стража - и была пуста |
Истоптанная лестница - над нею, |
При входе, надпись шла: "proprieta |
Delia republica" {*}. - Она спасала - |
{* "Собственность республики" (ит.).} |
Та надпись все, что только прикрывала; |
Дворцы Боргезе, Дориа - (князей, |
Из Рима убежавших) только в ней |
Нашли свою защиту. - Чернь щадила |
Их древнее богатство - лето шло |
Презренье к роскоши - врагам на зло. |
8
Рим беден был; но жизнь текла богато; |
Игнат мой был приятно поражен |
Всеобщей дешевизной - у Игната |
Хозяином был гробовщик - и он |
Платил ему за комнату, за солнце |
И мастерскую, в месяц два червонца |
(За ту же плату, он и сам не знал, |
Кто без него квартиру убирал); |
- "С тех пор, как Пий - отец наш, уезжая |
Из Рима, всех нас к дьяволу послал, |
Ни одного нет в Риме негодяя, |
И все подешевело", - уверял |
9
Хозяин дома; - целый день, бывало, |
Он в лавочке, то скоблит, то сверлит; - |
Но спешная работа не мешала |
Ему порой принять веселый вид, - |
Соседа подозвать, мигнувши глазом, |
Похвастаться, что он почтен заказом |
Правительства, что это для него, |
Уже с утра визжал его подпилок, |
С утра стучал он молотом своим, |
Так к вечеру не мало он носилок |
Сколачивал и был неутомим. |
10
Он в эти дни ни за какую цену, |
Ни для какого в свете мертвеца, |
Не стал бы делать гроба. - За измену |
Великую почел бы... |
Вот жильца |
Увидел он, под зонтом, в серой блузе, |
И кличет: "Гей! зайдите о французе |
Потолковать. - Что стали говорить |
Газеты?! - О! О! надо нам спешить |
С носилками. А что сказал Маццини |
С трибуны - вы читали? - Я читал... |
Божественно!.. Э!.. никакой Рубини |
Так не споет!.. Я губы измарал |
11
Печатными чернилами, целуя |
И знаете ли, что вам доложу я, |
Синьор Иллючи! Я всю ночь не спал - |
Все думал: для чего им нужно папство, - |
Когда оно и нам не нужно! Рабство |
Проклятое и больше ничего!" |
А иногда Игната моего |
Хозяин озадачивал: "Смотрите, - |
Он говорил таинственно, - беда! |
Уж лучше вы, синьор, не выходите, |
Пока того... Все выезжают - да! |
12
Не даром же все выезжают... Даже |
Намедни англичане собрались... |
Наш Рим теперь стоит как бы на страже. |
Все ждет чего-то, и в него сошлись |
Защитники: - кто на большой дороге |
Разбойничал, и тот теперь в тревоге, - |
Беспечно жил, - теперь пришел стоять |
За новые порядки. Как тут знать, |
Что может быть?! Сидите лучше дома". - |
"Что я люблю Рим - это из альбома |
Увидит всякий", - возражал Игнат. |
13
Что этим он хотел сказать? - Признаться, |
Не всякий вдруг поймет Игната; но |
Встревоженный художник, может статься, |
Воображал наивно, что смешно |
В его любви к народу усумниться, |
Что в этом всякий может убедиться, |
Что стоит лишь раскрыть его альбом, |
Чтоб увидать, как он карандашом |
Изобразил не мало сцен отваги |
Народной. - Гарибальди на коне, - |
Милицию, друзей народа, - флаги, - |
И патера, прижатого к стене... |
14
О! я б желал достать альбом Игната... |
Но как достать! - Погиб он или нет? |
Судьба вещей, которые когда-то |
Нам были дороги (как тот портрет, |
Который ваша бабушка снимала |
В подарок дедушке), меня нимало |
У вас блестит, - без вас, в чужих руках, |
Утратит блеск иль в сор преобразится, |
И для далекого потомства, может быть. |
Из тысячи рисунков сохранится |
Едва один, чтоб редкостью прослыть. |
15
Не праздник ли? однажды, просыпаясь, |
Спросил Игнат - конечно, он спросил |
Об этом у окна, со сна встречаясь |
Глазами с поздним солнцем: он любил |
Предупреждать зной утра; но был болен |
И трусил лихорадки. - С колоколен |
Неслись трезвоны всех колоколов. |
Казалось, сотни медных языков |
Кричали: встаньте, граждане!., спешите, |
Настал великий день! - Но, может быть, |
Идет процессия? - Тут, как хотите, |
А надо встать, одеться и спешить. |
16
Народ сновал - колокола звучали... |
Вот увидал двух женщин наш Игнат. - |
Они в тени, как статуи стоят; |
Но не было в лице их и намека |
На праздничное чувство, - нет, широко |
Раскрытые глаза их ничего |
Кругом не замечали, - ни его - |
Ни пробегающей толпы, - казалось. |
Они прислушивались. - Мой Игнат |
Почувствовал, как в нем вдруг сердце сжалось. |
Вдоль жаркой улицы он бросил взгляд. |
17
Куда идти? хоть лица женщин этих |
Ему сказали: уходи домой! |
Он медлил, - он как бы не смел задеть их |
Своим вопросом, и они с толпой |
Вошли на паперть. Нищие шептались, |
Стучали фуры, лавки запирались. - |
Вот проскакал Россели {*}, горяча |
{* Один из римских военноначальников. (Прим. авт.)} |
Хлыстом коня, и поднял пыль, бренча |
Прицепленною саблей; - показался |
Блеск стали под лучами загорался, |
Бил барабан тревогу - рог трубил. |
18
Колокола по-прежнему звучали; - |
Но молчалив был подвижной народ, |
Как будто для него часы настали |
Особенных каких-нибудь забот. |
Вот, с мрачным видом, взвод народной стражи |
Прошел под окнами, и бельэтажи |
Раскрыли окна, - город запестрел |
Цветными флагами, как бы хотел |
Действительно отпраздновать, бог знает, |
Какой счастливый день. Велик народ, |
Который в день грозы не унывает! - |
Пришла гроза - французы у ворот. |
19
Грядущая империя штыками |
Грозит республике - так вот зачем |
Повсюду римляне идут толпами |
Вооруженными, средь веющих эмблем |
Своей свободы, вот зачем сверкают |
Ружейные приклады; словно брат |
Родной, им стал губительный булат, |
Защитник сердца, родины и чести! |
Вот почему, какая б ни была |
Обида личная, нет личной мести, |
Вот почему звонят колокола. |
20
"К стенам, народ! - к стенам, граждане!" |
Команда эта мигом разнеслась, |
И в мирном Риме, как в военном стане, |
У каждого в груди отозвалась. |
Мясник, башмачник, ювелир, факины, |
Купцы, виноторговцы, веттурины, |
Художники - (и наш один гравер) {*}, |
{* Ф. И. Иордан. (Прим. авт.)} |
И поселяне из окрестных гор, |
И слуги из гостиниц, все бросают |
Обычные занятья и дела, |
Идут, грозят, оружьем потрясают - |
Вот почему звонят колокола. |
21
Вот Гарибальди двинулся вперед, |
И на распутьях стал за воротами, |
С ним красноблузники... Герой не ждет, |
Спешит врага он пулями поздравить |
С нашествием и не дает направить |
Ему передовой свой батальон |
На верх горы, откуда весь бастьон. |
И вся почти защита Ватикана |
Как на ладони. - Вот ружейный дым |
Зардел на солнце: - из его тумана, |
За куполом Петра, услышал Рим |
22
Звук первого сраженья, - рокот ружей |
И пушек, эхом повторенный гром. - |
И вот, на Пинчио Игнат досужий |
Взбирается, идет, дыша с трудом |
От тайного волненья; с напряженьем |
С горы следит он взором за сраженьем. |
Но где же войско? - Косвенным столбом |
Завихрившись, дым пушек над холмом |
Ружейный рокот словно замирал, |
Стал уходить куда-то - стал теряться - |
Что б это значило? - Никто не знал... |
23
Кто победил? кого поколотили? |
Вестей не приходило. Знойный Рим |
Затих - колокола уж не звонили, - |
Лишь женщины у алтарей в немых |
Церквах толпой коленопреклоненной |
Рыдали; - воздух, солнцем накаленный, |
Всех собирал под своды, и пустым, |
Судя по улицам, казался Рим, |
Одни ослы по площадям бродили |
Без всякого надзора, - за водой |
Никто не шел; уединенно били |
Фонтаны, - час прошел - настал другой. |
24
Шло время к ночи - Рим не шевелился. |
Ни старики, ни дети - ничего |
Никто не знал; никто не торопился |
Услышать весть, что все уже легло - |
Защитников, в числе непобедимых |
Гарибальдийцев. Да, никто не знал, |
Что первый батальон врага попал |
В засаду - падал - и кричал: пощада! |
Что часть сдалась - другая с Удино |
Пошла назад в Кастель-де-Гвидо. - "Надо |
Подумать - это вовсе не смешно..." |
25
Сказал французский вождь, воображавший, |
Что римляне не смеют воевать. - |
И тут скажу заранее: пославши |
В Париж курьера, он решился ждать |
От президента новых подкреплений, |
Хотел он, чтоб победоносный гений - |
Любимый гений Франции, у ног |
Ее властителя, с размаху мог |
Свободную республику увидеть |
В оковах по рукам и по ногам - |
Кто смеет честь французскую обидеть! |
Шесть тысяч отступало - по пятам |
26
Служители святого алтаря! |
"Те deum" пойте! Вы, святые девы, |
Поблекшие в стенах монастыря. |
Страдалицы за вечное спасенье |
Своей души - несите облегченье |
Страдающим за братьев! Где бинты |
Для раненых, для падших - где цветы?! |
И встал весь Рим, и огласились стоном |
Его площадки, паперти церквей |
И лестницы; - но с похоронным звоном |
Сливалась музыка: - среди теней, |
27
Над трупами склоняющихся, тени |
Восторженно поющих провели |
Французских пленных угощать в кофейни. |
Вот ночь сошла, везде огни зажгли. |
Героям дня толпы рукоплескали; |
С носилок раненые поднимали |
Повязанные головы; на их |
Померкших лицах, холодно-немых, |
Проглядывала сила - и стонать |
Они переставали, свесив руки, |
В надежде чью-нибудь в толпе пожать. |
28
И было множество рукопожатий |
Со всех сторон; - да, в эту ночь, весь Рим |
Сносил свои страданья без проклятий |
И был в своей любви неистощим. |
И Гарибальди имя повторялось |
Впервые так, как никогда - рождалась |
Неведомая слава - для венца |
Нетленного, - и братские сердца |
Народа колыбель новорожденной |
Поставили высоко в эту ночь. |
Чтоб видел мир, неправдой возмущенный, |
Италии воинственную дочь. |
29
Растроганным пришел домой Игнатий - |
С таким же чувством он пришел домой, |
С каким из первых, трепетных объятий |
Давно любимой девушки - иной |
В час ночи, месячным лучом облитый, |
Юдин приходит к ложу своему, |
И уж оно не кажется ему |
Таким пустым, каким вчера казалось. |
Нет! новая волшебница - мечта |
С ним обнялась - тепло к нему прижалась |
И к невидимке льнут его уста... |
ГЛАВА 10
1
Так не давалось сразу водворенье |
Святого папы с помощью штыков. |
Луи-Наполеон был (нет сомненья) |
Меж двух огней: - подачу голосов |
(Suffrage universel) подготовляя, |
Он должен был достать ключи от рая |
И, стало быть, беречь карман попов... |
. . . . . . . . . . . . . . . . . . |
Не только папе, но и папской свите |
Он должен был усердно угодить, - |
Или готовиться к его защите, |
2
А что республиканцы скажут? Эти, |
Готовые лезть прямо на штыки - |
Трех революций уличные дети, |
И наконец - такие чудаки, |
Что им присяга, даже честь дороже |
Наполеона. - |
"Это не похоже |
На то, к чему веду я мой народ; |
Не я, сама история ведет..." |
Так думал президент, сосредоточен |
На мысли все прибрать к рукам своим, |
Он тайным был расчетом озабочен, |
И для начала выбрал вольный Рим. |
3
Над ним в венцах орлы-мечты играли, |
И страх паденья, ежась, ползал в нем... |
Но ничего глаза не выражали |
Своим как бы потускнувшим свинцом. |
Республика кой-что подозревала |
И, гневная, уже едва скрывала |
Подземный гром, над кратером вставал |
Зловещий дым, - предтеча бури - пена |
Уже катилась по морю с волной, |
Как чайки крик, носился крик: измена! |
Париж шумел пред новою грозой. |
4
А он, грозой барышников пугая, |
Являлся им в сиянии щита, |
Спасающего мир, и, обольщая |
Солдат, тайком готовил coup d'etat {*}. |
{* Переворот (фр.).} |
За ним стояла тень Наполеона, |
Им вызванная, и ступеньки трона |
Пред ним мелькали, так же, как порой |
Сквозь сон мелькают рифмы предо мной. |
(Пожалуйста, от этого сравненья |
Ты не сгори, о муза! от стыда: - |
Пусть критик наш придет в недоуменье |
И разбранит - не велика беда!) |
5
Так президент короны добивался - |
Не больше; но за папу ополчался |
И, стало быть, похож был на меня |
Так точно, как на правду ложь похожа. - |
Стремленьем к власти дух свой не тревожа |
Блажен я - мне до папы дела нет, |
Меня не мучит красный дух газет, |
Ни темный дух моей родни отжившей; |
Я не давал присяги охранять |
Республику и каждой, вновь возникшей, |
Сочувственную руку подавать. - |
6
В своей палатке, наконец, дождался |
Ответа Удино - он застегнул |
Сперва мундир свой (хоть и задыхался |
От жару), а потом уж развернул |
Письмо от президента. |
"Подкрепленье", - |
Писал сей претендент, - без замедленья |
К вам будет выслано; до той поры |
Спасайте ваше войско от жары |
Республики не надо раздражать, |
Пока Лесекс ведет переговоры, |
Не начинайте бомбардировать. |
7
Без штурма все уладить будет можно, |
А если нет - да будет невредим |
Алтарь Петра - громите осторожно, |
Но с торжеством войдите в славный Рим |
В ворота или просто через бреши". |
Таков был смысл таинственной депеши. |
В ней между строк еще кой-что вилось |
И пряталось, как змейка между роз, |
Как между водяных растений - рыбка. |
Как на устах спокойного лица |
Коварно проскользнувшая улыбка, - |
Но Удино все понял до конца. |
8
Французский лагерь гангренозным чирьем |
На теле Римской области засел, |
Опасный чирей! - Хитрым перемирьем |
Спасая лагерь, Удино глядел |
Его французской чести Рим поверил |
И быстро перенес на юг свой гром; |
Едва король Неаполя тайком |
Убрался из Валетри, - под командой |
И город взял с размаху - Фердинанда. |
Как короля, он этим огорчил. |
9
Разубедясь в чудесном предсказаньи, |
Король смутился, и его полки |
Бросали ружья, сабли и мешки. |
Завертывали ночью в одеяла |
Колеса пушек, чтоб не грохотала |
Их артиллерия, чтоб как-нибудь |
Благоразумный путь - путь отступленья! |
Шесть тысяч римлян не могли никак |
Склонить их тридцать тысяч на сраженье, |
И Гарибальди занял их бивак. |
10
Едва ль настало время воспевать |
То, что само поет! Кто ж не уверен, |
Что это имя будет вдохновлять |
Италию - столетья! Нет, уж лучше |
Или к Игнату, - к Риму он привык, |
Стал лучше понимать его язык |
И был спокоен до исхода мая, |
Наивный человек! Он полагал, |
Газеты, он в политику вникал. |
11
Увы! не он один, другой ребенок, |
Маццини, триумвир, - воображал, |
Что эта, вышедшая из пеленок, |
Тот идеал, который никакие |
Превратности судеб, ни бури злые |
В его душе не в силах сокрушить. |
Он думал Рим от ядер сохранить |
Сияньем правды - словом, отрицал |
Политику задумчивый Маццини, |
И, как пророку, Рим ему внимал. |
12
Когда с победным криком пробегала |
Казалось, в Риме все торжествовало, |
Сердца мужали в блеске торжества, |
И шумно победителей встречали: |
"Зачем вы Фердинанда в плен не взяли?" |
"Французы! Мы и вам дадим урок, |
Коли вы сами с честью не уйдете!" |
Лесекс бесился (бедный дипломат!), |
И Удино сказал ему: "Вы ждете, |
". |
13
И вот, в лазури неба вещей птицей |
Заклокотала - и, мерный полукруг |
Чертя, спускаться стала над столицей |
Дымящаяся бомба - ниже, ниже... вдруг |
Посыпались на черепицу, - с полки |
У нашего Игната в мастерской |
Слетели вместе с гипсовой ногой |
Две стклянки с маслом - и кусочки глины |
Он быстро отшатнулся от картины |
И бледный встал, не зная, что начать. |
14
А! началось! - и грозное начало |
Не предвещало доброго конца. |
Одеться не успеет - ни лица |
Водою освежить, как за лучами |
Проснувшегося солнца, над домами |
Уже летят чугунные шары - |
Уж пахнут порохом - невольно |
Он выбегал на улицу, - народ, |
Вооружась, на смерть шел добровольно |
И, к счастью, не заглядывал вперед. |
15
В своих стенах, и на неравный бой |
Шел с облегченным сердцем, - так на сцену |
Идет смеясь трагический герой. |
Но там, где служат вековые стены |
И не такие ложи, - широко |
Они расставлены, и высоко |
Сидят там короли в венцах, - златая |
Тиара свесилась - мундир посла |
Наивно спрашивает: как дела? - |
16
На римской сцене совершалось много |
Такого, что в наш меркантильный век |
Напоминало дни, когда за бога |
Вот, у крыльца, на каменной площадке |
Два женских трупа: на груди их складки |
Изорванной рубашки припеклись |
К изорванному телу. Вот сошлись |
К подолам женщин, - старики намёт |
Хотят поставить - руки их трясутся - |
Игнат мой за носилками идет. |
17
За полчаса несчастные божились |
Заспорили и обе устремились |
На подвиг, сквозь поднявшуюся пыль |
Над мостовой, ударом потрясенной, - |
Обеим захотелось им зажженный |
Они бороться стали. - Грянул гром - |
Не с неба грянул - небеса молчали |
В тот миг, когда осколки чугуна |
Ретивые сердца их разорвали |
18
А вот одной из южных горожанок |
Такой же подвиг удался вполне... |
Художники! вы пишете вакханок, |
Венер, Диан на вашем полотне, |
Подъемля кисти рук, походкой твердой. |
Вся смуглая, под солнечным лучом |
Она идет, сияя торжеством - |
Толпа за ней - и все кричат ей "браво!" |
На целый день ее бессмертит слава, |
И эту славу празднует базар. |
19
Но никогда еще Игнат мой смеха |
Такого не слыхал, как в день, когда |
Был лист с проклятьем папы, - никогда |
Он не слыхал еще таких визжаний, |
Таких гнусливых дудок, завываний - |
Концерта не сравнимого ни с чем; |
От этих диссонансов было б тошно, |
Сам сатана сгорел бы от стыда. |
(Такой концерт придуман был нарочно: |
Так пьяных в Риме водят иногда.) |
20
Прибито было к палке - и над ним |
Несли дырявый зонтик, - без сомненья, |
Сам Пий не ждал с проклятием своим |
Такого всенародного почета. |
Его толкнул и дал ему свечу: ., |
"Неси!" -и он понес; - не умолчу, |
Как покраснел сконфуженный Игнатий, |
Как он рукой старался защитить |
Боялся он толпе не угодить. |
21
А бомбы падали... О! бомбы эти |
Не ты ли, добрый пастырь, мечешь в Рим, |
И бьют они детей твоих - и дети |
Твоею гордою душой Христос не понят - |
Ты храмы запер, - слушай, как трезвонят |
Колокола... они благовестят, |
Что дети выросли... и что навряд |
Так думал про себя Игнатий - он... |
На этот раз был пресмешным Игнатьем, |
Так гордо выступал, что был смешон. |
22
Смешон не так, как иногда бывает |
Он на себя вниманье обращает, |
Забавно-важной пошлостью своей. |
Нет, в той толпе, где роль ему досталась, |
Почти ни на кого не обращалось |
По вдохновенью - каждый понимал, |
Что это смех народа - смех притворный, |
У многих на лице сквозь этот смех |
Дрожали слезы - Рим в борьбе упорной |
23
Еще толпа была религиозна |
И суеверна. - Можно доказать - |
Так, например, однажды, после грозной |
И жаркой канонады, чтоб занять |
Такое зрелище: они сложили |
На площади del'Popolo костры |
И запалили. (Далеко с горы |
Французы увидали сероватый |
Что город загорелся от гранаты - |
И гром пальбы на время прекратил.) |
24
На площади ж del'Popolo - свершали |
Ото-да-фе - как казнь новейших дней. |
Так точно, как когда-то жгли людей; |
Те люди были в саваны одеты, - |
Но не нуждались в саванах кареты. |
В те дни, когда везде торжествовал |
Теперь же кардиналов экипажи |
Трещали очень весело, когда |
Со всех сторон огонь лизал их, - даже |
И не вздохнули, - только иногда |
25
Обсиженные, покорясь нужде, |
Горели как-то очень неохотно, |
Шипели, как блины в сковороде, |
Пока трещали кузова, и стекла |
Народные ораторы порой, |
Чтоб как-нибудь подняться над толпой, |
На козла вспрыгивали, на запятки |
Влезали... и орали, не боясь, |
Или шальная искра выжжет глаз. |
26
Так за монашеские преступленья |
Народ монашескую роскошь жег. |
Свершая это жертвоприношенье, |
Забыть одну... преступную карету. |
Карету папы, - колесницу эту, |
Украшенную дорогой резьбой |
И золотом - как жертву на убой |
Кто за рессоры... все кричали: жечь, |
Жечь греховодницу! - и что же вышло? |
Ее спасла нечаянная речь - |
27
Речь одного поклонника искусства. |
Фигур и орнаментов, он, из чувства |
К прекрасному, невольно крикнул: "Стой! |
Стой! прежде выслушайте адвоката; |
Я адвокат - карета виновата - |
Ее нам также следует казнить; |
Но слушайте, другое назначенье |
Мы ей дадим... Взгляните на нее, |
Какая прелесть, - эти украшенья, |
28
Такое мненье... мы карету эту |
Тому Христу-малютке подарим, |
Который, гордому не внемля свету, |
Так любит нас и нами так любим: |
Стучался в двери к нам, когда слезами |
Мы обливались - к бедным и больным |
Он шел охотно, как родной к родным, |
Как к братьям брат; везде, где умирали, - |
Его, как бога, с верою встречали, |
И вспыхивала мутная слеза. |
29
И что ж! пока в карете мы возили |
Святейшего отца - как сироту |
Небесного младенца: мы Христу |
Не посвятили даже балдахина; |
Мы видели, как маленький (bambino) |
Мок под дождем... и не жалели мы |
Он к нищим шел, как нищий, неодетый. |
О, братья, мы должны загладить грех, |
Загладить грех наш этою каретой, |
Другого средства нет - пошлюсь на тех, |
30
И ,не замолкла совесть - ме дадим |
Христа в обиду, - в нем вся наша сила..." |
- "Так что ж нам делать?" |
- "Вот что, подарим |
Христу, пускай он ездит". - |
И на эту |
Простую речь откликнулся народ |
Восторженно - к Христу, к Христу! - и вот |
Гасили уголья, другие повезли |
Великолепную карету папы, |
Под звон колоколов, к царю земли, |
31
Иль к детскому его изображенью. - |
Народ, не верующий отлученью, |
Так, ненавидя папу, Рим любил |
Распятого, и так необычайно |
Спаслась карета (этот факт - не тайна, |
Теперь карета эта у Христа, |
И в дни парадные в карете этой |
Опять качается святой отец, |
Любовью, правдой, разумом отпетый |
БОЛЬШАЯ НЕПРИЯТНОСТЬ
Гроза росла; - но не извивы молний, |
А выстрелы сверкали. Никогда |
И сам Зевес с Олимпа в мир наш дольний |
С титанами боролся. Облаками |
Клубился дым, их серыми волнами, |
Как некий древний бог, со всех сторон |
Вольнолюбивый Рим был окружен. |
Те силы, что позднее шли стеной |
На вольных парижан и запятнали |
Свой стяг братоубийственной враждой... |
Они теперь над Римом упражнялись: |
Кой-где росли, тянулись, приближались |
Окопы и - мелькали фитили. |
Окрестности от залпов содрогались, |
Осадные орудья разгорались, |
На груды тел валились груды тел; |
Республика держалась за стенами; |
Но этих стен кирпич за слоем слой |
Срезали ядра, - мусор стен, местами |
Рим стал дышать не воздухом, а дымом; |
Однажды, из окна, на этот дым |
Глядел Игнат - глядел, любуясь Римом, |
И думал, злым отчаяньем томим: |
"Неужели от этого пожара |
Останется цела одна тиара! |
Неужели враг мысли и труда, |
Народа враг - не общий враг, когда |
Он на своих чужое поднял знамя..." |
Как фрески Рафаэля лижет пламя, |
Как, накалившись, мраморы трещат... |
"С одним великим именем я связан |
Был с ранних лет, и это имя - Рим; |
Обязан и погибнуть вместе с ним..." |
Так юноша-художник волновался. |
Уж под столом альбом его валялся, |
Уж высохла палитра, уж давно |
Унылый скромник стал неузнаваем: |
На перевязки рвал свое белье, |
Иль, освежась поспешно русским чаем, |
Двухствольное захватывал ружье |
. . . . . . . . . . . . . . . . . |
<1866-1870>