Автор: | Полонский Я. П., год: 1859 |
Категория: | Поэма |
Я. П. Полонский
Кузнечик-музыкант
Шутка в виде поэмы
Я. П. Полонский. Стихотворения. Поэмы.
М., "Правда", 1986
ПЕСНЬ 1
Не сверчка-нахала, что скрипит у печек, |
Я пою: герой мой - полевой кузнечик! |
Росту небольшого, но продолговатый; |
На спине носил он фрак зеленоватый; |
Тонконогий, тощий и широколобый... |
Был он сущий гений - дар имел особый: |
Музыкантом слыл он между насекомых |
И концерты слушать приглашал знакомых. |
Под роскошной жатвой жил он в ноле чистом, |
Оглашая воздух бесконечным свистом |
Своего оркестра. Ветреное племя |
Скакунов забыло, что в полях в то время |
Музыки и вкуса был он представитель. |
Слышит за окошком, лежа на кровати |
Или на балкон свой выходя в халате, - |
Этот свист трескучий, этот звон безбрежный, |
Разлитой повсюду, и сухой, и нежный, - |
Если только в этом сумрачном концерте |
Есть живая нега и восторг, поверьте, - |
Это все былые, вечные созданья |
Моего героя, или - подражанья. |
Бедненький кузнечик! позабыт твой гений! |
Но ты век свой прожил не без приключений. |
Помню, ты недаром (Слыл идеалистом: |
Сядешь ты бывало в свете серебристом |
Месяца, под полог ночи на соломке, |
Ветром сокрушенной. (Даром, что не ломки |
Гибкие колосья, все же в ниве шаткой |
Много их подломит этот ветер гадкий.) |
Сядешь ты бывало и во славу ночи |
На своей скрипице пилишь что есть мочи. |
И тебя дразнили пискуны пустые, |
И в тебя влюблялись божий коровки, |
И мутила зависть многие головки, |
С тем же, музыкальным то есть, нагоравленьем, |
С тою же охотой, да не с тем уменьем. |
И грозилась мошка с помощью науки |
Умертвить тобою созданные звуки, |
И тяжеловесный жук неоднократно |
Уверял, что уши смачивать приятно |
На твоих концертах, а не то-де уши, |
Как трава, завянут от ужасной суши. |
В частной жизни также к добреньким коровкам, |
К мушкам и козявкам часто в пренеловком |
Был ты положеньи: слушал их признанья, |
Робко избегая тайного свиданья. |
Но ничто, однако ж, не поколебало |
Твоего покоя; никакое жало |
Твоему таланту не казалось вредным: |
В музыкальном мире был ты всепобедным. |
Ты вполне блажен был! - но пришла невзгода... |
В самый жар, быть может, в самые Петровки, |
В дни, когда на рынках потные торговки |
Продают малину, вишенья, клубнику |
И, маша платками часто не без крику, |
С мухами заводят из-за ягод ссоры; |
В дни, когда из праха созидают горы |
Муравьи и роют скрытые туннели |
Под корнями дуба иль смолистой ели; |
Бабочка, танцуя, празднует свободу; |
А пчела, с клубочком золотого меду, |
Покидая липу, вся в пыли цветочной, |
Так и льнет к жасмину белизны молочной; |
Шмель, бичуя воздух, знойный и душистый, |
И кружась над морем нивы золотистой, |
Пропадает в блеске солнца, как пылинка; |
В дни, когда для мошки каждая былинка |
Получает соки, сладость и значенье, |
И она вкушает те же наслажденья, - |
Стало быть, в Петровки, около полудня, |
То есть за обедом начинив желудок, |
Вышел насладиться видом незабудок |
И, вдыхая запах алого горошка, |
Лег, прищуря глазки, - и мечтал немножко. |
Много пролетало мимо насекомых, |
Ос, шмелей сердитых - трубачей знакомых, |
С разными вестями. Ни к кому с вопросом |
Он не обратился. Все, что перед носом |
У него вертелось, ползало, жужжало, |
Было чуждо сердцу - и не занимало... |
Моему герою, верно бы, вздремнулось, |
Как и вам, читатель, если б не взгрустнулось. |
Вдруг над ним порхнуло чудное виденье, |
Бабочка - такая, что - мое почтенье! |
Белизны жемчужной крылышки с каемкой, |
Глазки - изумруды, носик нежный, тонкий, |
Бархатец на шейке, бантик на затылке. |
Увидал кузнечик - затряслись в нем жилки. |
Бабочка все ниже и так близко вьется, |
Бабочка - не знаю, видела ль бедняжку |
Или не видала, - только кушать кашку |
Села - и, конечно, ничего не съела. |
"Ах! - она сказала, - если б я умела |
Так же петь отлично, как один известный |
Всем артист-кузнечик! - Если бы небесный |
Голос я имела, - как бы я запела! |
О, как я бездарна! о, как я..." - |
"Напрасно..." - |
Перебил кузнечик. (Он влюбился страстно |
В милую болтунью.) |
Бабочка украдкой |
На него взглянула: |
"Ах, какой он гадкий!" - |
Думает... Однако ж улыбнулась мило, |
Подняла свой носик и проговорила: |
"Отчего ж напрасно?!" - |
"Отчего!?" - |
Смешался |
"Очень, очень рада! - молвила кокетка |
(Бабочки бывают без кокетства редко). - |
Очень, очень, рада! Звуки вашей скрипки |
Часто долетают даже к нам под Липки". |
Покраснел кузнечик, начал завираться, |
Умоляя гостью чаще с ним видаться. |
Бабочка вспорхнула и, не давши слова |
Прилететь вторично, прилетела снова |
И заговорила: |
"Даже в свете знают, |
Что большой вы гений, - все вас изучают... |
Только я к вам с просьбой: сделайте такую |
Божескую милость - напишите злую, |
Злую эпиграмму на мою соседку, |
Бабочку-кокетку, что недавно в сетку |
К мальчикам попалась и с крылом помятым |
Ночью воротилась к братцам глуповатым. |
Эти братцы также пребольшие фаты, |
И воображают, что они богаты! |
Музыку - такую, самую смешную". |
Упорхнула гостья - а кузнечик бедный |
Так был озадачен, что немой и бледный ' |
Шел он, глядя в землю (так, видал я, в воду |
Сунувшись, мальчишки ищут в речке броду), |
Шел, повеся нос свой, чуть переступая |
Длинными ногами и соображая: |
Тьфу! Да как же это? - разве эпиграммы |
Можно класть на ноты? Ах, как глупы дамы! |
Шел он, шел, и бредил: то ему казалось, |
Что она хитрила и над "им смеялась, |
То воображал он, что Сильфида эта |
Захотела только испытать поэта |
И ему такую задала задачу, |
Что хоть плачь! |
"Однако ж, что ж я время трачу! - |
Думает кузнечик. - Разве не сумею |
Я в смешном и жалком отразить идею". |
И с таким решеньем за работу смело |
И слова и звуки. Хоть и не бывал он |
В обществе Жорж-Занда - вот что написал он: |
"К мальчику под сетку бабочка попалась - |
Краски полиняли, крылышко помялось. |
Если враг лукавый расставляет сети, |
Кто в них попадает? - попадают дети. |
Боже! отчего же за поступок детский |
Их казнит так страшно суд великосветский?" |
Кончено! - |
И начал сочинять он ноты; |
И устал он, бедный, от такой работы. |
Но любовь всесильна! Оставалось скликать |
Прочих музыкантов - и начать пиликать. |
И народу куча собралась на пробу; |
Даже жук навозный, начинив утробу |
Всякой дрянью, смуглый, толстый и рогатый, |
Уши от простуды затыкая ватой, |
За толпой туда же пробрался сторонкой, - |
Ничего не понял, но заметил тонкий |
Рассказать соседям, что-де он сошелся |
С молодым маэстро, что-де он невзрачен. |
Что его фигурой был он озадачен... |
Черная козявка, та, что бьет баклуши |
И весь день вертится, (навострила уши; |
Божия коровка всех перепугала: |
От восторга ныла - ныла и упала |
В обморок... Спасибо, муравей, с шнуровкой |
Под жилетом модным - малый очень ловкий - |
Дал ей спирт понюхать в маленьком флаконе |
Он встречал коровку у N. N. в салоне. |
Где он появлялся, насурмивши бровки, |
И, быть может, рад был услужить коровке. |
Много было шуму: музыку хвалили, |
Музыку бранили, спорили, судили. - |
Бабочки ночные, в сереньких бурнусах, |
В белых пелеринках и в гранатных бусах, |
Просто побледнели от негодованья, |
Раскусивши новой песни содержанье. |
Что и не заметил, кем он был осмеян. |
ПЕСНЬ 2
Эос поднимала алыми перстами |
Темные покровы ночи - и местами |
В небе загорались огненные пятна. |
Жизнь, полупроснувшись, слабо и невнятно |
Бормотала в роще, бормотала в поле. |
Поцелуй сливался с ропотом неволи |
Всюду, где лишь только брачные оковы |
Гименея были ржавы и не новы. |
Поцелуй был звонче, ропот был нежнее - |
Там, где эти цепи были поновее. |
Лишь один герой мой этой сладкой муки |
Не вкушал и, верно, умер бы со скуюи... |
Рано он проснулся - но не до зевоты |
Было музыканту: нужно было ноты |
На листочках розы.написать как можно |
Лучше, тоньше, чище. - Тихо, осторожно |
Перышком водил он... Сочинил виньетку, |
Миртовую ветку, а над ней с крылами |
Огненное сердце, с надписью стихами: |
"Я неуловима; но не унывайте! |
Обожгитесь прежде, а потом поймайте!" |
Даровитый малый был артист мой - мило |
Сочинил он эти два стиха; в них было |
Столько такта, столько нежности игривой, |
Что в наш век холодный и самолюбивый |
Ни один кузнечик не найдет в них смысла |
И, быть может, даже улыбнется кисло. |
Для кого ж на этих розовых листочках |
Мой герой всю душу в линиях и точках |
Выражает, сердцем страстно пламенея? - |
Для тебя, Сильфида, праздничная фея, |
Цветников роскошных милая жилица! |
Но откликнись, где ты? где твоя светлица? |
Спишь ли ты? Быть может, всякие обновки |
Бог-Морфей готовит для твоей головки. |
Для Морфея нет ведь никаких таможен. |
Глупая головка! |
Солнце поднимает |
Из-за сосен шар свой. Сильно припекает |
Жатву. Сладко пахнет в воздухе гречихой |
По ржаному полю утренничек тихий, |
Ветерок, гуляя, росу отрясает, |
Быть дождю иль вёдру - по росе гадает |
И шуршит соломой, словно беспокоясь, |
И ему колосья кланяются в пояс. |
А лопух, высоко поднимая шишку |
С веником, из листьев сделал точно крышку, |
Так расположил их, что под их навесом |
В жар всегда прохладно молодым повесам. |
В сей харчевне много всяких насекомых; |
Но на это время никого знакомых. |
Вот сидит кузнечик, но не наш кузнечик, |
А другой, - и курит, точно человечек. |
С нашим музыкантом он одной породы - |
И скрипач, быть может, но не любит моды: |
В зубы взял сигару, да и корчит птицу. |
Клопика заставить заплатить за водку, |
Напоить козявку, осмеять коровку, |
Муху одурачить, паука спровадить, |
И при всем при этом с целым миром ладить |
Был он мастерище. - Страстно обожал он |
Нашего артиста; редко покидал он |
Друга, даже пьяный; перед целым светом |
Защищал - и часто наделял советом, |
Ибо, хоть и редко брал он книги в руки, |
Знал он "Твердо", "Слово" и не верил в "Буки". |
Под лопух в харчевню рано он забился, |
Потому что утром не шутя бранился. |
Больно было другу - больно и досадно, |
Глядя на артиста, видеть, как нескладно |
Он проводит время, вечно задыхаясь |
От бесплодной страсти м ми в чем не каясь. |
Но пора вернуться к нашему герою! |
Тот, кто болен сердцем, болен головою, |
Чье больное сердце голове помеха. |
Бабочка гуляла - и кузнечик тоже |
(Так и мы гуляли, бывши помоложе!); |
Наконец, гуляя, встретились - и, ножки |
Подогнув, кузнечик ей кивнул. - С дорожки |
Бабочка, виляя, села на цветочек. |
Он прыг-прыг - и рядом сел на бугорочек. |
"Ах! - она сказала. - Я не ожидала! |
Я вас за другого приняла сначала! |
Вашу эпиграмму нам вчера достали: |
Вы мою соседку мило оправдали. |
На нее за это все напали вдвое... |
(Насекомых племя - племя очень злое!) |
Впрочем, ваши мысли так всегда игривы, |
Так всегда глубоки, так красноречивы |
И так звуки сладки - точно земляника". |
Лестное сравненье - было очень дико; |
Но его артист мой даже не заметил - |
И уж я не знаю, что он ей ответил. |
"Ба! - его Сильфида громко теребила, - |
Вы мне написали ноты?! Ах, как это мило! |
Очень благодарна! очень благодарна!" |
И она при этом тонко и коварно |
Улыбнулась; глазки стали веселее, |
Или - кто поймет их? - стали просто злее. |
Помолчав немного, бабочка вздохнула |
И сказала: "Поздно я вчера заснула... |
У моей кузины я была на бале... |
То-то б вы влюбились, если б увидали! |
Впрочем, извините! - я вас утомила |
Болтовней. Прощайте!" |
И она сложила |
Крылышки (так точно бабушкины внучки, |
Гостю приседая, складывают ручки), |
И по-над дорожкой, тихо ковыляя, |
Словно листик ветром сорванный, мелькая |
Белизною крыльев, понеслась Сильфида... |
Скоро мой кузнечик потерял из вида |
Полевую фею, подскакнул, вцепился |
Что проклятый ветер колос нагибает, |
Нагибая колос, видеть вдаль мешает... |
В этом положеньи шмель его увидел |
И нескромным словом прыгуна обидел. |
Бедненький кузнечик тут же спохватился, |
Растопырил фалды и в траву свалился. |
ПЕСНЬ 3
На глазах с повязкой, стало быть, слепая, |
Едет где попало, день и ночь зевая, |
Глупая Фортуна. Ею прихоть правит. |
На одних наедет - колесом раздавит, |
На других наткнется - вдруг начнет бросаться |
Золотом, чтоб только поскорей умчаться, |
Да забрызгать липкой грязью пешехода, |
Да загнать в объятья красоты урода, |
Или так, без пользы и не для примера, |
Сдернуть мимоездом маску с лицемера. |
Рыская по свету, этот идол света |
Не имеет сердца. - Прихотница эта |
Деньги, звезды, ленты - денег не считает; |
Звезд сама не носит, лент не покупает; |
И когда счастливо влюбит двух несчастных, |
Их лица не видя, из речей их страстных |
Верно заключает, что влюбиться значит: |
И себя дурачить и других дурачить. |
Так сама Фортуна, на глазах с повязкой, |
Счастье в этом мире почитает сказкой. |
Для такой богини целый мир - пустыня! |
И не то, чтоб эта странная богиня |
К нашему герою благосклонна стала: |
Только улыбнулась и в него попала |
Чем-то благовонным, проезжая мимо. |
Здесь, поставив точку, мне необходимо |
Вам сказать, что жертва тайного страданья, |
Мой герой, кузнечик, получил посланье, |
Спрыснутое амброй. Бабочка писала: |
"Приходите, жду вас!" - Счастия немало |
В себе заключало это выраженье - |
"Приходите: жду вас!" Это приглашенье |
Принял мой кузнечик с той надеждой темной, |
При которой искра кажется огромной |
Огненной звездою. Друг его, гуляка, |
Принимал все к сердцу - много врал. Однако, |
Если только слушать мы его захочем, |
Говорил такие речи между прочим: |
"Ты, брат, рассуждаешь глупо и постыдно! |
Буду правду резать: где же это видно, |
Чтоб сверчок..." - |
"Кузнечик", - перебил кузнечик. |
"Чтоб сверчок..." - |
"Кузнечик", - перебил кузнечик. |
"Ну хоть и кузнечик! - ну, положим даже, |
Ты сверчка немного чище и поглаже |
И немножко больше чувствуешь свободы - |
Все ж ты, братец, с нею не одной породы. |
Знаю я всех этих бабочек, бабошек! |
Жить они не могут без цветных ветошек; |
За женой бабошкой где ж тебе упрыгать? |
В свете, где нередко всех умней - невежда, |
На талант - плохая, братец мой, надежда". - |
"Слава - вот надежда". - |
"Экой, брат, ты, право! |
Рассуди же здраво и пойми, что слава |
У людей бывает; а у насекомых |
Что такое слава? - болтовня знакомых. |
Мы не лавры носим - носим побрякушки, |
То есть наша слава просто - финтифлюшки, |
Как сказал когда-то автор водевильный |
Публике, пуская пузыречек мыльный". |
Тут гуляка, видно, утомившись спором, |
Оглядел артиста мутно-строгим взором; |
Выпил рюмку водки, пискнул, углубился |
В созерцанье почвы и - угомонился. |
Ну, и слава богу! Не до возражений |
Было музыканту. Как упрямый гений, |
Он с хлыстом, наместо беспокойной скрипки, |
По меже зеленой поскакал под Липки. |
В середине - прудик, а при въезде - арка |
Из ветвей - такая, что была, бесспорно, |
Чудом совершенства; так была просторна, |
Что, вообразите, насекомых двести |
В ряд могло бы въехать. Вы меня повесьте, |
Если вру! Строитель, я и не скрываю, |
Был - сама природа; только я не знаю, |
Кто ей за работу заплатил; а впрочем, |
Здесь мы о природе вовсе не хлопочем... |
Так, чтоб журналисты нас не заклевали, |
Признаюсь, что в доме бабочек едва ли |
Описать возможно лестницу под желтым |
Ковриком из моху, кое-где протертым; |
Пасмурные сени, где с утра лакеи |
Без сапог быть могут, но не без ливреи; |
Залу, где гнилушки, точно сталактиты, |
Облепив карнизы, зеленью повиты. |
Мой один знакомый, архитектор русский, |
Видел в этой зале черепок этрусский; |
Как ему в той зале вдруг пришла идея |
Украшать со вкусом барские покои, |
Покрывая белой плесенью обои, |
Впрочем, дом Сильфиды, если только строго |
Придираться к стилю, смахивал немного |
На дупло. |
Кузнечик так был очарован, |
Или так был сердцем наэлектризован, |
Что дрожал и таял - молча ждал Сильфиды, |
Подходил к окошку и глядел на виды. |
А Сильфида с кем-то по саду порхала, |
С милыми гостями весело болтала. |
Гости эти были черви разных кличек |
И в траве лежали в виде заковычек. |
Чернокожий клопик, верно, сын швейцарский, |
Или внучек няни, крестничек боярский, |
Доложил Сильфиде, что какой-то длинный |
Господин изволит ждать ее в гостиной. |
Приглашен герой мой; ему отвечали |
"Очень, очень рады!" Дамы оглядели |
Всю его фигуру и едва сумели |
Удержать свой хохот - только покосились |
На мужчин; но черви не пошевелились, |
Ибо ум их кто-то так ужасно сузил, |
Что для них довольно бантик или узел |
Галстуха заметить, чтоб на остальное |
Не глядеть и в гордом пребывать покое. |
Поприще артиста к разным столкновеньям |
Приучает душу; но к обыкновеньям |
Милых насекомых высшего разряда |
Не привык герой мой. Вдалеке от сада, |
Беден, худ и бледен, с головы до пяток |
На себе носил он поля отпечаток, |
Поля, где лишь тучи подают свой голос, |
Колосится жатва и серпа ждет колос. |
Знаю, о кузнечик! как ты был отменно |
Бабочкою принят. Ты себя надменно |
Вел, как будто целый век торчал ты в свете, |
Но, скажи, в тот вечер, что с тобою сталось, |
И каким безвестным чувством сердце сжалось, |
И какие думы охватили жарко |
Гениальный лоб твой, в час, когда из парка |
Ты обратно в поле мчался через кочки? |
Отвечать ли?.. или - мы поставим точки. |
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
(Будто бы цензура выклевала строчки.) |
Но, злодей-кузнечик, что же ты ни слова |
Не сказал гуляке в ночь, когда другого |
Не имел ты друга, с кем бы поделиться |
Снами, от которых часто плохо спится? |
Ненавистник света, бабочек крылатых, |
Гладеньких коровок и червей лохматых, |
Он - едва вошел ты - вопросил сердито: |
"Что, брат, был ли ужин? накормили сыто, |
Или и понюхать не дали съестного? |
Что, брат, как делишки? Все ли там здорово |
И благополучно? Ты чему смеешься? |
". - |
"Спи", - сказал кузнечик. |
"Сплю", - оказал гуляка |
И, взодравши кверху ноги из-под фрака, |
Захрапел. |
ПЕСНЬ 4
Уходя, день ясный плакал за горою |
И, роняя слезы, жаркою зарею |
Из-за темной рощи обхватил край нивы. |
Дню вослед глядела ночь - и переливы |
Света отражались и дрожа блуждали |
По ее ланитам. Тихо начинали |
Выходить светила, месяца предтечи, |
Перед божьим троном зажигая свечи. |
Далеко стемнело море жатвы зыбкой. |
Грустная береза обнялася с липкой. |
Призатихла роща. Только дуб шушукал, |
Только где-то дятел крепким носом тукал, |
Только где-то струйки смутно лепетали, |
Только роковые страсти не дремали, |
Голосил немолчно в тишине бессонной, |
Стрекотали мухи; комары трубили; |
На своих скрипицах весело пилили, |
Лихо зная ноты, стало быть, без свечек, |
Те, которых хором управлял кузнечик. |
Впереди оркестра на своей скрипице |
Громче всех пилил он в честь своей царицы. |
Выходила замуж бабочки кузина, |
И жених был славный с хоботком детина; |
По уму, конечно, не был из проворных, |
Но происходил он от червей отборных. |
По словам невесты, он лишь был несносен |
Тем, что без разбора запах старых сосен |
Сравнивал с весенним запахом фиалок, |
Уважал шиповник и боялся галок. |
Но какое дело нам до этих вздоров. |
Бал великолепный! Звуки льются с хоров; |
Шпанских мух десятки в золотых ливреях |
Курят ароматы в сумрачных аллеях. |
Вспыхивая, блещут вдоль по всем дорожкам. |
Копошатся гости. В месячном сиянье |
Бабочки порхают в бальном одеянье. |
Стрекоза, сцепившись с стрекозой, несется. |
Пестрый вихорь вальса шелестит и вьется. |
Жужелицы ходят около буфета; |
Ползают козявки... И большого света |
Жесткие особы - божий коровки |
Собрались друг другу показать обновки. |
Молча, подбираясь к двум зеленым мухам, |
Два жучка каких-то выступают брюхом |
На коротких ножках. Муравей, с шнуровкой |
Под жилетом модным, с желтенькой коровкой |
Важно и небрежно, приседая, пляшет. |
Резвая Сильфида крылышками машет, |
Глазки, носик, ножки, платьица узоры - |
Все в ней поневоле привлекает взоры. |
Мой артист кузнечик и душой пылает, |
И очей не сводит, и как черт играет. |
Сочинил он этот танец вдохновенный, |
Танец, под который скачут и поныне |
Стаи насекомых на любой куртине |
Вашего же сада, если, о читатель! |
Сад иль хоть садишко дал тебе создатель. |
Но и насекомых бал не обошелся |
Без скандала: в парке, говорят, нашелся |
Злой паук, который, с веточки на ветку |
Протянувши нити, невидимку-сетку |
Сделал так канальски ловко и искусно, |
Что тайком, быть может, и покушал вкусно. |
Говорят - вдобавок шлепнулась коровка, |
И у ней от страха лопнула шнуровка. |
Сам артист заметил, как его Сильфиду |
Паучок какой-то, пренаивный с виду, |
За крыло задевши чем-то вроде петли, |
Притянуть старался, и глядел уж - нет ли |
Где такого места в этом чудном саде, |
Чтоб минут хоть десять провести в прохладе, |
Но артист ревнивый понял ухищренье, |
Подскочил и порвал роковые нити. |
Паучок надулся; а комар: "Смотрите, - |
Пропищал артисту, - как вы замарались, |
Точно в неприличном месте обретались!" |
Покраснел кузнечик: видит - паутина |
К рукаву прилипла. |
"Экая скотина!" - |
Проворчал и вытер. Бабочка ни слова |
Не сказала, только выбрала другого |
В танцах кавалера: кавалер крылатый |
Был ее соседки братец глуповатый. |
"Правда ли, - спросил он, - слух идет из "ивы, |
Будто бы в маэстро страстно влюблены вы? |
Будто бы кузнечик говорил, что хочет |
Он на вас жениться - и о том хлопочет?" - |
"Что вы говорите? - молвила Сильфида, - |
Мой жених - кузнечик! Какова обида! |
Кто такие в свете распускает слухи? |
" - |
"Нет, совсем не мухи-с! Кто-то из оркестра |
Говорил, что будто слышал от маэстро". |
Фея над собою сделала усилье, |
Чтоб не рассердиться, - и, встряхнувши крылья, |
Бросила холодный взгляд на музыканта, |
А когда кричали в честь его таланта: |
"Браво! фора! фора!" - делала гримаски |
Или улыбалась, опуская глазки. |
Бал под темным небом длился до рассвета. |
Бабочка устала. - Вдруг за рощей где-то |
Соловей защелкал. |
Ей тогда сказали |
(Можно ли без лести обойтись на бале!), |
Ей сказали: "Фея! прекратите танец, |
Слышите ли пенье? - это иностранец, |
Соловей пролетный, вздумал серенаду |
Вам давать". |
И точно, по всему-то саду |
Рассыпались звуки, страстно замирая |
Соловью, мечтала. |
В это время сзади |
Подошел кузнечик. |
"Фея! Бога ради!.. |
Что вы так печальны?.." - |
"Ах! - она сказала, - |
Вы мне помешали... Я воображала, |
Что таланты наших не всегда приличных |
Скакунов достойны тех певцов столичных, |
Имена которых славны за границей. |
Боги! отчего я рождена не птицей! |
Будь я птицей... Впрочем, если захочу я |
Соловья послушать, завтра ж полечу я..." - |
"О!" - сказал кузнечик... |
"Жалкий музыкантик! - |
Прошептала Фея, пощипавши бантик |
На своем корсаже, - разве я не знаю..." - |
"О, - сказал кузнечик, - я не понимаю, |
Что вы говорите. Соловьи опасны, |
Все же не в народном духе". |
Засмеялась |
Бальная царица - и, как тень, умчалась. |
Бедненький кузнечик тут же нос повесил |
И один остался, бледен и невесел. |
Вот упала слезка на листочек влажный, |
С ветерком промчался чей-то вздох протяжный, |
Словно колокольчик звякнул в отдаленье... |
Ничего герой мой не слыхал: презренье |
Было слишком явно... И глядел он мутно |
В темный лес, откуда, сладко раздражая |
Благовонный воздух и не умолкая, |
Соловьиных песен раздавались трели, |
И шептал он: "Боги, боги! неужели? |
Что ж это такое? Отчего же это?.. |
Или для поэта миновало лето? - |
Пойте, пойте, птицы!" Но сердца больные |
Врачевать не могут песни не родные. |
ПЕСНЬ 5
Не о том, как "ходит молодец на Пресню", |
Не о том, как "пряха пряла - не ленилась", |
Не о том, как "Волга-матушка катилась", - |
Спой нам песню так, чтоб туча разразилась |
Над широкой нивой, чтоб дождем шумящим |
Пробежала сила по листам дрожащим, |
Чтоб червей, враждебных зелени и лету |
Ненавистных, падких к завязи и цвету, |
Смыло, разнесло бы по крутым оврагам! |
Туча дождевая, будь ты нашим благом! |
Поднимая ветер, оборви ты сети |
Паука с крестами, что гордится в свете |
Тем, что иссушил он множество народу, |
Из души и сердца высосав свободу! |
Бабочкам грозою опали ты крылья, |
Чтоб хоть их за это снова полюбил я! - |
Так стонал кузнечик под наитьем бурной |
И мятежной думы. А над ним лазурный |
Василек качался, наливался колос, |
"Слышишь ли ты грома дальние раскаты? |
Погляди на тучки, что без крыл крылаты, |
Мрачны без печали, без улыбки ясны, |
Как проза, могучи, как туман, бесстрастны!" |
Проносился голос, но в душе артиста |
Раздавалось что-то вроде злого свиста. |
Оскорбленный светом, огорченный балом, |
Не на шутку мрачным стал он либералом. |
В этом месте надо, в виде объясненья, |
Маленькое к Липкам сделать отступленье. |
Бабочка, герою изменив, сначала |
За его нескромность уколоть желала; |
А потом - головка, видно, закружилась - |
И она не в шутку в соловья влюбилась. |
Иностранец этот в мире насекомых, |
Говорят, был дерзок и клевал знакомых. |
Отомстить любовью этой чудной птице, |
Приковать к победной своей колеснице, |
Песни и посланья сочинять заставить |
Вот что замышляла ветреная фея. |
К нашему ж герою, просто, не краснея |
И не церемонясь, клопика послала |
И "блоходарю вас" ему написала. |
Эта "блоходарность", вместо "благодарность", |
Пуще огорчила моего героя. |
А гуляка страшно хохотал и, строя |
Разные гримасы, говорил, что блохи |
Более полезны, чем пустые вздохи. |
Может быть, артист наш, раз отдавшись снова |
Музам, позабыл бы, как любовь сурово |
Обошлась с ним, то есть: позабыл бы эту |
Ветреную фею; к будущему лету |
Сочинил бы кучу гимнов и сонетов, |
Был бы снова счастлив счастием поэтов, |
Сел бы на соломку, чтоб во славу ночи |
На своей скрипице пилить что есть мочи; |
Но, к его несчастью, вдруг распространилась |
Весть, что будто что-то с бабочкой случилось: |
Бабочка погибла, бабочка пропала. |
Прямо шли из парка эти злые слухи, |
Стало быть, не врали комары и мухи: |
Была вероятность! |
Долго этим слухам |
Мой артист не верил. Вдруг, как бы обухом |
Кто-нибудь героя съездил прямо в ухо, |
Он поверил разом в достоверность слуха; |
Только что успел он всех предать проклятью, |
Получил пакетик с маленькой печатью. |
Вот письмо: |
"Вы были к нам неравнодушны - |
Если правда, будьте хоть любви послушны: |
Поищите нашу милую Сильфиду |
И ее не дайте соловью в обиду. |
Кто вам это пишет, сами угадайте. |
Если ж будут вести, в Липки передайте". |
Прочитав такое странное посланье, |
Он в припадке страсти и негодованья |
(Эдакое горе он себе накликал!) |
Приближался вечер. - К счастию, гуляка |
Был в харчевне, клюкнул и, краснее рака, |
Постучался к другу. Он расставил ноги, |
Увидавши слезы и следы тревоги |
На лице артиста. |
"Ба! Какие страсти! |
Выпей, братец, клюкни! - будешь нашей масти! - |
Возгласил гуляка. - Плюнь ты на Сильфиду - |
И тебя не дам я никому в обиду". - |
"Бедная Сильфида, что с ней? - не без писку |
Отвечал кузнечик, - на! прочти записку". - |
"Ничего не вижу!" - пробурчал гуляка, |
Ибо он недаром был краснее рака. |
Тут ему кузнечик рассказал, в чем дело, |
И они решились в путь пуститься смело. |
Мой герой готов был с соловьем хоть драться, |
А гуляка вышел просто поразмяться. |
ПЕСНЬ 6
Под налетом ветра зыбкие верхушки |
Жатвы колыхались, словно волны; капал |
Тихий дождь - и где-то перепел вавакал; |
Пауки свернулись; пораскисли мушки; |
Комары притихли. |
Около опушки |
Леса наш кузнечик шел сам-друг с гулякой. |
"Слушай-ка, приятель! надо бы на всякой |
Случай запастись нам фонарем", - шагая, |
Говорил гуляка. Но, не возражая |
На совет, кузнечик приостановился: |
С ветром из тумана к нему доносился |
Звук ему знакомый: два степных артиста |
На дрянных скрипицах хрипло и нечисто |
Выводили нотки... беспрестанно эти |
Нотки обрывались. |
"Ты имей в предмете, - |
Продолжал гуляка, - что впотьмах наткнуться |
Можно на лягушку, или кувыркнуться. |
и, под подорожник |
Заглянувши, крикнул: - Ну-ка, ты, пирожник, |
Выходи!" |
И вышел таракашек, смуглый, |
Как медовый пряник, и, как булка, круглый. |
"Что вам надо?" - |
"Где тут к светляку дорога?" - |
"Дальше, барин, дальше! поправей немного, |
Там, под божьей травкой, две еловых шишки, |
Там опросите... Жаль, вот, опят мои мальчишки". - |
"Э! - сказал гуляка, - мы идем не свищем, |
А к еловым шишкам сами путь отыщем". - |
"Дали бы на водку, я пошел бы с вами". - |
"Не ходи, любезный!" - шевеля усами, |
Возразил гуляка. |
"Больно ночь муруга!" - |
"Ну, не ври, любезный!" |
И пошли два друга |
К двум еловым шишкам. Стук-стук! - "Отворяй-ка |
" - |
"Кто там?" - |
"Леший!" - |
"Кто там?" - |
"Вылезай-ка!" |
И светляк с разбитым фонарем пустился |
В лес казать дорогу. Клялся и божился, |
Что совсем не знает, где там обитает |
Соловей, что нужно, если кто желает |
Знать его фатеру, допросить у Розы. |
"Я, - сказал гуляка, - у такой занозы |
Спрашивать не стану: и глупа ужасно, |
И молчит, как рыба, и небезопасна". - |
"Ну, так хоть улитку допросите". - |
"Враки! |
Ты совсем не знаешь, где зимуют раки. |
Надо втихомолку пробираться влево, |
К муравьиным кучам, дальше от посева". |
Вдруг гуляки голос превратился в шепот: |
В темноте раздался чей-то резвый топот, |
У гуляки тотчас началась одышка: |
Он маленько струсил. Впрочем, от испуга |
Скоро он очнулся, догоняя друга. |
Ветер унимался, и луна в сквозные |
Своды темной рощи словно золотые |
Струны протянула. Мшистые коренья |
Просияли, словно дожидаясь пенья. |
И, о чудо! в дебрях вдруг раздался голос |
Соловья - и дрогнул мой артист, и волос |
Дыбом на макушке стал от ощущенья |
Страха и тревоги, гнева и смятенья. |
"Вот он! вот!" - шепнул он, притаив дыханье.. |
"Что это за пенье? Просто рокотанье, - |
Тут ему заметил друг его гуляка, - |
Все в одних руладах, все в одних..." - |
"Однако, - |
Возразил герой мой, - не бранись напрасно! |
Плут едва ли может петь так сладкогласно". |
"Что вы тут? Зачем вы?" - харю выставляя |
"Эх, оса голубка! что ты смотришь волком: |
Мы не лиходеи, - отвечай нам толком: |
Вышли мы на поиск..." И кузнечик смело |
Выглянувшей харе объяснил, в чем дело. |
"Нешто я не знаю, как она вертелась, - |
Запищала харя, - пофиньтить хотелось... |
Этому никак уж третий день, как минул... |
Соловей-то клюнул, да потом и кинул. |
Ползала бедняжка, ползала немало; |
Если в муравейник сдуру не попала, |
Где-нибудь у наших червяков спросите... |
Я ж оса - и только, - ну и не взыщите!" - |
С этим словом, как-то скорчась, опустилась |
Харя эта в норку и в подвале скрылась. |
"Так бы вот и съездил я по этой харе, - |
Проворчал гуляка, - если б был в ударе". |
Но артист-кузнечик горестным рассказом |
Так был отуманен, что, казалось, разум |
Потерял... И долго сладостные трели |
Как звенит порою в час ночной метели, |
Глухо замирая, колокольчик дальний |
В глубине пустыни снежной и печальной. |
ПЕСНЬ 7
Долго, до полночи прыгуны блуждали, |
Наконец на свежий след они напали. |
Светлячок вертелся подле их недаром, |
И Диана, тучку золотым пожаром |
Охватив, недаром отклоняла ветки |
И кой-где чертила яркие отметки; |
Для моих героев бледный луч богини |
Путеводным светом был среди пустыни. |
Там, неподалеку спеющей брусники, |
Под корнями красной полевой гвоздики, |
Одиноким трупом бабочка лежала: |
Ножки протянула, крылья распластала |
И, казалось, лежа небесам молилась, |
Вся окоченела, но не изменилась; |
Тот же сохранился очерк милый, нежный, |
Матовые крылья. Черная косынка |
На груди раскрылась. Крупная слезинка, |
Как алмаз, блестела около ресницы, |
И как бархат были темные косицы. |
Маленькая ранка... Молча возле тела |
Постоял кузнечик, сердцем надрываясь. |
Молча с огонечком к трупу наклоняясь, |
Светлячок, как будто сильно пораженный |
У гуляки тоже хмель прошел. Сурово |
Он глядел, и то, что видел, было ново |
Для него. Он понял, что была б тут шутка |
Вовсе неприлична. Даже как-то жутко |
Даже покривилась рожа забияки, |
Потому что был он добрая скотинка. |
Видя, как у мертвой на лице слезинка |
Неподвижно светлой капелькой стояла, |
"Бабошка! - Ты отпировала! |
Так и мы у смерти дни свои воруем; |
Попадемся с кражей - да и отпируем!" |
Впрочем, мой гуляка был такого сорту, |
Что свое унынье вмиг отправил к черту |
"Ну, конечно, |
Жаль, да ведь нельзя же горевать нам вечно! |
Сделаем носилки, и ее прилично |
Отнесем под Липки. Все пойдет отлично. |
Только ты напрасно, брат, не надрывайся, |
". |
Сделали носилки, положили тело, |
Подняли и долго поступью несмелой |
Шли они по травкам, шли они по кочкам. |
Впереди, мелькая ярким огонечком, |
Нашему артисту вовсе незнакомых, |
Шумно просыпались в перелеске темном. |
"А! ба! кто там? что там?" - слышалося в сонном |
Царстве. Вдруг во мраке жалкий писк раздался: |
Нашему гуляке - он его и тиснул. |
Вслед за этим визгом - в роще кто-то свистнул. |
Комары, проснувшись и поднявшись роем, |
Затрубили в трубы, точно перед боем. |
Взяли тоном ниже (поняли, в чем дело...) |
И, трубя плачевно, в расстояньи дальном |
Огласили воздух маршем погребальным, |
К светляку другие светляки пристали: |
С жалобным жужжаньем поднимались мухи |
И, жужжа, друг другу поверяли слухи. |
Бабочка - Сильфиды прежняя подруга - |
Высунула носик, бледная с испуга, |
На холодный камень и - оцепенела. |
Предрассветный ветер, невидимкой вея, |
Думал, что воскреснет молодая фея: |
Шевелил у мертвой легкими крылами, |
И потом далеким проносился стоном, |
И по всем тропинкам отдавался звоном, |
Чашечки лиловых цветиков качая. |
И роса, как слезы, холодно сверкая, |
Повилики, робко по стволам ползущей; |
И благоухали тысячи растений; |
И сквозь дым деревья в виде привидений |
Головой кивали. - Тихо раздвигая |
И когда все стало ясно от улыбки |
Пламенной богини, принесли под Липки |
Мертвую Сильфиду - там ее сложили, |
Вырыли могилу и похоронили. |
Думал злую думу мой артист унылый, |
В жарких искрах солнца за лесной куртиной |
Звучно раздавался рокот соловьиный. |
1859