Исчезнувший Рим

Исчезнувший Рим

В старом квартале Рима исчезающего был кабачок, и звался он "Исчезнувший Рим" - Roma Sparita. Хозяин его был известен под кличкой "Маленький человек". В "Маленьком человеке" было - при росте малом добрых 120 кило весу, включая все подбородки и превосходное сердце. Мы были приятелями с первых дней моей жизни в Риме до последнего дня. Его ко мне ревновала ощипанная галка с подбитым крылом за частой сеткой в окне. Осколки антиков были влеплены в стену, и журчал фонтанчик в углу под виноградным навесом.

Сбивались в стакане два желтка и заливались горячей марсалой. Когда сор Анджело хотел, он мог угостить на славу. Вино - Фраскати, вода - Треви, живая речь - римская, музыка - гитара и мандолина. Дешевка, простота, приветливость и посильный кредит.

Если он еще жив... если и здесь найду мой столик... и не убавился в весе сор Анджело... и журчит фонтанчик... и галка...

Дурные предчувствия! Смешно - а даже ноги дрожат от ожидания. На повороте замедляю шаг. Тут питался, тут часто, в жаркие дни, писал под защитой винограда, тут было множество дружеских встреч - целая большая страница жизненной истории.

Ворота заперты... вывески нет!

У мальчика жар. Мама спешит в аптеку за липовым цветом. Там ей отвечают:

- Липового цвета нет. Вы возьмите аспирину.

"Исчезнувший Рим" исчез. Соседи слышали, что "Маленький человек" разорился и уехал жить в деревню. Что же мне делать теперь? Я ухожу в каком-то тумане, с душой опустошенной. До вечера брожу по улицам, бессильный помириться с невознаградимой утратой. Отмерла часть прошлого - и я не знаю, где ее могила... И уже ничем не вернуть. Тру лоб дрожащей рукой - как будто больно ударился им в запертые ворота...

Искать новой привязанности? Разве я - сума переметная? Воображать, что новый венский стул может заменить годами насиженное кресло? Он был для меня фокусом, в котором отразился весь Рим, - этот уголок любимого кабачка, и притом - мой, мой собственный Рим. С уходом его - порвалась самая прочная нить, заботливо скрученная судьбой - чтобы жить вне родины было легче.

Это больно. Даже объяснить не могу, как это больно! Даже при той привычке к потере близких, которую выработала в нас Россия.