Стихотворения

Дмитрий Минаев

Стихотворения

Библиотека поэта. Большая серия.

Поэты "Искры". В двух томах

Том второй. Д. Минаев, В. Богданов, Н. Курочкин, П. Вейнберг, Г. Жулев, В. Буренин, Н. Ломан, А. Сниткин

Издание третье

Л., "Советский писатель", 1987

СОДЕРЖАНИЕ

156. В альбом русской барыне

157. Монолог художника в драме "Джулиано Бертини, или Терновый венок гения"

158. Бал

159. Чувство грека

160. Проселком

161. Грозный акт

162. Ах, где та сторона?

163. Парнасский приговор

164-166. Конкурсные стихотворения на звание члена Общества любителей российской словесности

1. Во сне

2. Наяву

167. Над урной

168. Провинциальным Фамусовым

169. Детям

170. Праздная суета. (Стихотворение великосветского поэта графа Чужеземцева)

171. <Разговор трех теней>

172. Нашествие свистопляски (Легенда XIX ст.)

173. Кумушки

174. Открытие

175. 1-е января

176. Отцы или дети? (Параллель)

177. Просьба

178. Педагогический приговор (Орфографическая легенда)

179. Последние славянофилы (Еще свежее предание)

180. Сказка о восточных послах

181. Юмористам

182. Дуэт

183. Вильяму Шекспиру от Михаила Бурбонова

184. Совет

185. Фанты. (Современная элегия)

1. "Холод, грязные селенья..."

2. "Солнце спряталось в тумане..."

188-189. Лирические песни без гражданского отлива

1. "Ты предо мною сидишь..."

2. "Тихая звездная ночь..."

190. "Чудная картина!.."

191-192. Гражданские мотивы

1. "Солнце весны улыбается кротко..."

2. "В глухую ночь я шел Коломной..."

193. Уездный городок

194. "Я, обожая панну Лизу..."

195. "Жизнь наша вроде плац-парада..."

196. Лирик

197-201. Мотивы русских поэтов

1. Мотив мрачно-обличительный

2. Мотив слезно-гражданский

3. Мотив ясно-лирический

4. Юбилейный мотив

5. Мотив бешено-московский

203. Кто он?

204. "От германского поэта..."

205. "В кругу друзей у камелька..."

206. Лунная ночь

207. Добрый пес (Басня)

208. Двое

209. Муза

210. Шут

211. Насущный вопрос

212. "На борзом коне воевода скакал..."

213. Праздничная дума

214. Война и мир. Подражание Лермонтову ("Бородино") и графу Льву Толстому ("Война и мир")

215. Ренегат

216. Интимная беседа

217. Фискал

218. Дикие сны

219. Две судьбы

220. "В стихах и в прозе, меньший брат..."

221. <Н. П. Р-п-ву>. "Когда-то, милые друзья..."

223. Полуслова

224. Пробуждение

225. Золотой век. (Октавы)

226. Сказка о славном виконте Сыр-Бри

227. "Поэт понимает, как плачут цветы..."

228. Сон великана

229. Смех

230. Житейская иерархия

231. Похвальное слово воровству

232. Через двадцать пять лет (Баллада)

233-234. Народные мотивы

1. "Ты куда бежишь?" - "Купаться..."

2. Лунное затмение

235. Блудные дети

236. 6 августа 1880 (Раздумье ретрограда)

237. Заговор в Лесном (Баллада)

238. Король и шут

239. Из И. Аксакова (см. последний No "Руси")

240-241. Песни о розгах

"Во поле березынька стояла..."

2. "О незнакомец! Вы учеников-птенцов..."

242. Поветрие

243. Напрасные опасения

244. На морском берегу (Баллада)

245. Современные герои

I

156. В АЛЬБОМ РУССКОЙ БАРЫНЕ

Я люблю тебя во всем:

. . . . . . . . . . .

В бальном, газовом наряде,

В море кружев, блонд и роз,

В дымной кухне, на эстраде,

В цирке, шумном маскараде,

В зной и холод и мороз...

За клавишами рояля,

За тарелкой жирных щей,

За романами Феваля,

Дома, в людях, меж гостей.

В каждом звуке, в каждом взоре,

В яркой россыпи речей,

О погоде, об узоре,

Об игре без козырей.

В преферансе, танце, пляске,

В драке с девкой крепостной,

В море слез, в потоках ласки,

В сарафане и повязке -

Ты всесильна надо мной.

<1859>

157. МОНОЛОГ ХУДОЖНИКА В ДРАМЕ "ДЖУЛИАНО БЕРТИНИ,

ИЛИ ТЕРНОВЫЙ ВЕНОК ГЕНИЯ"

Я весь в жару, как в первый день признанья.

Души моей натянутые струны

Готовы вдруг одним певучим хором

Ответить небесам мелодиею звуков.

Чело горит, струится в жилах пламень,

Я чувствую приливы вдохновенья

Во имя чистого великого искусства!..

Искусство!

(Падает на колени.)

(Быстро встает и начинает импровизировать.)

(Срывает с себя галстук и сюртук.)

(Обессиленный и облитый холодным потом, опускается

на ковер поддерживаемый музой.)

<1860>

158. БАЛ

Залит бал волнами света;

Благовонием нагрета,

Зала млеет, как букет.

Упоительно-небрежно,

Зажигательно-мятежно

Ноет скрипка и кларнет.

В вихре звуков, в море жара,

С сладострастием угара

Опьянения полна,

В ураган огнепалящий,

Душу пламенем мутящий,

Волканически летящий,

Грудь взрывающий до дна.

Вот она, царица бала:

Раздраженная смычком,

Быстро сбросив покрывало,

В танце бешеном летала,

Припадя ко мне плечом.

Кудри змеями сбегали,

Волновались, трепетали

И, играя предо мной,

По щекам меня хлестали

Ароматною волной.

Мы неслись - мелькали люди,

Ряд колонн и ряд гостей,

Фермуары, плечи, груди,

Лампы, люстры, блеск свечей,

Дымки, кружева, атлас,

Банты, франты, аксельбанты

И алмаз горящих глаз.

Мы неслись - кружилась зала,

Я дрожал, как кровный конь,

Весь был жар я, весь огонь,

В жилах лава пробегала,

И корсет ей прожигала

Воспаленная ладонь.

<1860>

159. ЧУВСТВО ГРЕКА

Мы на ложах сидели пурпурных

В благодатной тени сикоморы;

Ароматы курилися в урнах,

И гремели певучие хоры.

И Эллады живые напевы,

Как вино, нашу кровь разжигали,

На коврах ионийские девы

С негой южною нас щекотали.

На груди волновался гиматий,

И, устами к устам приникая,

Ожидала ответных объятий;

Но ни ласка, ни песня, ни шутка

Мне немилы от девы Эллады:

Мальчик розовый - дивный малютка

Привлекал мои жадные взгляды;

Я внимал, как лились, не смолкая,

Его песни согласные звуки,

И рыдала вдали Навзикая,

Опустив свои смуглые руки.

<1860>

160. ПРОСЕЛКОМ

Раз проселочной дорогою

Ехал я - передо иной

Брел с котомкою убогою

Мужичок как лунь седой.

На ногах лаптишки смятые,

Весь с заплатками армяк.

Тебе выпала, бедняк!

Подпираясь палкой длинною -

Путь-то, верно, был далек, -

Брел он с песней заунывною.

"Дядя, сядь на облучок!"

Сел старик. Седую бороду

Только гладит. "Ты куда?"

- "Пробираюсь, барин, к городу,

Ждут оброка господа,

Крепко староста наказывал...

Вот бреду, болит спина..."

И, склонившись, мне рассказывал

Свою повесть старина.

"Погоди, дед! С тяжкой болию

Ты не ляжешь умирать,

На отчизну божьей волею

Сходит мир и благодать;

После лет долготерпения,

Бесконечного труда,

Смолкнет лютая нужда.

От его превосходительства

Слышал я, - а он мне зять, -

Что теперь само правительство

Будет слабых защищать".

В мужике сердечный пламень я

Этой речью оживил,

И старик честное знаменье

С благочестьем сотворил.

<1860>

161. ГРОЗНЫЙ АКТ

У редактора газеты,

Злой противницы движенья,

Собрались друзья по зову

Для совета в воскресенье.

Уж давно редактор смелый

И сотрудники газеты

Встречу юного прогресса

Слали грозные ответы;

Порицали дружным хором

Наше время, век растленный -

И проклятьем и позором

Всё клеймили; в их "Беседе"

Дон-Кихоты тьмы кромешной

Проповедовали с жаром

Аскетизма путь безгрешный,

Дух терпенья и молчанья...

Но теории прекрасной

Тех новейших публицистов

Не внимал наш век ужасный.

И к редактору "Беседы"

Приглашенные собратья

Собрались, чтобы услышать

Акт торжественный проклятья,

Акт проклятья громогласный

Окаянному прогрессу,

Людям нового развитья -

Всем служащим века бесу.

И внимало с умиленьем,

Как редактор, жрец премудрый,

Им читал акт отлученья.

Волоса назад отбросив,

Став с приличной сану позой,

Начал он, сверкнув очами,

Распаленными угрозой:

"Силой правды и закона,

Силой истин всемогущих

Всех, науки и прогресса

Власть открыто признающих,

Мы клянем и к мукам вечным

Абирона и Дафона

Обрекаем их для казни,

Горьких мук, и слез, и стона.

Мы клянем их именами

Ксенофонта и Фаддея,

И отныне и вовеки

Проклинаем, не жалея:

Дома, в клубе, в балагане,

За пером, смычком иль кистью,

В министерстве, в ресторане,

Спящих, бодрствующих, пьющих,

Трапезующих, cacando, {1}

Недугующих, плененных,

Чуть живых... flebotomando. {2}

Проклинаем во всех членах,

В сердце, чреве и глазницах,

В волосах, ногтях и жилах,

В бакенбардах и ресницах...

Всюду их найдет проклятье

И предаст в жилище беса:

Так клянем детей мы блудных

Окаянного прогресса..."

И собратья с дружным плеском

"Так и будет" повторили,

И все подписью формальной

Акт проклятья закрепили.

1860

2 Изнемогающих от кровопускания (лат.). - Ред.

162. АХ, ГДЕ ТА СТОРОНА?..

Ах, где та сторона,

Где был нем сатана

Века?

Где знавал стар и млад

Наизусть "Аммалат-

Бека"?

Где наш ярый прогресс

Был для всех темный лес, -

Братцы,

И всю Русь обучал

Дед Кайданов, как знал -

Вкратце;

В одах ставил поэт

Вместо Феба в куплет -

Фебус,

А князь Рюрик не мнил,

Что в науке он был -

Ребус;

Не стучали столы

Юма,

Гласность в люльке спала,

Хоть и с гласным была

Дума;

Акций бурный поток

Вырывать нам не мог

Ямы,

И на свой идеал

Новый Нестор писал

Драмы;

Не смущались умы,

Как пел Глинка псалмы

Слезно,

И нас трагик пленял,

Как порой завывал

Грозно;

К преньям гласным суда

Мы не были когда

Падки,

И с крестьян становой

Драл весной и зимой

Взятки были в ходу,

Жил исправник в ладу

С роком,

Зимний ветер не знал,

Что Невой он гулял

Боком; {*}

Дни, когда нашу речь

Муж грамматики - Греч

Правил,

А Булгарин Фаддей

Сильных мира людей

Славил.

В этот век золотой

Наш смущали покой

Реже.

Где же та сторона?

Други! те времена

Где же?

1860

* См. стихотв<орение> Случевского:

Ходит ветер избочась

163. ПАРНАССКИЙ ПРИГОВОР

Шум, волненье на Парнасе,

На Парнасе все в тревоге,

И, смущенные, толпами,

На совет сбирались боги.

С гор заоблачного Пинда

И с вершины Геликона

Боги мчатся в колесницах

По призыву Аполлона.

Для чего ж богов собранье

На заоблачном Парнасе?

Кто сей смертный, с тусклым взглядом,

Прилетевший на Пегасе?

Кто он - вялый и ленивый,

Неподвижный, как Обломов,

Стал безмолвно и угрюмо,

Окруженный тучей гномов?..

И божественные гости,

Полукругом став у трона,

От красавца Аполлона.

И сказал он: "Смертный! молви:

У богов чего ты просишь?

На земле своей далекой

Ты какое званье носишь?"

И ответил смертный: "Русский

Я писатель! На собрата

Приношу донос вам, боги,

И молю вас - в наказанье

С обвиненным будьте строги.

Он, как я, писатель старый,

Издал он роман недавно,

Где сюжет и план рассказа

У меня украл бесславно...

У меня - герой в чахотке,

У него - портрет того же;

У меня - Елена имя,

У него - Елена тоже,

У него все лица также,

Пьют, болтают, спят и любят...

Наглость эта превосходит

Меры всякие... Вы, боги,

Справедливы были вечно,

И за это преступленье

Вы накажете, конечно".

Смертный смолк... Вот спорят боги,

Шум и говор окрест трона,

Наконец громовый голос

Раздается Аполлона:

"Мы с сестрой своей Минервой

Так решили, смертный! Право

Твое дело, и наказан

Будет недруг твой лукавый.

И за то он, нашей властью,

На театре будет вскоре

Роль купца играть немую

Бессловесно в "Ревизоре".

Ты же - так как для романа

На казенный счет поедешь

Путешествовать вкруг света.

Верно, лучшее творенье

Ты напишешь на дороге.

Так решаем на Парнасе

Я, Минерва и все боги".

1860

164 -166. КОНКУРСНЫЕ СТИХОТВОРЕНИЯ

НА ЗВАНИЕ ЧЛЕНА ОБЩЕСТВА

ЛЮБИТЕЛЕЙ РОССИЙСКОЙ СЛОВЕСНОСТИ {*}

ВО СНЕ

Баюкая меня.

Лежал один под тенью я балкона,

Немая тишь сковала всё кругом,

И солнце жгло отвесно с небосклона -

И спал я мертвым сном.

И снилось мне - большое заседанье

В кафтанах, в охабнях - творящих заклинанье

Журналам на Неве.

Пред капищем славянских истуканов

Там Лонгинов могилу мрачно рыл:

Да лягут в ней Елагин, Селиванов -

Ликуй, славянофил!

Тогда зажглась в душе моей тревога,

И в полусне прозрела мысль моя,

И видел я, что за два некролога

Там в члены выбран я.

НАЯВУ

3

МОСКОВСКАЯ ЛЕГЕНДА XIX ВЕКА

Друг друга любили они с бескорыстием оба;

Казалось - любви бы хватило с избытком до гроба!

А ей сарафан заменял и корсет, и шнуровку.

То платье обоим казалось и краше, и проще,

И в нем они вместе гуляли по Марьиной роще.

Читал он ей Гегеля, песни Якушкина, сказки,

Цалуя то в губки, то в щечки, то в синие глазки.

И в ней развивал он вражду к молодым либералам,

К прогрессу, к Европе, ко всем не московским журналам.

Он ей по-французски болтать запретил совершенно,

И с ней о народности он говорил вдохновенно.

Суровый завет для нее был тяжелой веригой,

Но Кирша Данилов у ней был настольною книгой.

Так дни проходили - их счастье всё шире да шире, -

Казалось, четы нет блаженней, довольнее в мире.

Но счастья лучи не всегда одинаково жарки.

Ужасную весть от соседней болтуньи-кухарки

Узнал Славянин, весь исполнен грозы и испуга,

Что носит украдкой корсет с кринолином подруга!

Узнал - не спасла, не пошла, верно, впрок пропаганда, -

Что ночью Славянка... читает романы Жорж Занда.

Любовь свою предал всей силе суровых проклятий.

Угрюмо и мрачно всегда проходил он Лубянкой,

Страшась повстречаться с коварною псевдославянкой.

Друг с другом навеки они так рассталися оба,

А счастья, казалось, обоим хватило б до гроба!

1860

* Стихотворения эти присланы нам при следующем письме автора:

Гг. редакторы!

Надеюсь, что вы не откажетесь поместить письма моего на столбцах вашей газеты. В одном из последних NoNo "Искры" была помещена статья о "Дилетантизме во всех его проявлениях", в которой не совсем благосклонно высказано мнение о московском Обществе любителей российской словесности. При всем моем уважении к мнениям вашей газеты, я никак не мог вполне согласиться с взглядом "Искры" на Общество любителей. Общество, которое вырабатывает завтрашние мысли народа, слышит стон из сердца и подоплеки народной и лишает г-на Селиванова звания своего члена за его мечты о благотворительности, - заслуживает большего внимания и удивления. Дела и заседания Общества любителей с некоторых пор сделались предметом моего жадного любопытства и наблюдения, и мне пришла в голову дерзкая мысль во что бы то ни стало сделаться членом Общества любителей российской словесности. Но как этого достигнуть? Каким путем? Путем заискивания, протекции мне не дозволяет идти мое глубокое уважение к строгим принципам этого Общества. Мне остается другая дорога, тернистая и трудная, - достигнуть этого собственными своими силами, положившись совершенно на беспристрастный суд гг. Любителей.

Не заявив в российской словесности еще ничем настолько своего имени, чтобы прямо просить своего выбора в члены Общества, я решился; чрез посредство вашей газеты представить Обществу несколько своих стихотворений, из которых гг. Любители могут, во 1-х, узнать мой взгляду на вещи, а во 2-х - мою способность владеть российским словом - этим мечом правды, который никогда не должен быть обращаем в кинжал клеветы, и, наконец, решить: могу ли я надеяться удостоиться высокой чести быть выбранным в члены Общества любителей российской словесности.

Приводя здесь мои стихотворения, я с трепетом и робким чувством новичка буду ждать решения важного для меня вопроса: быть или не быть?

Обличительный поэт

167. НАД УРНОЙ

Ах, неужель ты кинул свет,

Хозяин мой седой?

Таких людей уж больше нет

Под нашею луной.

Ты состояние с трудом

Всю жизнь свою копил,

У Покрова построил дом,

С процентом скромным капитал

Пуская частно в рост,

Раз в год ты нищим помогал,

Ел постное весь пост.

Умел узнать ты стороной,

Кто деньги занимал,

И ежедневно на Сенной

Сам мясо покупал.

Хотя ты был не из числа

Чувствительных сердец,

Но от тебя не ведал зла

Домовый твой жилец.

До самой смерти неженат

И чужд семейных уз,

Носил ты ватошный халат

И плисовый картуз.

Ты сам себе приготовлял

Лукулловский обед:

Картофель с свеклою мешал

Без темных дум, без тайных мук

Добрел до поздних лет;

Всегда с тобой был твой чубук

И вязаный кисет.

С чухонцем дворником был строг,

Журил его слегка;

Ходил ты изредка в раек

Смотреть "Жизнь игрока".

Порою, чтоб себя развлечь,

Ты почитать любил:

Тобой прочитан был весь Греч

И Зотов - Рафаил.

Я на потухший твой закат

Без слез смотреть не мог,

Как, сняв свой ватошный халат,

Ты в гроб сосновый лег.

С тех пор как ты покинул свет,

Я всё твержу с тоской:

"Таких людей уж больше нет

"

<1861>

168. ПРОВИНЦИАЛЬНЫМ ФАМУСОВЫМ

Люди взгляда высшего,

Книг вы захотите ли!

Пусть для класса низшего

Пишут сочинители.

Для чего вам более

Всё людское знание?

Не того сословия -

Чтоб читать издания!

Нынче - травля славная,

Завтра - скачка тройками;

То обед, где - главное -

Угостят настойками.

То к родне отправишься,

С дворнею - мучение...

Ясно, что умаешься, -

Тут уж не до чтения.

Пусть зубрят приказные

Где идеи разные

Очень развращенные.

Мы ж, допив шампанское,

Спросим с удивлением:

Дело ли дворянское

Заниматься чтением?

<1861>

169. ДЕТЯМ

Розги необходимы как энер-
гические мотивы жизни.

П. Юркевич

Розог не бойтеся, дети!

Знайте - ученым игривым

Прутья ужасные эти

Названы жизни мотивом.

Пусть вырастают березы,

Гибкие отпрыски ивы, -

Вы, улыбаясь сквозь слезы,

Молвите - это мотивы!

С плачем снести наказанье -

Что ж? и мотивы Россини

Будят порою рыданья.

Дети! отрите же слезы!

Можете строгость снести вы:

Прежде терпели ж вы лозы,

Так и стерпите мотивы!..

1860 или 1861

170. ПРАЗДНАЯ СУЕТА

СТИХОТВОРЕНИЕ ВЕЛИКОСВЕТСКОГО ПОЭТА

ГРАФА ЧУЖЕЗЕМЦЕВА

(Посвящается автору "La nuit de st.-Sylvestre" {*}

и "Истории двух калош")

{* "Ночь под Новый год" (франц.).- Ред.}

(Перевод с французского)

1861

171. <РАЗГОВОР ТРЕХ ТЕНЕЙ>

На мрачном темном фоне появляются три угрожающие тени.

Затем следует страшная сцена, достойная Шекспира:

Тени сходятся и начинают погребальную пляску, схватившись руками.

Тень 1-я

Смерть идет,

Гром ревет!

Ночи мгла!

Смерть поет...

Тень 2-я

Кто поет

Тень 3-я

Тень 2-я

Гром ревет!

Тучи рвет

Ветра стон...

Тень 3-я

Сгинь и сгинь,

Пропади,

Фельетон!

Все вместе

Танец прекращается.

Тень 1-я

Беда идет, беда!

Летала я...

Тень 2-я

Тень 1-я

В журнальный ад,

Казнит стократ

Мертвящий смех,

Где судят ложь

И злобы смрад,

Где новых лож

Открылся ряд.

От эпиграмм

Пощады нет...

Тень 2-я

Тень 3-я

Тень 2-я

Скорей сбирайтесь дружно в ряд!

Казнить, казнить мы их должны:

Готовьте зелье им и яд...

Тень 3-я

Тень 1-я

Общий хор

Мяукни, кот!

Сова, завой!

Свисток идет:

Готовьтесь в бой.

Мрак, свет гони,

Ломайся, лес!

Прогресс, прогресс

Похорони!

Тени исчезают.

1861

172 НАШЕСТВИЕ СВИСТОПЛЯСКИ

(Легенда XIX ст.)

1861

173. КУМУШКИ

"Эх! не плачь, кума!

Значит - дело земское!.."

- "Знаю и сама,

Да ведь сердце женское.

Врозь с ним - нет житья..."

- "Не вернешь Кондратьева,

Вышла, вишь, статья

Гнать, и гнать, и гнать его.

Знай! везде бедняк

(В умных книгах значится)

До могилы так

Всё с бедой маячится.

Мать на свет родит -

Нечем воспитать его,

Гнать, и гнать, и гнать его.

Бедняки снесут -

Сладко ли, не сладко ли -

Всё: по шее ль бьют,

Лупят под лопатку ли.

Сирому - сна нет,

Давит зло, как тать, его,

И один ответ -

Гнать, и гнать, и гнать его.

Раз уйдет от зла -

Словно жизнь и ладится,

Глядь - из-за угла

Снова горе крадется.

Так не плачь, кума!

Позабудь Кондратьева:

Нужно из ума

Гнать, и гнать, и гнать его".

1861

174. ОТКРЫТИЕ

Все люди - скоты.

Бланк

Быстротой развитья:

Господином Бланком

Сделано открытье.

Брось труды науки,

Ей ни в чем не веря:

Мир - стадообразный,

Люди - хуже зверя.

Всё встречай на свете

С чувством беззаботным:

Господином Бланком

Ты сравнен с животным.

Лишь один вопрос есть

В следующем роде:

Так к какой же Бланка

Отнести породе?

1861

175. 1-е ЯНВАРЯ

Нового года лишь вспыхнет денница,

С раннего часа проснется столица.

В праздничный день никого не смутит,

Хлещет ли снегом в лицо непогода -

Всюду на улицах волны народа;

Мчатся кареты то взад, то вперед,

Смело шагает везде пешеход,

Словно с плеча его спала забота,

Словно свершилось великое что-то,

Словно сегодня - не то, что вчера...

Город проснулся и ожил с утра.

Хмурые лица - свежей и пригожей:

Барин в медведях, в тулупе прохожий,

Женщин головки в замерзшем окне...

Только невесело что-то всё мне...

Право, не знаю - от зависти, что ли, -

Только смотреть не могу я без боли

И без досады на праздный народ:

Что же вас тешит? что жизнь вам дает?

Что веселитесь, беснуетесь что вы?

Дай-ка взгляну я на ваши обновы

И, замешавшись в толпе без труда,

Вот вы скользите по гладкой панели:

Сколько ж обновок на вас, в самом деле!..

Золотом шитый швейцар у дверей,

Яркие канты потертых ливрей,

Кружева модниц, рубины булавок, -

Вот и герои Милютиных лавок,

Баловни счастья и щедрой судьбы...

Как металлически светят их лбы!

В лицах читаешь всю важность их целей:

"Устриц бы свежих, да свежих камелий!.."

Блеском нарядов смущается глаз -

Бархат, и соболь, и мягкий атлас,

Только ходи да записывай цены...

Моды столичной гуляют манкены,

И усмиряет капризный мой сплин

Выставка женщин, детей и мужчин.

Долго портные, модистки, торговки

Шили им к празднику эти обновки;

Жаль, что не шьют они новых идей -

В мысли здоровой дать лучшую моду -

Как бы пристало-то к новому году!

Право, пристало бы... но, говорят:

Нам не к лицу незнакомый наряд...

Дальше смотрю я... фельдъегерь несется,

В ветхой шинельке чиновник плетется,

Тащит под мышкой старуха салоп,

Ванька, качаясь, заехал в сугроб,

И пред толпой разодетой, богатой

Тянет шарманка мотив "Травиаты",

Плачет в сказанье каких-то потерь...

Вот и питейного здания дверь.

Дровни подъехали, словно украдкой,

Пар от мороза стоит над лошадкой,

Входит в питейный, с оглядкой, бедняк,

Чтоб, заложив свой последний армяк,

Выпить под праздник, забыться немного:

Завтра опять трудовая дорога,

Серые будни и ночи без сна.

Тут, одержим публицистики бесом,

Думал смутить бедняка я прогрессом,

Думал блестящий прочесть монолог:

"Пьянство-де страшный, великий порок,

Нового дела приспела минута..."

Но посмотрел - и замолк почему-то

И, как пристыженный школьник иной,

С новой досадой побрел я домой.

<1862>

176. ОТЦЫ ИЛИ ДЕТИ?

ПАРАЛЛЕЛЬ

Уж много лет без утомленья

Ведут войну два поколенья,

Кровавую войну;

И в наши дни в любой газете

Вступают в бой "Отцы" и "Дети",

Разят друг друга те и эти,

Как прежде, в старину.

Мы проводили как умели

Сквозь мглу и сквозь туман.

Но разлетелся пар тумана:

Лишь от Тургенева Ивана

Дождались нового романа -

Наш спор решил роман.

И мы воскликнули в задоре:

"Кто устоит в неравном споре?"

Которое ж из двух?

Кто победил? кто лучших правил?

Кто уважать себя заставил:

Базаров ли, Кирсанов Павел,

Ласкающий наш слух?

В его лицо вглядитесь строже:

Какая нежность, тонкость кожи!

Как снег бела рука.

В речах, в приемах - такт и мера,

Величье лондонского "сэра", -

Ведь без духов, без несессера

И жизнь ему тяжка.

Он перед Феничкой, в тревоге,

Как гимназист, дрожит;

За мужика вступаясь в споре,

Он иногда, при всей конторе,

Рисуясь с братом в разговоре,

"Du calme, du calme!" - твердит.

{* Спокойствие, спокойствие! (Франц.) - Ред.}

Свое воспитывая тело,

Он дело делает без дела,

Пленяя старых дам;

Садится в ванну, спать ложася,

Питает ужас к новой расе,

Как лев на Брюлевской террасе

Гуляя по утрам.

Вот старой прессы представитель.

Вы с ним Базарова сравните ль?

Едва ли, господа!

Героя видно по приметам,

А в нигилисте мрачном этом,

Геройства нет следа.

Он в красоте лишь видит формы,

Готов уснуть при звуках "Нормы",

Он отрицает и...

Он ест и пьет, как все мы тоже,

С Петром беседует в прихожей,

И даже с горничной, о боже!

Играть готов идти.

Как циник самый образцовый,

Он стан madame де-Одинцовой

К своей груди прижал,

И даже - дерзость ведь какая, -

Гостеприимства прав не зная,

Однажды Феню, обнимая,

В саду поцеловал.

Кто ж нам милей: старик Кирсанов,

Любитель фесок и кальянов,

Российский Тогенбург?

Иль он, друг черни и базаров,

Лягушек режущий Базаров,

Неряха и хирург?

Ответ готов: ведь мы недаром

Имеем слабость к русским барам -

Несите ж им венцы!

И мы, решая всё на свете,

Вопросы разрешили эти...

Кто нам милей - отцы иль дети?

Отцы! отцы! отцы!

1862

177. ПРОСЬБА

Я, жены севера, ныне с участием

К вам обращаюсь с благими советами,

Ваше развитье считая несчастием,

Вашу ученость - дурными приметами.

Пусть перед мудростью женскою муж иной

Рад предаваться в душе умилению, -

Встретясь с Авдотьей Никитишной Кукшиной.

К новому я прихожу убеждению.

Женщины севера, в помыслах строгие,

Бойтесь вы физики, эмбриологии,

И математики, и философии.

Бойтесь, как язвы, якшаться с студентами,

В Думе на лекциях, в аудитории;

Но развлекайтесь нарядами, лентами,

Вместо всеобщей и русской истории.

Лучше держитесь порядка вы старого!

Скучно ведь думать и чувствовать заново.

Замуж идите - но не за Базарова,

А уж скорее за Павла Кирсанова.

Знайте, о женщины: эмансипация

Лишь унижает сословье дворянское;

Вдруг в вас исчезнет опрятность и грация,

Будете пить вы коньяк и шампанское.

Сбросив наряды душистые, бальные,

Станете ногти носить безобразные,

Юбки, манишки, белье некрахмальное

И разговаривать точно приказные.

Нет, позабудьте все пренья бесплодные,

Вечно нарядные, вечно свободные,

Бойтеся встретиться с мыслью единою.

Чем утомляться в ученых вам прениях,

Лучше хозяйкою быть полнокровною,

"Дамой, приятной во всех отношениях"

Или Коробочкой, Дарьей Петровною.

1862

178 ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ ПРИГОВОР

(ОРФОГРАФИЧЕСКАЯ ЛЕГЕНДА)

1862

179 ПОСЛЕДНИЕ СЛАВЯНОФИЛЫ

(ЕЩЕ СВЕЖЕЕ ПРЕДАНИЕ)

1862

180. СКАЗКА О ВОСТОЧНЫХ ПОСЛАХ

Шлет нам гостинцы Восток

Вместе с посольством особым.

"Ну-ка, веди, мужичок,

Их по родимым трущобам".

Ходят. Всё степи да лес,

Всё как дремотой одето...

"Это ли русский прогресс?"

- "Это, родимые, это!.."

В села заходят. Вросли

В землю, согнувшись, избенки;

Чахлое стадо пасли

Дети в одной рубашонке;

Крытый соломой навес...

Голос рыдающий где-то...

"Это ли русский прогресс?"

- "Это, родимые, это!.."

Город пред ними. В умах

Мысль, как и в селах, дремала,

Два-три усталых журнала.

Ласки продажных метресс...

Грозные цифры бюджета...

"Это ли русский прогресс?"

- "Это, родимые, это!.."

Труд от зари до зари,

Бедность - что дальше, то хуже.

Голод, лохмотья - внутри,

Блеск и довольство - снаружи...

Шалости старых повес,

Тающих в креслах балета...

"Это ли русский прогресс?"

- "Это, родимые, это!.."

"Где ж мы, скажи нам, вожак?

Эти зеленые зимы,

Голые степи и мрак...

Полно, туда ли зашли мы?

Ты нам скажи наотрез,

Ждем мы прямого ответа:

"

- "Это, родимые это!.."

1862

181. ЮМОРИСТАМ

Юмористы! смейтесь все вы,

Только пусть ваш стих,

Как улыбка юной девы,

Будет чист и тих.

Будьте скромны, как овечка,

Смейтесь без тревог,

Но от желчного словечка

Сохрани вас бог!..

Без насмешки, без иголок,

Весело для всех,

Смейтесь так, чтоб не был колок

Безобидный смех;

Чтоб ребенок в колыбели

Улыбнуться мог...

От иной гражданской цели

Сохрани вас бог!..

Смейтесь... ну хоть над природой -

Над визитами, над модой

Смейтесь, господа;

Над ездой в телеге тряской

Средь больших дорог...

От знакомства с свистопляской

Сохрани вас бог!..

Пойте песнь о стройном фронте,

О ханже, хлыще,

Только личностей не троньте,

Смейтесь - вообще...

И от кар, от обличений

Вдоль и поперек,

От новейших всех учений -

Сохрани вас бог!..

1862 или 1863

182. ДУЭТ

Михаил Розенгейм

Если дурен народ, если падает край,

Зло проникло в него глубоко,

Учрежденья, законы его.

Осторожно вглядись, обсуди и тогда

К убежденью, быть может, придешь,

Что в народе самом затаилась беда,

Что закон сам собою хорош. {*}

Михаил Бурбонов

Если выйдет мужик из дверей кабака

И его расшатает травник,

Ты скажи, указав на него, мужика:

"Утопает в разврате мужик".

И тогда откупам сладко гимны запой:

"Журналистика наша слепа:

Ведь в народе самом затаился запой,

Не виновны ни в чем откупа".

Михаил Розенгейм

Если зол ты на свет, точно правду любя,

То не тронь в нем порядка вещей,

Но исправь-ка сперва, мой почтенный, себя,

Отучи от неправды людей. {*}

Если ты по призванью совсем не поэт,

Но его только носишь ты сан,

Не сердись на людей, что твой каждый куплет

Им ужасней, чем сам кукельван.

Михаил Розенгейм

Если жидкость дурна, если скислось вино,

То, куда ты его ни налей,

Только каждый сосуд замарает оно,

Но не будет, не станет светлей. {*}

Михаил Бурбонов

Если ты благороден, как истинный росс, -

Полицейских ни в чем не кори,

Но по улицам невским не жги папирос

И сигар никогда не кури.

Михаил Розенгейм

Если сплав нехорош, если дурен металл,

То, какой ни придай ему вид,

В каждой форме, куда б отливать ты ни стал,

Он пороки свои сохранит. {*}

Если будешь журнал издавать на Руси,

Хоть у нас их порядочный рой, -

По кварталам билеты везде разноси

И при будках подписку открой.

Михаил Розенгейм

Ведь не случай один правит миром, о нет!

И застою не может в нем быть,

И дух века подаст в свое время совет,

Как и что в нем должно изменить. {*}

Михаил Бурбонов

Если в жизни застой обличитель найдет,

Ты на месте минуты не стой,

Но пройдися по комнате взад и вперед

И спроси его: где же застой?

<1863>

{* Стих<отворения> М. Розенгейма. 1858 г. СПб.}

183 ВИЛЬЯМУ ШЕКСПИРУ

ОТ МИХАИЛА БУРБОНОВА

<1863>

184. СОВЕТ

В собственном сердце и уме
человека должна быть внутрен-
няя полиция...

От увлечений, ошибок горячего века

Только "полиция в сердце" спасет человека;

Только тогда уцелеет его идеал,

Если в душе он откроет бессменный квартал.

Мысль, например, расшалится в тебе не на шутку -

Тотчас ее посади ты в моральную будку;

В голову ль вдруг западет неприличная блажь -

Пусть усмирит ее сердца недремлющий страж;

Кровь закипит, забуянит в тебе через меру -

С ней не стесняясь, прими полицейскую меру,

Стань обличителем собственной злобы и лжи

И на веревочке ум свой строптивый держи.

Знайте ж, российские люди, и старцы и дети:

Только "с полицией в сердце" есть счастье на свете.

<1863>

185. ФАНТЫ

СОВРЕМЕННАЯ ЭЛЕГИЯ

(Посвящается детям, начинающим учиться российской азбуке)

Бросив газет беспорядки

Будем играть хоть в загадки,

Милые дети!

Будем, вверяяся року,

Чужды задорного спора,

Всё понимать по намеку

Быстро и скоро.

Дети! в вас эти таланты

Крепки с самой колыбели...

Ну, так сыграемте в фанты

Мы, в самом деле!

Классную доску я вытер.

Слушать! займемся мы делом:

Азбуки тридцать шесть литер

Вывел я мелом.

Аз - первый фант, нас зовущий!

Кто же враг западных фраков,

Западной прессы гниющей?

Кто же? - А... {*}

Кто о погибели края

Воет, нам ад предрекая,

Кто? - А...

Новая литера: Буки!

Кто, русский эпос прославив,

Сделался дивом науки?

Кто же?.. - Б...

Кто в фельетонах (чуждаясь

Всяческих истов и илов)

В прессу явился, ругаясь?

Кто же?.. - Б...

Литера Веди! В народе

Кто для журнальных курьезов

Гейне терзал в переводе?

Кто? - В...

Вот подошли и к Глаголю.

Кто же над "бомбами" века

В жизни наплакался вволю?

Кто же? - Г...

В чьих песнопеньях, о дети!

Кто всех скучнее на свете?

Кто ж это? - Г...

Вот и Добро вам на смену.

Кто (и его ждет оценка)

Вывел животных на сцену?

Кто же? - Д...

Кто для российского мира

Вечно был скучен и длинен?

Кто обрусил нам Шекспира?

Кто же? - Д...

Кто. . . . . . . . . .

Пишет "заметки" сурово?

Дети все плачут, услыша

Имя?.. - К...

Кто земляков из Парижа

И из его ресторанов

Гонит?.. Малютка, пойми же -

Кто он? - К...

Кто постоянно рифмуем

"невский"?

Кто свистунами волнуем?

Кто он? - К...

Кто одиноко и сиро,

В битвах ослабнувший вскоре,

Бросил свой жезл триумвира?

Кто ж это? - К...

Вот и Мыслете. О, кто ты,

Славивший в лютом угаре

Разные тяжкие льготы?

Кто? - М...

Кто под охраной Покоя

Стал для науки негоден?

Дети! шепну на ушко я -

Это... П...

Литера Слово. Загадки

Смысл, вероятно, понятен:

Ржет в постоянном припадке

Только... С...

Кто он, сорвавший гиматий

Пост завещавший для братии?

Кто он? - Щ...

Кто он, воспевший нам лозы,

В деле наук - Собакевич,

Бюхнеру славший угрозы?

Кто он? - Ю...

Здесь остановимся, дети!

Что ж, непонятно вам? или

Новые ребусы эти

Вы разрешили?

1863

{* Вот разгадки всех загадок по порядку: Аксаков, Аскоченский, Буслаев, Безрылов, Водовозов, Громека, Глинка, Дьяченко, Дружинин, Катков, Касьянов, Краевский, Корн, Молинари, Погодин, Скарятин, Щербина, Юркевич. - Ред.}

186-187. ЛИРИЧЕСКИЕ ПЕСНИ С ГРАЖДАНСКИМ ОТЛИВОМ

(Посвящ<ается> А. Фету)

1

Холод, грязные селенья,

Лужи и туман,

Крепостное разрушенье,

Говор поселян.

От дворовых нет поклона,

Шапки набекрень,

Плутовство и лень.

На полях чужие гуси,

Дерзость гусенят, -

Посрамленье, гибель Руси.

И разврат, разврат!..

2

Солнце спряталось в тумане.

Там, в тиши долин,

Сладко спят мои крестьяне -

Я не сплю один.

Летний вечер догорает,

В избах огоньки,

Майский воздух холодает -

Спите, мужички!

Этой ночью благовонной,

Не смыкая глаз,

Я придумал штраф законный

Наложить на вас.

Если вдруг чужое стадо

Забредет ко мне,

Спите в тишине!

Если в поле встречу гуся,

То (и буду прав)

Я к закону обращуся

И возьму с вас штраф;

Буду с каждой я коровы

Брать четвертаки,

Чтоб стеречь свое добро вы

Стали, мужички...

1863

188-189. ЛИРИЧЕСКИЕ ПЕСНИ БЕЗ ГРАЖДАНСКОГО ОТЛИВА

1

Ты предо мною сидишь;

Весь я горю от любви:

Ум я теряю всегда,

Если сидим vis-a-vis.

Сядь же напротив меня

Или к себе подзови:

Будем мы молча сидеть

Целую ночь vis-a-vis.

2

Тихая звездная ночь.

Сладки в сметане грибы

В тихую звездную ночь.

Друг мой, тебя я люблю,

Чем же мне горю помочь?

Будем играть в "дурачки"

В тихую звездную ночь.

Друг мой! Умен я всегда,

Днем я - от смысла не прочь.

Лезет в меня ерунда

В теплую звездную ночь.

1863

190

Чудная картина!

Грезы всюду льнут:

Грезит кустик тмина,

Грезит сонный пруд,

Грезит георгина,

Даже, как поэт,

Грезит у камина

Афанасий Фет.

Грезит он, что в руки

Он верхом на звуке

В воздухе плывет,

Птицы ж щебетали:

"Спой-ка нам куплет

О "звенящей дали",

Афанасий Фет".

1863

191-192. ГРАЖДАНСКИЕ МОТИВЫ

Я не Пятковский, а другой

Еще неведомый избранник...

1

Солнце весны улыбается кротко.

В сердце усталом тоска:

Верно, когда-нибудь злая чахотка

Гонит долой с чердака.

В поле всех манит румяное лето -

Мысль моя бродит во тьме:

Где-нибудь, верно, без ласк, без привета

Узник томится в тюрьме.

Ветер осенний проносится, плача, -

Ужасом скорчен мой рот:

Грубый фургонщик-деспот.

Зимнею ночью скорблю я: дика ты,

Нашей планеты судьба!

Господи! скоро ли южные штаты

Снимут ошейник с раба?..

2

В глухую ночь я шел Коломной,

Дождь лил, и ветер с ног сбивал;

Один вопрос головоломный

Меня дорогою смущал:

"Я так устал... идти далеко...

Но как извозчика найму,

Не заслужив за то упрека

В неуважении к нему?"

Иду. "Наймите, что ли, барин!

Возьму двугривенный один".

- "Нет, милый друг мой, - благодарен:

Как я - ты тоже гражданин.

Могу с тобой я покалякать!

Ты брат нам всем, - но для чего ж

Меня ты, друг мой, повезешь?

Тебе, как мне, нужна свобода,

Ступай домой - ты весь продрог".

Проговорив такого рода

Красноречивый монолог,

Побрел я площадью пустынной;

Уныло Ванька крикнул вслед:

"Ну дайте хоть пятиалтынный!"

Но я шепнул гуманно: "Нет".

1863 или 1864

193. УЕЗДНЫЙ ГОРОДОК

1

В НАТУРЕ

1

В нашем городе жизнь улыбается

Прощелыгам одним да ворам;

Что ни шаг - то душа возмущается,

Как пойдешь по уездным дворам.

2

Залита грязью площадь базарная,

И разбитый гниет тротуар;

Здесь нередко команда пожарная

3

Всё начальство пропахло здесь взятками.

Всем берут - что кладут на весы:

Ситцем, сахаром, чаем, лошадками

И, пожалуй, куском колбасы.

4

Здесь обычай такой городничего:

Если в лавку поедет жена -

Говорит: "Ты, смотри, не купи чего -

Лавка даром давать мне должна".

5

Наш исправник старинного норова,

Пьет за двух он тринадцатый год,

А уж грабит - так грабит он здорово

Да и ухом себе не ведет.

6

Не боясь обличенья столичного,

Лихоимством живет наш судья;

По словам стихотворца отличного:

"При колодце пустынь он бадья".

7

Сплетни, карты, баталии с женами,

Вот и всё, что встречаешь у нас;

С крючкотворами теми прожженными

8

В нашем городе жизнь улыбается

Прощелыгам одним да ворам;

Что ни шаг - то душа возмущается,

Как пойдешь по уездным дворам.

2

В ГАЗЕТЕ

1

В нашем городе жизнь улыбается

Всем, кто в городе только живет,

И невольно слеза проливается,

Если ступишь ногой из ворот.

2

Мостовой крыта площадь базарная,

Тротуар, как картинка на вид,

Аккуратна команда пожарная,

В фонарях керосин здесь горит.

3

Здесь начальство гнушается взятками,

И привычки такие давно

Называют привычками гадкими:

"Брать-де стыдно теперь и грешно".

4

Городничий у нас... городничего

Мы такого не сыщем нигде

Он любому поможет в беде.

5

Наш исправник без всякого норова,

Ведь хмельного и в рот не берет,

А поймает он вора которого -

То его со слезами дерет.

6

Наш судья же не тронет и волоса,

Если видит, что прав человек,

И в статейках издания "Голоса"

Одобряет он нынешний век.

7

Сплетни, пьянство, с семейством баталии -

Их не знает у нас гражданин;

Здесь у женщин высокие талии

И высокая честь у мужчин.

8

В нашем городе жизнь улыбается

Всем, кто в городе только живет.

И невольно слеза проливается,

Если ступишь ногой из ворот.

<1864>

194

Я, обожая панну Лизу,

Любовь - влечет меня на мызу,

Долг службы - тянет на парад.

О панна! вы меня зовете,

Я - подлетел бы к вам к крыльцу,

Но - служба ждет... (Фельдфебель, роте

Вели сбираться на плацу.)

Любовью вся душа объята,

В груди, как в бане, горячо.

(Команды слушайся, ребята!

Равняйся! смирно! на пле-чо!)

Дождусь ли с панной встречи новой!

Как сабля, блещет панны взгляд!..

(Штык на себя, эй ты, фланговый!

Зарубкин! подтяни приклад!)

Она теперь, наверно, дома

И приготовила мне грог...

(Учебным шагом в три приема!

Носок вытягивать, носок!)

От нежных ласк ее тупею,

(Пучков! - не чистил портупею!

За это буду больно сечь!)

Любовь и - подчиненье старшим!..

Нет, долг служебный верх берет!

(Равняйся! смирно! скорым маршем!

Глаза направо! грудь вперед!)

Довольно! Вижу я в окошке,

Платком мне панна машет там!

(Ребята, вольно! ружья в сошки

И расходитесь по домам.)

1864

195

Жизнь наша вроде плац-парада;

И в зной, и в холод на ветру

Маршировать тем плацем надо,

Как на инспекторском смотру.

Как рекрут, выучись смиряться,

Но забегать не хлопочи:

Похвалят - крикни: "рад стараться!"

А не похвалят - промолчи.

Тебе прикажут - делай дело!

А в остальное время смело

Носок вытягивай, носок!..

1864

196. ЛИРИК

1

Лет... неизвестных он лет.

Ясный как день, напомаженный,

Ходит счастливый поэт,

Словно амур переряженный;

Смотрит на всех свысока...

Барышни лет сорока

Шлют ему с краской девической

Вздохи любви платонической.

2

Кудри отбросив назад,

В песне искусственно пламенной

В каждой гостиной он рад

Бросить свой стих отчеканенный,

Нежа и сердце, и слух

Пудрой затертых старух,

Фатов, без дела скучающих,

И старичков отцветающих.

3

Звуки холодные, лживые...

Блеском подобным горят

Все бриллианты фальшивые.

В зале молчанье царит,

Только поэт говорит,

Как он однажды в Неаполе

С нимфой беседовал на поле.

4

Чуждый житейских тревог,

Бредит он небом Италии,

В песне не скажет - сапог,

Скажет, наверно, - сандалии.

В Рим переносит нас он:

Образы римских матрон,

Лес кипарисный и тополи...

Все мы неистово топали -

5

В зале, когда он читал

Стансы свои вдохновенные.

Даже, я сам замечал,

Лысины очень почтенные,

Вслух поощряли певца:

Скрыть не могли одобрения

После публичного чтения.

6

Кончен парадный обед...

Общество всё дожидается...

Вот наконец сам поэт

Из-за стола поднимается,

Сделал классический жест

(Публика больше не ест)

И с грациозной свободою

Вдруг разрешается одою.

7

Жалок отпетый творец...

В прессе над ним насмехаются,

Но не робеет певец:

Им и теперь увлекаются -

Барышни лет сорока,

Два-три седых старика...

И меж своими знакомыми

Он осаждаем альбомами.

<1865>

197-201. МОТИВЫ РУССКИХ ПОЭТОВ

1

МОТИВ МРАЧНО-ОБЛИЧИТЕЛЬНЫЙ

Мир - это шайка мародеров,

Где что ни шаг, то лжец иль тать:

Мне одному такой дан норов,

Чтоб эту сволочь усмирять.

Не буду петь я: mia cara! {*}

"Ночной зефир струит эфир",

Но, как гроза, как божья кара,

Заставлю дрогнуть целый мир.

{* Моя дорогая! (Итал.) - Ред.}

Во все трактиры, рестораны,

Как зоркий страж, начну ходить,

Для вас, общественные раны,

Я буду пластырем служить.

Во всех приказных, бравших взятки

(Подогревая в сердце злость),

Во всех, кто грубы, грязны, гадки,

Мой стих вопьется, словно гвоздь.

Спадет ли с здания кирпич,

Хожалый вздумает напиться -

Я буду всех разить, как бич,

И стану сам себе дивиться.

Людей сдержу я, как уздой,

И буду в жизненном потоке

Для них живой сковородой,

Где станут жариться пороки.

2

МОТИВ СЛЕЗНО-ГРАЖДАНСКИЙ

Мне жаль тебя, несчастный брат!..

Тяжел твой крест - всей жизни ноша.

Не предложу тебе я гроша,

Но плакать, плакать буду рад.

Пусть возбуждают жалость в мире

Твои лохмотья, чахлый вид -

Тебе угла не дам в квартире,

Но плакать буду хоть навзрыд.

Ходи босой в мороз и слякоть,

Я корки хлеба не подам,

Я стану плакать, плакать, плакать!..

МОТИВ ЯСНО-ЛИРИЧЕСКИЙ

ЮБИЛЕЙНЫЙ МОТИВ

(Кому угодно)

5

МОТИВ БЕШЕНО-МОСКОВСКИЙ

Русь героями богата,

Словно вылита она

Из гранита и булата,

И прихода супостата

Не боится вся страна,

Не обдаст врагов картечью,

Не покажет им штыка,

Но отбросит перед сечью

Молодецкой, русской речью,

Просолив ее слегка,

Этой речью сочной, рьяной,

Крепкой, цепкой так и сяк,

Забубённой, грозной, пряной,

Едкой, меткой, как кулак.

Кто ж противиться нам может?

Славянин перед врагом

Руку за ухо заложит,

Гаркнет, свистнет и положит

Супостатов всех кругом.

<1865>

202 НА УЛИЦЕ

(ЧЕТЫРЕ МГНОВЕНИЯ)

1

Утро. Весь город от сна просыпается...

Люди рабочие всюду бегут.

Гул и движение... Кто-то ругается

И... непременно кого-нибудь бьют.

2

Полдень. Столица как будто наряднее,

Взад и вперед экипажи снуют...

Треск: на передних наехали задние

И... непременно кого-нибудь бьют.

3

Вечер. По улицам газ зажигается,

Речи свободней слетают, и кнут

И... непременно кого-нибудь бьют.

4

Ночь. Люди спят уже. Время приспело им

Кончить поденный свой труд,

Если же шаг мы по улице сделаем -

Там непременно кого-нибудь бьют.

<1865>

203. КТО ОН?

1

Кто он? Ради бога,

Дайте нам ответ...

Говорит немного,

Больше да и нет,

Сядет молча, строго,

С кипою газет...

Кто он? Ради бога,

Дайте нам ответ.

2

Все его встречали,

Но не знал никто,

В театральной зале,

В клубе у лото.

Не закрыта в свет...

Кто он? Ради бога,

Дайте нам ответ.

3

В дверь у Доминика

Входит, "Весть" берет...

"Вот он! посмотри-ка!.." -

Кто-нибудь шепнет.

Общая тревога...

Опустел, буфет...

Кто он? Ради бога,

Дайте нам ответ.

4

Утром в день приемный

Журналисту он

С рукописью скромной

Отдавал поклон,

Корчил демагога,

Порицал бюджет...

Кто он? Ради бога,

Дайте нам ответ.

5

Чтение... народ...

Он уж в черном фраке

Пробрался вперед

Слушать прелесть слога

И живой куплет...

Кто он? Ради бога,

Дайте нам ответ.

6

Ночью в час урочный

Начался шпиц-бал, -

Как депеша точный,

Он уж там - и взял

В кассе у порога

Даровой билет...

Кто он? Ради бога,

Дайте нам ответ.

7

Тучи вкруг нависли...

В слякоть через мост

Труженика мысли

Тащат на погост...

Он бредет вослед...

Кто ж он? Ради бога,

Дайте нам ответ.

<1865>

204

От германского поэта

Перенять не в силах гений,

Могут наши стихотворцы

Брать размер его творений.

Пусть рифмует через строчку

Современный русский Гейне,

А в воде подобных песен

Можно плавать, как в бассейне.

Я стихом владею плохо,

Но - клянусь здесь перед всеми -

Напишу я тем размером

Каждый вечер по поэме,

Каждый вечер по поэме,

Без усидчивой работы,

Где сплетутся через строку

Начинающим поэтам

Я могу давать уроки,

Как писать стихотворенья

В незначительные сроки,

Как писать такие песни

(Изучил я ту науку),

Чтоб читатель был доволен

И редактор сжал вам руку.

Превосходная манера!..

Учит нас прием готовый

Вместо шляпы Циммермана

Надевать венок лавровый.

Я постиг отлично тайну,

Как писать оригинально:

Стих начну высокопарно,

А окончу - тривиально.

Запою я песню звездам,

Вспомню лилий, незабудок,

А потом замечу кстати,

Расскажу я в песне "к деве",

Как мои объятья жарки, -

И при этом ей напомню

Про горячие припарки.

Фимиам куря природе,

Я воскликну вдруг: о россы!

Все по улицам столицы

Курят нынче папиросы.

Заведу я речь о неграх,

О Жюль Симоне, Жюль Фавре,

А потом перескачу я

Хоть к своей кухарке Мавре.

Неожиданно сближая

Всевозможные предметы,

Я уверен - о читатель! -

Что талант найдешь во мне ты!..

А затем, чтоб журналисты

Поднесли мне лист похвальный,

Оскорблять я их не стану

Мимоходом не надену

Я на них колпак дурацкий,

Чтоб они меня не звали

"Голью нравственной кабацкой".

Целый ряд живых событий

Обходя небрежно мимо,

Буду брать сюжет из мифов

Древней Аттики иль Рима.

И тогда согласным хором

Посреди журнальной свалки

Запоют мне песню славы

Все скворцы, стрижи и галки.

1865

205

В кругу друзей у камелька

Уселся старичок,

И льются речи старика,

Как в поле ручеек.

О прошлых днях он вспоминал,

Скрывая тайный вздох:

"Друзья! людей я умных знал,

Карамзина я знал, как вас, -

Не счесть его услуг,

Хоть Николай Михайлыч раз

Сказал: "ты глуп, мой друг".

В те дни, скажу без дальних слов,

Известность я стяжал:

В карикатурах сам Брюллов

Меня изображал.

Я сам ходил к Ростопчиной,

Хотя меня потом

Она - нельзя ж мешать больной! -

И не пускала в дом.

В одном приятельском кругу

С Жуковским говорил:

Меня он принял за слугу

И квасу попросил.

Меня почтил своим стихом

Сам Пушкин, наш певец:

"Люблю тебя, сосед Пахом"... {1}

Меня обедать Дельвиг ждал

И всех смешил до слез:

Из хлеба шарики катал

И их бросал мне в нос.

Я с Соколовским {2} вместе пил.

Отличный был пиит!

Меня однажды он прибил -

Ну, бог его простит.

Булгарин! С ним я до зари

Играл однажды в вист...

Булгарин, что ни говори,

Был честный публицист.

Сам Грибоедов мне сказал,

Вот так же у огня,

Что он Молчалина списал

С меня, друзья, с меня!

Барон Брамбеус, как родной,

Снимал мне свой картуз

И хоть смеялся надо мной,

Я был и с Гоголем знаком,

Ценю такую роль:

Он как-то в цирке каблуком

Мне отдавил мозоль.

Когда, хилея день от дня,

Я ездил на Кавказ,

Там встретил Лермонтов меня,

Обрызгал грязью раз;

Любил трунить и Полевой,

Застав меня врасплох...

Всё это люди с головой,

И я пред ними - плох.

Панаев был мой ученик,

Хоть говорят враги,

Он осмеял и мой парик

И с скрыпом сапоги.

Теперь иные времена,

Куда ни погляжу -

Везде иные имена

Но я уж стар, почти без ног,

Знакомых новых нет -

И даже я достать не мог

Хоть Лейкина портрет.

1865

1 Известная эпиграмма Пушкина, которая кончается так:

Люблю тебя, сосед Пахом:

Ты просто глуп - и слава богу!

2 Покойный автор "Мироздания".

206. ЛУННАЯ НОЧЬ

1

Полночный мрак!.. Лишь лунным светом

В моей тюрьме озарена

С ночного неба, теплым летом,

Решетка узкого окна.

О, сколько раз, с ночного крова,

В иные дни, с закатом дня,

Вот так же с неба голубого

Луна смотрела на меня.

2

Я был дитя. Вскочив с кроватки,

Прижавшись к няне в поздний час,

О змей-горыныче рассказ.

Всё в страшной сказке было ново,

А в детской темно, нет огня...

И так же с неба голубого

Луна смотрела на меня.

3

Я помню ночь. Все в доме спали,

Лишь мы в аллее, милый друг,

Как дети, в трепете дрожали

За каждый шелест, каждый звук...

Руки пожатье... полуслово...

И, мягким светом осеня,

Вот так же с неба голубого

Луна смотрела на меня.

4

Осенний вечер. Тускло зала

Освещена, а впереди,

В гробу, в цветах она лежала,

Сложивши руки на груди.

В углу от горя рокового

Рыдал я, жизнь свою кляня,

Луна смотрела на меня.

5

Метель, сугробы... С диким воем

Кругом меня стонала степь.

Я шел закованный, с конвоем,

В ногах звучала мерно цепь.

Повсюду снег блестел, и снова,

Как будто путника виня,

Сквозь иней с неба голубого

Луна смотрела на меня.

6

Свидетель жизни неудачной,

Мне ненавистна ты, луна!..

Так не смотри в мой угол мрачный

Сквозь раму тусклого окна

И не буди того нескромно,

Что улеглось во мне давно...

Пусть лучше в небе будет темно,

Как на душе моей темно.

<1866>

207. ДОБРЫЙ ПЕС

Басня

Рвался, метался пес:

"За что, за что я так наказан?"

Его хозяин тронут был до слез

И наконец, смягчившись как-то, раз он

От цепи пса освободил.

Ну что же пес? На шаг не отходил

От конуры и на цепь вновь просился,

Как будто с ней спокойствия лишился.

Так ты, газета "Голос"... но едва ль

Здесь нужно пояснять мою мораль.

Между 1865 и 1867

208. ДВОЕ

Я слушал беседу двух старцев в гостиной,

Мой бас превратился в дискант:

Один был действительный статский советник,

Другой - генерал-лейтенант.

Внимая речам их, забился я в угол

И дергал на галстуке бант...

Один был действительный статский советник,

Профессор мой мудрый! Припомнил тебя я,

Но ты перед ними педант...

Один был действительный статский советник,

Другой - генерал-лейтенант.

Они порицали наш век развращенный,

"Что делать?", Прудона, Жорж Занд.

Один был действительный статский советник,

Другой - генерал-лейтенант.

И думал я, слушая старцев беседу:

Что, люди, ваш ум и талант?

Один был действительный статский советник,

Другой - генерал-лейтенант.

1866

209. МУЗА

Муза, прочь от меня!

Я с тобой разрываю все узы...

Право честного слова ценя,

В мир хочу я явиться без музы.

Прочь, развратница! Твой Геликон

Шарлатанам стал местом базара,

Нарядился в ливрею швейцара;

Опозоренный, дряхлый старик

Мелкой лестью сменил вдохновенье

И в прихожих, в грязи униженья,

От речей неподкупных отвык.

Муза, прочь!.. не нужна

Мне опора твоя ненавистная.

Ты порой, как весталка, скромна,

То нагла, как блудница корыстная.

Перед юным и честным певцом

Ты свой умысел гнусный скрывала,

Подходила с невинным лицом,

Как невеста пред брачным венцом,

Целомудренно взор опускала.

Ты водила поэта в поля,

В наши грустные, русские степи;

Ты рыдала, кляня

Крепостничества ржавые цепи,

Ты на вопли народные воплем своим отвечала,

Как стонала родная земля.

Время шло... На мотивы гражданские мода

Обратилась в плохое фиглярство;

Спали цепи с народа

На глазах изумленного барства;

На вчерашние темы напев

Что ни шаг представлял неудобства,

И свободная муза свой гнев

Променяла на лиру холопства.

А ты, поэт, спокойней путь избрав,

Не постыдился жалкого юродства:

За чечевичную похлебку, как Исав,

Ты продал на обедах первородство.

Нет, муза, - прочь!..

1866 или 1867

210. ШУТ

Его удел - смешить нас всех.

Блажен такой удел!..

Ведь в наши дни мы ценим смех -

Нам наших собственных прорех

И наших темных дел.

Он шутит мило и легко...

Угрюмейший педант,

Ценя в нем юмор высоко,

С ним разопьет стакан клико,

О нем шепнув вам на ушко:

"Талант, большой талант!"

Едва он в комнату вошел,

Едва раскроет рот -

Веселья общего посол, -

Все гости покидают стол;

Смеется весь "прекрасный пол",

Смеется весь народ:

Смеется жирная вдова,

Смеется тощий франт;

Не смотрит барышня на льва

И может смех скрывать едва,

И все твердят одни слова:

"Талант, большой талант!"

Пусть у других в насмешке - яд,

Но он одним смешит:

Как две старухи говорят,

Как раз напился пьян солдат,

Купцы на ярмарке кутят,

А в этом нет обид.

Без соли весел и остер,

Мишенью для потех

Он изберет мужицкий спор,

Ничем нас не введет в задор -

И слышишь общий приговор:

"Вот настоящий смех!"

Зевают в клубе от статей

Угрюмого чтеца,

Глаза смыкает нам Морфей,

Но вышел клубный корифей -

И у старух и невских фей

Забились вдруг сердца...

Все чутко слушают рассказ,

Его читал уже сто раз...

Дрожит вся зала в этот час,

От смеха тухнет в люстре газ,

Перчатки дамы рвут...

Кутит богатый самодур -

И шут, в главе льстецов,

Всех забавляет чересчур -

И за дешевый каламбур

Он награжден визжаньем дур

И хохотом глупцов.

Без остановки круглый год

Кривляться он готов,

Смеша лакеев и господ

Дождем копеечных острот,

Не замечая в свой черед,

Что шут он из шутов.

Теперь шутам везде привет

За их бесценный дар

Шутить, хоть в шутках смысла нет...

Займет твой пост на много лет

Общественный фигляр...

Твои насмешки нас язвят

Сильнее клеветы...

Нам нужен смех на старый лад,

На жизнь веселый, светлый взгляд,

Нам нужен гаера наряд...

Да здравствуют шуты!..

<1867>

211. НАСУЩНЫЙ ВОПРОС

Гражданин

Молчи, толпа!.. Твой детский ропот

Тревожит мирный сон граждан.

Ужели был напрасно дан

Тебе на свете долгий опыт?..

Тебя, капризную толпу,

Ведем мы к истине, к науке,

И, яркий светоч взявши в руки,

Твою житейскую тропу

Среди блестящего собранья

Мы проливаем много слез,

Слагая речь за бедных братии,

За всех, кто много перенес

Обид, гонений и проклятий.

Твои невзгоды и тоску

Мы чтим в созданиях поэта,

И среди земского совета

Даем мы место мужичку;

Всему, что сиро и убого,

Мы сострадали столько раз,

И Ломоносова дорога

Открыта каждому из вас.

Чего ж вам надо? Не робея,

Вкушайте знанья сладкий сок:

Сплетем лавровый мы венок

Для гениального плебея,

И - будь он селянин простой -

Пред ним преклонимся мы дружно.

Того ль, чтоб дождик золотой,

Как манна, падал прямо с неба,

Балуя праздностью народ?

Чего же вам недостает?

Чего ж хотите?..

Толпа

<1868>

212

На борзом коне воевода скакал

Домой с своим верным слугою;

Он три года ровно детей не видал,

Расстался с женой дорогою.

И в синюю даль он упорно глядит;

Глядит и вздыхает глубоко...

"Далеко ль еще?" - он слуге говорит.

Слуга отвечает: "Далеко!"

Уж стар воевода; скакать на коне,

Как прежде, он долго не может,

Но хочет узнать поскорей о жене,

Его нетерпение гложет.

"Скачи ты вперед,

Узнай ты, всё ль дома здорово,

С коня не слезая, у самых ворот,

И мчись ко мне с весточкой снова".

И скачет без устали верный слуга...

Скорее ему доскакать бы...

Вот видит знакомой реки берега

И сад воеводской усадьбы.

Узнал обо всем он у барских ворот,

И вот как опущенный в воду

Печальные вести назад он везет,

И жалко ему воеводу.

"Ну, что?" - воевода скрывает свой вздох

И ждет. "Всё в усадьбе исправно, -

Слуга отвечает, - лишь только издох

Любимый ваш сокол недавно".

"Ах, бедный мой сокол! Он дорог был мне...

Какой же с ним грех приключился?"

- "Сидел он на вашем издохшем коне,

Съел падаль и с жизнью простился".

"Как, конь мой буланый? Неужели пал,

Но как же погиб он, мой боже!"

- "Когда под Николу ваш дом запылал,

Сгорел вместе с домом он тоже".

"Что слышу? Скажи мне, мой терем спален,

Мой терем, где рос я, женился?

Но как то случилось?" - "Да в день похорон

В усадьбе пожар приключился"...

"О, если тебе жизнь моя дорога,

Скажи мне как брату, как другу:

Кого ж хоронили?" - И молвил слуга:

"Покойную вашу супругу".

<1868>

213. ПРАЗДНИЧНАЯ ДУМА

Христос воскрес! Я помню времена:

Мы этот день с волненьем невозвратным

Встречали кружкой доброго вина

И честным поцелуем троекратным.

Пылал румянец юношеских лиц,

В речах срывались искренность и сила,

Как чистый поцелуй отроковиц.

Но шли года. Редел кружок наш тесный,

Жар юности в друзьях моих исчез,

И не с кем встретить праздник наш воскресный

И некому сказать: Христос воскрес!..

Христос воскрес! Напрасно ждать ответа...

Одних уж нет, другие далеко,

Среди снегов, где северное лето

Так сумрачно, так грустно-коротко.

К другим же, изменившим нам собратьям

Я только сожаленье сохраню

И грязным их циническим пожатьем

Своей руки теперь не оскверню.

Их воздух - заразительней больницы...

Скорей пойду я в степь иль в темный лес,

Где песнями ответят только птицы

На громкий мой привет: Христос воскрес!..

За всех, убитых пошлостью житейской,

Ничтожных честолюбцев, медных лбов,

Забивших в грязь с усердием рабов

Их благородной молодости грезы

И честную, как молодость, любовь, -

Не раз во мне вскипала гневно кровь,

А на глазах навертывались слезы.

Круг бескорыстных, пламенных повес

Погиб в среде ничтожной и развратной,

И не с кем встретить праздник благодатный

И некому сказать: Христос воскрес!..

Как после битвы, в сказке древней, витязь

Меж трупами живых бойцов искал,

Я звал своих: "Кто жив еще? проснитесь!"

Но мне никто на зов не отвечал.

Лишь от бойцов, любимых мной когда-то,

В мой уголок неслось издалека

Шипящее проклятье ренегата

Иль купленный донос клеветника...

Никто связей с прошедшим уж не ценит,

И недоверчиво смотрю теперь вокруг:

И женщина любимая изменит.

Куда зовут наука и прогресс,

Никто нейдет... Напрасно ожиданье!..

И некому сказать: Христос воскрес!

И нет людей... Вкруг - мертвое молчанье.

Но, стойте... Чу! мы слышим детский крик:

Ведь это наши собственные дети;

Их лепет и ребяческий язык

Вещуют возрождение на свете.

Они растут близ вырытых могил,

Они детьми уж лучше нас по виду...

Признаем же всю немощь наших сил

И по себе отслужим панихиду...

А ты, под сводом северных небес

Растущее, иное поколенье, -

Прими в священный праздник воскресенья

Мой праздничный привет: Христос воскрес!

30 марта 1868

214. ВОЙНА И МИР {1}

"БОРОДИНО")

И ГРАФУ ЛЬВУ ТОЛСТОМУ ("ВОЙНА И МИР")

1868

1 Последний роман графа Л. Толстого привел меня к печальному соображению, что стихотворение Лермонтова "Бородино" не лишено больших погрешностей, почему я осмелился, так сказать, реставрировать сие стихотворение по сочинению "Война и мир", сочинению неоспоримо художественному и правдивому. Пусть мою смелость извинят только одною любовью к истине. М<ихаил> Б<урбонов>.

2 "Ужасы крепостного права того времени, которое я описываю, закладывание жен в стены, сечение взрослых сыновей, Салтычиха и т. п. - я не считаю верным и не желал выразить..." ("Русский архив", No 3, стр. 516. Заметка графа Льва Толстого).

3 Вероятно, всем читателям известны эти имена главных героев в сочинении "Война и мир".

4 Совершенно справедливо говорит граф Л. Толстой, что миром управляют не гении, не наука, но "стихийный зоологический закон", что историею управляет закон предопределения ("Русский архив", No 3, стр. 525-528).

5 Прошу припомнить, что граф Безухий выехал на Бородинское поле как на прогулку, с одной тросточкой и лорнетом.

"От великого до смешного - один шаг".

7 См. "Война и мир", том 4-й.

8 Там же.

9 Если граф Л. Толстой (да и многие другие сочинители, как, напр., автор "Смерти Грозного") не стесняется в своем сочинении анахронизмами и то, что думал или делал Наполеон на острове Св. Елены, заставляет его говорить и делать в двенадцатом году, то, следуя его примеру, и я не стесняюсь хронологией и героя Бородинской битвы заставляю упомянуть о журнале "Искра".

10 См. "Война и мир", том 4-й.

11 Кто же из нас не ожидает теперь с нетерпением выхода 5-й части "Война и мир"?

215. РЕНЕГАТ

По недовольной, кислой мине,

По безобидной воркотне,

По отвращенью к новизне

Мы узнаем тебя доныне,

Крикун сороковых годов!..

Когда-то, с смелостью нежданной,

Среди российских городов, -

Теоретически-гуманный,

Ты развивал перед толпой,

Из первой книжки иностранной,

Либерализм еще туманный,

Радикализм еще слепой.

Каратель крепостного ига,

Желал свободного труда;

Ты говорил красно, как книга,

О пользе гласного суда.

Предвестник лучшего удела,

Такую речь бросал ты в свет:

"И слово самое есть дело,

Когда у всех нас дела нет!.."

Глашатай будущей свободы,

Ты в дни печали и невзгод

Сидел у моря - ждал погоды

И нам указывал вперед.

Но вот пришло иное время,

Свободней стала наша речь,

И рабства тягостное бремя

Свалилось с крепких русских плеч.

Открытый суд с толпой "присяжных"

К нам перешел из чуждых стран;

Но сонм ораторов отважных

Вдруг отошел на задний план.

Переменив свой взгляд, свой вид,

Теперь в разряде "недовольных",

Порядки новые бранит.

Как промотавшийся повеса,

Смолк либеральный лицемер

В толпе друзей полупрогресса,

Полусвободы, полумер...

Движеньем новым сбитый с толку,

Везде чужой, где нужен труд,

Корит он прессу втихомолку

И порицает гласный суд;

Из-за угла и не без страха

Бросает камни в молодежь,

И оперетки Оффенбаха

В нем возбуждают злости дрожь.

Зато порой, по крайней мере,

Отводит душу он: готов

Отхлопать руки все в партере,

Когда дают "Говорунов".

Мы не пошлем... Казнить к чему ж

Давно расстриженных фразеров,

Сороковых годов кликуш!..

Их гнев и старческая злоба

Уже бессильны в наши дни, -

Так пусть у собственного гроба

Теперь беснуются они!

1868

216. ИНТИМНАЯ БЕСЕДА

"Ваш начальник нрава, говорят, крутого?"

- "Тише, тише, тише! Что вы!.. Что за слухи!..

В мире человека не найти такого:

Добр и справедлив он, честное вам слово,

Он не только ближних, не обидит мухи".

- "Он в отставку подал..."

- "Да? Что ж вы молчите!

Лучше всех подарков весть такого сорта...

Коли правду точно вы узнать хотите -

Это человек был даже хуже черта,

И в его прошедшем есть такие пятна..."

"Он свою отставку взял на днях обратно..."

- "Взял назад?.. А я-то... Впрочем, что ж такое:

Только ради шутки несколько легко я

Говорил о графе... Вот вам бог свидетель:

Наш начальник - общий друг и благодетель;

Мы души не чаем в нашем генерале!.."

- "Да вчера он умер. Разве вы не знали?"

- "Умер. Полно, так ли?.. Вы не лжете если,

Я готов издохнуть, сидя здесь на кресле,

Коль совру пред вами, да и врать к чему же? -

В мире человека не бывало хуже:

Зол, сварлив, развратен, и - того не скрою -

Жил он перед смертью с собственной сестрою, -

Но должна казаться для судебной власти

Смерть его, однако, истинной потерей:

Мне сказал недавно пристав нашей части,

Что замешан даже он в подделке серий".

<1869>

217. ФИСКАЛ

Sic transit gloria mundi. {*}

С расстройством в голове

Давно - лет десять будет -

Доносит, рядит, судит

Фискал один в Москве.

Он мечется в припадке

Безумства, - но ни в ком,

Однако, нет догадки,

Что он в бреду таком

Шалеет с каждым разом...

В рассудке кутерьма...

Перо макая в разум,

Фискал сошел с ума.

Фискалом con amore {*}

{* Из любви к делу (итал.). - Ред.}

Начав карьеру, стал

Работать как фискал

Из выгоды он вскоре,

И, тронувшись умом,

Он так вошел в фискальство,

Решило: "В желтый дом

Он годен по проказам;

Бог весть, творить что стал!.."

Перо макая в разум,

С ума сошел фискал.

Забившись где-то в угол,

Он видит на Руси

(Господь его спаси!)

Каких-то красных пугал.

Он чует всюду там

Маратов, Робеспьеров...

(Не первый из примеров:

"Чай, пил не по летам!")

Фискал кричит с экстазом:

"Позор для них, тюрьма!.."

Перо макая в разум,

Фискал сошел с ума.

Когда подчас на бале

Явившийся фискал

Мазуркой заключали,

Он крикнет, став на стул

(Дрожи, танцоров лига!):

"Здесь польская интрига!..

Измена! Караул!.."

Мигни-ка кто тут глазом,

Он стражу бы позвал...

Перо макая в разум,

С ума сошел фискал.

Скажи-ка кто печатно,

Что "давит мух паук",

Он разразится вдруг

Доносом, вероятно.

"Смысл этой фразы взвесь! -

Взревет фискал беспутный. -

Над властью абсолютной

Насмешка скрыта здесь!"

К невинным самым фразам

Пристанет, как чума...

Фискал сошел с ума.

Для всех великоруссов

Отличный в нем урок:

Московский наш Видок,

Сводя с ума всех трусов,

Рехнулся сам теперь;

В своем недуге злейшем,

Рыча, как лютый зверь,

Он равен стал с Корейшем.

Нам жаль его весьма,

Хоть он и был пролазом...

Перо макая в разум,

Фискал сошел с ума.

<1870>

218. ДИКИЕ СНЫ

Я уснул, и в каком-то безумном бреду

Мне приснился волшебный,

невиданный свет:

Будто в дивном саду

И бессмертные птицы поют мне привет,

И кивают цветы мне головками вслед.

Вот селенья людей: лица - кровь с молоком,

Я не встретил убогой избы ни одной,

С нищетой селянин лишь по сказкам знаком.

Что за дикие сны снятся людям весной!..

Из-за рощ поднимались, росли города:

Пышной роскоши в них не найти и следов,

Но порок и нужда

Не свивали гнезда,

Под тяжелым ярмом непосильных трудов,

В самых дальних и темных углах городов.

О свободе гражданской, о братской любви

Споров нет там, как здесь, на планете земной,

Но свобода и братство у всех есть в крови...

Что за дикие сны могут сниться весной!..

Не мрачит чистых душ преступления тьма,

И железные цепи для ног и для рук,

Эшафот и тюрьма

Там еще - непонятный, неслыханный звук.

Речи, странные мне, раздаются вокруг:

Как про зверский разбой, о войне говорят,

И нигде, проносясь над счастливой страной,

Я нигде не видал ни штыков, ни солдат...

Что за дикие сны могут сниться весной!..

Это вечное счастье в волшебной стране,

Вечный блеск незакатного дня

В заколдованном сне

Были тягостны мне

И в бреду бесконечно смущали меня.

Грешный мир наш земной, мир печали и слез,

Так сжился, так сроднился со мной,

Что шептал я невольно, очнувшись от грез:

Что за дикие сны прилетают весной!..

<1870>

219. ДВЕ СУДЬБЫ

Завидуя когда-то

Их счастью бесконечно,

Что сгибнут без возврата

Они для света оба:

Она - под крышей гроба,

Оплакана чужими,

А он - под небесами

Такими... а какими,

Поймете вы и сами.

Сперва о них тужили,

Сперва их вспоминали,

Но новые печали,

Как тучи, плыли, плыли,

И скоро все забыли

Обоих их невольно...

И нас всех жизнь томила.

Летели дни за днями...

Ее взяла - могила,

Его взяла... Довольно!..

Досказывать как больно -

Поймете вы и сами.

<1870>

220

В стихах и в прозе, меньший брат,

Мы о судьбе твоей кричали;

О, в честь тебе каких тирад

Мы в кабинетах не слагали!

А там, среди убогих хат,

За лямкой, в темном сеновале,

Всё те же жалобы звучат

И песни, полные печали.

Всё та же бедность мужиков;

Всё так же в лютые морозы,

В глухую ночь, под вой волков

Полями тянутся обозы...

Терпенье то же, те же слезы...

Хлеб не растет от нашей прозы,

Не дешевеет от стихов.

<1870>

221. (Н. П. Р-П-ВУ)

Когда-то, милые друзья,

Среди студенческого пенья

"Вперед без страха и сомненья!"

Я снова петь готов "вперед!"

Иным, грядущим поколеньям,

Но страх в груди моей живет,

И мысль отравлена сомненьем.

<1870>

222 СВОЙ СВОЕМУ ВОВСЕ НЕ БРАТ

(СОВРЕМЕННАЯ ПОСЛОВИЦА)

Барин

Дай руку, пахарь! По принципам

Я демократ и радикал...

Но как же звать тебя?

Мужик

Барин

Я твой гражданский идеал

Желал бы знать хотя отчасти.

Защитник ты какой же власти:

В свои "дорожные наброски"

Вписать хочу я твой ответ.

Мужик

Барин

Чего ж боишься ты, хитрец,

Мне отвечать категорично?

Сообрази же наконец:

Друг друга мы поймем отлично

При полном тождестве идей.

"Свободу совести" людей

Ты признаешь и понимаешь?

Мужик

Барин

Мужик

Да что вам нужно, ваша милость?

Вы темно говорите так,

Что вас понять мне трудновато...

Барин

На том стоим мы, чтоб как брата

Теперь встречали мужика;

Мы все на том стоим пока,

Чтоб реставрировать картину

Всей вашей жизни бытовой

И вековечную кручину

Сменить на праздник вековой...

А ты на чем стоишь, друг мой?

Мужик

Барин

Ах, всё не то! Ну как тут честно

К ним относиться! Нас поймут

Скорей колбасники из Риги...

Мужик

Что хлеба мало в нашей риге -

Могу сказать...

Барин

(наставительно)

Мужик

Барин

Мужик

Барин

Возможна ль с ними пропаганда!

Нам нужно лень забыть и сон,

Вступить в борьбу открыто, смело,

Нам нужно всем, карая зло,

Чтобы в руках горело дело...

Мужик

У нас сгорело всё село,

Так не поможешь ли мне, барин?

Барин

Ну как тут будешь солидарен

С подобным скифом? Как его

Встряхнуть, чтоб он от сна проснулся?

Мужик

(тихо)

* * *

Смущенный, странным языком,

И прогрессиста с мужиком

На этом кончилось сближенье.

Один из них пошел домой,

Себя беседой растревожа,

Другой домой побрел бы тоже,

Да дом его сгорел зимой.

<1871>

223. ПОЛУСЛОВА

Обучена в хорошей школе

Ты, муза бедная моя!

От света, с тайным чувством боли,

Желанья жгучие тая,

Ты изломала бич сатиры

И сходишь так в мир грустный наш:

В одной руке - обломок лиры,

В другой же - красный карандаш.

Ты тихо песни мне диктуешь,

То негодуя, то любя,

И вдруг, прервав сама себя,

И, дрогнув порванной струной,

Твой голос слух на миг встревожит,

Но только смех один больной

Наружу вырвется, быть может.

К чему ж нам петь?

И я едва

Расслушал, затаив дыханье,

Ее ответ: "Полуслова

Всё ж лучше вечного молчанья..."

<1871>

224. ПРОБУЖДЕНИЕ

Зачем его мы разбудили?

Зачем обманывали мы?

В глубоком сне он, как в могиле,

Не отличал от света тьмы,

Любви от вечного гоненья,

Отвык желать и думать он

И тем был счастлив в сновиденьи,

Что наяву считал за сон,

Вы разбудили бедняка

И вместо хлеба камень дали,

Когда дрожащая рука

За подаяньем потянулась.

Но берегитесь, чтобы в нем

Негодованье не проснулось,

Глаза не вспыхнули огнем;

Тогда, стряхнувши униженье,

Он сам себе не будет рад,

И те же самые каменья

На вас обратно полетят.

<1872>

225. ЗОЛОТОЙ ВЕК

Октавы

1

Немало развелось теперь людей

Всем недовольных - холодом и зноем,

Печатью, сценой, множеством идей,

Нарядами с нескромным их покроем,

Решеньями присяжных и судей,

И русскою сатирой, наконец...

Вступись же, сатирический певец,

2

Скорей за репутацию сатиры

И отвечай: вы правы! мы скромны,

Не кровопийцы мы и не вампиры,

Но в этом не видать еще вины,

Как думают различные задиры.

Когда нет зла среди родной страны,

Где каждый счастьем ближних только занят,

Где без улыбки праздничной лица нет,

3

Как может быть сатира наша зла?

Какие сокрушительные ямбы

Придут на ум, когда одна хвала

Сама собой ложится в дифирамбы,

Когда поэт, как из цветка пчела,

Отвсюду мед сбирает, и не вам бы,

Друзья мои, скорбеть, что этот мед

Сатире нашей пищи не дает.

4

Живем мы в век "отчетностей" и съездов,

Манифестаций шумных у подъездов

И экономной топки для печей,

Прогресса всех губерний и уездов,

Где что ни шаг, то всюду для очей -

"Отрадное и светлое явленье",

Достойное похвал и умиленья.

5

Сегодня - где-нибудь народный пир,

А завтра шумный праздник юбилея

И торжество на целый русский мир,

Где, от вина и счастия алея,

Сливаемся мы в сладкозвучный клир,

И никогда такая ассамблея

Насмешки злой - о, боже сохрани! -

Не вызовет в печати в наши дни.

6

Кто ж явится с сатирою бесстыдной

Среди торжеств, веселья и утех

Смущать в толпе покой ее завидный?

Нет, на такой мы неспособны грех.

У нас есть только юмор безобидный

Без всякого ехидства и протеста:

В Аркадии сатирикам нет места.

7

Но все-таки мы смелы чересчур

И говорим с известною свободой;

Без страха наш развязный балагур

Трунит над бедной финскою природой,

На "чернь" рисует ряд карикатур

(Над "чернью" смех похвальною стал модой),

А иногда, как гражданин-пиит,

Городовых и дворников казнит.

8

До колик мы смеемся иногда,

С эстрады клубной слыша анекдоты

О плутовстве одесского жида,

О мужичке, который до икоты

Напился пьян... Всё это без вреда

Нас развлекает в клубе в день субботы;

Тот смех лишь возбуждает аппетит

И нашему веселью не вредит.

9

Наш юмор безобиден. Скуки ради

Мы подтруним над "сильным мира" сзади,

Чтоб льстить в глаза и стулья подавать,

И наши черновые все тетради

Наполнены - коль правду вам сказать -

Хвалебными посланьями к вельможам...

Мы никого сатирой не тревожим.

10

И это ли не признак, что настал

Век золотой? Смех горький затаился

В груди людей, и каждый думать стал

Теперь: "И я в Аркадии родился!"

И потому российский Ювенал

В Полонского у нас преобразился

И начал славить умственный застой,

Как делает граф Алексей Толстой,

11

Который некогда так весел был и боек...

- Да, век прошел проселочных дорог,

Валдайских колокольчиков и троек,

Исчез и крепостник и демагог;

Цыганок нет, нет ухарских попоек,

Похороненный с прочими грехами,

Наш прежний смех - ив прозе и стихами.

12

По рельсам чинно ездим мы теперь,

Цыганок заменили оперетки,

И прогрессистом смотрит прежний зверь;

Безумные попойки стали редки,

Крепостники, смирившись от потерь,

Не могут жить, как прежде жили предки,

Повсюду тишь да божья благодать...

Откуда же сатиры ожидать?

13

Сатира с отрицаньем неразлучна,

А мы давно девизом запаслись,

Что вкруг "всё обстоит благополучно",

И, искренно поверив в тот девиз,

Нашли, что и без смеха нам не скучно,

А если б даже им мы увлеклись,

То этот смех не смех ведь, а скорее

Хихиканье ливрейного лакея.

1872

226. СКАЗКА О СЛАВНОМ ВИКОНТЕ СЫР-БРИ

1

Жил на воле, в полной холе,

От зари и до зари

То гоняя зайцев в поле,

То из дома в каждый дом

Распуская массу сплетен,

И на Невском был заметен,

Всем известен и знаком.

На столичном горизонте

Он считал себя звездой,

И молвы вполне худой

Не ходило о виконте.

Кто там что ни говори

Про его умозатменье,

Но в гостиных уваженье

Возбуждал виконт Сыр-Бри.

2

Вот однажды в небе звезды

Лишь зажглись, как фонари, -

В близлежащие уезды

Собрался виконт Сыр-Бри.

Взял с собою он компас,

Патронташ, рожок, двустволку

И мещерский сыр в запас.

Шел он долго ль, коротко ли

Под ночною тьмой небес -

Наконец, из поля в поле,

Забрался в дремучий лес.

Вкруг себя глядит он в оба,

Зги не видно, хоть смотри:

Настоящая трущоба!..

И струхнул виконт Сыр-Бри.

3

Задрожал, и вдруг из мрака,

Словно волк голодный зла,

Одичавшая собака,

Лая, вышла и легла.

Взвел курок он, приложился,

Снял двустволку из-за плеч,

Вдруг лай пса преобразился

В человеческую речь:

"Господин виконт, не троньте!

Не ровен на свете час:

Я припомню о виконте,

Помогу ему не раз,

Услужу без всякой фальши!.."

Постояв минуты три,

Вновь путем-дорогой дальше

Зашагал виконт Сыр-Бри.

4

Вновь идет чрез темный бор он,

Тайным страхом одержим;

С мшистой ели черный ворон

Вдруг закаркал перед ним.

"Что ты каркнул из тумана

Мне, проклятый вестник зла?" -

И навел виконт на врана

Роковые два ствола.

"Эй, виконт, меня не троньте!

Там, на невском берегу,

Я припомню о виконте

И помочь ему могу".

"Хорошо же! Это слово

Не забудь же ты, смотри!" -

И путем-дорогой снова

Зашагал виконт Сыр-Бри.

5

Неудачно шла охота...

Уж за ночью день спешит;

Вот пред путником болото,

А с болота дичь летит.

Разом вырвался из груди

У стрелка невольный крик,

Но лесная дичь, как люди,

Закричала в этот миг:

"Господин виконт, не троньте,

Не стреляйте лучше в нас!

Мы припомним о виконте,

Угодим ему не раз...

Пригодится дичь - не трогай!"

- "Ну, так черт вас побери!" -

И вперед путем-дорогой

Вновь побрел виконт Сыр-Бри.

6

Издавать стал наш виконт,

Но, создав затею эту,

Потерпел везде афронт.

Ждет, а пользы нет, однако;

Вдруг пред ним, как пред травой

Лист, является собака:

"Мой совет, виконт, усвой:

Лай и вой в своем журнале,

Лай на солнце, лай на свет;

В том собачьем идеале

Скрыт успех таких газет.

Люди глупы; похвала им

В прок нейдет, так ты схитри..."

И тогда собачьим лаем

Занялся виконт Сыр-Бри.

7

Лай изданье спас в ту пору,

Но потом всем надоел,

И к виконту раз в контору

Ночью ворон прилетел.

"Ты полемикою жаркой, -

Начал вран, - журнал спаси;

Как зловещий ворон, каркай

Постоянно на Руси;

Предвещай беды и горе,

Попридерживай прогресс,

И тогда в журнальном хоре

Будешь брать ты перевес.

За совет мой благотворный

Ты меня благодари!.."

И с тех пор, как ворон черный,

Каркать стал виконт Сыр-Бри.

8

Процветает орган новый,

Но, исполненный забот,

Думать стал виконт суровый:

Дичи мне недостает!

И тогда свершилось чудо:

Только мысль ему пришла,

Дичь взялась бог весть откуда

И журнал весь заняла.

Лай, и карканье, и дичь,

И хоть в обществе смеются,

Но - как нрав людской постичь? -

Всё же орган тот читают

И в Якутске и в Твери,

И ташкентцы восклицают:

"Молодец, виконт Сыр-Бри!"

1872 или 1873

227

Поэт понимает, как плачут цветы,

О чем говорит колосистая рожь,

Что шепчут под вечер деревьев листы,

Какие у каждой капусты мечты,

Что думает в мире древесная вошь.

Он ведает чутко, что мыслит сосна,

Как бредит под раннее утро, со сна,

И только поэт одного не поймет:

О чем это думает бедный народ?

<1873>

228. СОН ВЕЛИКАНА

Спит старый, седой великан;

Спит старый, седой великан,

И стаями птицы, кружась,

Глядят с высоты на курган.

В кольчуге, в стальном шишаке

Он спит, в мертвый сон погружен;

Он спит, в мертвый сон погружен,

Меч стиснув в железной руке,

Сыпучим песком занесен.

Он долгие годы проспал,

В недвижности самой могуч;

В недвижности самой могуч,

Он бурь над собой не слыхал,

Не жег его солнечный луч.

Над ним разрасталась трава,

Песком занесен он до плеч;

Песком занесен он до плеч,

И только одна голова

Осталась открытой да меч.

Однажды раскрыл он глаза;

Однажды раскрыл он глаза,

И в них, как во тьме облаков,

Казалось, сверкнула гроза.

Казалось, один поворот -

И вспрянет опять великан;

И вспрянет опять великан,

Насевшую землю стряхнет,

Покинет песчаный курган.

Дохнул он, и - дрогнула степь,

Неведомых звуков полна;

Неведомых звуков полна...

Как будто рассыпалась цепь

Волшебного долгого сна.

Но вежды сомкнулись опять,

И - спит великан прежним сном;

И спит великан прежним сном,

И снова его засыпать

Стал ветер сыпучим песком.

1873

Всегда неподкупен, велик

И страшен для всех без различья,

Смех честный - живой проводник

Прогресса, любви и величья.

Наивно-прямой, как дитя,

Как мать - многолюбящий, нежный,

Он мудрости учит шутя,

Смягчает удел безнадежный.

Струясь, как по камням вода,

Как чистый фонтан водоема,

Торжественный смех иногда

Доходит до грохота грома,

Сливаясь в густых облаках

В немолчное, грозное эхо,

И тот, кто забыл всякий страх,

Дрожал от подобного смеха.

Смиряя рыданья порыв

И гордую скорбь гражданина

Под маской шута затаив,

Стремление к лучшей судьбе

Родит он в груди всего мира

И с гидрой пороков в борьбе

Сверкает и бьет, как секира;

Он сонную мысль шевелит

И будит во мраке глубоком:

Плясал вкруг ковчега Давид,

Но был и царем и пророком.

1875

230. ЖИТЕЙСКАЯ ИЕРАРХИЯ

Строго различаем мы с давнишних пор:

Маленький воришка или крупный вор.

Маленький воришка - пища для сатир,

Крупный вор - наверно, где-нибудь кассир;

Маленького вора гонят со двора,

Крупного сажают и в директора;

Маленький воришка сцапал и пропал,

Крупный тоже сцапал - нажил капитал;

Маленький воришка угодил в острог,

Крупному же вору - впору всё и впрок;

Крупных не пугает и сама тюрьма,

И они спокойно ждут законных кар...

Там, где шмель прорвется, берегись комар!.

<1878>

231. ПОХВАЛЬНОЕ СЛОВО ВОРОВСТВУ

1

Не рожден я ликующим лириком,

Я не склонен к хвалебным речам,

К юбилейным стихам, к панегирикам,

Не пишу мадригалов "очам",

Алым щечкам и губкам коралловым,

Не хвалю я маститых ослов

(Без меня, господа, разве мало вам

На Руси всяких спичей и "слов").

Исповедую дух отрицания,

Хоть и слышу за то порицания

Я, как русский реальный певец;

Но теперь долг гражданский молчание

Мне нарушить велит наконец.

Часто в жизни молчанье обидное

И всеобщая робость постыдная

Мне подняться за правду велит.

Тон для песни избрав соответственный,

Я похвальную оду спою.

На возвышенный лад и торжественный

Перестроивши лиру свою,

У державинской музы сообщества

Я прошу, чтоб бесстрашно сказать

То, что смутно в сознании общества

Уже бродит давно, что печать

Лишь по трусости жалкой, ей свойственной,

Громогласно не смела почтить...

Публицист наш, с натурою двойственной,

Любит торной дорожкой ходить.

Мысль, которая в воздухе носится,

Чтоб облечься в горячую речь,

И у всех с языка точно просится,

Я попробую в звуки облечь.

2

Я пою воровство!.. Брать не смело ли,

Но какой бы вопрос мне ни делали,

У меня есть готовый ответ.

Воровство на Руси оклеветано.

В массе всяких общественных бед оно,

Став давно "очищенья козлом",

Самым меньшим является злом.

Зло - понятье коварно-тягучее...

Если в виде лишь частного случая

Заявляет себя воровство,

Если деньги, толпы божество,

Оставаясь в пределах отечества,

Из кармана, положим, купечества

Переходят в карманы мещан,

А от них к плутократам в карман,

От погонцев к дельцам и так далее,

То какая же в том аномалия

И какой для отечества вред?

Патриот русский, дай мне ответ!..

От домашней такой операции

Так и наша страна не бедна,

Хоть кишит вся ворами она,

Хоть идут грабежи в ней повальные,

По размерам своим колоссальные,

Хоть орда жадных хищников ждет

Только случая грабить народ.

Велика их орда разнолицая;

Отличить невозможно патриция

От червонных валетов порой,

А иной биллиардный герой,

Спавший некогда вместе с маркёрами,

На своих рысаках кровных, с шорами,

Выезжает, живет как набоб,

Вверх закинув свой бронзовый лоб.

3

Но за что же пред целой отчизною

Будем в них мы бросать укоризною,

Надоевшею всем одинаково?

Без того уж о них вздору всякого

Много молото и перемолото...

Не швыряют они в Баден-Бадене

(Больше любят Москву, Петроград они),

По Парижу теперь не мотаются

(Парижанки к ним сами съезжаются)

И те деньги, которые сцапали,

Не бегут тратить в Риме, в Неаполе, -

То решимся ли, быв патриотами,

Подстрекаемы личными счетами,

В них бросать обличенья каменьями,

И считать их дела преступленьями?

Кто знаком хоть слегка с политической

Экономией и хотя на слово

Верит знанью Вернадского, Маслова,

Час придет к мысли той, что наш "внутренний

Вор" - явленье совсем не опасное,

А подчас - говорю беспристрастно я -

Есть явленье такое полезное,