Из трагедии "Натан Мудрый"

Автор:	Лессинг Г. Э., год: 1779
Примечание:	Перевод Виктора Крылова
Категория:	Сценка
Связанные авторы:	Крылов В. А. (Переводчик текста)

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Из трагедии "Натан Мудрый" (старая орфография)

Из трагедии "Натан Мудрый"

Немецкие поэты в биографиях и образцах. Под редакцией Н. В. Гербеля. Санктпетербург. 1877.

ДЕЙСТВИЕ III, ЯВЛЕНИЕ IV.

Аудиенц-зала во дворце Саладина.

Саладин и Зитта.

Когда придёт еврей, его сейчас же

Ввести сюда. Как видно, не привык

Он торопиться.

Верно, не был дома,

И скоро не могли его найти.

Которым и владеть я не умею:

Я должен сеть разставить, притворяться,

Обманывать, лукавить. Где же мне

Всё это знать? - и для чего всё это?

Чтоб деньги выудить, чтоб деньги страхом

Сорвать с жида. Неужли, наконец,

Мне мелочною хитростью придётся

Добыть мельчайшую из мелочей?

И мелочью пренебрегать не надо,

Иль худо может быть.

К несчастью, да!

A если этот жид и в самом деле

Хороший и разумный человек,

Как прежде говорил о нём Ал-Гафи?

Что нужды в том? Ведь западню разставишь

Ты только для жида, который скуп,

Он точно добрый, мудрый человек,

Так нашим будет он и без обмана.

При этом ты ещё себе в добавок

Доставить удовольствие - узнать:

Как смело, как разумно он ответит,

Как сеть твою он разом перервёт,

Иль осторожно обойдёт опасность.

Так больше ведь и нечем затрудняться;

Ужь верно, если оп один из многих

И только жид, как жид - не станешь ты

Стыдиться, что ему таким являлся,

Какими всех считает он. И больше:

Кто захотел бы лучшим показаться -

Ему казаться будет вздорным, глупым.

По твоему, чтоб человек дурной

Не думал дурно обо мне, и сам я

Пожалуй,

Когда считаешь ты дурным поступком -

Уменье пользоваться всякой вещью,

Сообразуясь с ней.

Когда-жь бывало,

Чтоб женский мозг свое изобретенье

Да разукрасить не съумел?

Боюсь я, эта тонкая вещица -

С моей неловкостью, в моей руке -

Как-раз сломиться может. Тут бы нужно

И действовать, как выдумано было:

Хитро и ловко. Ну! пускай себе -

Я пропляшу, как знаю. Хоть, конечно,

Я рад бы лучше дурно проплясать,

Чем хорошо.

Не будь так недоверчив

Ручаюсь за тебя. Но это страсть

Людей тебе подобных: уверять нас,

Что до всего они добились только

Одним мечём. Хоть льву, конечно, стыдно

Гоняться за лисицей; - но лисицы

Стыдится он: не хитрости её.

И вот как любит женщина понизить

Мужчину в уровень с собой. Ступай.

Я думаю, что выполнить съумею

Урок свой.

Ну, хоть не здесь, но рядом,

В соседней комнате.

Подслушать? - нет.

Ступай, ступай: мне слышатся шаги.

Но не подслушивать: я всё увижу.

(В то время как Зитта выходит в одну дверь, входит Натан, в другую, и Саладин садится.)

ЯВЛЕНИЕ V.

Саладин и Натан.

Смелее, жид! смелее подходи

Сюда поближе! Ближе - без боязни.

Не думай, что с презреньем говорю я

О голосе народа. Мне давно ужь

Хотелось знать того, кому народ

Даёт названье мудрого.

A если

Я прозван так в насмешку? если "мудрый"

В устах народа значит только "умный"?

A умный тот, кто выгоду свою

Умеет соблюдать?

Тогда

Своекорыстный всех умней; a мудрость

И ум - одно и то же.

Этим ты

Стараешься. Народу неизвестно,

В чём истинная выгода людей;

Но ты узнал её - по-крайней-мере,

Узнать старался. размышлял. За это

Одно - ты вправе называться "мудрым".

Полно.

Противна мне уклончивая скромность.

Простой и здравый смысл мне нужен. К делу.

Но только искренним ты должен быть,

И искренним вполне.

Я постараюсь

Тебе настолько услужить, что буду

И впредь достоин твоего знакомства.

Про что ты говоришь? Не про товар ли?

С моей сестрой ты будешь торговаться.

Пускай подслушает. (Громко.) A мне купец

Не нужен.

Так наверно ты хотел бы

Разведать, что в дороге я подметил

Насчет врагов твоих? Они опять

Повсюду поднялись. Сказать по правде...

И не туда к тебе я пробираюсь.

Я знаю всё, что знать мне нужно. Словом...

Я о другом,

Совсем другом хотел бы слышать, Натан,

Слывёшь y всех, скажи мне откровенно:

Какую веру и её законы

Ты лучшими считаешь?

Я мусульманин,

И христианин между нами средний.

Но ведь одна из этих трёх религий

Должна быть истинной - и человек,

Такой, как ты, не может оставаться

При том, куда случайно он заброшен

Своим рожденьем. Если жь остаётся,

То y него на это есть причины,

То это выбор зрелого сознанья.

Так поделись же им и объясни

Причины, до которых допытаться

Мне caмoмy не приходилось. Дай мне

Узнать твой выбор и его основы,

Что это между нами будет. Как?

Ты удивлён? ты смотришь так пытливо?

Да, может-быт, султану в первый раз

Пришла на ум подобная причуда.

Надеюсь, что она не унижает

Султана. Что жь - не так ли? Говори!

Иль хочешь ты с минутку поразмыслить.

Ну, хорошо - даю тебе её. (Про-себя.)

Подслушивает ли сестра? посмотрим.

Спрошу её: довольна ли началом?

Обдумай, но скорей - я не замедлю,

Я тотчас ворочусь.

ЯВЛЕНИЕ VI.

Гм! гм! Чудесно!

Но как же это? Но чего же хочет

Он правды требует, он хочет правды,

Притом - наличной, ясной, как монета.

Ещё добро бы старая монета,

Которую по весу оценяли;

Но эта новая, что выдаётся

По счёту; новая, которой цену

Мы только по чекану узнаём.

Такой монетой правда не бывает.

Как золото в мешок, он хочет разом

И правду загребать себе в разсудок.

Да кто жь тут жид? Неужли я? но он ли?

Но точно ли о правде он хлопочет?

Что, если он из правды хочет сделать

Ловушку? Нет! Какое подозренье!

Ведь это было б слишком мелко... Мелко?

Что мелко для великого? Да, да!

Он неожиданно ко мне толкнулся.

Он не предупредил меня ничем.

Когда жь подходят другом - окликают.

Быть яростным приверженцем еврейства

Не следует; тем больше не годится

Мне вовсе от еврейства отказаться.

Понятно, что тогда спросить он может:

Зачем не мусульманин я. Да вот!

Меня легко спасти могло бы это:

Ведь не одни ребята жадны к сказкам.

Идет! Добро пожаловать! Прекрасно.

ЯВЛЕНИЕ VII.

Саладин и Натан.

Что жь, Натан -

Ведь я не слишком скоро воротился?

Ты всё успел обдумать? Говори:

Никто не слышит нас.

Так ты в себе уверен.

Вот это называю я быть мудрым:

Кто никогда не изменяет правде;

Кто ради правды жертвовать готов

Именьем, счастьем, жизнью.

Теперь я смею

Надеяться, что я по праву буду

Носить мой громкий титул: "улучшитель

Законов и вселенной".

Славный титул!

Но прежде, чем я выскажусь открыто,

Позволь мне сказку рассказать, султан.

Пожалуй - почему же нет? Я сказки

Всегда любил, когда мне хорошо

Униженье

Тут паче гордости. Но к делу, к делу!

Разсказывай.

Во дни давно былые

Жил на востоке некий человек,

Который из любимых рук - в подарок -

Владел кольцом цены ееобычайной.

В кольцо был вставлен камень драгоценный,

Игравший ярко множеством цветов

И силу тайную имевший - делать

Приятным перед Богом и людьми

Того, кому носить его случалось

С надеждой и доверием. Понятно,

Что не снимал его с своей руки

Восточный житель никогда, что даже

Навеки сохранить его решился

Кольцо своё оставил он в наследство

Любимейшему сыну, завещая,

Чтоб этот сын опять отдал его

Тому из сыновей своих, который

Заслужит наибольшую любовь.

A чтоб всегда любимый сын был первым

В своей семье, чтоб - не смотря на лета -

Одним значением кольца он всеми

Был уважаем, как глава и князь.

Понятно ли, султан?

И так, переходя от сына к сыну,

Кольцо досталось одному отцу,

Имевшему трёх сыновей, в которых

Он послушанье равное встречал,

A потому и сам любил их равно.

Порой один, порой другой иль третий

Ему казался более достойным

Он оставался, тот его любовью

И пользовался в ту минуту больше,

Чем братья, так-что каждому из них

Он обещал кольцо тайком от прочих.

Так дело шло. Подходит время смерти.

Старик приходит в затрудненье: больно

Двух сыновей обидеть в их доверьи

Отцовским обещаньям. Что тут делать?

Он посылает к мастеру тайком

Своё кольцо и поручает сделать

Другия два по образцу его.

Он просит не жалеть труда и денег,

Чтоб только вышли совершенно схожи

Все три кольца. И это удалось.

Когда к отцу их принесли, так даже

Он сам своё кольцо не мог узнать.

Довольный и счастливый, призывает

Старик по одиночке сыновей,

Благословляет их по одиночке,

Ты слушаешь, султан?

Я кончил.

Что следует - само собой понятно.

Едва скончался он, приходит каждый

С своим кольцом и каждый хочет быть

Главою дома. Смотрят кольца, спорят,

Хотят судиться. Тщетно всё: не может

Никто из них представить доказательств

В защиту своего кольца...

(После молчания, во время которого он ждет от султана ответа.)

Почти-что

Как нет ведь доказательств и y нас

В защиту правой веры...

Нет, это только

Хотелось мне представить в извиненье,

Что различать я не решаюсь колец,

Которые отец велел подделать,

Чтоб различить в было невозможно.

Какие кольца? Не играй словами.

Я думаю, что есть-таки различье

В религиях, мной названных тебе;

Различье даже в пище и одежде.

Но только в их основах нет различья,

Не на истории-ль основаны оне,

Изустно к нам иль письменно дошедшей?

И как же, как не на слово, должны мы

Принять преданья старины? - не так ли?

К кому же мы с сомненьем наименьшим

Относимся, как не к своим родным?

Не к тем, чья кровь и в нас течет? кто с детства

Свою любовь доказывал нам часто?

Лишь разве, чтоб принесть нам этим пользу.

Как может кто-нибудь из нас скорее

Чужим отцам поверить, чем своим?

Как можно требовать, чтоб наших предков

Во лжи мы уличали для того,

Чтоб соглашаться в мненияи с чужими?

Для христиан - не тоже ль будет? Нет?

Клянусь Творцом, что говорит он правду -

И я невольно должен замолчать.

Но возвратимся снова к нашим кольцам.

Как сказано, судиться стали братья

И каждый поклялся судье, что прямо

Из рук отца своё кольцо имеет

(Оно ведь так и было), что отец

Исполнил этим только обещанье,

Которое давно наедине

Ему давал, что тоже так и было.

"Отец не мог" - так каждый уверял -

"Не мог бы обмануть меня - и в этом

Его я никогда не заподозрю.

Скорей я ожидать могу от братьев

Такой проделки, хоть они казались

Мне до-сих-пор хорошими людьми.

Но я найти обманщика съумею -.

Съумею разсчитаться за обман!"

Ну что жь судъя. Мне любопытно слышать,

Как ты судью заставишь говорить.

Судья сказал: "Коль вы сию минуту

Ко мне отца не приведёте, всех вас

Спроважу вон. Не думаете ль вы,

Что должен я вам разрешать загадки?

Иль ждать, чтоб неподдельное кольцо

Само заговорило? Но, постойте.

Я слышал: то кольцо имеет силу

Владельца своего любимым делать,

Приятным перед Богом и людьми.

Ведь силы нет? Кто жь больше всех из вас

Любим двумя другими - говорите.

Как? вы молчите? Значит, ваши кольца

Обратно действуют на вас - и только

На вас, a для других они безсильны,

И каждый любит больше всех себя?

О, если так, все три кольца поддельны:

Обманщики обманутые вы,

A неподдельное кольцо, конечно,

Потеряно. Чтоб скрыть ловчей потерю,

Отец велел взамен его вам сделать

Другия три."

"Так если ждёте вы - сказал судья -

Решенья моего, a не совета,

Ступайте прочь. Но мой совет таков:

Останьтесь вы притом, что есть. Пусть каждый

Своё кольцо считает неподдельным,

Отец, быть-может, думал уничтожить

В своей семье ты право старшинства,

Которое кольцом приобреталось.

Быть-может, вас отец любил всех равно

И не хотел двоих из вас обидеть,

Давая предпочтенье одному.

Такой любви пусть каждый соревнует:

Любви без предразсудков, неподкупной!

Пусть выкажет один перед другим

Всю силу своего кольца! пусть в жизни -

И миролюбием её проявит,

И кротостью, и добрыми делами,

И искреннею преданностью Богу.

И ежели влиянье ваших колец

В потомстве вашем скажется, то снова -

Чрез сотню тысяч лет - я вас зову.

Тогда другой судья сидеть здесь будет

На этом стуле - он мудрей меня -

И он ответит вам. Ступайте." Вот что

Султан,

Коль ты себя считаешь этим мудрым,

Обещанным судьёй...

Нет, добрый Натан, сотни тысячь лет,

Твоим судьёй предсказанные братьям,

Ещё не миновали - и не я

Засяду на его судейском кресле.

Ступай; но будь мне другом, Натан.

ДЕЙСТВИЕ IV, ЯВЛЕНИЕ II.

Патриарх и Храмовник.

Я очень рад вас видеть, храбрый рыцарь,

И молодой - да, очень молодой!

Так с Божьей помощью - кой-что могло бы

И выйти из того.

Едва ли больше,

Отец достопочтенный, чем ужь есть.

Скорее меньше.

Я, по-крайней-мере,

Желаю, чтоб ещё вы долго, долго,

Благочестивый рыцарь, процветали -

На пользу дела Божьяго, на славу

И честь любезного нам христианства.

И если только мужество младое

Советам зрелым старости с уменьем

Последует, надеюсь, так и будет.

Но чем могу вам услужить?

Кто же это говорит?

Конечно, должен пользоваться всякий

Разсудком, данным Господом; но там,

Где следует. Всегда ли он уместен?

Примерно: если Бог - чрез одного

Из ангелов своих - в лице, положим,

Служителя его святого слова

Нас удостоивает знать то средство,

Которым процветанье нашей церкви -

На блого христианству - мы могли бы

Упрочить, укрепить, каким-нибудь

Особым способом, тогда - кто смеет

Изследовать разсудком произвол

Осмелится - по правилам ничтожным

Какой-то чести суетной - проверить

Закон небесного величья - вечный

Закон? Но будет с нас об этом. В чём же

Вы требуете нашего совета?

Положим, праведный отец, что есть

Дитя единственное y еврея;

Что это - девушка; что с величайшей

Заботливостью воспитал еврей

Её на всё прекрасное, что любит

Её он больше жизни, что она

Ему любовью кроткой отвечает.

И вот, кому-нибудь из нас доносят,

Что эта девушка - не дочь еврея,

Что будто он её ещё младенцем

Нашол, купил, похитил, - что хотите.

И знают, будто, что она родилась

От христиан и крещена, что только

И до-сих-пор еврейкой оставляет,

Как дочь свою. Отец достопочтенный,

Скажите, что тут делать?

Я сражон!

Но прежде объяснитесь: этот случай -

Гипотеза или факт? Сказать иначе:

Всё это так лишь вами, господин,

Сочинено, иль точно совершилось

Оно и продолжает совершаться.

Я думал: если хочешь только мненье

От вашего святейшества узнать,

Так это всё равно.

Равно? Смотрите.

Как может гордый разум человека

В духовном деле ошибаться. Нет!

Коль вам угодно только забавляться

Труда серьозно говорить о том,

И я к театру отсылаю вас,

Где могут этакия pro et contra

С успехом представляться. Но когда

Не шутку театральную в насмешку

Вы рассказали мне, и этот случай

Есть факт, который совершился даже

В любезном нашем Иерусалиме,

В епархии y нас - тогда...

Жида сейчас подвергнуть наказанью,

Которым - за такое святотатство

И злодеяние - велят казнить

Законы императора и папы.

Повелено жечь на костре еврея,

Коль христианина он совращает

В религии.

Тем больше

Еврея - оторвавшого насильно

Младенца христианского от церкви,

С которой связан он своим крещеньем.

И что жь, как не насилие всё то,

Что делают с безпомощным младенцем?

Ну - так сказать - конечно, исключая

Того, что церковь делает.

A если б

Средь бедствий нищеты дитя погибло,

Когда б над ним не сжалился еврей?

Затем, что лучше в бедствиях погибнуть,

Чем к вечному греху спастись. Притом же,

Зачем еврей предупреждает Бога?

Захочет Бог - спасёт и без него.

И вопреки ему, как надо думать,

Бог может дать и вечное блаженство?

Мне это жаль. Особенно, как слышно,

Еврей её воспитывал не столько

В своей, как вовсе безо всякой веры.

О Боге же не больше и не меньше

Он говорил, как только то, чем разум

Довольствоваться может.

Всё равно:

Еврея сжечь. Да за одно за это

Вез всякой веры выростить ребёнка?

Не научить его святейшей нашей

Обязанности веровать? Ну, нет!

Ужь это слишком. Удивляюсь, рыцарь,

Как сами вы...

Честной отец, коль Богу

Угодно будет, так об остальном

На исповеди. (Хочет идти.)

Что? не дать мне даже

Отчёта? не назвать жида-злодея?

Его ко мне не привести? Но знаю,

Что сделать. Я сейчас иду к султану.

Султан обязан охранять нас в силу

Капитуляции, в которой клятву

Он дал, во всех правах нас охранять,

Во всех учениях, какие только

Религии. Увидим! Слава Богу,

Оригинал y нас и мы имеем

Печать его и подпись. Да. притом,

Я объяснить ему легко съумею,

Как и для государства самого

Безверие опасно, как все узы

Гражданския порвутся и погибнут,

Коль ни во что не будут верить люди.

Прочь, прочь с подобным святотатством!

Жаль,

Что недосуг мне дольше наслаждаться

Прекрасным поученьем. К Саладину

Я позван...

Коль вашему святейшеству угодно,

Султана приготовлю я...

О, знаю,

Что вы снискали милость Саладина!

Прошу вас, y него припоминайте

Вы обо мне хорошее одно

Мной только ревность к Богу руководит,

И если делаю я слишком много,

Так для него же. Взвесьте это, рыцарь.

Помянутый же случай об еврее,

Не правда ли, была проблема? да?

И, так сказать...

Но в которой

Я должен глубже розыскать основы.

ЯВЛЕНИЕ VII.

Натан и Служка.

Доверьтесь мне. Вот, видите ли, Натан,

Я полагаю так: когда к добру,

Которое хочу я сделать, близко

Граничит что-нибудь весьма дурное,

Добра такого я нс стану делать.

Дурное мы довольно верно знаем,

Но доброе - далёко нет. Понятно,

Что если девочку как можно лучше

Вы воспитать хотели, то её,

Как дочь свою родную, воспитали.

Вы это сделали со всей любовью,

Со всею верностью - и отплатить вам

Такой наградой! Это непонятно!

Конечно, вы умней бы поступили,

Когда бы христианку христианкой

Воспитывали чрез вторые руки;

Но вами не был бы тогда любим

Ребёнок друга вашего, a детям,

В их нежном возрасте, по мне, любовь -

Чем христианство: для него всегда

Ещё найдётся время. Если только

Дитя взросло здоровым, благонравным

Пред вашими очами, так ужь верно

Пред Божьими оно осталось тем же,

Чем было. Да и всё-то христианство

Основано не на еврействе разве?

Частенько я таки-сердился, много

Я пролил слёз об том, что христиане

Ужь как-то слишком могут забывать,

Что сан Господь-Спаситель был евреем.

Вы, добрый брат, ходатаем мне будьте,

Коль на меня вражда и лицемерье

Подымутся за мой поступок. Вы

Одни должны узнать об нём, но после

Его с собой в могилу схоронится.

Ещё ни разу суетность меня

Не побуждала рассказать об этом

Кому-нибудь другому. Вам одним

С одной лишь простотой благочестивой.

Она одна поймёт, в каких делах

Мы в состояньи, с преданностью к Богу,

Одерживать победу над собой.

В Даруне

Вы отдали мне девочку; но верно

Не знаете, что в Гате христиане

Пред этим незадолго всех евреев,

С детьми и женщинами, истребили.

Но знаете, что в том числе погибли

Моя жена и семь цветущих, бодрых

И много обещавших сыновей;

Они все вместе были сожжены.

Как пришли вы,

Пред Богом пролежал, проплакал. Плакать!

Я Бога укорял! В негодованьи,

В ожесточеньи проклинал себя

И целый мир! Я клялся к христианству

Понемногу

Шепнул ине: "всё-таки есть Бог, и всё,

Что сделано - Его определенье.

И так, иди, свершай, что ты постиг

Давно, что совершить, когда захочешь,

Возстань!" - и встал я, к Господу взывая

"Хочу! хочу! Была бы только воля

Твоя на то, чтоб я хотел." Тогда-то

Явились вы и, с лошади сойдя,

Завернутого в плащ. Что я сказал вам,

Что вы мне говорили - я не помню.

Я знаю только то, что, взяв дитя,

Я снёс его к себе и на коленях,

О, Господи! из семерых детей

Хотя одно возвращено мне.

Да блого вам! В чём видите во мне

Вы христианина, в том я в вас вижу

Еврея. Но довольно нам друг друга

И хоть в семь раз сильнейшая любовь

Меня давно ужь привязала к этой

Одной, чужой мне девушке, хотя

Мне даже мысль убийственна, что снова

В ней потерять; но если осторожность

Из рук моих потребует её -

Я покорюсь.

Я посоветовать. Вам подсказала

Совет мой ваша добрая душа.