Автор: | Козлов И. И., год: 1825 |
Категория: | Поэма |
Иван Иванович Козлов
Чернец
Киевская повесть
Русская романтическая поэма.
М., Правда, 1985
Прекрасный друг минувших светлых дней, |
Надежный друг дней мрачных и тяжелых, |
Вина всех дум, и грустных и веселых, |
Моя жена и мать моих детей! |
Вот песнь моя, которой звук унылый, |
Бывало, в час бессонницы ночной, |
Какою-то невидимою силой |
Меня пленял и дух тревожил мой! |
О, сколько раз я плакал над струнами, |
Когда я пел страданье Чернеца, |
И скорбь души, обманутой мечтами, |
И пыл страстей, волнующих сердца! |
Моя душа сжилась с его душою: |
Я с ним бродил во тме чужих лесов; |
Мне веяло знакомою тоскою. |
Быть может, мне так сладко не мечтать; |
Быть может, мне так стройно не певать! - |
Как мой Чернец, все страсти молодые |
В груди моей давно я схоронил; |
И я, как он, все радости земные |
Небесною надеждой заменил. |
Не зреть мне дня с зарями золотыми, |
Ни роз весны, ни сердцу милых лиц! |
И в цвете лет уж я между живыми |
Тень хладная бесчувственных гробниц. |
Но я стремлю, встревожен тяжкой мглою, |
Мятежный рой сердечных дум моих |
На двух детей, взлелеянных тобою, |
И на тебя, почти милей мне их. |
Я в вас живу, - и сладко мне мечтанье! |
Всегда со мной мое очарованье. |
Так в темну ночь цветок, краса полей, |
Свой запах льет, незримый для очей. |
Санкт-Петербург
1
За Киевом, где Днепр широкой |
В крутых брегах кипит, шумит, |
У рощи на горе высокой |
Обитель иноков стоит; |
Вокруг нее стена с зубцами, |
Четыре башни по углам |
И посредине божий храм |
С позолоченными главами; |
Ряд келий, темный переход, |
Часовня у святых ворот |
С чудотворящею иконой, |
И подле ключ воды студеной |
Журчит целительной струей |
Под тенью липы вековой. |
2
Вечерний мрак в туманном поле; |
Заря уж гаснет в небесах; |
Не слышно песен на лугах; |
В долинах стад не видно боле; |
Никто не пройдет, - лишь порою |
Чуть колокольчик прозвенит |
Вдали дорогой столбовою; |
И на Днепре у рыбаков |
Уж нет на лодках огоньков; |
Взошел и месяц полуночный, |
И звезды яркие горят; |
Поляны, рощи, воды спят; |
Пробил на башне час урочный; |
Обитель в сон погружена; |
Повсюду мир и тишина. |
В далекой келье луч лампадный |
Едва блестит; и в келье той |
Кончает век свой безотрадный |
Чернец, страдалец молодой. |
Утраты, страсти и печали |
Свой знак ужасный начертали |
На пасмурном его челе; |
Гроза в сердечной глубине, |
Откуда он, и кто такой? - |
Не знают. Но, в вражде с собой, |
Он мучим тайной роковою. |
Раз ночью, в бурю, он пришел; |
С тех пор в обители остался, |
Жизнь иноков печально вел, |
Дичился всех, от всех скрывался; |
Его вид чудный всех страшил, |
Чернец ни с кем не говорил, |
Но в глубине души унылой |
Ужасное заметно было. |
В торжественный молитвы час |
И он певал хвалебный глас... |
Но часто вопли тяжкой муки |
Святые прерывали звуки! |
Бывало, он, во тме ночей, |
Покоя в келье не находит, |
И в длинной мантии своей |
Между могил, как призрак, бродит; |
Недуг терзает Чернеца. |
3
Пред ним, со взором умиленья, |
Держал игумен крест спасенья, - |
И тяжко страждущий вздыхал: |
Он пламенел, он трепетал, |
Он дважды тихо приподнялся, |
Он дважды речь начать старался; |
Казалось, некий грозный сон |
Воспоминать страшился он, |
И робко, дико озирался. |
Чернец, Чернец, ужели ты |
Всё помнишь прежние мечты!.. |
Но превозмог он страх могилы, |
Зажглися гаснущие силы: |
Он старца за руку схватил, |
И так страдалец говорил: |
4
"Отец! меж вас пришлец угрюмый, |
Быть может, я моей тоской |
Смущал спасительные думы |
Вот тайна: дней моих весною |
Уж я всё горе жизни знал; |
Я взрос бездомным сиротою, |
Родимой ласки не видал; |
Веселья детства пролетали, |
Едва касаясь до меня: |
Когда ровесники играли, |
Уже задумывался я; |
Огонь и чистый и прекрасный |
В груди младой пылал напрасно: |
Мне было некого любить! |
Увы! я должен был таить, |
Страшась холодного презренья, |
От неприветливых людей |
И сердца пылкого волненья, |
И первый жар души моей; |
Уныло расцветала младость, |
Смотрел я с дикостью на свет, |
Не знал я, что такое радость; |
Ни с кем любви не разделяя, |
Жил нелюдимо в тишине, - |
И жизнь суровая, простая |
Отрадною казалась мне. |
Любил я по лесам скитаться, |
День целый за зверьми гоняться, |
Широкий Днепр переплывать, |
Любил опасностью играть, |
Над жизнью дерзостно смеяться, - |
Мне было нечего терять, |
Мне было не с кем расставаться. |
5
Но вскоре с невских берегов |
Покрытый воин сединами |
Приехал век дожить меле нами, |
Под тенью отческих дубров. |
Он жил в селе своем с женою, |
И с ними дочь в семнадцать лет... |
О старец! гроб передо мною... |
Во взорах тмится божий свет!.. |
Но ею всё живу одною... |
Она одна в моих мечтах, |
И на земле и в небесах!.. |
Отец святой, теперь напрасно |
О ней тебе подробно знать, |
Я не хочу ее назвать!.. |
Молися только о несчастной! |
Случайно нас судьба свела; |
Ее красы меня пленили; |
Она мне сердце отдала, - |
И мать с отцом нас обручили. |
Уже налой с венцами ждал; |
Всё горе прежнее в забвеньи, - |
И я в сердечном упоеньи, |
Дивясь, творца благословлял. |
Давно ль, печально увядая, |
Была мне в тягость жизнь младая? |
Давно ли дух томился мой, |
Убитый хладною тоской? |
И жить, и чувствовать вполне, |
И плакать сладкими слезами, |
И видеть радость не во сне! |
С какой невинностью святою |
Она пылающей душою |
Лила блаженство на меня! |
И кто из смертных под луною |
Так мог любить ее, как я? |
Сбылося в ней мое мечтанье, |
Весь тайный мир души моей, - |
И я, любви ее созданье, |
И я воскрес любовью к ней! |
6
Но снова рок ожесточился; |
Я снова обречен бедам. |
Какой-то вдруг, на гибель нам, |
Далекий родственник явился; |
Он польских войск хорунжий был; |
Злодей, он чести изменил! |
Он прежде сам коварно льстился |
Хотел ограбить, притеснить, - |
И презрен был, и только мщенья |
Искал с улыбкой примиренья. |
О мой отец! сердечный жар, |
Благих небес высокий дар, |
Нет, не горит огонь священный |
В душе, пороком омраченной. |
Не видно звезд в туманной мгле: |
Любовь - святое на земле. |
Ему ль любить!.. Но, ах, судьбою |
Нам с нашей матерью родною |
Была разлука суждена! |
Она внезапно сражена |
Недугом тяжким... мы рыдали, |
Мы одр с молитвой окружали; |
Настал неизбежимый час: |
Родная скрылася от нас. |
Еще теперь перед очами, |
Как в страшную разлуки ночь |
Свою рыдающую дочь |
Земная мать благословляла |
И, взяв дрожащею рукой |
Пречистой девы лик святой, |
Ее небесной поручала. |
С кончиной матери смелей |
Стал мстить неистовый злодей; |
Он клеветал; уловкой злою |
Он слабой овладел душою, - |
И старец слову изменил: |
Желанный брак разрушен был. |
Обманут низкой клеветою, |
Он мнил, безжалостный отец, |
Что узы пламенных сердец |
Мог разорвать; и дочь младая, |
Его колена обнимая, |
Вотще лила потоки слез; |
Но я ни гнева, ни угроз, |
Ни мщенья их не убоялся, |
И с нею тайно обвенчался. |
7
Быть может, ты, отец святой, |
Меня за дерзость обвиняешь; |
Но, старец праведный, не знаешь, |
Не знал ты страсти роковой. |
Ты видишь сердца трепетанья, |
И смертный хлад, и жар дыханья, |
И бледный лик, и мутный взор, |
Мое безумье, мой позор, |
И грех, и кровь - вот пламень страстный! |
Моей любви вот след ужасный! |
Но будь мой рок еще страшней: |
Она была... была моей! |
О, как мы с нею жизнь делили! |
Как, утесненные судьбой, |
Найдя в себе весь мир земной, |
Друг друга пламенно любили! |
Живою неясностью мила, |
В тоске задумчивой милее, |
При ней душа была светлее. |
Промчался год прелестным сном. |
Уж мнил я скоро быть отцом; |
Мы сладко в будущем мечтали, |
И оба вместе уповали: |
Родитель гневный нам простит. |
Но злоба алчная не спит: |
В опасный час к нам весть несется, |
Что вся надежда отнята, |
Что дочь отцом уж проклята... |
Обман ужасный удается - |
Злодей несчастную убил: |
Я мать с младенцем схоронил. |
И я... творец!.. над той могилой, |
Где лег мой сын с подругой милой, |
Стоял - и жив!.. |
Отец святой! |
Как было, что потом со мною, |
Не знаю: вдруг какой-то тмою |
Лишь помню, что, большой дорогой |
И день и ночь скитаясь, я |
Упал; когда ж вошел в себя, |
Лежал уж в хижине убогой. |
Без чувства бед моих, без сил; |
Я жизнь страданьем пережил, |
И в сердце замерло волненье; |
Не скорбь, но страх и удивленье |
Являло томное лицо; |
В душе всё прежнее уснуло; |
Но невзначай в глаза мелькнуло |
Мое венчальное кольцо... |
. . . . . . . . . . . . . . |
8
Я бросил край наш опустелый; |
Один, в отчаяньи, в слезах, |
Блуждал, с душой осиротелой, |
В далеких дебрях и лесах. |
Мой стон, мой вопль, мои укоры |
Ущелья мрачные и горы |
Угрюмый, скорбный, одичалый, |
Терзался я мечтой бывалой; |
Рыдал о том, чего уж нет. |
Ночная тень, поток нагорный, |
И бури свист, и ветров вой |
Сливались втайне с думой черной, |
С неутолимою тоской; |
И горе было наслажденьем, |
Святым остатком прелатах дней; |
Казалось мне, моим мученьем |
Я не совсем расстался с ней. |
9
Где сердце любит, где страдает, |
И милосердный бог наш там: |
Он крест дает, и он нее нам |
В кресте надежду посылает. |
Чрез семь тяжелых, грозных лет |
Блеснул и мне отрадный свет. |
Однажды я, ночной порою, |
Сидел уныло над рекою, |
И тихое луны мерцанье, |
И говор листьев, и плесканье |
Луной осеребренных вод- |
Невольно душу всё пленяло, |
Всё в мир блаженства увлекало |
Своей таинственной красой. |
Проснулся дух мой сокрушенный: |
"Творец всего! младенец мой |
С моей подругой незабвенной |
Живут в стране твоей святой; |
И, может быть, я буду с ними, |
И там они навек моими!.." |
Любви понятны чудеса: |
С каким-то тайным ожиданьем |
Дрожало сердце упованьем; |
Я поднял взор на небеса, |
Дерзал их вопрошать слезами... |
И, мнилось, мне в ответ был дан |
Сей безмятежный океан |
С тех пор я в бедствии самом |
Нашел, отец мой, утешенье, |
И тяжким уповал крестом |
С ней выстрадать соединенье. |
Еще, бывало, слезы лью, |
Но их надежда услаждала, |
И горесть тихая сменяла |
Печаль суровую мою. |
Забыл я, верой пламенея, |
Мое несчастье и злодея: |
Она с младенцем в небесах |
Мечталась сердцу в райских снах. |
Я к ней душою возносился, - |
И мысль одним была полна: |
Желал быть чистым, как она, |
И с жизнью радостно простился; |
Но умереть хотелось мне |
В моей родимой стороне. |
Я стал скучать в горах чужбины: |
Хотел последний бросить взгляд, |
Увидеть край, весь ею полный, |
И сельский домик наш, и сад, |
И синие днепровски волны, |
И церковь на холме, где спит |
В тени берез их пепел милый, |
И как над тихою могилой |
Заря вечерняя горит. |
10
Ах, что сбылось с моей душою, |
Когда в святой красе своей |
Вдруг вид открылся предо мною |
Родимых киевских полей! |
Они, как прежде, зеленели, |
Волнами так же Днепр шумел, |
Всё тот же лес вдали темнел, |
На жнивах те лее песни пели, |
И так же всё в стране родной, |
А нет лишь там ее одной! |
Везде знакомые долины. |
В прелестной, милой тишине, |
Со всех сторон являлись мне |
С моими светлыми годами; |
Но с отравленною душой, |
На родине пришлец чужой, |
Я их приветствовал слезами |
И безотрадною тоской. |
Я шел; день к вечеру склонялся; |
И скоро сельский божий храм |
Предстал испуганным очам; |
И вне себя я приближался |
К могиле той, где сын, жена... |
Вся жизнь моя погребена. |
Я чуть ступал, как бы страшился |
Прервать их непробудный сон; |
В груди стеснял мой тяжкий стон, |
Чтоб их покой не возмутился; |
Страстям встревоженным своим |
Не смел вдаваться дух унылый; |
Дышал я воздухом святым. |
Творилось дивное со мною, |
И я с надеждой неземною |
Колена тихо преклонил, |
Молился, плакал и любил... |
Вдруг слышу шорох за кустами; |
Гляжу, что ж взор встречает мой? |
Жнеца с подругой молодой, |
И воз, накладенный снопами; |
И вижу я, между снопов |
Сидит в венке из васильков |
Младенец с алыми щеками. |
Невольно я затрепетал: |
"Я всё имел, всё потерял, |
Нам не дали жить друг для друга. |
В сырой земле моя подруга, |
И не в цветах младенец мой- |
Его червь точит гробовой". |
В слезах тогда к ним на могилу |
Горело сердце у меня; |
Тоска души убила силу. |
Целуя дерн, я разрывал |
Руками жадными моими |
Ту землю, где я лег бы с ними; |
В безумстве диком я роптал; |
Мне что-то страшное мечталось; |
Едва дышал я, в мутной тме |
Сливалось всё, как в тяжком сне; |
Уж чувство жизни пресекалось, |
И я лежал между гробов |
Мертвей холодных мертвецов. |
Но свежий воздух, влажность ночи |
Страдальца вновь животворят; |
Вздохнула грудь, открылись очи. |
Кругом бродил мой томный взгляд: |
Всё было тихо, скрыто мглою, |
В тумане месяц чуть светил, |
И лишь могильною травою |
11
Я встал и скорыми шагами |
Пошел с потупленной главой |
Через поляну; за кустами |
Вилась дорога под горой; |
Почти без памяти, без цели |
Я шел куда глаза глядели; |
Из-за кустов навстречу мне |
Несется кто-то на коне. |
Не знаю сам, какой судьбою, |
Но вдруг... я вижу пред собою, |
При блеске трепетном луны, |
Убийцу сына и жены. |
Отец, то встреча роковая! |
Я шел, весь мир позабывая; |
Не думал я его искать, |
Я не хотел ему отмщать; |
Но он, виновник разлученья, |
Он там, где милые в гробах, |
Когда еще в моих очах |
То знает совесть, видит бог, |
Хотел простить-простить не мог. |
Я изменил святой надежде, |
Я вспомнил всё, что было прежде, - |
И за узду схватил коня: |
"Злодей, узнал ли ты меня?" |
Он робко смотрит, он дивится, |
Он саблю обнажить стремится; |
Увы! со мною был кинжал... |
И он в крови с коня упал. |
Тогда еще не рассветало; |
Я вне себя иду назад; |
И рощи и поля молчат, |
Перед зарею всё дремало, |
Лишь несся гул издалека, |
Как конь скакал без седока; |
Бесчувственно я удалялся. |
Всё, что сбылось, казалось мне |
Как что-то страшное во сне. |
Огнями светлый храм сиял, |
А небо - вечными звездами, |
И лунный свет осеребрял |
Могилы тихие с крестами; |
Призывный колокол звенел; |
А я стоял, а я смотрел, |
Я в светлый храм идти не смел... |
"О чем теперь и как молиться? |
Чего мне ждать у алтарей? |
Мне ль уповать навеки с ней |
В святой любви соединиться? |
Как непорочность сочетать |
Убийцы с буйными страстями? |
Как в небе ангела обнять |
Окровавленными руками?" |
12
В обитель вашу я вступил, |
Искал я слез и покаянья; |
Увы, я, грешный, погубил |
Святые сердца упованья! |
Я верой услаждал всечасно; |
Теперь - до гроба жить ужасно! |
За гробом - вечность без нее! |
Я мнил, отец мой, между вами |
Небесный гнев смягчать слезами; |
Я мнил, что пост, молитва, труд |
Вине прощенье обретут; |
Но и в обители спасенья |
Я слышу бурь знакомый шум; |
Проснулись прежние волненья, |
И сердце полно прежних дум. |
Везде, отчаяньем томимый, |
Я вижу лик неотразимый; |
Она в уме, она в речах, |
Она в моленье на устах; |
К ней сердце пылкое стремится, |
Но тень священную боится |
На лоне мира возмутить. |
О, верь, не обагренный кровью, |
Умел земное позабыть: |
Я в небесах с ней думал жить! |
Теперь, как гибельным ударом, |
И там я с нею разлучен, |
Опять горю безумным жаром, |
Тоскою дикой омрачен. |
Здесь, на соломе, в келье хладной, |
Не пред крестом я слезы лью; |
Я вяну, мучуся, люблю, |
В печали сохну безотрадной; |
Весь яд, всё бешенство страстей |
Кипят опять в груди моей, |
И, жертва буйного страданья, |
Мои преступные рыданья |
Тревожат таинство ночей. |
13
Вчера - бьет полночь-страх могилы |
Последние разрушил силы, |
И пред иконою святой |
С непостижимою тоской |
Я милосердного молил, |
Чтоб грех кровавый мне простил, |
Чтоб принял слезы покаянья. |
Вдруг что-то, свыше осеня, |
Как будто душу озарило |
И тайной святостью страшило, |
Отец мой, грешного меня. |
Лампада луч дрожащий, бледный |
Бросала томно в келье бедной. |
Она предстала предо мной. |
И черные горели очи |
Ярчее звезд осенней ночи. |
О нет, то был не призрак сна |
Святой отец, к чему сомненья! |
С нее слетела пелена, |
И то была, поверь... она! |
Она, прелестная, младая! |
И кудри темные с чела |
На грудь лилейную бежали, |
И, мнилось мне, ее уста |
Былое, милое шептали; |
И наш младенец на руках. |
"Она!.. прощен я небесами!" |
И слезы хлынули ручьями. |
Я вне себя бросаюсь к ней, |
Но сердце у нее не бьется, |
Молчит пленительная тень; |
Неумолимая несется |
Опять в таинственную сень; |
И только воздух обнимали; |
Мечтой обмануты, они |
К груди прижалися одни. |
"Ужель отринуты моленья? |
Или в ужасный, смертный час, |
Моя всё верная подруга, |
Хотела ты в последний раз |
Взглянуть на гибнущего друга?.." |
Чернец, и замер голос муки; |
Взор оживился, засверкал; |
К чему-то вдруг простер он руки, |
Как исступленный закричал: |
"Ты здесь опять!.. конец разлуки! |
Зовешь!.. моя!.. всегда!.. везде!.. |
О, как светла!.. к нему!.. к тебе!.." |
14
Два дни, две ночи он томился, |
И горько плакал, и молился; |
Обитель мирную сзывает; |
Последний час уже летает |
Над юной грешною главой. |
И в келью брата со свечами |
И белый саван принесли... |
И гроб дощатый за дверями. |
Печален был их томный глас, |
За упокой души молящих; |
При тусклом блеске свеч горящих. |
Прочитана святым отцом |
Отходная над Чернецом. |
Когда ж минута роковая |
Он, тленный прах благословляя, |
Ударить в колокол велел... |
И звон трикратно раздается |
Над полуночною волной. |
Далеко зыбкою рекой. |
В пещеру вещий звон домчался, |
Где схимник праведный спасался: |
"Покойник!" - старец прошептал, |
У рыбаков сон безмятежный |
Им прерван в хижине прибрежной. |
Грудной младенец стал кричать; |
Его крестит спросонья мать, |
И тихо колыбель качает. - |
И перед тлеющим огнем |
Опять уснула крепким сном. |
И через поле той порою |
Они свой ужас в темну ночь |
Веселой песнью гнали прочь; |
Они, лишь звоны раздалися, - |
Перекрестились, обнялися, |
И звук утих во тме ночной. |
Примечания
Чернец (с. 162). - Впервые полностью - отдельным изданием (СПб., 1825), с эпиграфом из поэмы Байрона "Гяур" и с предисловием от издателей, написанным, вероятно, Жуковским, где, и частности, говорилось о судьбе автора: "В молодых летах, проведенных и рассеянности большого света, он не знал того, что таилось в его душе, созданной понимать высокое и прекрасное, - несчастий открыло ему эту тайну: похитив лучшие блага жизни, оно даровало ему поэзию. Вот уже пятый год, как он без ног и слеп существенный мир исчез для него навсегда; но мир души, мир поэтических мыслей, высших надежд и веры открылся ему во всей красе своей: он живет в нем и в нем забывает свои страдания, часто несносные". Отрывок ("Возвращение на родину. Отрывок из поэмы еще не напечатанный") - "Новости литературы", 1823, Ќ 47.
Поэма была встречена восторженно как читателями (о чем свидетельствует тот факт, что за два года она была издана трижды), так и литературными кругами (см. положительные отклики Вяземского - "Московский телеграф", 1825, Ќ 8 и А. Д. Улыбышева - "Санктпетербургская газета", 1825, ЌЌ 61, 66). Вяземский в пылу увлечения даже писал: "Я восхищаюсь "Чернецом": в нем красоты глубокие, и скажу тебе на ухо - более чувства, более размышления, чем в поэмах Пушкина" (письмо А. И. Тургеневу от 22 апреля 1825 - Остафьевский архив князей Вяземских, СПб., 1899, т. 3, с. 114). Пушкин, давший высокую оценку поэме в письме Вяземскому от 25 мая 1825 г., обратился к автору с посланием Козлову. По получении от него "Чернеца":
Во мгле сокрылся мир земной, | |
Мгновенно твой проснулся гений, | |
На все минувшее воззрел, | |
И в хоре светлых привидений | |
Стр. 162. Прекрасный друг минувших светлых дней... - Обращено к жене поэта - Софье Андреевне, урожденной Давыдовой; в посвящении Козлов намекает на постигшее его несчастье (слепоту).
Стр. 164. Тма - тьма.
Стр. 165. Отец! меж вас пришлец угрюмый... - Исходная ситуация-исповедь "злодея" перед монахом - восходит к поэме Байрона "Гяур"; о других перекличках с "Гяуром" см.: Жирмунский, с. 333-334.
А.С. Немзер, | |