Автор: | Катенин П. А., год: 1869 |
Категория: | Стихотворение |
П. А. Катенин
Стихотворения
СОДЕРЖАНИЕ
Грусть на корабле
Ольга (Из Бюргера)
А.С. Пушкину
Элегия ("Фив и музы! нет вам жестокостью равных...")
Солдатская песнь, сочиненная и петая во время соединения войск у города Смоленска
Партизан Давыдов
Осенняя грусть
Новый год
Хата, песни, вечерница
Буря
Луна
К луне
Два счастья
Узник к мотыльку
Песнь узника
Сравнение
А ветер выл
К лугу
Грусть в тишине
Песнь бродяги
К почтовому колокольчику
Ранняя весна на родине
Воспоминание
Сельская вечеря
Первый снег
Москва
Что делать?
Элегия ("Три юные лавра когда я садил...")
Две дороги
ГРУСТЬ НА КОРАБЛЕ
Ветр нам противен, и якорь тяжелый |
Ко дну морскому корабль приковал. |
Грустно мне, грустно, тоскую день целый; |
Знать, невеселый денек мне настал. |
Скоро минуло отрадное время; |
Смерть всё пресекла, наш незваный гость; |
Может ли буре противиться трость? |
С жизненной бурей борюсь я три года, |
Три года милых не видел в глаза. |
Рано с утра поднялась непогода: |
Смолкни хоть к полдню, лихая гроза! |
Что ж! может, счастливей буду, чем прежде, |
С матерью свидясь, обнявши друзей. |
Полно же, сердце, вернися к надежде; |
Чур, ретивое, себя не убей. |
1814
ОЛЬГА
Из Бюргера
Ольгу сон тревожил слезный, |
Смутный ряд мечтаний злых: |
"Изменил ли, друг любезный? |
Или нет тебя в живых?" |
Войск деля Петровых славу, |
С ним ушел он под Полтаву: |
И не пишет ни двух слов: |
Всё ли жив он и здоров. |
На сраженьи пали шведы, |
И, желанный плод победы, |
Мир России возвращен; |
И на родину с венками, |
С песньми, с бубнами, с трубами |
Рать, под звон колоколов, |
Шла почить от всех трудов |
И везде толпа народа; |
Старый, малый - все бегут |
Посмотреть, как из похода |
Победители идут; |
Все навстречу, на дорогу; |
Кличут: "Здравствуй! слава богу!" |
Ах! на Ольгин лишь привет |
Ниотколь ответа нет. |
Ищет, спрашивает; худо: |
Слух пропал о нем давно; |
Жив ли, нет--не знают; чудо! |
Словно канул он на дно. |
Тут, залившися слезами, |
Рвет, припав к сырой земле, |
Черны кудри на челе. |
Мать к ней кинулась поспешно: |
"Что ты? что с тобой, мой свет? |
Разве горе неутешно? |
С нами бога разве нет?" |
- "Ах! родима, всё пропало; |
Свету-радости не стало. |
Бог меня обидел сам: |
Горе, горе бедным нам!" |
- "Воля божия! Создатель - |
Нам помощник ко всему; |
Он утех и благ податель: |
Помолись, мой свет, ему". |
- "Ах! родима, всё пустое; |
Бог послал мне горе злое, |
Бог без жалости к мольбам: |
Горе, горе бедным нам!" |
- "Слушай, дочь! в Украйне дальней, |
Обошел налой венчальный |
С красной девицей иной. |
Что изменника утрата? |
Рано ль, поздно ль - будет плата, |
И от божьего суда |
Не уйдет он никогда". |
- "Ах! родима, всё пропало, |
Нет надежды, нет как нет; |
Свету-радости не стало; |
Что одной мне белый свет? |
Хуже гроба, хуже ада. |
Смерть - одна, одна отрада; |
Бог без жалости к слезам: |
Горе, горе бедным нам!" |
- "Господи! прости несчастной, |
В суд с безумной не входи; |
Разум, слову непричастный, |
К покаянью приведи. |
Не крушися; дочь, чрез меру; |
Сыщет чуждая греха |
Неземного жениха". |
- "Где ж, родима, злее мука? |
Или где мученью край? |
Ад мне - с суженым разлука, |
Вместе с ним - мне всюду рай. |
Не боюсь смертей, ни ада. |
Смерть - одна, одна отрада: |
С милым врозь несносен свет, |
Здесь, ни там блаженства нет". |
Так весь день она рыдала, |
Божий промысел кляла, |
Руки белые ломала, |
Черны волосы рвала; |
И стемнело небо ясно, |
Закатилось солнце красно, |
Все к покою улеглись, |
Звезды яркие зажглись. |
И девица горько плачет, |
И вдруг полем кто-то скачет, |
Кто-то, всадник, слез к крыльцу; |
Чу! за дверью зашумело, |
Чу! кольцо в ней зазвенело; |
И знакомый голос вдруг |
Кличет Ольгу: "Встань, мой друг! |
Отвори скорей без шуму. |
Спишь ли, милая, во тьме? |
Слезну думаешь ли думу? |
Смех иль горе на уме?" |
- "Милый! ты! так поздно к ночи! |
Я все выплакала очи |
По тебе от горьких слез. |
Как тебя к нам бог принес?" |
- "Мы лишь ночью скачем в поле. |
Я с Украйны за тобой; |
Поздно выехал оттоле, |
Чтобы взять тебя с собой". |
- "Ах! войди, мой ненаглядный! |
Здесь в объятиях моих |
Обогрейся, мой жених!" |
- "Пусть он свищет, пусть колышет; |
Ветру воля, нам пора. |
Ворон конь мой к бегу пышет, |
Мне нельзя здесь ждать утра. |
Встань, ступай, садись за мною, |
Ворон конь домчит стрелою; |
Нам сто верст еще: пора |
В путь до брачного одра". |
- "Ах! какая в ночь дорога! |
И сто верст езды для нас! |
Бьют часы... побойся бога: |
До полночи только час". |
- "Месяц светит, ехать споро; |
Я как мертвый еду скоро: |
Довезу и до утра |
Вплоть до брачного одра". |
- "Как живешь? скажи нелестно; |
" |
- "Дом - землянка". - "Как в ней?" - "Тесно". |
- "А кровать нам?"--"Шесть досок". |
- "В ней уляжется ль невеста?" |
- "Нам двоим довольно места. |
Встань, ступай, садись за мной: |
Гости ждут меня с женой". |
Ольга встала, вышла, села |
На коня за женихом; |
Обвила ему вкруг тела |
Руки белые кольцом. |
Мчатся всадник и девица, |
Как стрела, как пращ, как птица; |
Конь бежит, земля дрожит, |
Искры бьют из-под копыт. |
Справа, слева, сторонами, |
Мимо глаз их взад летят |
Сушь и воды; под ногами |
Конскими мосты гремят. |
"Месяц светит, ехать споро; |
Страшно ль, светик, с мертвым спать?" |
- "Нет... что мертвых поминать?" |
Что за звуки? что за пенье? |
Что за вранов крик во мгле? |
Звон печальный! погребенье! |
"Тело предаем земле". |
Ближе, видят: поп с собором, |
Гроб неся, поют всем хором; |
Поступь медленна, тяжка, |
Песнь нескладна и дика. |
"Что вы воете не к месту? |
Хоронить придет чреда; |
Я к венцу везу невесту, |
Вслед за мною все туда! |
У моей кровати спальной, |
Клир! пропой мне стих венчальный; |
Службу, поп! и ты яви, |
Нас ко сну благослови". |
Смолкли, гроба как не стало, |
И поспешно побежало |
Всё за ними по следам. |
Мчатся всадник и девица, |
Как стрела, как пращ, как птица; |
Конь бежит, земля дрожит, |
Искры бьют из-под копыт. |
Справа, слева, сторонами, |
Горы, долы и поля - |
Взад летит всё; под ногами |
Конскими бежит земля. |
"Месяц светит, ехать споро; |
Я как мертвый еду скоро. |
Страшно ль, светик, с мертвым спать?" |
- "Полно мертвых поминать". |
Казни столп; над ним за тучей |
Брезжит трепетно луна; |
Чьей-то сволочи летучей |
Пляска вкруг его видна. |
"Кто там! сволочь! вся за мною! |
Чтоб под пляску вашу мне |
Веселей прилечь к жене". |
Сволочь с песнью заунывной |
Понеслась за седоком, |
Словно вихорь бы порывный |
Зашумел в бору сыром. |
Мчатся всадник и девица, |
Как стрела, как пращ, как птица; |
Конь бежит, земля дрожит, |
Искры бьют из-под копыт. |
Справа, слева, сторонами, |
Взад летят луга, леса: |
Всё мелькает пред глазами: |
Звезды, тучи, небеса. |
"Месяц светит, ехать споро; |
Я как мертвый еду скоро. |
Страшно ль, светик, с мертвым спать?" |
- "Ах! что мертвых поминать!" |
- "Конь мой! петухи пропели; |
Гор вершины забелели: |
Мчись как из лука стрела. |
Кончен, кончен путь наш дальний, |
Уготовлен одр венчальный. |
Скоро съездил как мертвец, |
И доехал наконец". |
Наскакал в стремленьи яром |
Конь на каменный забор; |
С двери вдруг хлыста ударом |
Спали петли и запор. |
Конь в ограду; там - кладбище, |
Мертвых вечное жилище; |
Светят камни на гробах |
В бледных месяца лучах. |
Что же мигом пред собою |
Видит Ольга? чудо! страх! |
Латы всадника золою |
Все рассыпались на прах: |
Голова, взгляд, руки, тело - |
И стоит уж он с косой, |
Страшный остов костяной. |
На дыбы конь ворон взвился, |
Диким голосом заржал, |
Стукнул в землю, провалился |
И невесть куда пропал. |
Вой на воздухе высоко; |
Скрежет под землей глубоко; |
Ольга в страхе без ума, |
Неподвижна и нема. |
Тут над мертвой заплясали |
Адски духи при луне, |
И протяжно припевали |
Ей в воздушной вышине: |
"С богом в суд нейди крамольно; |
Скорбь терпи, хоть сердцу больно. |
Казнена ты во плоти; |
Грешну душу бог прости!" |
1816, 1831
Вот старая, мой милый, быль, |
А может быть, и небылица; |
Сквозь мрак веков и хартий пыль |
Как распознать? Дела и лица - |
Всё так темно, пестро, что сам, |
Сам наш исторьограф почтенный, |
Прославленный, пренагражденный, |
Едва ль не сбился там и сям. |
Но верно, что с большим стараньем, |
Старинным убежден преданьем, |
Один ученый наш искал |
Подарков, что певцам в награду |
Владимир щедрый раздавал; |
И, вобрази его досаду, |
Ведь не нашел. - Конь, верно, пал; |
О славных латах слух пропал: |
Французы ль, как пришли к Царьграду |
(Они ведь шли в Ерусалим |
За гроб Христов, святым походом, |
Царьград разграбить мимоходом), |
Французы ли, скажу опять, |
Изволили в числе трофеев |
Их у наследников отнять, |
Да по обычаю злодеев |
В парижский свой музеум взять? |
Иль время, лет трудившись двести, |
Подъело ржавчиной булат, |
Но только не дошло к нам вести |
Об участи несчастных лат. |
Лишь кубок, говорят, остался |
Один в живых из всех наград; |
Из рук он в руки попадался, |
И даже часто невпопад. |
Гулял, бродил по белу свету; |
Но к настоящему поэту |
Пришел, однако, на житье. |
Ты с ним, счастливец, поживаешь, |
В него ты через край вливаешь, |
В котором Вакха лоз огнистых |
Румяный, сочный, вкусный плод |
Растворен свежестию чистых |
Живительных Кастальских вод. |
Когда, за скуку в утешенье, |
Неугомонною судьбой |
Дано мне будет позволенье, |
Мой друг, увидеться с тобой,-- |
Из кубка, сделай одолженье, |
Меня питьем своим напой; |
Но не облей неосторожно: |
Он, я слыхал, заворожен, |
И смело пить тому лишь можно, |
Кто сыном Фебовым рожден. |
Невинным опытом сначала |
Узнай - правдив ли этот слух; |
Младых романтиков хоть двух |
Проси отведать из бокала; |
И если, капли не пролив, |
Тогда и слух, конечно, лжив |
И можно пить кому угодно; |
Но если, боже сохрани, |
Замочат пазуху они, - |
Тогда и я желанье кину, |
В урок поставлю их беду |
И вслед Ринальду-паладину |
Благоразумием пойду: |
Надеждой ослеплен пустою, |
Опасным не прельщусь питьем |
И, в дело не входя с судьбою, |
Останусь лучше при своем; |
Налив, тебе подам я чашу, |
Ты выпьешь, духом закипишь, |
И тихую беседу нашу |
Бейронским пеньем огласишь. |
1828
ЭЛЕГИЯ
"Фив и музы! нет вам жестокостью равных |
В сонме богов - небесных, земных и подземных. |
Хлеб за труды земледельцев рождает Димитра, |
Гроздие - Вакх, елей - Афина-Паллада; |
Мощная в битвах, она ж превозносит ироев, |
Правит Тидида копьем и стрелой Одиссея; |
Кинфия славной корыстью радует ловчих; |
Красит их рамо кожею льва и медведя; |
Странникам путь указует Эрмий вожатый; |
Внемлет пловцам Посидон и, смиряющий бурю, |
Вводит утлый корабль в безмятежную пристань; |
Пылкому юноше верный помощник Киприда: |
Всё побеждает любовь, и, счастливей бессмертных, |
Нектар он пьет на устах обмирающей девы; |
Хрона державная дщерь, владычица Ира, |
Брачным дарует детей, да спокоят их старость; |
Кто же сочтет щедроты твои, о всесильный |
Зевс-Эгиох, податель советов премудрых, |
Скорбных и нищих отец, ко всем милосердный! |
Боги любят смертных; и Аид незримый |
Скипетром кротким пасет бесчисленных мертвых, |
Музы и Фив! одни вы безжалостно глухи. |
Горе безумцу, служащему вам! обольщенный |
Призраком славы, тратит он счастье земное; |
Хладной толпе в посмеянье, зависти в жертву |
Предан несчастный, и в скорбях, как жил, умирает. |
Повестью бедствий любимцев ваших, о музы, |
Сто гремящих уст молва утомила: |
Камни и рощи двигал Орфей песнопеньем, |
Строгих Ерева богов подвигнул на жалость; |
Люди ж не сжалились: жены певца растерзали, |
Члены разметаны в поле, и хладные волны |
В море мчат главу, издающую вопли. |
Злый Аполлон! на то ли сам ты Омиру |
На ухо сладостно пел бессмертные песни, |
Дабы скиталец, слепец, без крова и пищи, |
Жил он незнаем, родился и умер безвестен? |
Всуе прияла ты дар красоты от Киприды, |
Сафо-певица! Музы сей дар отравили: |
Юноша гордый певицы чудесной не любит, |
Твой же брачный одр - пучина Левкада. |
Бранный Эсхил! напрасно на камне чужбины |
Мнишь упокоить главу, обнаженную Хроном: |
С смертью в когтях орел над нею кружится. |
Старец Софокл! умирай - иль, несчастней Эдипа, |
В суд повлечешься детьми, прославлен безумным. |
После великих примеров себя ли напомню? |
Кроме чести, всем я жертвовал музам; |
Что ж мне наградой? - зависть, хула и забвенье. |
Тщетно в утеху друзья твердят о потомстве; |
Люди те же всегда: срывают охотно |
Лавр с недостойной главы, но редко венчают |
Терном заросшую мужа благого могилу, |
Музы! простите навек; соха Триптолема |
Впредь да заменит мне вашу изменницу лиру. |
Здесь в пустыне, нет безумцев поэтов; |
Здесь безвредно висеть ей можно на дубе, |
Чадам Эола служа и вторя их песни". |
Сетуя, так вещал Евдор благородный, |
Дщери Порфирия, славного честностью старца. |
Предки Евдора издревле в дальнем Епире |
Жили, между Додонского вещего леса, |
Града Вуфрота, и мертвых вод Ахерузы; |
Двое, братья родные, под Трою ходили: |
Старший умер от язвы в брани суровой, |
С Неоптолемом младший домой возвратился; |
Дети и внуки их все были ратные люди. |
Власть когда утвердилась владык македонских, |
Вождь Полимах царю-полководцу Филиппу, |
Сам же Евдор служил царю Александру; |
С ним от Пеллы прошел до Индейского моря. |
Бился в многих боях; но, духом незлобный, |
Лирой в груди заглушал военные крики; |
Пел он от сердца, и часто невольные слезы |
Тихо лились из очей товарищей ратных, |
Молча сидящих вокруг и внемлющих песни. |
Сам Александр в Дамаске на пире вечернем |
Слушал его и почтил нелестной хвалою; |
Если б Евдор попросил; но просьб он чуждался. |
После ж, как славою дел ослепясь, победитель, |
Клита убив, за правду казнив Каллисфена, |
Сердцем враждуя на верных своих македонян, |
Юных лишь персов любя, питомцев послушных, |
Первых сподвижников прочь отдалил бесполезных,-- |
Бедный Евдор укрылся в наследие предков, |
Меч свой и щит повесив на гвоздь для покоя; |
К сельским трудам не привыкший, лирой любезной |
Мнил он наполнить всю жизнь и добыть себе славу. |
Льстяся надеждой, предстал он на играх Эллады; |
Демон враждебный привел его! правда, с вниманьем |
Слушал народ, вполголоса хвальные речи |
Тут раздавались и там, и дважды и трижды |
Плеск внезапный гремел; но судьи поэтов |
Важно кивали главой, пожимали плечами, |
Сердца досаду скрывая улыбкой насмешной. |
Жестким и грубым казалось им пенье Евдора. |
Новых поэтов поклонники судьи те были, |
Юноши те предтечей великих не чтили: |
Наг был в глазах их Омир, Эсхил неискусен, |
Слаб дарованьем Софокл и разумом - Пиндар; |
Друг же друга хваля и до звезд величая, |
Юноши (семь их числом) назывались Плеядой, |
В них уважал Евдор одного Феокрита |
Судьи с обидой ему в венце отказали; |
Он, не желая врагов печалию тешить, |
Скрылся от них; но в дальнем, диком Епире, |
Сидя у брега реки один и прискорбен, |
Жалобы вслух воссылал на муз и на Фива. |
Ночь расстилала меж тем священные мраки, |
Луч вечерней зари на западе меркнул, |
В небе безоблачном редкие искрились звезды, |
Ветр благовонный дышал из кустов, и порою |
Скрытые в гуще ветвей соловьи окликались. |
Боги услышали жалобный голос Евдора; |
Эрмий над ним повел жезлом благотворным - |
Сном отягчилась глава и склонилась на рамо. |
Легким полетом снеслась от высокого Пинда. |
Образ приемлет она младой Эгемоны, |
Девы прелестной, Евдором страстно любимой |
В юные годы; с нею он сладость Гимена |
Думал вкусить, но смерти гений суровый |
Дхнул на нее - и рано дева угасла, |
Скромной подобно лампаде, на ночь зажженной |
В хижине честной жены - престарелой вдовицы; |
С помощью дщерей она при свете лампады |
Шелком и златом спешит дошивать покрывало, |
Редкий убор, заказанный царской супругой, |
Коего плата зимой их прокормит семейство: |
Долго трудятся они; когда ж пред рассветом |
Третий петел вспоет, хозяйка опасно |
Тушит огонь, и дщери ко сну с ней ложатся, |
Радость семейства, юношей свет и желанье, |
Так Эгемона, увы! исчезла для друга, |
В сердце оставив его незабвенную память. |
Часто сражений в пылу об ней он нежданно |
Часто, славя на лире богов и ироев, |
Имя ее из уст излетало невольно; |
Часто и в снах он видел любимую деву. |
В точный образ ее богиня облекшись, |
Стала пред спящим в алой, как маки, одежде; |
Розы румянцем свежие рделись ланиты; |
Светлые кудри вились по плечам обнаженным, |
Белым как снег; и небу подобные очи |
Взведши к нему, так молвила голосом сладким: |
"Милый! не сетуй напрасно; жалобой строгой |
Должен ли ты винить богов благодатных - |
Фива и чистых сестр, пиерид темновласых? |
Их ли вина, что терпишь ты многие скорби? |
Властный Хронид по воле своей неиспытной |
Благо и зло ив урн роковых изливает. |
Втайне ропщешь ли ты на скудость стяжаний? |
Лавр Геликона, ты знал, бесплодное древо; |
В токе Пермесском не льется злато Пактола. |
Злата искать ты мог бы, как ищут другие, |
Вижу, ты движешь уста, и гнев благородный |
Вспыхнул огнем на челе... о друг, успокойся: |
Я не к порочным делам убеждаю Евдора; |
Я лишь желаю спросить: отколе возникнул |
В сердце твоем сей жар к добродетели строгой, |
Ненависть к злу и к низкой лести презренье? |
Кто освятил твою душу? - чистые музы. |
С детства божественных пчел питаяся медом, |
Лепетом отрока вторя высокие песни, |
Очи и слух вперив к холмам Аонийским, |
Горних благ ища, ты дольние презрел: |
Так, если ветр утихнет, в озере светлом |
Слягут на дно песок и острые камни, |
В зеркале вод играет новое солнце, |
Странник любуется им и, зноем томимый, |
В чистых струях утоляет палящую жажду, |
Кто укреплял тебя в бедствах, в ударах судьбины, |
В горькой измене друзей, в утрате любезных? |
Кто врачевал твои раны? - девы Парнаса. |
Душу мертвящей видом кровей и пожаров, |
Ярые чувства кротил и к стону страдальцев |
Слух умилял? - они ж, аониды благие, |
Печной подобно кормилице, ласковой песнью |
Сон наводящей и мир больному младенцу. |
Кто же и ныне, о друг, в земле полудикой, |
Мглою покрытой, с областью Аида смежной, |
Чарой мечты являет очам восхищенным |
Роскошь Темпейских лугов и величье Олимпа? |
Всем обязан ты им и счастлив лишь ими. |
Судьи лишили венца--утешься, любезный: |
Мид-судия осудил самого Аполлона. |
Иль без венцов их нет награды поэту? |
Ах! в таинственный час, как гений незримый |
Движется в нем и двоит сердца биенья, |
Оком объемля вселенной красу и пространство, |
Ухом в себе внимая волшебное пенье, |
Жизнию полн, подобной жизни бессмертных, |
Счастлив певец, счастливейший всех человеков. |
В сердце еще не убил священных восторгов, |
Пой, Евдор, и хвались щедротами Фива. |
Или... страшись: беспечных музы не любят. |
Горе певцу, от кого отвратятся богини! |
Тщетно, раскаясь, захочет призвать их обратно: |
К неблагодарным глухи небесные девы". |
Смолкла богиня и, белым завесясь покровом, |
Скрылась от глаз; Евдор, востревожен виденьем, |
Руки к нему простирал и, с усилием тяжким |
Сон разогнав, вскочил и кругом озирался. |
Робкую шумом с гнезда он спугнул голубицу: |
Порхнула вдруг и, сквозь частые ветви спасаясь, |
Краем коснулась крыла висящия лиры: |
Звон по струнам пробежал, и эхо дубравы |
Сребряный звук стенаньем во тьме повторило. |
"Боги! - Евдор воскликнул, - сон ли я видел? |
Тщетный ли призрак, ночное созданье Морфея, |
Или сама явилась мне здесь Эгемона? |
Образ я видел ее и запела; но тени |
Разве одна из богинь, несчастным утешных, |
В милый мне лик облеклась, харитам подобный?.. |
Разум колеблется мой, и решить я не смею; |
Волю ж ее я должен исполнить святую". |
Так он сказал и, лиру отвесив от дуба, |
Путь направил в свой дом, молчалив и задумчив. |
1828
СОЛДАТСКАЯ ПЕСНЬ, СОЧИНЕННАЯ И ПЕТАЯ ВО ВРЕМЯ СОЕДИНЕНИЯ ВОЙСК У ГОРОДА СМОЛЕНСКА В ИЮЛЕ 1812 ГОДА
На голос: Веселяся в чистом поле.
Вспомним, братцы, россов славу |
И пойдем врагов разить! |
Защитим свою державу: |
Лучше смерть - чем в рабстве жить. |
Мы вперед, вперед, ребята, |
С богом, верой и штыком! |
Вера нам и верность свята: |
Победим или умрем! |
Под смоленскими стенами, |
Здесь, России у дверей, |
Стать и биться нам с врагами!.. |
Вот рыдают наши жены, |
Девы, старцы вопиют, |
Что злодеи разъяренны |
Меч и пламень к ним несут. |
Враг строптивый мещет громы, |
Храмов божьих не щадит; |
Топчет нивы, палит домы, |
Змеем лютым в Русь летит! |
Русь святую разоряет!.. |
Нет уж сил владеть собой: |
Бранный жар в крови пылает, |
Сердце просится на бой! |
Мы вперед, вперед, ребята, |
С богом, верой и штыком! |
Вера нам и верность свята: |
Победим или умрем! |
ПАРТИЗАН ДАВЫДОВ
Усач. Умом, пером остер он, как француз, |
Но саблею французам страшен: |
И, закрутив гусарский ус, |
Вот потонул в густых лесах с отрядом - |
И след простыл!.. То невидимкой он, то рядом, |
То, вынырнув опять, следом |
Идет за шумными французскими полками |
И ловит их, как рыб, без невода, руками. |
Его постель - земля, а лес дремучий - дом! |
И часто он, с толпой башкир и с козаками, |
И с кучей мужиков, и конных русских баб, |
В мужицком армяке, хотя душой не раб, |
Как вихорь, как пожар, на пушки, на обозы, |
И в ночь, как домовой, тревожит вражий стан. |
Но милым он дарит, в своих куплетах, розы. |
Давыдов! Это ты, поэт и партизан!.. |
Между 1812 - 1825
ОСЕННЯЯ ГРУСТЬ
Опять вас нет, дни лета золотого,-- |
Уныл, как грусть, вид неба голубого - |
И свежий луг, как я, осиротел! |
Дождусь ли, друг, чтоб в тихом мае снова |
И старый лес и бор помолодел? |
Но грудь теснят предчувствия унылы: |
Не вестники ль безвременной могилы? |
Дождусь ли я дубравы обновленья, |
И шепота проснувшихся ручьев, |
И по зарям певцов свободных пенья, |
И, спутницы весенних вечеров, |
Мечты, и мук ее - и наслажденья?.. |
Я доживу ль до тающих снегов? |
Иль суждено мне с родиной проститься |
И сладкою весной не насладиться!.. |
Между 1817 - 1822
НОВЫЙ ГОД
Как рыбарь в море запоздалый |
Среди бушующих змбей, |
Как путник, в час ночной, усталый |
Так я в наземной сей пустыне |
Свершаю мой неверный ход. |
Ах, лучше ль будет мне, чем ныне? |
Что ты судишь мне, новый год? |
Но ты стоишь так молчаливо, |
Как тень в кладбищной тишине, |
И на вопрос нетерпеливый |
Ни слова, ни улыбки мне... |
<1825>
ХАТА, ПЕСНИ, ВЕЧЕРНИЦА
"Свежо! Не завернем ли в хату?" - |
Сказал я потихоньку брату, |
А мы с ним ехали вдвоем. |
"Пожалуй, - он сказал, - зайдем!" |
И сделали... Вошли; то хата |
Малороссийская была: |
Проста, укромна, небогата, |
Но миловидна и светла... |
Пуки смолистые лучины |
Младые паробки, дивчины, |
Шутя, на дружеской ноге, |
На жениханье, вместе сели |
И золоченый пряник ели... |
Лущат орехи и горох. |
Тут вечерница!.. Песни пели... |
И, с словом: "Помогай же бог!" - |
Мы, москали, к ним на порог!.. |
Нас приняли - и посадили; |
И скоморохи-козаки |
На тарабанах загудели. |
Нам мед и пиво подносили, |
Вареники и галушки |
И чару вкусной вареницы - |
Усладу сельской вечерницы; |
И лобобриты старики |
Роменский в люльках запалили, |
Хлебая сливянки глотки. |
Как вы свежи! Как белолицы! |
И в лентах радужных наряд! |
Запойте ж, дивчины-певицы, |
О вашей милой старине, |
О давней гетманов войне! |
Запойте, девы, песню-чайку |
И похвалите в песне мне |
Хмельницкого и Наливайку... |
Но вы забыли старину, |
Тот век, ту славную войну, |
То время, людям дорогое, |
И то дешевое житье!.. |
Так напевайте про другое, |
Про ваше сельское бытье. |
И вот поют: "Гей, мати, мати! |
(То голос девы молодой |
К старушке матери седой) |
Со мной жартует он у хати, |
Шутливый гость, младой москаль!" |
И отвечает ей старушка: |
"Ему ты, дочка, не подружка: |
Не заходи в чужую даль, |
Не будь глупа, не будь слугою! |
Его из хаты кочергою!" |
И вот поют: "Шумит, гудет, |
И дождик дробненькой идет: |
Что мужу я скажу седому? |
И кто меня проводит к дому?.." |
И ей откликнулся козак |
За кружкой дедовского меда: |
"Ты положися на соседа, |
Он не хмелен и не дурак, |
И он тебя проводит к дому!" |
Но песня есть одна у вас, |
Как тошно Грицу молодому, |
Как, бедный, он в тоске угас! |
Запой же, гарная девица, |
Мне песню молодого Грица! |
"Зачем ты в поле, по зарям, |
Берешь неведомые травы? |
И с ведьмой знаешься лукавой? |
И подколодных змей с приправой |
Варишь украдкою в горшке? - |
Ах, чернобривая колдует..." |
А бедный Гриц?.. Он всё тоскует, |
И он иссох, как тень, в тоске - |
И умер он!.. Мне жалко Грица: |
Он сроден... Поздно!.. Вечерница |
Идет к концу, и нам пора! |
Грязна дорога - и гора |
Взвилась крутая перед нами; |
мы, с напетыми мечтами, |
В повозку... Колокол гудит, |
Ямщик о чем-то говорит... |
Но я мечтой на вечернице |
И всё грущу о бедном Грице!.. |
<1825>
БУРЯ
Что небо стало без лазури, |
И волны ходят по Неве, |
Я слышу приближенье бури. |
Я здесь не знаю, что творится надо мной, |
Но близ меня, в щели стенной, |
Уныло ветер завывает, |
И он как будто мне о чем-то вспоминает |
И будит давнюю какую-то мечту. |
О ветер, ветер! Ты свободен, - |
Зачем же рвешься в тесноту?.. |
Ах! Если бы я мог, оставя суету |
И в чувствах нов и благороден, |
Летать, как ветер по полям! |
И только рано по зарям, |
Прокравшись близ тюрьмы сторонкой, |
Несчастным узникам тихонько |
О чем-то милом напевать |
И горьких в сладкое забвенье погружать!.. |
Между 9 марта - 31 мая 1826
ЛУНА
Луна прекрасная светила |
В тиши лазоревых полей |
Главы подкрестные церквей. |
А бедный узник за решеткой |
Мечтал о божьих чудесах |
Он их читал, как почерк четкий, |
И на земле и в небесах |
И в тайной книге прошлой жизни |
Он с умиленьем их читал, |
И с мыслью о святой отчизне |
Сидел, терпел - и уповал! |
Между 9 марта - 31 мая 1826
К ЛУНЕ
Среди безмолвия ночного |
Луна так весело глядит, |
И луч ее у часового |
На ясном кивере горит! |
Ах! Погляди ко мне в окошко |
И дай мне весть о вышине, |
Чтоб я, утешенный немножко, |
Увидел счастье хоть во сне. |
ДВА СЧАСТЬЯ
Земное счастье мне давалось, |
Но я его не принимал |
К иному чувство порывалось, |
Иного счастья я искал! |
Нашел ли? - тут уста безмолвны... |
Еще в пути моя ладья, |
Еще кругом туман и волны, |
И будет что? - не знаю я! |
Между 9 марта - 31 мая 1826
УЗНИК К МОТЫЛЬКУ
Дитя душистых роз и поля! |
Зачем сюда ты залетел? |
Здесь плен и скучная неволя: |
Я уж терпеньем накипел, |
Забыл о радостях в природе, |
О тихом счастии в лесах; |
А ты сгрустишься по свободе |
И по родимых небесах |
И в золотой рассвета час |
Святому богу помолися |
И будь у счастья гость за нас! |
1826
ПЕСНЬ УЗНИКА
Не слышно шуму городского, |
В заневских башнях тишина! |
И на штыке у часового |
Горит полночная луна! |
А бедный юноша! ровесник |
Младым цветущим деревам, |
В глухой тюрьме заводит песни |
И отдает тоску волнам! |
"Прости, отчизна, край любезны |
Прости, мой дом, моя семья! |
Здесь за решеткою железной - |
Уже не свой вам больше я! |
Не жди меня отец с невестой, |
Снимай венчальное кольцо; |
Застынь мое навеки место; |
Сосватал я себе неволю, |
Мой жребий - слезы и тоска! |
Но я молчу, - такую долю |
Взяла сама моя рука. <...>" |
Уж ночь прошла, с рассветом в злате |
Давно день новый засиял! |
А бедный узник в каземате - |
Всё ту же песню запевал!.. |
1826
СРАВНЕНИЕ
Как светел там янтарь луны, |
Весь воздух палевым окрашен! |
И нижутся кругом стены |
Зубцы и ряд старинных башен. |
Как там и вечером тепло! |
Как в тех долинах ароматно! |
Легко там жить, дышать приятно. |
В душе, как на небе, светло; |
Всё говор, отзывы и пенье. |
Вот вечер, сладостный, весенний, |
Среди семейной, кроткой ласки, |
Где так меня пленяли сказки... |
Но буря жизни, ухватя |
Мой челн, в безбрежное умчала; |
Я слышал, подо мной урчала |
И в клуб свивалася волна; |
И ветры парус мой трепали.. |
Ах, часто чувства замирали |
И стыла кровь Скучна страна, |
Куда меня замчали бури: |
Увы, тут небо без лазури! |
Сии бесцветные луга |
Вовек не слышат пчел жужжаний, |
Ни соловьиных воздыхании; |
И тут, чрез мшистые брега, |
Как горли'к, ястребом гонимый, |
Летит весна, как будто мимо, |
Без ясных, теплых вечеров. |
Ничто здесь чувства не лелеет, |
Тут нет волшебных жизни снов; |
Тут юность без живых волнений, |
Без песен молодость летит; |
И, как надгробие, стоит, |
Прижав криле, безмолвный гений. |
1826
А ВЕТЕР ВЫЛ
За полночь пир, сиял чертог, |
Согласно вторились напевы; |
В пылу желаний и тревог |
Кружились в легких плясках девы; |
Их прелесть жадный взор следил, |
Вино шипело над фиялом, |
А мрак густел за светлым залом, |
А ветер выл! |
И пир затих.. последний пир! |
И слава стихнула вельможи. |
В дому день со днем глубже мир; |
Ложится пыль на пышны ложи, |
В глуши тускнеют зеркала, |
На барских крыльцах нет уж лести, |
И мимо крадется хвала.. |
И всё в дому пустынно было, |
Лишь сторож изредка бродил, |
Стучал в металл и пел уныло, |
А ветер выл! |
Уж нет садов и нет чертога, |
И за господ и за рабов |
Молили в ближней церкви бога, |
Читали надписи гробов, |
Дела усопших разбирали. |
Но мертвых мир живой забыл: |
К ним сыч да нетопырь слетали, |
А ветер выл! |
1826 или 1827
ЛЕТНИЙ СЕВЕРНЫЙ ВЕЧЕР
Уж солнце клубом закатилось |
За корбы1 северных елей, |
На тусклом помосте полей. |
С утесов, шаткою стеною, |
Леса над озером висят |
И, серебримые луною, |
Верхи иглистые торчат |
Гряды печальной бурелома2: |
Сюда от беломорских стран |
Ворвался наглый ураган - |
И бор изломан, как солома... |
Окрестность дикую пестря, |
Вдали, как пятна, нивы с хлебом, |
И на томпаковое небо |
Взошла кровавая заря. |
Питомец ласкового юга |
Без чувств, без мыслей вдаль глядит |
И, полный грусти, как недуга, |
О ней ни с кем не говорит. |
Между 1827--1829
1 Корбами называют здесь (в Олонецкой губернии) самые дикие места в глухих лесах, где ели, сплетая вершины свои, составляют довольно твердый свод над влажно-каменистым грунтом. В сих затишных уютах сохраняется и зимою такая степень теплоты, что чижи целыми стадами ищут там себе убежища.
2
К ЛУГУ
Зеленый луг! Зеленый луг! |
Как расстилаешься ты гладко, |
Как отдыхает тут мой дух, |
Как тут задумываться сладко! |
Ах, если б так, ах, если б так |
Постлался путь наземной жизни! |
Смелей бы я сквозь вихрь и мрак |
Спешил к сияющей отчизне. |
Но тут скалы - и всё скалы, |
Стоят как призраки, от века, |
И с них летят, кипят валы: |
Трудна дорога человека!.. |
Зеленый луг! Зеленый луг! |
Пока цветешь, стелися гладко! |
И успокой мой томный дух |
И дай задуматься мне сладко!. |
<1829>
ГРУСТЬ В ТИШИНЕ
Луга в алмазах, темен лес, |
И город пожелтел под палевой луною, |
И звездным бисером унизан свод небес; |
Но влажные мои горят еще ресницы, |
И не утишилась тоска моя во мне; |
Отстал от песней я, отстал я от цевницы: |
Мне скучно одному в безлюдной стороне. |
Я живу, не живу, |
И, склонивши главу, |
Я брожу и без дум и без цели; |
И в стране сей пустой, |
Раздружившись с мечтой, |
Я подобен надломленной ели: |
И весна прилетит |
И луга расцветит, |
И калека на миг воскресает, |
Зеленеет главой, |
Но излом роковой |
Пробужденную жизнь испаряет; |
Половинный мертвец |
Понемногу совсем замирает! |
Между 1826 - 1830
ПЕСНЬ БРОДЯГИ
От страха, от страха |
Сгорела рубаха, |
Как моль над огнем, |
На теле моем! |
И маюсь да маюсь, |
Как сонный скитаюсь |
И кое-где днем |
Всё жмусь за углом. |
А дом мне - ловушка: |
Под сонным подушка |
Вертится, горит. |
"Идут!" - говорит... |
Полиция ловит, |
Хожалый становит |
То сеть, то капкан: |
А было же время, |
Не прыгала в темя, |
Ни в пятки душа, |
Хоть жил без гроша. |
И песни певались... |
И как любовались |
Соседки гурьбой |
Моей холостьбой. |
Крест киевский чудный |
И складень нагрудный, |
Цельба от тоски, |
Мне были легки. |
Но в доле суровой |
Что камень жерновый, |
Что груз на коне |
Стал крест мой на мне!.. |
Броди в подгороднях, |
Но в храмах господних |
Являться не смей: |
. . . . . . . . . . . . . . |
Мир божий мне клетка, |
Все кажется - вот |
За мной уж народ... |
Собаки залают, |
Боюся: "Поймают, |
В сибирку запрут |
И в ссылку сошлют!.." |
От страха, от страха |
Сгорела рубаха, |
Как моль над огнем, |
На теле моем!.. |
Между 1826 - 1830
К ПОЧТОВОМУ КОЛОКОЛЬЧИКУ
Ах, колокольчик, колокольчик! |
Когда и над моей дугой, |
Над тройкой ухарской, лихой |
Ты зазвенишь? Когда дорога, |
Широкой лентой раскатясь, |
И с живописностью кругом, |
Меня, мой колесистый дом, |
Мою почтовую телегу, |
К краям далеким понесет? |
Когда увижу край над Волгой |
И, с гор на горы мча стрелой, |
Меня утешит песнью долгой |
Земляк - извозчик удалой? |
Когда увижу Русь святую, |
Мои дубовые леса, |
На девах ленту золотую |
И синий русский сарафан? |
Мне, сиротине на чужбине, |
Мне часто грустно по родном, |
И Русь я вижу, как в картине, |
В воспоминании одном. |
1829 или 1830
РАННЯЯ ВЕСНА НА РОДИНЕ
Прямятся ольхи на холмах, |
И скромно прячется на молодых лугах |
Душистый гость, весны ровесник... |
Седеют ивняки пушистым серебром; |
Еще смолист и липнет лист березы, |
Круглятся капельки росистые, как слезы, |
И запад ласково алеет над Днепром... |
Уж озимь, огустясь, озеленила пашни; |
Касатка вьется подле башни; |
И вот, отлетные за дальний океан |
Опять к родным гнездам летят из чуждых стран! |
Весна!.. и кое-где блестят отрывки снега... |
Вдали Смоленск, с своей зубчатою стеной!.. |
Откуда в душу мне бежит такая нега? |
Какой-то новый мир светлеет надо мной!.. |
О, буду ль я всегда таким питаться чувством? |
Зовет, манит меня тот смутный дальний шум, |
Где издевается над сердцем колкий ум, |
Где клонится глава под тучей скучных дум, - |
Где всё природное поглощено искусством!.. |
1830
Я вспоминаю сенокосы |
На свежих, ровных берегах, |
Где зной дневной сменяют росы; |
И крупный жемчуг на лугах |
Блестит под желтою луною; |
И ходит ковшик пировой |
Между веселыми косцами, |
Меж тем как эхо за горами |
Разносит выстрел зоревой, |
Вдали заботен темный город, |
Но на покосах шелковых |
Всяк беззаботен, бодр и молод |
Под звуком песен удалых. |
<1831>
СЕЛЬСКАЯ ВЕЧЕРЯ
Пора! устали кони наши, |
Уж солнца в небе нет давно; |
И в сельском домике мелькает сквозь окно |
Свеча. Там стол накрыт: на нем простых две чаши. |
Но весело кипит вся дворня на дворе: |
Игра в веревку! Вот кричат: "Кузьму хватай-ка! |
Куда он суется, болван!" |
А между тем в толпе гудет губной варган, |
Бренчит лихая балалайка, |
И пляска... Но пора! Давно нас ждет хозяйка, |
Здоровая, с светлеющим лицом; |
Дадут ботвиньи нам с душистым огурцом, |
Иль холодец, лапшу, иль с желтым маслом кашу |
(В деревне лишних нет потреб), |
Иль белоснежную, с сметаной, простоквашу |
И черный благовонный хлеб! |
<1831>
ПЕРВЫЙ СНЕГ
Постлалась белая, холодная постель, |
И, под стеклом, чуть живы воды! |
Сугроб высокий лег у ветхой изгороды... |
В лесах одна без перемены - ель! |
И забелелося высокое крыльцо, |
И видны ног босых по улицам ступени, |
И чаще трет ямщик полой себе лицо, |
И колокол бренчит без звона, |
Протяжно каркает обмоклая ворона, |
И стая вдруг явилася сорок; |
Везде огонь, везде дымятся трубы, |
Уж для госпож в домах готовят шубы, |
И тройкою сосед катит на вечерок. |
Куют коней, и ладят сани, |
И говорят о будущем катаньи. |
Пороша!.. и следят и зайцев и лисиц, |
И хвалятся борзых удалым бегом... |
И, по примете, первым снегом |
Умылись девушки для освеженья лиц! |
<1832>
МОСКВА
Город чудный, город древний, |
Ты вместил в свои концы |
И палаты и дворцы! |
Опоясан лентой пашен, |
Весь пестреешь ты в садах: |
Сколько храмов, сколько башен |
На семи твоих холмах!.. |
Исполинскою рукою |
Ты, как хартия, развит, |
И над малою рекою |
Стал велик и знаменит! |
На твоих церквах старинных |
Вырастают дерева; |
Глаз не схватит улиц длинных... |
Эта матушка Москва! |
Кто, силач, возьмет в охапку |
Холм Кремля-богатыря? |
Кто собьет златую шапку |
У Ивана-звонаря?.. |
Кто Царь-колокол подымет? |
Кто повернет? |
Шляпы кто, гордец, не снимет |
У святых в Кремле ворот?! |
Ты не гнула крепкой выи |
В бедовой своей судьбе: |
Разве пасынки России |
Не поклонятся тебе!.. |
Ты, как мученик, горела |
Белокаменная! |
И река в тебе кипела |
Бурнопламенная! |
И под пеплом ты лежала |
Полоненною, |
И из пепла ты восстала |
Неизменною!.. |
Процветай же славой вечной, |
Город храмов и палат! |
Град срединный, град сердечный, |
1840
ЧТО ДЕЛАТЬ?
Нет, други! Сердце расщепилось |
И опустела голова... |
Оно так бойко билось, билось, |
И - стало... чувства и слова |
Оцепенели... Я, бескрылый, |
Стою, хладею и молчу: |
Летать по высям нет уж силы, |
А ползать не хочу!! |
<1869>
ЭЛЕГИЯ
Три юные лавра когда я садил, |
Три радуги светлых надежд мне сияли; |
Я в будущем счастлив судьбою их был... |
Уж лавры мои разрослись, расцветали. |
Была в них и свежесть, была и краса, |
Верхи их, сплетаясь, неслись в небеса. |
Никто не чинил им ни в чем укоризны. |
Могучи корнями и силой полны, |
Любовью и славой родимой страны!.. |
Но, горе мне!.. Грянул сам Зевс стрелометный |
И огнь свой палящий на сад мой послал, |
И тройственный лавр мой, дар Фебу заветный, |
Низвергнул, разрушил, спалил и попрал... |
И те, кем могла бы родная обитель |
Гордиться... повержены, мертвы, во прах, |
А грустный тех лавров младых насадитель |
Рыдает, полмертвый, у них на корнях!.. |
16 ноября 1869
ДВЕ ДОРОГИ
(Куплеты, сложенные от скуки в дороге)
Тоскуя - полосою длинной, |
В туманной утренней росе, |
Вверяет эху сон пустынный |
Осиротелое шоссе... |
А там вдали мелькает струнка, |
Из-за лесов струится дым: |
То горделивая чугунка |
Шоссе поет про рок свой слезный: |
"Что ж это сделал человек?! |
Он весь поехал по железной, |
А мне грозит железный век!.. |
Считалась общей я молвой? - |
И вот теперь сижу убогой |
И обездоленной вдовой. |
Где-где по мне проходит пеший; |
Заклепанный в засаде леший |
И без коней - обоз бежит..." |
16 ноября 1869