Стихотворения

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Стихотворения (старая орфография)

Любовь.

К портрету творца Душеньки.

Любовь.

До cолнца, на заре прекрасной,                               С восторгом чувств, cъ улыбкой страстной                               Эльмира наконоц сказала мне: люблю!                               Сады волшебства там, где все для сердца мило;                               За эхом эхо в след катилось и твердило:                                                                       Люблю!                               Люблю! шептал лесок; люблю! журчали воды;                               Люблю! пpовоpковал на миртах голубок.                                         Люблю! был голос всей природы.                               Но в радостях любви летят чаcы и годы:                               Минута пpотeкла. Тот легкий ветерок,                               В котором, слышно, рой Амуров зародился,                               И вечно на груди красавиц всех pезвилcя,                                                              Из слов явился дым - и с искрою потух!

Вестник Европы, 1803, ч. 7, No 2

К портрету творца Душеньки.

В даpъ Музам нежною рукою                               Oбразовав один цветок,                               Oт славы скрылся он к покою,                               И скромный заслужил венок.                               Вестник Европы, 1803, ч. 8, No 7

ЭПИТАФИЯ

Княгине Настасье Ивановне Одоевской.

Она была и мать и друг своих детей.                     Для счастья их жила, любовью к ним дышала,                     И еслиб чувством сим хранилась жизнь людей;                     Тоб в сердце век она жизнь нову почерпала.

Владимир Измайлов (*).

*) Автор, имев случай только издали удивляться достоинствам сей редкой матери, почел за долг принесть ей дань сердечного сожаления, как женщине, общого уважения достойной. В. И.

К Московским Стихотворцам,

1812 года.

Где вы, питомцы Российского Феба,           Кроткия чада смиренных богинь?           Где вы сокрыты, счастливый дар неба?                     Во мраке пустынь.           Там вы склонили на томные лиры           Взор ваш унылый в молчаньи, в тени;           Струн их безгласных не движут зефиры                     В печальные дни.           Бурные Галлы с грозой налетели,           Как пышущий зевом разверстый Ерев,           В нашу отчизну, на праг колыбели?                     На гробы отцев.           Движутся гробы; мятутся в них прахи;           В облаке черном дымится земля.           Тени кровавы и бледные страхи                     Одели поля.           Хижин убогих и. мраморных храмин           Сыплются стены, и тонут в крови.           Царствует злоба на груде развалин                                Места нет в мире любви и покою           В грозном паденьи перунов и жертв;           Смотрим на небо с надеждой святою:                     Глас Промысла мертв!           Тщетно сын мудрый безтрепетным оком           С брега на волны сей жизни взирал;           Зрите! и мудрых сражаемых роком                     Несет тот же вал!           С пристани гонит дракон кровожадный           Нас песнопевцев, и с мудрыми вдруг           Все на полете разит безпощадный -                     До царства наук.           Долго ли Музам на Пинд не являться?           Долголь в дубравах молчать соловьям?           Росским пиитам без солнца скитаться                     По диким местам ?           Скоро, о други! сей гидры стоглавой           Зев сокрушится пред строем граждан!           Бог увенчает иль смертью, иль славой

Владимир Измайлов.

Карточный домикь.

Баснь (*).

Был муж с женой y нас, какие в свете редки:           Под сельской кровлею, где изстари их предки                     Смиренно проводили век;           Два сына и они дни сладкие вкушали.           Супруги то в саду, то в поле работали;           То в доме странникам готовили ночлег;           A летом вечерять садяся под кустами,                     Зимой перед огнем,           Учили сыновей, как и умели сами,                     Довольствоваться в жизни всем,           Чем Бог благословил. Любите добродетель           И помните закон - они твердили им:           Есть наших тайных дел невидимый Свидетель;           Блажен, кто в сердце чист пред Ним!           И речь развеселял отец забавной сказкой;                     A мать улыбкой, или лаской.                                Любил задачи и науки;           A младший, выдумщик на резвости и штуки,           Без смеху ни на час, ни шагу без забав.           Однажды под вечер, как все с домашним делом           Разселися своей семьей вокруг стола,           Том Шлецера (**) читал; a сей в уме веселом           Не то задумавши и не входя в дела                     Афин, иль мудрой Спарты,                     С приятным для себя трудом           На своды карт взносил другия сводом карты,                     И выводил воздушный дом.                     Вдруг важный наш читатель           С задачей: Батюшка! позвольте вас спросить,                     Кто стран, земель завоеватель?           Кто основатель царств? и как их различить?           Отец по мере лет его ответ готовил;                     Но скоро сын другой,                     От радости большой,           Что наконец свой дом достроил,                                Рукою, и в одно мгновенъе                     Все разорил строенье.           Тот в слезы, a отец ученому шепнул:           "Смотри! твой братец основатель,                     А ты завоеватель."

Владимир Измайлов.

(*) Из Флориана.

(**) Известный сочинитель, который вместе со Шреком написал Всемирную Историю для детей на Немецком языке. В. И.

Барс и Белка.

Бacня.

По сучьям Белочка и внизь и вверх скакала,                     Ho обступилась - и стремглав                     На Барса старого упала.           А тот, с пресытного обеда задремав,                     Едва опомнился в просонках.           Поднявшись на ноги, сквозб зубы зверь ворчит;           A Белка перед ним на задних двух ножонках                      Вздрогнешь и не-хотя под лапою тиранской!           Подумав Барс, сказал: я милую тебя           По-истинной щедроте царской;           Но с тем условием, чтоб ты, так жизнь любя,                      Я вижу, ты всегда покойна, весела;           A я в лесах, где власть Природа мне дала,           Скучаю и грущу: мне это непонятно. -                     "Великой Государь?                                Ты милостив ко мне; но разсуди - ты Царь,           A правду говорить великим не безделка.           Смелееб доложить о том тебе могла           Повыше с деревца." - Всходи туда! - Взошла.           "Теперь услышишь ты язык души правдивой...                     Не делаю я зла,                     И так - умею быть щастливой.           Я чистой совестью и сердце веселю;           Не знаешь первого ты в мире наслажденья;                      Ты ешь ягнят; a я и лист и плод делю                     С моими Белками сестрами;                     Ты ненавидишь; я люблю:                     Все сказано двумя словами."

КОНЬ И ЖЕРЕБЕНОК.

Басня.

(Из Флориана).

Имея сына одного,                     Вспоил, вскормил его           На тучных пажитях, где травы, тень и воды                     Избытком окружали их,                                          Во вкусах, в прихотях своих!           Сверх сыта ел и пил роскошный жеребенок;                     Катался в луговой траве,                     Скакал туда-сюда без цели;                                Покоился на мураве;                     И наконец заплывши жиром                     Наш юный Сибарит           Пресытясь яствами, наскучив вечным пиром,                                "Не знаю, что-то мне не по себе и скучно;"                     Жеребчик говорит:           "Давно не нахожу я вкуса в снеди тучной                     Зеленых нашмх берегов;                      И душный воздух так испорчен зноем, пылью                     И влагой луговых паров,           Что нездорова мне, клянусь я, почва эта.           Короче, батюшка, не пережить мне лета,           "                      - "О сын мой дорогой!                     За чем же стало дело?           Отправимся сей час." - Сказал отец в ответ           И странствовать его вдаль с родины ведет.                                Ржеть, скачет и бежит впередь;           A старец опытный, ступая скромным шагом,                     С ним далее и далее идет,                     Горами, пропастью, оврагом,                                Вот вечерь и пора ночлега,           A корму нет: наш конь должна тощий спать,                     Подь утро - где и прихоти и нега?           От тощеты пришлось глодат ковыл степной,                      И в третьи сутки он едва шаг в шаг тащился.                     Задав ему урок,                     Наш умный старичок           Дорогой скрытной в ночь в отчизну возвратился,                                Коснувшись сладких трав, их с жадностью хватает                     Обрадованный жеребец.                     "Какое сено!" возклицает:           "Нашли мы лучшее из пастбиш, мой отец;           Останемся на нем", прошу вас. Где на свете                     Есть столь привольные места?           Какия пажити! какая красота!"           Едва договорил - и в утреньем разсвете                                Но от стыда и удивлен           Не вспомнился наш конь. Отец ему, как друг           Сказаль: "не позабудь, мой сын, нравоученья:           Тот лучшим благом дней наскучит наконец,                                A их не бережет, как истинный мудрец."

Влад. Измайлов.

РАЗГОВОР

{*}

ОТЕЦ           Чем занят ты, мой друг?                               СЫН.                               Я в мыслях разсуждаю,                      Пред цветом сей земли пред блеском сих небес;           Кто солнце в высоту рукою сил вознес?           Кто быстро покатил его чрез круг небесный,           Назначив и ему в пути предел известный?                      И звезды беглые (**) и стройные миры           С телами спутников, планетам в след летящих,           И солнце лучь приняв на тень миров светящих?           И кто устав изрек; да тысячи светил                      Стремяся по черте блестящого их круга,           Друг друга привлекать и бегать друг от друга?           Кто бегом сих светил измерял ночь и день?           И кто в полете дней мелькнет, и только тень                      В протяжный ряд веков? Кто на земле с судьбою           Народов и Царей от века председал,           То царство возносил, то царство опускал,            отливе?           Кто движет и душой в её, её порыве           Ко щастью и добру, ко дружбе и любви?                      Частицы всех стихий, начала разрушенья?           Кто, словом, действует в сих таинствах творенья?                               ОТЕЦ.           Ты сам нарек Его: блестящий в сих чертах,            на земле, един и в небесах.           Кто в дивном таинств вселенной управляет,           Тот сам Себя уму и сердцу открывает:           То наш Творец и Бог,                                                                        Но свойства Божества?                               ОТЕЦ.           Премудрость и любовь.                               СЫН.                                                                        ОТЕЦ.           Превыше всех небес, за их златым покровом.                               СЫН.           Как дивный Бог творил весь мир?                                                                                            Единым словом,           Изрек, и произвел.                               СЫНЪ,                                         Воздействовал святой                                          ОТЕЦ.                                         Из благости одной:           От века было ей угодно размноженье           Чувствительных существ, и с ними прославленье                                          СЫН.                                         А требовал ли Он           Молений жертв от нас, и дал ли нам закон           Собой руководить?                                                                        Верховный Благодетель           Премудро начертал на сердце добродетель,           Сей верный образец изящных свойств Его.           Для тварей и Творца нет щастья без того.                      Но мог ли смертный сам не приносить моленья,           Моления любви, пред общого Отца?           Ему покорны всех чувствительных сердца;           И где несчастный род людей неблагодарных,                      Всесильные любви к их Богу не вдохнул,           И сердца их до слез вовеки не тронул?                               СЫН.           Не я несчастный сей, не я, о мой родитель!                      В сем образ святом известен не был мне;           Еще питал в душе я чаянья одне,           Что некто с высоты небес о нас печется;           Но сердце ужь мое, я чувствовал, влечется                      Когда безвинно нес в младенчестве твой гнев,           Призвать я не умел Всесущого в поруки;           Но в скорби и в слезах трепещущия руки,           По чувству тайному, на небо простирал,                      А в те златые дни, когда вкушал всю сладость           Прекрасной жизни сей; когда я видел радость           Парящих на заре к лучам востока птиц,           И в хижин родной веселье милых лиц,            природою и счастьем изумленный,           Я громко восклицал: о Солнце, жизнь вселенной !           Ты, дар его любви, отлив его лучей,                      Эмальные поля! подоблачные горы!           И ты, поток златый! и вы, пернатых хоры!           И все что в воздухе, на суше, на водах,           Является глазам в божественных чертах!                      Где видеть, где найти источник тот небесной,           Кем вы живете все, и кем я сам дышу?           Вещайте: да к Царю творения спешу           Пред трон Его принесть хвалу благодаренья,                                          ОТЕЦ.           Возлюбим, о мой друг ! мы Бога сердцем всем;           Мы дети, по любви воззванные Отцем           Из тьмы ничтожества на свет всего творенья.                                          Но, ах, родитель мой! простит ли Он сомненья?           Одно я возымел: как сей Великий Бог,           Столь щедрый, столь благий, предать нас смерти мог?                               ОТЕЦ.                      Ищи опоры сей; но, ах! беги примера           Лжемудрых гордецов, которым ум летел           Полетом дерзостным опасным за предел           Начертанный ему премудрою рукою,                      И таинствам на зло отвергнул наконец,           Что темно для ума, но ясно для сердец.           А знай, о друг мой! Знай, что гордых Бог смиряет,                      Так! с духом кротости достойный Сын небес           На землю Веру нам сладчайшую принес,           И, вестник Божества, Его поведал тайну,           Для Бога важную, для смертных чрезвычайну.                      Что Бог благовестил к народам всей земли.           Низпослан с Верой к вам, рек Свышевдохновенный;           Спокойтесь страждущи, утештесь притесненниы;           Возрадуйтесь и вы, о добрые сердца!                      Возрадуйтеся все! есть в бедствиях Спаситель.           Вдали, за гробом, нас ждет Бог и утешитель.           Настанет славы день, любви и торжества;           Настанет, и           Сам Ангел вострубит во все концы вселенной:           Грядет во славе Бог! Он к вечности блаженной           Отвсюду чад своих возлюбленных зовет,                      Перуны сих словес на гробы мертвых грянут;           Те в прах разсыплются, сии на свет возстанут           Во мзду подъятых дел достойный рок приять,           Тогда, тогда сам Бог, любовь и благодать,                      Друг с другом съединит по смерти разлученных,           Возрадует сирот, вознежит и детей,           Их с лаской приведя на встречу матерей,           Любящихся сердца и жребий увенчает;                      Обиженных судьбой по сердцу возведет,           Униженных людьми всех выше вознесет,           Прольет чистейший свет ко славе угнетенных,           И жертв, безвинных жертв, в крови мечем сраженных;                      Явит нам Божество, но вдруг, сокрыв чело,           Во гневе изречет достойну казнь злодею,           И в след перуном...                               СЫН.                                                    А Бог, сей кроткий Бог ужель не пощадит,           Уже ли слабого с любовью не простит?           Невольно слезы лью!....                               ОТЕЦ                                                    Но счастлив тот, мой Друг, кто с верою сердечной,           И с памятью однех пред Богом чистых дел,           Свершив теченье дней, на крайний их предел                      И смертну жизнь в виду безсмертия скончает.                               СЫН.                     (Отроческая молитва. )           О Боже праведный! о Боже всеблагой!                      Когда Ты воцаришь в том мир добродетель;           Для слабых будь равно отец и благодетель,           Я зла неделаю, злодеев нетерплю;           Но и за них Тебя, о Боже мой! молю.                      Они Тебе сыны: да будет и угодно           Тебе, о Бог щедрот! Тебе спасенье их.           А я, творя обет святый в очах Твоих,                      И отвергаю мысль, чтоб Бог, мне давший душу,           Тот Бог, который нас для счастья сотворил,           Всему, всему конец у гроба положил.

(*) Написанный по случаю подобного разговора с 11-летним воспитанником.

(**) Кометы.

Песнь Отечеству,

Граждане Россы! пал сын брани, сей надменный,           Что в гордости мечтали потрясть столпы вселенны,           И подпереть главой громады падших царств,                     На вас полки его стремились;                                          Смятен во прахе царь коварств.           Давно ли ты, о враг народного спокойства!           Изгибом скрытых змей несяся в путь геройства,           Вбежал в великий град и в царственный чертог;                                          Другою храмы возжигая,                     Ты сам себе казался бог.           Но Бог постиг тебя, неправый пастырь стада,           Во гневе рек: Беги из царственного града,                                Да идет страх перед тобою,                     Да двинется народ мой к бою,                     И славой возгремит до звезд.           Свершился суд Его. Злодей полсытый кровью                      К Отечеству, к Царю, к священным олтарям,                     Ударил в след на сопостата;                     С ударом Русского булата                     Бог сил и воинств грянул сам.                      Ввергал народы в плен, царей влачил к неволе,           И с ними строем шел похитить наш венец,                     Тот, с горстью сил, в виду колосса,                     Стоящого стеною Росса,                                Так в мраке невзначай, когда орлины клики           Стихают под крылом их стражи и владыки,           В гнезде младых орлов влетает хищный вран;                     Но глас орла к сынам несется;                                          И мигом хищник гнезд попран.           A ты, водимый полк орлов рукой Героя,           К победам от побед, ко браням от покоя!           И ты,                     Вас лавр безсмертия венчает.                     Вам воля Вышняго вручает                     И жезл судьбы, и смертных род.                      Народ Твой, верностью к Царям издревле славный,           Ко трону приступ злых сам грудью отразил.                     Удары вражьи были скоры;                     Но Росс Твои ускорил отпоры.                                Кто впредь дерзнет на брань, о Росс! с непобедимым           Российским воинством, с Монархом столь любимым,           Когда пред ними пал всемочнейший язык,                     Легли во прахе Енцелады.                                          Где верою народ велик.           Се к Россам в трауре Европа взоры мещет           И молит их: да враг сильнее вострепещет,           Да вдаль путем побед течет их ратный строй;                                          Да возвратят другим свободу,                     Да в мире воцарит покой!           Выж; в брани падшие Герои! ваши тени           Священны; мы падем пред ними на колени.                                Вам дань приносят миллионы,                     Вам, Кульневы, Багратионы,                     Тучков, Денисьев, Багговут!

Влад. Измайлов

Ржев.

К портрету сестры П. В.

Как словом ангела хвалить?           Наименуй ее - и полно.           Но видеть и ее любить

Влад. Измайлов.

Епитафия безвестному.

По мере сил своих трудился он для счастья                                О светлых днях мечтал, и плакал от ненастья ;                     Молчал, терпя ; страдал, любя. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .                                Был раб страстей, был жертвой сердца,                     Источником богатств играл,                     Наследства злато разсыпал           В цветущих днях своих пред бедным сиротою,                                И к дополненью наконец                     Таких противоречий дивных,           Пред гробом тма людей, и в спорах безпрерывных;           Одни твердят: он был чувствительный мудрец;

В. И.

Експромт

на заданные рифмы.

Для многих Муза первый бог;           В лице их сам bon-ton стоит перед           Их ум в игре волос, душа в движенье ног;           Без балов и пиров им нет пути к покою.

В. И.

СТИХИ,

Пускай Зевес со мной сразится,           Как друг мой на меня глядит:           Сим взглядом только воружится, -           И бога смертный победии.

В. И.

мне рассказали историю на её гробе.

Любовь была твоим сердечным преступленьем;                     В слезах угасла жизнь твоя.                      Твой прах благословил конечно с умиленьем.           Страдалица любви! в живых не знав тебя,                     Стою перед твоей могилой,                     И всех несчастных и себя

Вл. Измайлов.

Супружняя вера.

(Подражание Шанфору).

Благочестивый муж! сколь верою безмерной                      Обманут так в любви, уверен так в неверной!...           Ах! еслиб Гименеи дал клятвенный обет                     Принесть мне то же ослепленье,                     Тож благодатное смиренье;                                          Что завтра, с радостью, женюсь.

В. И.

Город и деревня.

(Подражание Марциалу.)

Мой друг! из Рима я на веки удалился:                                Градския здания, великолепный Рим,           Рысистый бег коней впряженных в колесницы,}                     Все игры пышные столицы           Оставить и бежать! Но будь судьей моим:                                Ценою злата откупал;                     A в сельских кущах и без платы           Обитель для себя обширную снискал

В. И.

Подражанïe.

Любил я Кодра с юных лет,           Оказывал ему услуги :           Тогда мы были прямо други.                      Кодр видится со мною в свете,           И сам на бале иль банкете           Меня ласкает наперед;           Под час и хвалит очень живо,                      То было бы несправедливо!           Он, к чести века своего,           Не благодарен так учтиво!...--

В. Из.

На смерть Елисаветы Васильевны Херасковой.

Давноль стояли мы пред урною Поэта                     С печальной данью горьких слез?           Подруга дней его! любимица Небес!                                Два гроба видим пред собой:                     Здесь Музы сетуют, там Грации стенают;           Любимцев в памяти слезами съединяют,                     Как в жизни, склонностью святой.                                Богини мирных олтарей ;           Рукой златых искусств взаимно их венчали                     В союз благодатных дней.           Когда наперсниц Муз пел гимны в память миру,                                Подруга у него брала златую лиру                     Сама играть любовь на ней.           Гдежь ум Херасковой, любезность, дарованье?                     Увы! пред нами тлень и прах!                                В однех чувствительных душах.

Владимир Измайлов.

К воспитаннику моему Аполлонскому.

()

О ты, для сердца сын любезный,           Предмет чувствительных забот,           Воспитанный любовью нежной,           Кому не час, не день, не год,                      Я в жертву из любви принес,           Чтоб с чистой совестью, довольной           Тебя вручить Царю небес!           Сего дня, о мой друг! свершился                      И взор мой к Небу обратился:           Да в цвете дней ведут на свет           Тебя закон и добродетель,           Покрыв с небес щитом своим;                      Как ты, под кровом их святым,           Отцу и другу в утешенье,           По мере добрых дел любим,           Приносишь ими украшенье                      Да будешь Росский сын достойный           И благодарный сын отцу:           Тогда счастливый и спокойный           С весельем дух предам Творцу!....                      Ни радостьми, ни счастьем дней;           Да заменится благ утрата           Твоей прекрасною зарей!

В. И.

К Е. Д. Ш--ой.

нарисованный глаз свой.

Елиза! я твой дар с восторгом приняла!           Сей глаз есть зеркало души твоей прекрасной,                     Но мне иметь его опасно!                                          Для дружбы нежной и счастливой,           То собственность любви до крайности peвнивой;           И ты её добро мне в руки отдала.           Ах! некогда супруг и твой любовник страстный                      И право моего сильнейше во сто раз....           Но нет, Елиза, нет, имею страх напрасный!           Путь в сердце загражден; a с нынешняго дня           Сей глаз напечатлен на сердце y меня!

В. И.

К Смоленской красавице.

(Експромт, написанный по её отъезде в час утра.)

Где образ тот прелестный,           Пред кем пылал душей?                      Бежишь, как тень зарей,           A я душей летаю           По счастливым следам,           Как в сладком сне мечтаю                      Ласкаю в упоеньи           Лишь тень тебя самой;           Рисую в вображеньи           Всечасно образе твой:                      Любезна остротой,           Среди ль подруг веселых -           Прелестна красотой.           Там рай, где ты, родится;                      К тебе, к тебе стремится           И сердце и душа.           Но ах! мой рай утрачен!...           Осталось скорбь терпеть,                      Красавицей владеть!

В. И.

23 Ноября 1812.

К ней же или к новой Коринне (*).

Приди, Коринна, ты, и будь мне в скорби друг!                      Без жалоб я и слез: не в час судьбой рожденный,           В чувствительной душе безвинно оскорбленный,           На сердце ран её кровавый след сокрыл,           И хладным мудрецом на свете воззрел и бури.                      Не видно в небесах; как вал идет без сил           При ветре дремлющем: так слабо, безнадежна           Изо дня томно в день мой век перепадалъ*                     Но я тебя узнал!...                                Как утром в небесах заря,           A на лугах цветы с их чистою росою;                     Так блеском красоты горя                     И ясною цветя душою,                                Любимица небес; и с первого мне дня           Источник пролила надежды, благ сердечных,                     Дней счастливых - казалось - вечных....                     О! волшебство! ты вдруг                                Мгновенно воспылал мой дух;           Летел я в новый мир любовью освященной                     Летел к тебе на небеса,           Тебя душа моя там с Богом обожала;                      Когда из уст твоих речь сладко истекала,           Нет! я не на земле стоял в мгновенья те,                     Среди тех дней блаженных;           Когда сияла ты в безсмертной красоте                      Там зрел и вечный свет и райские цветы,                     Где след твой изливался;           Там ряд безмолвных стен, свод мертвый оживлялся,                     Где воздухом дышала ты.                      О радостях любви. С молчанием твоим           Ужь солнце в небесах казалось мне не мило,           И мне, кто ранее мгновением одним                     В блаженстве возлептал до рая;                                И муку страсти я любил.           Не ты ль сама была любовью дней смятенных?           В мятущейся душе тебя я находил;           В мятущейся душе любви сам ангел жил,                      Ничтожеством души и дней казалось мне:           Им счастлив на яву, им счастлив был во сне!....                     Безумец! я мечтал о счастьи!           Мне в благе на земли отказано давно                      На муку обречен... и меркнут дни в ненастьи           Когда прекрасных дней пред солнцем ожидал! -           Каринна! мне твой взор лишь радость указал,           Счастливица! других здесь Небо оделяет:                      Ты полу твоего краса и образец!           Достоинство в тебе природу помрачает;           Златых искусств рука сама тебя венчает;           Тебе талант и ум подносят свой венец;                                          Безсмертных взор и смертных род:           К тебе с небес летят забавы, игры, смехи;           К тебе и стар, и млад течет искать утехи,           Как жаждущи стада потоки чистых вод.                                В забавах самых удивляешь.                     В иной ты часе с толпой подруг,                     Как ты младых как ты веселых,                                К игр ведешь блестящий круг;                     То подданные, ты Царица,                     Не так блестит зарница,                                Как ты - о прелесть! - в нежной краске                     Цветущих розами ланите                     Перелетаешь резво в пляске;                     Сей миг вблизи,                     Едва касаешься земли.                     Под часе друг общества приятный -           Пленяешь всех умы, всех трогаешь сердца;           От скромных слов твоих краснеется развратный;                                К другим холодного забавам.           А там - о верная подруга добрым нравам! -                     Пред роем влюбливых детей,           Сих ветреных жрецов любовных олтарей                      И дань красам принесть под тайным их покровом -                     Не терпишь льстивых ты речей,           Ни смелых взоров их: в невинности священна,           Для чувств, как божество в храме,           Но кто не видеть мог достоинства твои?           Ах! я был счастливый и - верный их свидетель;           Хвалил красу твою; но вдвое добродетель;           Она в лице твоем есть бог твоей семьи! -                                Тобой любимым быть!           И прелести твои любишь ужь не украдкой,           Но взором их ласкать, и в душу их ловить!           О еслиб мог сказать я словом откровенным                                Чтоб с чувством до небес любовью восхищенным                     Принять в награду сладкий дар           Любви - любви твоей!... Пред мною жизнь в картине!                     Любви и счастья полны дни!                                          Кров мирный, в зелени, в тени,                     Где мы, друг с другом, не одни,           Где в сердце посвятил олтарь моей богине:           Веду прекрасную гулять по тем лугам,                                И в первый раз, как внове, сам                     Любуюся очами милой                     На виды сельской красоты,           На луговьий ковер, на бег ручья игривый,                      И на зеленый храм, где соловей счастливый           Поет в тени любовь. Но ты венец всего!           Но ты дороже мне блажецства моего!           Тебя, храню любви под кровом,           И сердца твоего спокойство берегу.           Не оскорблю тебя ни взором я, ни словом!                     Скажи полслова: все могу;                                Все, кроме лишь любви моей:           Нет в жизни власть, и все безсильно перед ней;           С любовью человек падет в уничтоженье.                                И жертвы все легки, и все напасти милы.           Какой бы против мук не принял с неба силы,           Произнеся в любви: она моя!.. Творец!..                     Моя!... какой бальсам целебный                                Но ах! судьба и жизнь не та           Готовится... Прости блаженство, сон волшебный!                     И ты прости на век,                     Мой ангел, о Коринна!                                В час казни нам сладка спасенья мысль едина.           Прости!.... Произнесем мне смертный приговор:                     Тобою не владеть прекрасной!           Но милый образ твой, твоя улыбка, взор                      Останутся навек начертанны сиять.           Ты мой отрадный лучь. Уже с небес скатилось           Светило дней златых; но в сердце не затмилось,           И не престанет мне свой блеск передавать                                Среде вечного уединенья           Ужь буду только дни встречать и проводить,                     В темнице света и творенья           Невольно цепи дней влачить;                      Тебе и дней моих остаток посвящаю;                     Да слабая безцветная их нить           Украсится твоим мне именем любезным!                     Сим чувством только нежным                                Ах! с ним, на гроб склонясь, хочу                                                             и смерть обнять.

В. И.

*) Нужно ли напоминать кому нибудь, что Греческая Коринна, славная по красоте, таланту, жила за 474 года до нашего летосчисления, во время Пиндара, с которым спорила она в Поезии? В. И.