Бедная Маша

Русская сентиментальная повесть.

М., Издательство Московского университета, 1979

Составление, общая редакция и комментарии П. А. Орлова.

Простаков, пожилой и отставной обер-офицер, посредственного достатка, посредственного разума, но весьма доброго сердца, жил со старухою, своею женою, одинаковых с ним свойств, в городе ***. Главнейшее их упражнение состояло во сне, в хождении по праздникам в церковь и в употреблении со своими соседями и приятелями домашних наливок.

Была у них племянница Маша, оставшаяся сиротою после отца и матери. Дядя и тетка, будучи бездетны, любили ее как бы родную свою дочь. Смирна, послушна, прекрасна и любезна, она входила у всех в любовь. Ей было семнадцать лет. Всякая мать говорила своему сыну: "Дай бог тебе такую невесту, какова Маша! Какая она хозяйка" {Тетка препоручила Маше смотреть за домом, и она отправляла с похвалою сию должность.}. Всякий сын говорил сам себе: "Дай мне бог такую невесту, какова Маша! Какая она красавица!"

Молодой человек семнадцати лет желает приобрести себе поскорее в свете некоторое звание; девушка же семнадцати лет желает поскорее выйти замуж. Маша, будучи молода, хороша, знавши хозяйничать, не намеревалась идти в монастырь. Дядя и тетка, также ведая, что нельзя ей жить век с ними, хотели выдать ее за доброго человека.

Многие за нее сватались, но иные не казались ей, другие - ее родственникам. Наконец, сыскался такой жених, который знал искусство нравиться и молодым и старым.

Милов (так можно его назвать) был лет двадцати пяти, статен, ловок, боек, учтив и щеголь. Он не жил в сем городе, но приехал в оный за некоторою нуждою. Наслышавшись о достоинствах Маши и ее приданом (которое, правда, было не очень велико, однако же и не мало), вздумал ее посмотреть. Он сыскал одну старушку набожной физиономии, которая исправляла лет с двадцать должность свахи, и просил ее, чтобы она рекомендовала его родственникам Маши. Поднес ей несколько чарочек, обещал дать за труды несколько рублевиков, и она взялась за дело.

Проворная сваха пошла прямо от Милова к Простакову. Входит в комнату и, помолившись, кланяется низехонько хозяину и хозяйке.

- Мне есть до вашей милости нужда, - говорит она им.

- Какая, голубушка, какая? - спрашивает ее Простаков.

- У вас есть товар, а у меня - купец.

- Садись-ка, садись... дай-ка, жена, нам наливочки.

- Сватается, батюшка, за вашу племянницу молодец смирный, постоянный и, как красная девушка, хмельного в рот не берет.

- Хорошо, старушка, хорошо, да таков ли он, полно? - сказала Простакова свахе, поднося ей рюмку крепкой наливки.

- Чтобы мне, старой ведьме, сей час захлебнуться, коли я вам лгу... Сами изволите увидеть, коли прикажете ему к себе побывать.

- Пусть пожалует, пусть пожалует; мы рады дорогому гостю.

На другой день Милов, одевшись как можно лучше и сопровождаемый свахою, идет невесту смотреть, а себя показать. Простаков принимает его ласково и сажает возле себя.

- Покорно благодарю, я не пью наливок, - отвечал воздержанный жених.

- Так белого, коли не изволишь кушать наливки?

- Прошу не беспокоиться, я ничего не пью.

- Маша! - говорит Простакова племяннице (которая тогда из другой комнаты поглядывала на Милова в замочную щелку). - Маша! Войди сюда.

Маша, наряженная в праздничное платье, потупя глаза, входит в горницу, кланяется Милову с робостию, который подходит к ней С вольным, но и почтительным видом, берет белую ручку и целует. Маша, у которой до сих пор никто еще не целовал рук, покраснела. Тетка улыбнулась.

- Поднеси-ка гостю медку, - сказала она ей.

Маша подносит, стакан трясется у ней на подносе. Милов, благодаря за труд, выпивает без отговорок. Невесту посадили возле жениха. Она краснела и бледнела попеременно во все то время, как он у них пробыл.

Милов понравился с первого раза дяде, тетке и Племяннице. Как он уже ушел, то Простаков сказал жене своей:

- Каков, старуха, молодец?!

- Хоть бы кому! - отвечала его сожительница, которая, видно, имела некоторый вкус в мужчинах. - Как тебе он, Машенька, кажется?..

Скромная Машенька потупила глаза в землю и сделалась немою.

- Посмотри, какой красавец! бел! румян! как одевается! Сваха мне говорила, что он еще мастер играть на гуслях.

- И на скрипке, тетушка, - примолвила Маша.

- Пойдешь ли ты за этого жениха? - спросила тетка.

- Мне он не противен, - отвечала племянница томным голосом.

Дело пошло на лад. Благоразумный Простаков порасспросил у своих знакомцев о поведении Милова, которого они видели несколько раз на дороге и в церкви. Не слыша об нем ничего худого, сделал он с ним условия о приданом и отдал своей жене повеление приготовлять к свадьбе напитки. Милов просил усильно будущего своего тестя и тещу, чтобы поскорее сделали сговор. Они исполнили его просьбу. Я почитаю за излишнее говорить о том, что девки в сей торжественный день пели свадебные песни, что хозяева с гостями опоражнивали покалы, подносимые свахой, и что жених с невестою подслащивали наливки своими поцелуями.

Известно всем, что после сего дня, в который застенчивая невеста в первый еще раз прилепляет свои уста к устам того, с кем поменялась кольцами, он имеет право ходить к ней и просить ее поцелуев. Вы, которые уже получили то, чего желают девицы, вы, конечно, помните, как приходил к вам жених после сговора, как приносил он вам гостинцы, как отплачивали вы за оные сладкими поцелуями, как целовал он~ вас наедине и в присутствии подружек, завидовавших тогда вашей участи; вы, конечно, легко можете себе представить упражнения Маши и Милова до самой и после самой той минуты, в которую они вышли из церкви по совершении в оной бракосочетания и взаимного поцелуя при насмешках смиренных девушек, при хохоте холостых глупцов и при крике ребят.

Простаков отвел у себя в доме особую для молодых комнатку, потому что Милов, как я сказал прежде, был человек заезжий и при том дядя и тетка ни за что бы не расстались со своею племянницею. Маша любила весьма горячо своего мужа, думала, что и он ее много любит, потому что много ее целовал и никогда с ней не бранился, хотя было тогда у мужей в их городе обыкновение бранить раза два или три в неделю своих жен для того, чтобы они их почитали.

По прошествии нескольких месяцев после свадьбы Милов стал собираться в **, где, как он сказывал, находился при месте. Говорил, что едет туда для приведения в порядок некоторых своих дел, а более для того, чтобы посредством своих благодетелей перепроситься к какой-нибудь должности в ***. Маша, привыкши к своему мужу, хотела с ним вместе ехать. Милов, вспомоществуемый Простаковым и Простаковою, истощил все свое красноречие для отвращения своей жены от сего намерения, уверял ее, что он скоро возвратится и что она, будучи беременна, не может перенести беспокойств дороги. Не забыл сделать и обыкновенного обещания отъезжающих писать часто письма. Накануне их разлуки выпросил он у Маши деньги и жемчуг, которые взял за нее в приданое. На другой день, когда наступил час прощания, молодые супруги крепко-крепко обнимались, осыпали бесчисленными поцелуями лица и руки друг у друга, слезы у них текли ручьями. Милов насилу мог дойти до кибитки, долго в нее не садился, наконец, вздохнувши тяжело, сел и велел извозчику ехать потихоньку, оглядывался все назад и смотрел на Машу, которая стояла у ворот и плакала. Едва потеряла она его из виду, то и упала в обморок.

С горести она было занемогла, но крепкая ее природа, утешения ее родственников, время и надежда излечили ее от болезни. Что делала она по выздоровлении? Плакала и разговаривала с дядею и теткою о своем муже. Гадание на картах сделалось главнейшим ее упражнением. Если червонный король ложился неподалеку от червонной крали, - какое удовольствие блистало тогда в глазах ее! Она брала его, целовала, прижимала к своему сердцу. Но если черная пиковая масть, возвещающая несчастие, окружала любимую карту, то как тосковала в то время суеверная Маша! Ей казалось, что любезный ее Милов или подвержен опасностям, или болен, или и не жив.

Можно догадаться, скучала ли Маша ходить за своим сыном и питать его своим молоком. При крещении дали ему имя отца его. Радость Маши возмущалась только отсутствием и молчанием ее мужа. Она посылала к нему на каждой почте большие письма, но не получала от него в ответ ни одной строки, не знала, что об нем придумать, плакала и молилась богу.

Простаков писал к своим знакомцам, живущим в **, прося их уведомить себя, приехал ли туда его зять и здоров ли; но получил от них в ответ, что он не приезжал в сей город и никогда не живал в нем. По своему ли благоразумию или по совету жены своей положил он не сказывать о сем Маше до некоторого времени.

В один день, как он не знал, что думать должно об Милове, получает письмо от своего знакомца, который пировал на свадьбе его племянницы и который поехал недавно в один город за своею нуждою. Грамотка сия была следующего содержания:

"Государь мой Пантелеймон Трифонович обще с государынею Саламанидою Тарасьевною, желаю вам на многие лета здравствовать.

Усердно поздравляю вас с наступившею святою четыредесятницею, желаю вам душеспасительно оную проводить; уведомляю при том, во-первых, что я приехал сюда жив и здоров, а во-вторых, что нащел здесь вашего зятя, сиречь мужа вашей племянницы, господина Милова. Да будет вам, государю моему, ведомо, что он находится не у дел, а женат уже года три на другой жене, не на русской, а на немке, живет здесь с нею и ест по постам скоромное. Советую вам как старинный друг приказать вашей племяннице, чтобы она о сем не печалилась, а подала бы лучше на него просьбу куда подобает. За сим остаюсь ваш верный слуга

П. П. Здесь варят изрядное-таки пиво, но только по глупому обыкновению кладут в него мало хмелю, вина же цельного и хорошей водки нескоро найдешь".

Прочитавши сие письмо и проклиная бессовестного своего зятя. Простаков решился последовать совету умного своего приятеля. Позвал Машу, вынул пагубное письмо из кармана, надел очки и прочел оное перед нею вслух с возможною декламациею.

Бедная Маша сделалась бела, как хлопчатая бумага, ахнула и чуть не уронила с рук своего сына. Тетка вырвала его у нее. Он заплакал, Маша услышала и, не говоря ни слова, взяла его к себе на колени. Долго хранила она глубокое молчание и глядела на образа, всплеснув руками. Наконец заблестели слезы на черных ее ресницах и полились ручьями на маленького Милова.

- Что теперь сделаешь, Машенька, - сказал ей Простаков, раскаиваясь в своей неосторожности.

- Что сделаю, дядюшка?.. Поеду к нему с сыном.

- Да разве Ты не слыхала, что он живет с другой женою, которая еще и не нашей веры?

- Слышала, дядюшка, все слышала!

- Тебя разведут с ним, коли ты на него попросишь... Что тебе у него делать?

- Мне просить на моего мужа? Что мне у него делать?.. Я буду у него все делать, стану стараться угождать ему... и злодейке моей, - примолвила она, зарыдавши.

- Немке-то! Басурманке-то! - вскричала тетка. - В своем ли ты уме, Машенька?

Разумный дядя, почесывая у себя в голове и не зная, чем отвратить племянницу от сего намерения, сказал ей:

- Они уморят тебя, Машенька, по постным дням с голоду. Ты ведь не захочешь мяса, как другие, в середу и в пятницу... Проклятый! У нас он не всякий день пил и наливки, а теперь со своей женою изволит, чай, кушать по постам кофе со сливками.

Сильные доводы Простакова и Простаковой не могли убедить Машу, они принуждены были отпустить ее с сыном к вероломному Милову.

Приехавши она благополучно в тот город, где жил ее муж, осведомляется о его квартире и, взявши с собою своего сына, идет прямо к нему в дом. Входит в прихожую и слышит в другой комнате голос Милова. Сердце у ней затрепетало. Она боится туда войти. Двери были неплотно затворены, Маша подходит на цыпочках и смотрит в них потихоньку. Что она увидела! Изменник сидел на стуле, соперница ее сидела у него на коленях, будучи полуодета. Обняв его одною рукою и положив нерадиво голову к нему на плечо, она целовала его нежно. Он держал другую ее руку, прижимал оную к губам и груди своей и говорил ей: "Как я люблю тебя, моя милая Шарлотта!" Маша не могла долго смотреть на сию картину. Вдруг входит она к ним. Ноги у ней подгибаются. Шарлотта, увидя прекрасную молодую женщину, одетую просто и трясущуюся от страха, говорит ей ласково, оправляя на себе корсет:

- Кого тебе надобно, душенька?

- Какого мужа? - спрашивает изумленная Шарлотта.

Милов, побледневши, как преступник, которого терзает совесть и страх приготовляющейся для него казни, бросается к ногам своих жен, признается им во всем, просит прощения и заключает тем, что не может жить без них обеих. Маша всхлипывает и рыдает, Шарлотта стараяся, но, не могши скрыть свои слезы, бросает ужасный взор на изменника и выходит с поспешностию из комнаты. Милов хочет удержать ее за платье, но в самое то время заплакал сын его, которого еще он не видывал. Он встает, берет его к себе на руки, покрывает лицо его горячими слезами и поцелуями и, вздыхая, отдает его обратно Маше, у которой взял, сам же идет искать Шарлотту.

Несчастный едва успел отворить двери в ту горницу, в которую она вышла, как испускает страшный крик. Маша бежит на оный и видит свою соперницу, распростертую на полу и всю в крови. В обнаженной груди ее, которую недавно ласкала рука Милова, был вонзен большой ножик, кровавые пузыри выскакивали из глубокой раны, кровь текла ручьем по полу с ее платья прямо к ногам ее мужа. Чувствительная Маша кладет на стул своего сына и приближается к умирающей для подания помощи. Милов вытаскивает пагубное железо из груди ее и бросает оное. Маша старается остановить течение крови, снимает у себя с шеи косынку и перевязывает оною рану, на которую от жалости капали ее слезы. Шарлотта бросает на нее выразительный взор, потом, обращая блудящие глаза на своего мужа, стоящего возле ее на коленях и держащего ее руку, говорит ему слабым голосом:

хоть одно слово, которым бы я тебя огорчила. Позабывши верность, позабывши честь, для гнусной корысти ты причинил одной погибель, а другой... Я прощаю тебе... Живи счастливо с другою женой,.. Вспомни когда-нибудь и обо мне, - присовокупила она, вздохнув весьма тяжело.

Сей вздох был уже последний. Отчаянный Милов падает без чувств головой о край железного сундука, кровь потекла у него из темя и смешалась с кровью Шарлотты. Бедная Маша не знает, что делать. Вдруг отворяется дверь и входит в горницу лекарь, приведенный служанкою, которая видела начало сей страшной сцены. Он берет окостеневшую руку умершей, щупает неподвижный пульс, слышит и видит, что она мертва, и с лекарским телодвижением говорит важно, что нельзя уже ей. помочь. Потом осматривает лежащего в обмороке, вынимает из кармана скляночку и возвращает ему чувства крепким спиртом. Милов встает. Безмолвен и мрачен смотрит он с минуту на мертвую Шарлотту, потом окидывает глазами все лежащую на полу, схватывает нож, запекшийся в крови жены его, и хочет пронзить им себе сердце. Испуганный лекарь, жирная служанка и трепещущая Маша не могут его обезоружить, наконец сия последняя вырывает у него нож, перерезав у себя пальцы. Врач бросается к окошку, раскрывает его и, возвышая голос, призывает на помощь всех, мимо ходящих. В одно почти мгновение комната наполняется многочисленной толпою всякого рода людей и по приказанию призвавшего их вяжут назад исступленному Милову руки и относят его на кровать в другую горницу. Он падает вторично в обморок; лекарь, перевязав у него на голове рану, хочет пустить ему кровь.

В то время как сей привилегированный губитель человеческого рода наполнял кровью бесчувственного Милова уже четвертую тарелку, опровергая с ученостию возражения робкой и не знавшей медицины Маши, извещенные отец и мать Шарлотты о плачевном приключении и частию причинах оного, приезжают в сей дом, наполняют все комнаты своим воплем, берут окровавленный труп единородной своей дочери и увозят его с собою, клянясь погубить преступника.

Милов занемог пресильною горячкою. В чрезвычайном жару не узнавал он никого. Имя Маши и Шарлотты было беспрестанно у него на языке. То просил он у них прощения в гнусном своем обмане, то заклинал их, обеих со слезами любить друг друга, то видел он, как Шарлотта целовала Машиного сына, то как Маша обнимала и ласкала Шарлотту. Маша и лекарь не отходили ни на час от постели больного. Первая поправляла у него в головах подушки и нагревала лекарства, лекарь же писал рецепты и лил насильно всякие микстуры в рот больного.

Недели через две жар и бред прошли в Милове. Он был в чрезвычайной слабости, плакал мало и говорил также. Выслушал со вниманием у словоохотливой служанки пространное повествование о погребении Шарлотты, притворялся спокойным и поел несколько похлебки с цыпленком, сваренной Машей по приказанию лекаря.

Милова, пошла с сыном в церковь. Там она молилась со слезами, отслушала заутреню и раннюю обедню, за которой причастила своего сына, вынула заздравную часть и отслужила благодарный молебен.

Маша, возвратившись домой, велит открывать ставни в комнате, где лежал больной, думая, что он скоро проснется, сама же входит в нее, скинув башмаки у порога, отдергивает занавесы у постели и приподнимает полегоньку одеяло. В ту самую минуту открывают одно окно, и дневной свет, проходя сквозь оное, показывает Маше утопающий в крови труп Милова. Простыня, подушки, одеяло, пол - все было обагрено в оной. Бедная падает на тело своего мужа, испуская дикий вопль, и остается без движения несколько часов.

Несчастный в отсутствие ее разрезал у себя на руках и ногах жилы перочинным ножом, который позабыл на столе лекарь, и таким образом истек весь кровью. На полке у него нашли письмо, написанное им перед кончиной к своей жене. Оно состояло в сих строках:

"Я решился и заслуживаю умереть. Любезная Маша, не плачь обо мне; злодей не достоин слез твоих.

Я любил тебя, клянусь в том при последнем часе моей жизни самим богом, меня наказующим... Но я любил прежде еще Шарлотту и... а ты не знала ее, она во всем тебе была подобна... Я погубил вас обеих! Правосудный боже! Воздай злодею по делам его.

".

Всякий чувствительный читатель может себе представить, как рвалась несчастная вдова Милова. Она называла себя убийцею своей соперницы и своего мужа, проклинала тот час, в который приехала в сей город, сетовала на судьбу, что даровала ей сына. Священный долг матери и христианки препятствовал ей кончить жизнь свою.

Но ничто не могло удержать Машу быть свидетельницею позорных похорон ее мужа. Самоубийцу вывезли за город на большое поле, разрыли там могилу, в которой была положена Шарлотта, и похоронили труп его вместе с ее трупом. Маша из всего имения, оставшегося после Милова, взяла себе только один его силует, возвратилась в дом своих родственников, где через несколько месяцев и умерла с грусти.

В настоящем издании представлены русские сентиментальные повести, написанные в период между началом 70-х годов XVIII века и 1812 годом. Выбор повествовательного жанра объясняется тем, что именно в нем в наибольшей степени отразилась специфика русского сентиментализма как литературного направления.

об авторе, источник публикации произведения, примечания к тексту и три словаря - именной, мифологических имен и названий и словарь устаревших слов. Издатели XVIII века не всегда называли авторов публикуемых ими произведений, отсюда несколько анонимных повестей и в данном сборнике.

Большая часть произведений печатается по первому и, как правило, единственному их изданию. Немногие отступления от этого принципа специально оговорены в примечаниях.

в Экспедиции о государственных доходах и в департаменте государственного казначейства. С 1826 по 1828 год был вице-губернатором в Твери, а затем (около года) - в Архангельске. После непродолжительной борьбы с местными чиновниками-взяточниками вынужден был подать в отставку и вернуться в Петербург, где давал уроки в Пажеском корпусе. Умер в большой бедности в 1831 году.

Свое творчество Измайлов начал нравственно-сатирическим романом "Евгений, или Пагубные следствия дурного воспитания и общества" (ч. I и II, 1799--1801). В 1801 году была издана его повесть "Бедная Маша", в которой соединились сентиментальная и сатирико-бытовая традиции. Дальнейшая литературная судьба Измайлова тесно связана с петербургским "Вольным обществом любителей словесности, наук и художеств", в которое он был принят в 1802 году и бессменным председателем которого состоял с 1816 по 182 год.

"Цветник" (1809--1810), а с 1818 по 1826 год издавал собственный журнал "Благонамеренный". Оба этих журнала были органам "Вольного общества". Широкую известность Измайлов получил как автор басен стихотворных сказок, в которых ярче всего раскрылся его сатирический дар.

Бедная Маша - повесть вышла отдельной книгой в 1801 году.