Автор: | Зоргенфрей В. А., год: 1925 |
Категория: | Стихотворение |
Вильгельм Зоргенфрей
Собрание стихотворений
Страстная суббота.
Стихи
(Петербург: Издательство "Время", 1922)
Благословенной памяти Александр Александровича Блока
Настоящая книга составлена из стихотворений, написанных с 1904 по 1921 г., с перерывами, доходящими до нескольких лет. В отдел I "Кладбище" включены стихотворения 1904-1907 гг.; некоторые из них должны быть признаны юношескими; другие принадлежат, во всяком случае, эпохе отдаленной, смутно памятной современному сознанию. В отдел II "Милосердная дорога" вошли позднейшие стихотворения, до написанных в минувшем году включительно.
Оба отдела связаны некоторым единством поэтического восприятия жизни и смерти; образным выражением этого единства служит наименование книги "Страстная Суббота".
В.З.
Февраль 1922
I. КЛАДБИЩЕ
Кладбище
1.
Прошлой ночью злобно пела вьюга, |
Снег сковал густую зелень елей. |
Поутру пришла моя подруга, |
Принесла венок из иммортелей. |
Вся в снегу железная решетка, |
Вся в снегу встречает солнце утра, |
На морозе ласково и четко |
Расцветают краски перламутра. |
И венок к распятью прикрепила. |
Зацвела под снежною пустыней |
И вздохнула тихая могила. |
Уходя, ты крест поцеловала... |
Миг свиданья беден был и краток, |
Но на влажном зеркале металла |
Детских губ остался отпечаток. |
2.
Тень от черного креста |
На могильном ляжет камне... |
Ах, вечерняя мечта |
Упоительно близка мне. |
Рано, рано, подожди! |
Ночь еще не победила -- |
Злые чары на пути |
Восходящего светила. |
Вот, прозрачней стала высь, |
Лунный отблеск множит тени, |
Хрупким золотом зажглись |
Тайна смерти - позади, |
Тайна неба - у порога... |
Рано, рано, подожди... |
Подожди велений Бога. |
3.
Я побежден неведомою силой, |
Я приношу невидимому дань. |
Проходят дни. Над скорбною могилой |
Сплетает время призрачную ткань. |
Мой прах истлел. Враждебные стихии |
Разрушили могильную плиту. |
Венки из роз, поблекшие, сухие, |
Истлели, прикрепленные к кресту. |
Я слышу: путник бродит меж холмами, |
Минувшего отыскивая весть, |
И надпись, полустертую годами, |
Припав к земле, пытается прочесть. |
И не найдя ответного призыва, |
В могильных снах прозрев свою судьбу, |
Об имени уснувшего в гробу. |
Неведомому Богу
За гранями узорного чертога |
Далеких звезд, невидимый мирам, |
В величии вознесся к небесам |
Нетленный храм Неведомого Бога. |
К нему никем не найдена дорога, |
Равно незрим он людям и богам, |
Им, чьи судьбы сомкнулись тесно там, |
У алтаря Неведомого Бога. |
За гранью звезд воздвигнут темный храм. |
Судьбы миров блюдет он свято, строго, |
Передает пространствам и векам. |
И много слез, и вздохов тяжких много |
К нему текут. И смерть - как фимиам |
Пред алтарем Неведомого Бога. |
1904
* * *
Я стучался в сердца людские, |
Молчаливой не вняв земле: |
Направьте в туманной мгле. |
Были холодны, были враждебны |
Пресыщенные взоры их, |
Славословья, гимны, молебны |
Заглушили трепетный стих. |
Ныне верю, что камни живы |
И живые мертвы сердца, |
Ныне знаю - мгновенья лживы |
И безмерна лишь святость конца. |
Между мной и ликующим миром |
Никогда не поблекнет тень. |
Возжигайте ладан кумирам, |
Возжигайте - но близок день! |
1904
* * *
И понеслися они в урагане высоко, высоко... |
Синее море под ними, шумя, разостлалось без краю, |
Волны ходили, дробясь, и сверкала холодная пена, |
Ярко сверкала внизу, рассыпаясь серебряной пылью. |
Мерно потом проносились они над пустынной землею, |
Запах вдыхая цветов и любуясь манящим узором. |
...Долог был путь их воздушный, и выше они поднялися, |
Выше они поднялися над царством цветов и туманов. |
Было мертво, и печально, и тускло в пустынях эфира, |
Вздрогнув, порвалися струны и звуков внезапно не стало. |
Только стучали сердца, два созвучные сердца стучали, |
Два палящие взора встречались, сближались, сплетались, |
Два палящие взора - лучи загоревшихся душ их, |
Вечным огнем загоревшихся душ их, зажженных любовью. |
Сентябрь
Б. Кирпичниковой
Ночью сон наш нежат вьюги, к утру будят холода. |
На заре, в туманном круге, солнце греет сталь пруда. |
Мы живем в высоком доме, под горой увядший сад. |
В полдень, в радостной истоме, стекла алые дрожат. |
На куртинах, под балконом, георгины отцвели. |
Целый день с прозрачным звоном режут небо журавли. |
Ветер поле обвевает, в полдень прячется в овраг, |
На закате налетает, рвет и треплет красный флаг. |
Чье-то звонкое молчанье сторожит покой земли. |
Сходит день в чужие страны, стынет низкий небосвод, |
И опять поют туманы, водят бури хоровод. |
Вихри бьются в стены дома, крутят мутное кольцо, |
Зацветающая дрема тихо всходит на крыльцо. |
Сумрак сердца не встревожит, вьюга снов не замутит, |
Светлый день безбурно прожит и любовью перевит. |
* * *
Из мрамора, звенящего победно, |
Мы поклялись воздвигнуть стройный храм. |
Ничтожные! Как сердце наше бедно, |
Как далеко от праха к небесам! |
Прервался труд, и храм наш недостроен; |
Среди долин пятном белеет он; |
Весенний ветер дышит из пробоин |
И обвевает линии колонн. |
Да пыль кругом ложится голубая, |
Крутясь в лучах полдневного тепла, |
И уж трава, душистая, сырая, |
Но близок сердцу храм незавершенный |
...................................................... |
* * *
Сердце еще не разбилось -- |
Верит, и любит, и ждет... |
Целую ночь ты молилась, |
Целую ночь, напролет. |
Пламя свечи трепетало, |
Дымно горело, темно. |
Поздняя вьюга стучала |
Сослепу в дверь и в окно. |
Поутру злобным порывом |
Ветер свечу погасил. |
Я по тоскующим нивам, |
Плача, тебя проводил. |
Сердце еще не разбилось -- |
Верит, и любит, и ждет. |
Грустно со мной ты простилась, |
Гордо пошла ты вперед. |
Шла в опустевших полях... |
Бог тебе будет защитой |
В чуждых и дальних путях! |
Мертвым
Тайны неба не раскрыты, |
Знаки звезд не сочтены. |
Чутко каменные плиты |
Стерегут немые сны. |
Меж могильными холмами |
Бродит Ночи и Утра ждет. |
Вечность веет над крестами |
Нить забвения плетет. |
Под холодною землею |
Тлеют спящие в гробу; |
Время властною рукою |
Заметает к ним тропу. |
За оградою могильной |
Даль безвестна и темна. |
Спите с миром! Бог всесильный |
Кровь
Отзвенели, порвались струны, |
Поблекли слова любви. |
Дали мутны, гремят перуны, |
И небо, все небо в крови. |
Точит кровь по снегам узоры, |
Зажигает зарево днем, |
И людские темные взоры |
Кровавым горят огнем. |
Я ее проклинаю всей силой, |
Всей силой живой души, |
И мой голос, мой крик унылый |
Не один, не замрет в глуши. |
Любовь и во мраке светит, |
Любовь зовет и в огне... |
Друг, безвестный друг мой ответит, |
Издалёка ответит мне. |
Январь 1905
* * *
Терема, бойницы и зубцы. |
Собирались к паперти соборной |
Христа ради нищие слепцы. |
Проходил с царицей царь к вечерне, |
Проходил, стрельцами окружен. |
Позади - нестройный ропот черни, |
Гром оружья, колокольный звон. |
У слепых безрадостные лица, |
И лампады меркнут, не горя, |
И, понурясь, бледная царица |
Оперлася на руку царя. |
Из казны, казны своей богатой |
Царь дарит убогих и слепцов. |
Следом ходит шут его горбатый, |
Тешит двор игрою бубенцов. |
Потускнели ризы и оклады, |
Замер, смолк слепых убогий хор... |
Царь с царицей, стоя у ограды, |
На высокий крестятся собор. |
Вкруг царя - бояре и попы. |
Ходит шут, звенит игрушкой медной |
И мигает в сторону толпы. |
Сентябрь 1906
* * *
Страшно. Ушли, позабыли, |
Громко смеялись окрест. |
Знак завершившейся были - |
Черный, из дерева, крест. |
Умер. Мой гроб заколочен, |
Крепко гвоздями забит. |
Прах осквернен, опорочен, |
Всеми забыт. |
Мертвый я Богу покорен, |
Медленно тлею в гробу. |
Знаю, конец мой позорен - |
Мне ль переспорить судьбу? |
Мирно лежу под землею. |
Жду. Завершился подсчет. |
Время течет. |
Декабрь
Выйди в полночь. Площадь белая |
Стелет саван у реки. |
Гулко ночь обледенелая |
Застучит в твои виски. |
Месяц, облаком завешенный, |
Глянет в дымное кольцо, |
И, волнуясь, ветер взбешенный |
Бросит снег тебе в лицо. |
Стань, окованная холодом, |
Там, где вскинут черный мост |
Стихнет ветер. Пыльным золотом |
Загорятся пятна звезд. |
Над перилами чугунными |
Перегнись и посмотри: |
Вдоль реки цепями лунными |
Зыбко пляшут фонари. |
Свищет снег по дальним линиям, |
И, окутанные инеем, |
Гулко плачут провода. |
Что ты ждешь? Свистками грубыми |
Утро рвет волшебный бред. |
Там, над каменными трубами, |
Встал мигающий рассвет. |
Переулками разрытыми |
Ночь из города ползет, |
И кровавыми гранитами |
Расцветает небосвод. |
Хмуро камни просыпаются, |
Стынет сердце... Отдохни. |
За рекою зажигаются |
Безнадежные огни. |
В зеркала свинцово-синие |
Слепо смотрится заря - |
Это встал в короне инея |
Белый призрак Декабря. |
* * *
В тишине бессонных ночей: |
Меркнет в дымном бархате ладана |
Пламя трех зажженных свечей. |
Это я - под недвижною маскою, |
Это я - в кружевных волнах. |
Кто-то, тихий, последней ласкою |
Обвевает бессильный прах. |
Смутно гаснут отзвуки пения, |
Замирает тревожный гул. |
Кто-то, скорбный, призраком тления |
К моим мертвым устам прильнул. |
В этот миг наяву свершается, |
Что беззвучно таили дни: |
Кто-то, светлый, ко мне склоняется |
И, целуя, гасит огни. |
Эпилог
Все как было, все как прежде: |
Ночь без сна, |
Сердце, верное надежде, |
Зимний вечер так же долог, |
Так же тих; |
Те же в окнах иглы елок |
Ледяных; |
Та же площадь возле дома |
Широка. |
Эта сказка так знакома, |
Так близка. |
Ночь светла, и ветер злится, |
В окна бьет. |
Тише, тише... Кто стучится |
У ворот? |
Никого. В окне понуром |
Тихий след; |
Под зеленым абажуром |
Тот же свет; |
И лампадка на ночь та же |
Зажжена, |
И дрожит в углу на страже |
Так. Судьбе в слепые очи |
Загляни: |
Будут медленные ночи, |
Будут дни. |
Будет сказка без границы, |
Без конца -- |
Скрип промерзшей половицы |
У крыльца, |
Тихий свет перед иконой, |
Тень в углу |
И от лампы круг зеленый |
На полу. |
Сердце отдано надежде, |
Верь и жди: |
Скорбный крест твой, как и прежде, |
На груди. |
II. МИЛОСЕРДНАЯ ДОРОГА
Александру Блоку
...Имею на тебя то, что оставил ты первую любовь твою.
Помнит месяц наплывающий |
Все, что было и прошло, |
Но в душе, покорно тающей, |
Пусто, звонко и светло. |
Над землею - вьюга снежная, |
В сердце - медленная кровь, |
Глубоко под снегом - нежная, |
Позабытая любовь. |
Скудно, скорбно дни истрачены, |
Даль пределы обрела, |
Сочтены и обозначены |
Мысли, речи и дела. |
Эту жизнь, безмерно серую, |
Я ли, живший, прокляну? |
Нет, и мертвым сердцем верую |
В позабытую весну. |
Пусть истлела нить печальная, |
И сомкнулась пустота - |
Ты со мной, моя начальная |
И легки пути тернистые, |
Твой не страшен Страшный Суд. |
Знаю, чьи уста лучистые |
Приговор произнесут. |
Тихо радость исповедую, |
Память сердца озарю: |
Приобщи твоей победою |
К неземному алтарю. |
Высоки врата престольные, |
Тяжелы земные сны, |
Но любви простятся вольные |
И невольные вины. |
Сентябрь 1913
Лилит
1.
В пределы предначертанного круга |
Вступают две согласные судьбы. |
Ты слушаешь, как северная вьюга |
Раскачивает гулкие столбы. |
И, гневное молчание храня, |
Ты смотришь на бессмысленные вещи: |
На ржавый снег, на сосны, на меня. |
Тоска моей размеренной дремоты -- |
Как давний сон. И кровь во мне стучит: |
Я ждал тебя! Не спрашиваю, кто ты, |
Любимая. Я знаю, ты - Лилит. |
-- Темнее взор. Зрачок атласный шире. |
Печальнее надменные уста. -- |
Да, ты одна! Одна в пустынном мире, |
И за тобою смертная черта. |
Усмешкою смыкаются ресницы, |
На лоб скользнула шелковая прядь... |
Вот только эти траурные птицы |
Над озером. О чем они опять? |
2.
Летний сумрак славит Бога, |
Небо зноем не томит. |
Милосердная дорога |
Дремлют шелковые птицы, |
Стынут стрелы хрусталя, |
Под ногою у царицы |
Темнокрылая земля. |
Улыбнется - день зажжется, |
Отвернется - кровь прольется, |
Будет так, как повелит |
Благосклонная Лилит. |
Я целую плащ узорный |
И державное кольцо, |
И усмешкою покорной |
Освещается лицо. |
Но под царским покрывалом |
Сердце легкое болит -- |
Об ином, о небывалом |
Сумрак шепчется с Лилит. |
3.
Руку жмут еще кольца колкие, |
А уж сердце летит, летит... |
Солнце ночи, моя Лилит. |
Легок путь, без счастья и ревности. |
Не одна ли мера, скажи, |
И моей легкокрылой верности, |
И твоей беззащитной лжи. |
Только плечи запомнить тонкие, |
Только шелком волос вздохнуть... |
В ночь, по скату, тропами ломкими |
Побреду, дойду как-нибудь. |
* * *
Приходит, как прежде, нежданно - |
Будить от тяжелого сна, |
И новая радость желанна, |
И новая боль не больна. |
Но платья темнее надеты, |
И тени длинней от ресниц, |
И в пристальном взоре просветы |
Лиловых, закатных зарниц. |
Коснется рукою жемчужной, |
И маятник никнет, ненужный, |
И время, жестокое, спит. |
Молчания я не нарушу, |
Тебе отдаю я во власть |
Мою воспаленную душу, |
Мою неизбытую страсть. |
Дышать твоим ровным дыханьем, |
И верить твоей тишине, |
И знать, что последним прощаньем |
Придешь ты проститься ко мне. |
В тот час, когда ужас безликий |
Расширит пустые зрачки, |
Взовьешься из черной, из дикой, |
Из дикой и черной тоски. |
Возникнешь в дыму песнопений, |
Зажжешься надгробной свечой, |
И станешь у смертных ступеней - |
Стеречь мой последний покой. |
* * *
Ярче взвивается плащ и тревожнее дробь кастаньет. |
Холодом веет от стен, и сквозь плотные пологи ночи |
Мерной и тяжкой струей проникает щемящий рассвет. |
Скоро зажгут на столах запоздалые низкие свечи, |
Взвизгнет румынский смычок, оборвется ночная игра. |
Плотный блондин в сюртуке, обольщающий мягкостью речи, |
Вынет часы, подойдет и покажет на стрелки: Пора! |
Ветер ворвался и треплет атлас твоего покрывала. |
В мутном проходе у стен отразят и замкнут зеркала |
Тяжесть усталых колонн и тоску опустевшего зала, |
Боль затуманенных глаз и покорную бледность чела. |
Гулко стучит у подъезда, трепещет и рвется машина, |
Мутные пятна огней на предутреннем чистом снегу, |
К запаху шелка и роз примешается гарь от бензина, |
Яростно взвоет рожок и восход заалеет в мозгу. |
Будут кружиться навстречу мосты, и пруды, и аллеи, |
Ветер засвищет о том, что приснилось, забылось, прошло. |
В утреннем свете - спокойнее, чище, бледнее -- |
Будем смотреть в занесенное снегом стекло. |
Глубже запали глаза и сомкнулся усмешкою рот -- |
Так загадала судьба, чтобы нам в это утро слепое |
Мчаться по краю застывших, извилистых вод. |
Скоро расступятся ели и станет кругом молчаливо, |
Вяло блеснут камыши и придвинется низкая даль, |
Берег сорвется вперед, в снеговые поляны залива... |
Так загадала судьба. И не страшно. Не нужно. Не жаль. |
Черная магия
Пусть ушел! Какой упрямый, вздорный! |
Все бы в губы целовать... |
Знаю, явишься опять. |
...День какой сегодня, пыльный, черный, |
Дым из труб - и солнца не видать. |
Вот теперь бы, вот в такое лето -- |
В заграничные леса! |
Я и то не так, как все, одета: |
Даже розу кремового цвета |
Приколола в волоса. |
Говорит: "Ну, что ты все хохочешь, |
" - Подожди: |
-- Оттого, что жмет в груди! |
... Да уж, да, приди, целуй где хочешь, |
Так и быть уж, приходи! |
Я такая, с темным, скромным взглядом... |
Ножка узкая стройна... |
Каждый встречный обжигает ядом, |
Догоняет, дышит, жмется рядом, |
Каждый хочет, всем нужна. |
Душно, тесно, нету мне покоя -- |
Прочь! Не нужно, не хочу! |
Потушу сейчас свечу, |
Буду биться об пол головою, |
Громко, страшно закричу. |
А засну - во сне придет и ляжет |
Сбоку мертвая сестра, |
Обовьет руками, руки свяжет, |
И застонет жалобно, и скажет: |
"Что же ты? Твоя пора!" |
Ах, взметнусь, проснусь, вскочу с постели -- |
Божья Матерь, помоги! |
Черный глаз испортил, одолели, |
Обессилили враги. |
Сто поклонов, сто крестов - не сбиться... |
Как горит в плече звезда! |
Пол скрипит и голова кружится. -- |
Если только снова он приснится, |
Значит - завтра, значит - да! |
Терсит
Вослед теням героев и царей |
Скользну и я, презренный и лукавый, |
И стану там, где сумерки серей, |
Поодаль - дожидаться переправы. |
Когда ж причалит легкая ладья |
И павших примет в сладостное лоно, |
Мне места не достанет в ней, и я |
Застыну над обрывом Ахерона. |
Беглец и трус, я оглянусь с тоской, |
Но там - укор и девы-Евмениды... |
Мертвящим изваянием обиды. |
* * *
Пытал на глухом бездорожье |
У мертвенных чисел, у книг, |
Но тяжкой премудрости Божьей |
Свободной душой не постиг. |
Извечно, торжественно, свято -- |
Положен во гроб и отпет, |
И в мире, где был он когда-то, |
Его, первозданного, нет |
Но тайну томленья земного |
Творит неустанно Господь, |
И в явь претворяется слово, |
И дух облекается в плоть. |
Не латником в тверди небесной, |
Водителем благостных сил, |
Нет, к жизни и скудной и тесной |
Создатель его воскресил. |
Безрадостна доля вторая, |
В дощатые стены сарая |
Пустынная бьется весна. |
Там пахнет травой прошлогодней, |
И тучи косятся в окно, |
И тлеет в истоме Господней |
Прорытое влагой зерно. |
В углу, за поленницей ржавой, |
Скребется голодная мышь... |
Ты, Сильный, Ты, Крепкий, Ты, Правый, |
На нем свою волю творишь. |
Грызет и скребется у щели, |
И точит кору, не спеша, |
И в скользком, отверженном теле |
Ликует живая душа. |
Так вот она, низкая доля, |
Предел вдохновенной тщеты -- |
Проталины чахлого поля, |
Прибитые ветром кусты. |
Окутаться сумраком топким, |
И славить дыханием робким |
Твою милосердную мощь. |
* * *
Был как все другие. Мыслил здраво, |
Покупал в субботу "Огонек", |
К Пасхе ждал на шею Станислава |
И на самой Вербной занемог. |
Диагност в енотовой шинели |
Прибыл в дом, признал аппендицит |
И потом простился еле-еле, |
Получив пятерку за визит. |
На Святой поведала супруга |
С чувством скорби и без лишних слов, |
Что в итоге тяжкого недуга |
Умер муж, Иван Фомич Петров. |
На кладбище ехал он по чину -- |
По расчету на шесть лошадей. |
Провожала доброго мужчину |
Группа сослуживцев и друзей. |
Говорил фон-Штрупп, правитель дел: |
"Странно, право... Жив был в понедельник, |
Нынче ж мертв. Печален наш удел!". |
Собеседник ухмылялся тупо. |
С крыш текло. Весенний жидкий луч |
Отразился от калош фон-Штруппа |
И стыдливо спрятался меж туч. |
Был Петров чиновником в Синоде, |
Жил с женой, стоял за "Огонек". |
Ты совсем в другом, читатель, роде -- |
Адвокат, профессор, педагог. |
Веришь только в толстые журналы, |
Ждешь реформ, чины не ставишь в грош |
И, как все другие либералы, |
Просто так - с подругою живешь. |
Болен был Петров аппендицитом, |
То есть воспалением простым. |
Ты умрешь, сражен сухим плевритом, |
Осложненным чем-нибудь другим. |
О тебе заметку тиснет "Речь", |
Ляжешь ты на Волковом кладбище, |
Где Петров не догадался лечь. |
Прах твой к месту вечного покоя |
На руках поклонники снесут, |
Скажут речь о недостатках строя |
И тебя их жертвой назовут. |
И погода будет не такая, |
И другой, конечно, будет гроб, |
Лития особая, другая, |
И особый, либеральный поп. |
Если там ты встретишься с Петровым, |
Ты ему не подавай руки -- |
Чинодралу с Станиславом новым, |
С гнусным воспалением кишки. |
Легким взмахом серебристых крыльев |
Отделись и пребывай суров: |
Ты - Иванов, Яковлев, Васильев, |
Не какой-нибудь Петров. |
Земля
И дикой сказкой был для вас провал
И Лиссабона и Мессины.
Ал. Блок
Кружит, в веках прокладывая путь, |
Бескрылая, плывет неторопливо, |
И к солнцу поворачивает грудь, |
И дышит от прилива до отлива. |
Отроги гор - тугие позвонки - |
Встают грядой, застывшей в давней дрожи, |
И зыблются покатые пески |
Изломами растрескавшейся кожи. |
На окуляр натягивая нить, |
Глядит в пространства звездные астроном |
И тщится бег свободный подчинить |
Незыблемым и мертвенным законам. |
А химика прокисленная длань |
Дробит куски разрозненного тела, |
И формула земли живую ткань |
В унылых письменах запечатлела. |
И веет дух над весом и над мерой - |
А камни внемлют голосу певца, |
И горы с места двигаются верой. |
Удел земли - и гнев, и боль, и стыд, |
И чаянье отмстительного чуда, |
И вот, доныне дерево дрожит, |
К которому, смутясь, бежал Иуда. |
И кто пророк? Кто скажет день и час, |
Когда, сорвавшись с тягостного круга, |
Она помчит к иным созвездьям нас, |
Туда, где нет ни Севера ни Юга? |
Как долго ей, чудовищу без пут, |
Разыскивать в веках себе могилу, |
И как миры иные назовут |
Ее пожаром вспыхнувшую силу? |
Над Невой
Поздней ночью над Невой, |
В полосе сторожевой, |
Взвыла злобная сирена, |
Снова тишь и снова мгла. |
Вьюга площадь замела. |
Крест вздымая над колонной, |
Смотрит ангел окрыленный |
На забытые дворцы, |
На разбитые торцы. |
Стужа крепнет. Ветер злится. |
Подо льдом вода струится. |
Надо льдом костры горят, |
Караул идет в наряд. |
Провода вверху гудят: |
Славен город Петроград! |
В нише темного дворца |
Вырос призрак мертвеца, |
И погибшая столица |
В очи призраку глядится. |
А над камнем, у костра, |
Тень последнего Петра - |
Взоры прячет, содрогаясь, |
Ноют жалобно гудки. |
Ветер свищет вдоль реки. |
Сумрак тает. Рассветает. |
Пар встает от желтых льдин, |
Желтый свет в окне мелькает. |
Гражданина окликает |
Гражданин: |
-- Что сегодня, гражданин, |
На обед? |
Прикреплялись, гражданин, |
Или нет? |
-- Я сегодня, гражданин, |
Плохо спал: |
Душу я на керосин |
Обменял. |
От залива налетает резвый шквал, |
Торопливо наметает снежный вал -- |
Чтобы глуше еще было и темней, |
Чтобы души не щемило у теней. |
1920
Еще скрежещет старый мир, |
И мать еще о сыне плачет, |
И обносившийся жуир |
Еще последний смокинг прячет, |
А уж над сетью невских вод, |
Где тишь - ни шелеста, ни стука -- |
Всесветным заревом встает |
Всепомрачающая скука. |
Кривит зевотою уста |
Трибуна, мечущего громы, |
В извивах зыбкого хвоста |
Струится сплетнею знакомой, |
Пестрит мазками за окном, |
Где мир, и Врангель, и Антанта, |
И стынет масляным пятном |
На бледном лике спекулянта. |
Сегодня то же, что вчера, |
И Невский тот же, что Ямская, |
И на коне, взамен Петра, |
А если поступью ночной |
Проходит путник торопливо, |
В ограде Спаса на Сенной |
Увидит он осьмое диво: |
Там, к самой паперти оттерт |
Волной космического духа, |
Простонародный русский черт |
Скулит, почесывая ухо. |
Октябрь 1920
* * *
Вот и всё. Конец венчает дело. |
А казалось, делу нет конца. |
Так покойно, холодно и смело |
Выраженье мертвого лица. |
Смерть еще раз празднует победу |
Надо всей вселенной - надо мной. |
Слишком рано. Я ее объеду |
На последней, мертвой, на кривой. |
А пока что, в колеснице тряской |
Колкий гроб окрашен желтой краской, |
Кучер злобно дергает вожжу. |
Шаткий конь брыкается и скачет, |
И скользит, разбрасывая грязь, |
А жена идет и горько плачет, |
За венок фарфоровый держась. |
-- Вот и верь, как говорится, дружбе: |
Не могли в последний раз придти! |
Говорят, что заняты на службе, |
Что трамваи ходят до шести. |
Дорогой мой, милый мой, хороший, |
Я с тобой, не бойся, я иду... |
Господи, опять текут калоши, |
Простужусь, и так совсем в бреду! |
Господи, верни его, родного! |
Ненаглядный, добрый, умный, встань! |
Третий час на Думе. Значит, снова |
Пропустила очередь на ткань. - |
А уж даль светла и необъятна, |
И слились разрозненные пятна, |
И смешались скрипы и гудки. |
Там, внизу, трясется колесница, |
И, свершая скучный долг земной, |
Дремлет смерть, обманутый возница, |
С опустевшим гробом за спиной. |
СТИХОТВОРЕНИЯ, НЕ ВОШЕДШИЕ В СБОРНИК
Пробуждение Потока
(пародия-шутка)
1
Граф Толстой Алексей не довел до конца |
Свою повесть о храбром Потоке; |
Двести лет он заставил проспать молодца |
И притом не подумал о сроке. |
"Пробужденья его, - он сказал, - подождем, |
Что увидит Поток, мы про то и споем". |
Но, конечно, Толстой не дождался: |
Занемог как-то раз и скончался. |
2
На себя я решился ответственность взять |
За рассказ о дальнейших событьях, |
И немедля затем позабыть их, |
Ибо я - не поэт, а рассказчик простой, |
И, конечно, не так написал бы Толстой, |
Он был мастер былинного склада, -- |
Мне же суть передать только надо. |
3
Дело в том, что Поток мог и больше проспать, |
Если б всё было мирно и гладко; |
Но средь самого сна... как бы это сказать?.. |
На душе его сделалось гадко, |
И нелепый в ушах начался перезвон; |
Встал, глаза приоткрыл и прислушался он; |
За стеной в барабан ударяли |
И на воздух из пушек стреляли! |
4
Удивился Поток: "Что за шум за такой? |
Побежать посмотреть, что случилось? |
Ведь недаром же мне среди ночи глухой |
Безобразное что-то приснилось! |
Да и спать надоело - суставы хрустят, |
Поразмяться могучие плечи хотят; |
Днем дремать - оно как-то зазорно!" |
5
И на площадь широкую вышел Поток -- |
Видит, площадь народом покрыта. |
Слышны крики: "Япония", "Дальний Восток", |
"Камимура", "Цзинь-Чжоу", "Мутсу-Хито"... |
Слышит: люди "ура!" исступленно кричат, |
Шапки, зонтики, палки на воздух летят; |
Все поют, все на месте толпятся |
И порой непечатно бранятся. |
6
"Ну, - подумал Поток, - ожидай тут добра, |
Видно, разум у всех помутился", -- |
И к тому, кто кричал всех задорней "ура!", |
Он с вопросом таким обратился: |
"Объясни мне, любезный, о чем у вас крик? |
Что за новый такой, непонятный язык? |
Отчего о порядке не просят? |
И кого так нещадно поносят?" |
7
"Что ты, что ты, родимый? - он слышит в ответ. -- |
Постыдись, неужели не знаешь? |
И ночных телеграмм не читаешь? |
Мы воюем с японцами, с желтым врагом; |
Познакомятся, бестии, с русским штыком, |
Не забудут нас долго макаки, |
Мы пропишем им мир - в Нагасаки!" |
8
"Погоди, - говорит удивленный Поток, -- |
Погоди, дай мне с духом собраться! |
Кто такие японцы? Где Дальний Восток? |
И за что мы должны с ними драться?" |
-- "Я не знаю, - Потоку в ответ патриот, - |
Где живет этот самый японский народ, |
Слышно, за морем где-то селятся; |
Где нам, людям простым, разобраться? |
9
А касательно, значит, причины войны, |
То причины известны начальству, |
Мы же верить родителям нашим должны: |
Нас тому обучают сызмальства". |
Но Поток, возмутясь, говорит: "Погоди! |
Больно просто выходит: пошлют, так иди! |
Но за что и про что - понимали?" |
10
"Виноват! - позади его кто-то сказал |
В чрезвычайно ласкательном тоне. -- |
О причинах войны я подробно писал |
В предпоследнем своем фельетоне". |
(Это был публицист, как узнали потом, |
Из играющих ловко газетным листом, |
Помышляющих только о моде |
И меняющих цвет по погоде.) |
11
"Извиняюсь, - сказал он, - что вас перебью, |
Но надеюсь, что вы не в обиде, |
Я свой взгляд откровенно сейчас разовью |
В популярном, упрошенном виде. |
Для меня, как для русского, в деле войны |
Все причины понятны и цели ясны, |
Пусть шипят государства другие, -- |
Цель главнейшая: слава России! |
12
Как вторую причину, могу указать |
На избыток отваги народной, |
Выход в море, прямой и свободный! |
За четвертую мы не признать не могли |
Перспективу забрать клок соседней земли, |
Но при этом, добавлю я в-пятых. |
Просветить азиатов проклятых! |
13
Дальше... слава России... ах, да! я забыл, |
Что об этом уже мы сказали... |
Сил народных избыток... и он у нас был... |
Выход в море... его мы считали?.." |
-- "Погоди! - закричал, рассердившись, Поток. -- |
Ты, я вижу, учен, да в делах не знаток! |
Слышишь, бают, на славу России |
Поначалу надежды плохие. |
14
А по части избытка отваги и сил |
Ты соврал: больно всюду недужно! |
Насчет выхода в море и пуще смудрил: |
Никакого нам моря не нужно! |
Нам не по морю плыть, кораблей не водить; |
По земле бы сперва научиться ходить! |
Вот живется не слишком привольно". |
15
"Агитатор! - вскричал, побледнев, публицист. -- |
Пропишу, затравлю, загоняю!" |
Но Поток говорит: "Что ж, я совестью чист, |
Говорю всё, что вижу и знаю". |
Но к нему публицист: "Ты, брат, больно речист, |
Посмотрите, ребята, прямой анархист!" |
А Поток отвечает: "Не знаю, |
Но, конечно, войны не желаю!" |
16
Тут все подняли крик, угрожают, шумят, |
Наступают густыми рядами; |
Слышны крики: "Отечество", "Церковь", "Солдат" |
И что кто-то "подкуплен жидами". |
Полицейских зовут, намекают на суд, |
Кулаками и палками в гневе трясут |
И Потока с язвительным тоном |
Называют "японским шпионом". |
17
Стало тошно Потоку от этих речей, |
В голове у него помутилось, |
И тревожное сердце забилось... |
Мой читатель, я вижу, давно уже ждет, |
Что Поток, словно сноп, упадет и заснет, -- |
Но Поток, рассердись, заявляет, |
Что он более спать не желает. |
18
Почему не желает он более спать |
И каким таким делом займется, |
Мы и сами того не сумеем сказать, -- |
Может быть, в другой раз доведется. |
В этом месте, однако, точь-в-точь как Толстой, |
Слышу также я оклик внушительный: "Стой! |
Стой! он публику только морочит, |
Отвертеться, наверное, хочет! |
19
Почему он, во-первых, в стихах рассказал |
О невеже таком, о Потоке? |
И зачем вообще так игриво писал |
О событьях на Дальнем Востоке? |
Что хотел он сказать? Что он мог доказать? |
Как идеи его меж собою связать? |
Повторяем: здесь дело не чисто!" |
20
Разумеется, автор ответить бы мог, |
Но молчать себя вправе считает: |
Вольнодумное слово-де молвил Поток, |
Так Поток за него отвечает!.. |
Впрочем, я пошутил: соглашаюсь вперед, |
Что подобный ответ - не ответ, а обход, |
И утешу: не так еще поздно, - |
Будет время - отвечу серьезно! |
Конец 1904
Зрителю
(Посвящается "Зрителю")
Я люблю взглянуть на сцену, |
Мне забавны лицедеи. |
Уплатив за место цену, |
Мирно сел я в галерее. |
Созерцаю скромным взором |
Театральную обитель, |
И твердят лакеи хором: |
"Вы здесь зритель, только зритель!" |
Час проходит. Очевидно, |
Что актеры учат роли, |
Мне становится обидно, |
Я кричу: "Играйте, что ли!" |
Услыхав такое слово, |
Благочиния блюститель |
Наклоняется сурово, |
Говоря: "Вы только зритель". |
Дан сигнал. Два-три актера |
Декламируют жестоко; |
Слово каждое суфлера |
Ясно слышно издалека. |
Я кричу: "Суфлера к черту!" |
Появляется служитель |
И, приблизив палец ко рту, |
Говорит мне: "Тсс... Вы зритель!" |
Узнаю не без досады, |
Что смотрел уж эту дрянь я: |
Перекрашены наряды, |
"Стой! - кричу я. - Невозможно! |
Стой! Я хлама не любитель!" |
На меня глядят тревожно: |
"Тише, зритель! Тише, зритель!" |
Сыгран акт последний драмы, |
Сняты шлемы, шпаги, ленты; |
Подрумяненные дамы |
Щедро шлют аплодисменты. |
Я смотрю на них с укором... |
Появляется служитель: |
"Аплодируйте актерам! |
Вы же - зритель! Вы же - зритель!" |
Из театра выхожу я |
И мечтаю громогласно, |
Как друзьям своим скажу я, |
Что спектакль прошел ужасно. |
Но при выходе из зданья |
Ждет меня распорядитель: |
"Абсолютное молчанье! |
" |
<18 сентября 1905>
С.-Петербург
(Отрывок из краткой географии России)
Чем известна, чем гордится |
Развеселая столица? |
Как поддержит свой престиж |
Русский Лондон и Париж? |
Александровской колонной, |
Кавалерией салонной, |
Медной статуей Петра |
И конюшнями двора; |
Правоведами в корсетах, |
Хулиганами в манжетах, |
Петропавловским мешком |
И Семеновским полком; |
Всей полицией угрюмой, |
Государственною думой, |
Резиденцией царя |
И Девятым января; |
Заколоченною школой, |
Ожиданием "конца" |
И решеткой вкруг дворца; |
Униженьем человека, |
Совещанием Кобека, |
Храмом начатым Христа |
И актрисой Балета. |
<11 декабря 1905>
Благодарю (романс)
За то, что на войне, играя в прятки, |
Храня присягу, данную царю, |
Врагу вы дерзко показали пятки, |
Благодарю. |
За то, что вы нагайкою и пикой |
Встречали обновления зарю, |
За ваше зверство, за разгул ваш дикий |
Благодарю. |
За то, что женщин храбро вы рубили, |
Что старикам кричали: "Запорю", |
Благодарю. |
Служите ж верой-правдою до гроба, |
О вас молитву к небу я творю; |
А за разбой, за наглость вас особо |
Благодарю. |
<11 декабря 1905>
Город и деревня
(Вольное подражание Верхарну и Метерлинку)
1. Город
О, этот город на берегу реки |
И его дома, трижды обысканные! |
И эти городовые, стоящие на углах! |
Их свирепые лица, непечатная ругань! |
О, эти храмы! Они недостроены. |
О, терема - без обитателей, |
И эти офицеры, стреляющие в штатских, |
В безоружных штатских (там, в ресторанах)! |
И вы, закрытые двери университета! |
И ты, стоящий возле них пристав! |
И эти казаки! Ах, эти казаки, |
Эти ужасно храбрые казаки! |
2. Деревня
О деревня, о ты, трижды тихая, |
О ты, трижды тихая деревня! |
Там пригорки, а здесь ручейки... |
И этот толстый помещик! Эти худощавые крестьяне! |
Их худощавые лошади и коровы, |
И их вилы, их железные вилы, |
Их остро наточенные топорики! |
Эта школа! (Она не протоплена.) |
Это поле! (Оно не засеяно.) |
И там, вдалеке, волостное правление |
(О, не ходите туда, не ходите!) |
И этот старик, сидящий на завалинке... |
(Он только что выпорот.) |
И эти казаки! Ах, эти казаки, |
Эти ужасно храбрые казаки! |
Январь или февраль 1906
Ой, полна, полна коробушка...
Некрасов
"Ой, полна тюрьма пред Думою, |
Есть эсеры и ка-де! |
Что мне делать - не придумаю, |
Помогите, граф, в беде. |
Тюрьмы строим мы немалые, |
Их заводим без числа, |
Но итоги небывалые |
Конституция дала". |
Витте бережно торгуется: |
"Нам, мол, денег негде взять..." |
Дурново шумит, волнуется, |
Предлагает всех сослать. |
Знает только жандармерия, |
Как поладили они... |
Смолкни, голос недоверия, |
Графа строго не вини! |
<6 марта 1906>
В этом очерке правдивом |
Я намерен рассказать, |
Как прощался Фридрих Купфер, |
Молодой штеттинский немец, |
С огорченною супругой, |
Перед тем как совершить |
Путешествие в Россию. |
Уезжая из Штеттина |
По делам торговой фирмы, |
Прусский немец Фридрих Купфер |
Говорил своей супруге, |
Добродетельной Шарлотте: |
"Друг бесценный, радость сердца!.. |
Еду я в страну жандармов, |
Губернаторов Курловых, |
Адмиралов Чухниных. |
Еду я туда, где Витте |
Конституцию проводит |
И где графу в этом деле |
Друг бесценный, радость сердца! |
Еду я в тот край пустынный, |
Где медведей и казаков |
Можно встретить в городах. |
Обними меня, Шарлотта, |
Горько плачьте, Фриц и Карльхен!" |
Заливаяся слезами, |
Кротко мужа умоляла |
Златокудрая Шарлотта: |
"Радость сердца, добрый Фридрих, |
Отложи свою поездку |
В незнакомую страну! |
Кто жену твою поддержит, |
Кто детей твоих прокормит, |
Если Мин тебя пристрелит, |
Если Грингмут очернит?" |
Но, потея от натуги, |
Отвечал ей честный немец: |
"Дорог мне и Фриц и Карльхен, |
Но дела торговой фирмы |
Для меня важней всего!" |
-- "Если так, - сказала кротко |
Огорченная Шарлотта, -- |
Если так, то ты, конечно, |
Дашь себя застраховать?" |
-- "Был я в обществе "Колумбус", - |
Отвечал ей Фридрих Купфер, -- |
Был я в обществе "Колумбус", |
Всё подробно объяснил. |
Надо мною посмеялись |
И сказали: "Тех, кто едет |
По делам торговой фирмы |
На Луну или в Россию, |
Мы от смерти и увечья |
Не беремся страховать!" |
Что поделать? Надо ехать! -- |
Помолчав, прибавил Фридрих. -- |
Обними меня, Шарлотта! |
Из страны медведей бурых |
Привезу я вам игрушки: |
Две казацкие нагайки, |
Полицейских два свистка! |
Полно плакать, радость сердца! |
Уложи белье в корзину, |
Не забудь в дорожный ящик |
Больше мыла положить!" |
<1906>
Стихотворная сатира первой русской революции (1905-1907). Л., 1969.
* * *
Ал. Блоку
Вдохновенно преклонив колени, |
Кто предстал в тиши у алтаря? |
По чьему лицу живые тени |
Разбросала смутная заря? |
Я узнал, стыдливый друг молчанья, |
Я узнал чарующий твой взгляд! |
Эти очи, полные сиянья, |
О любви, родившейся от света, |
О любви, пьянящей, как цветы, |
О безумстве юного поэта, |
Паладина призрачной мечты. |
<1915>
"Русская литература". 1979, No 4.
Эпитафии (на случай кончины)
1. Арцыбашева
Лежу в гробу и женщин не целую... |
Прохожий, это - общая судьба! |
Зайди ж, как Санин некогда, в пивную |
И помяни усопшего раба. |
2. А. Каменского
Пофилософствуй, путник-друг, |
Как всё превратно в этом мире: |
Любить жену, иметь две пары брюк -- |
И написать рассказ "Четыре"! |
3. Кузмина
Горькую банщик запьет, не утешатся Эйленбург с Мольтке... |
4. Муйжеля
Он для народа сделал больше всех, |
Взывая каждою строкою: |
Снабдите русского крестьянина землею, |
Иль повесть напишу длиннее втрое, |
Чем "Грех". |
5. Г. Чулкова
Смелой рукою стучись ты |
В двери блаженной страны. |
О, если бы все анархисты |
Были бы так же страшны!.. |
6. Брешко-Брешковского
Сей писатель умер от удара, |
Ибо днем и ночью он строчил, |
Отсылая четверть гонорара |
В магазин бумаги и чернил. |
<1908>
Moriturus. Литературный некрополь
1. Евг. Замятин
Евгений Замятин. |
С лица он был чист и приятен, |
Фигурою статен, |
В сношеньях с людьми аккуратен, |
Отменно опрятен. |
Язык его свеж, ароматен, |
Не чужд отсебятин, |
Сюжет неизменно занятен, |
С полслова понятен. |
Недаром известен и знатен |
Евгений Замятин. |
2. Борис Пильняк
Лежу, Пильняк. Сквозь гробовую щель: |
Россия -- |
-- революция - |
-- метель: |
Печатных, в месяц, добрых три листа, |
А то и пять. |
Но - сомкнуты уста. |
Стынут уста в немой улыбке. |
Сон или явь? Христос, помоги! |
На ногу правую, по ошибке, |
Надели туфель с левой ноги! |
Милый ушел, усмехнувшись криво, |
С поднятым воротником пиджака. |
Крикнула: "Стой! Я еще красива!" |
А он: "Нельзя. Тороплюсь. Пока!" |
4. Виктор Шкловский
Удалой покойник этот |
Затрудняться не привык: |
Как-то влез на броневик |
И, задумавшись на миг, |
Изобрел формальный метод. |
5. Владимир Маяковский
Вам, когда сдохнете, гнить, вонять, |
В землю зарыться носом бы! |
А Маяковский, он вызнал способы, |
Как производство поднять: |
В склад Жиркости, |
Волос - в машины |
Госщетины, |
Куртку и брюки -- |
Главнауке, |
Пару ботинок |
Ну - хоть в рынок, |
Чтобы не нужен был гроб! |
Польза от смерти чтоб! |
6. Борис Пастернак
В осколки рта, звенит об зымзу, споря |
Со смертью, дождик, крещет гроб вода. |
Что, не совсем понятно? Вам - полгоря, |
А каково корректору? Беда! |
7. Алексей Толстой
Здесь положен Алексей Толстой, |
Бывший граф, но человек простой, |
Доказавший эту простоту |
Тем, что брал сюжеты на лету. |
Пусть протянул бессильно ноги я |
И тень моя сошла в Аид -- |
Еще не раз библиология |
Мне труд пытливый посвятит. |
Зане я мир воспринял наново |
И силу пробовал пера |
Под псевдонимами Иванова, |
Васильева et cetera. |
9. Груздев-слесарь
Нам, рабочему классу, |
Ныне смерть не страшна: |
Страховые в страхкассу |
Уплатил я сполна. |
Вот одно разоренье: |
Панихиды служить. |
Надо это явленье |
Безусловно изжить. |
10. Братская могила
Поделили лавры полюбовно |
Зощенко лежит здесь, безусловно, |
И Иванов, мать честная, лег. |
Все земное - трижды тленно. Кстати: |
Скоро книга выйдет из печати: |
"Наш некролог" или "Сам умри". |
Два с полтиной. С пересылкой - три. |
<1925>
Русская стихотворная эпитафия. СПб., 1998.
Сид
H. О. Лернеру
Он сидит, расставив уши, щелкая |
По полу восторженным хвостом, |
В душу мне зрачок глядится шелковый |
В ободке лучисто-золотом. |
Знаю, знаю: в этом костенеющем, |
То, что будет зваться много дней еще |
Опустевшим словом "честь". |
Добрый Сид, смиренный пес, поведай нам, |
Где пропали честь и чистота? |
В щёлканье вот этого хвоста... |
Но туда, где сброд двуногий сходится, |
Вход тебе плакатом воспрещен. |
За твоими братьями охотится |
А моя религия высокая |
Для тебя и для таких, как ты, |
Обрела лишь мелкое, жестокое. |
Скаредное "иже и скоты"... |
Чахлых человеческих обид |
Именем веков прошу прощения |
У тебя, мой светозарный Сид. |
А когда темно и неприкаянно |
Заступись за своего хозяина |
Перед ликом строгого Судьи. |
И о том, чего не скажут ржавые, |
Тленом прегражденные уста, |
Внятная, как небо, немота. |
28 августа 1925, Ольгино
"Простор". Алма-Ата. 1993, No 5 (публ. В. Э. Молодякова).
Приложение
"Страстная Суббота", П., 1922.
1. Кровь. - прил. к газете "Наша жизнь", 29 июня 1905, No 13.
2. Сентябрь. - "Перевал", 1906, No 1.
3. Мертвым. - "Прометей", 1906, No 1.
4-6. Кладбище. (I-III). - "Золотое руно", 1906, No 5. (с переводом на французский яз. Eshmer-Valdor).
"Близко то..." - "Золотое руно", 1907, No 2.
8. "Сердце еще не разбилось..." - "Псковская жизнь", 29. XII 1907, No 8.
В "Страстной Субботе" опущена предпоследняя строфа:
9. Эпилог. - "Русская мысль", 1908, No 12.
10. "Горестней сердца прибой..." - "Русская мысль", 1917,7-8.
11. Декабрь. - "Записки мечтателей", 1919, No 1.
"Приходит как прежде..." - там же.
13. Черная магия, - там же.
14. Над Невой. - "Дом искусств", 1921, No 2.
15-17. Лилит (I-III) - "Петербургский сборник", П., 1922.
18. Терсит. - "Записки мечтателей", 1922, No 5.
"Пытал на глухом бездорожье..." - там же.
В первой корректуре сборника (РО ИР ЛИ, ф. 172, ед. 732) 9-я строфа читается:
20. Земля. - там же.
21. "Вот и всё..." - там же.
Русская филология. Сборник студенческих научных работу <в.>2. Тарту, 1967.